Тринадцатилетка

Медленно подойдя к лифту, Рена нажала на кнопку. Пока он ехал(а ехал он долго, аж с 20-го этажа), тринадцатилетка стояла рядом, прижавшись к стене, а в голове у неё кружилась та страшная мысль: а что, если Яким прав? Вдруг Доминика действительно окажется лишь временной приятельницей, такой же, как и Клим с Лорой? Тогда надежда на перемены к лучшему в пассивной жизни Рены разобьётся вдребезги. И Рена снова превратится в одинокую заучку, в жизни которой есть лишь три локации: школа, уроки, ютуб… Уроки, ютуб, школа… Но её депрессивные размышления прервал звонок приехавшего лифта. Войдя в него, Рена стала подниматься к себе, на 23-й этаж. На сей раз перед глазами у неё встал образ Доминики, радостно зовущий её за собой: — Ну что, идём, подруга? — Подруга… — девочка шёпотом повторила это тёплое слово, сияющее, как тысячи солнечных лучей и греющее душу, будто окоченевшую от холода депрессивных мыслей. Лифт остановился, и Рена с улыбкой на лице вышла в коридор с яркими голубыми стенами, на одной из которых были изображены Микки и Минни Маус. Вот она оказалась у своей двери и позвонила в звонок, издавший резкий и немного неприятный звук. Но тут из-за двери послышался нежный голос: — Иду, иду, Реночка! Дверь открылась. На пороге стояла мама Рены, Авгия. Она только что вернулась из лингвистического университета, где работала преподавателем немецкого, и до прихода Рены готовила обед на кухне. Вмиг отогнав от себя дурной настрой, Рена кинулась в объятия любимой мамочки. Но тут к ней снова вернулись те печальные думы, которыми она решила сейчас же поделиться с мамой. Рена всегда делилась всем со своей мамой, ведь была нестандартным подростком, что считала правильным. Начать она решила сейчас, и ни минутой позже: — Мамочка, я должна тебе кое-что рассказать. — Хорошо, доченька. Пойдём на кухню, поговорим. Они отправились на кухню, и Рена рассказала о своей новой подруге, о страшных словах Якима, о депрессивных мыслях, обо всём. Мама забеспокоилась и сказала: — Не беспокойся, девочка моя. Ты не слушай этих недотёп. Они просто завидуют тебе. Сейчас быстренько пообедай и отдохни до 16:00. Тебе станет лучше. — Ладно, мама. У тринадцатилетки словно открылось второе дыхание. Легко подпрыгивая, она поскакала на кухню — мыть руки и обедать. — Кстати, сегодня гороховый суп, твой любимый, — добавила мама. — Спасибо, мама, — ответила девочка, сев за стол. Быстро справившись с обедом, она отправилась в свою комнату. Закрыв дверь и усевшись на свою мягкую кровать, покрытую ярким зелёным покрывалом в фиолетовый цветочек, она взяла в руки своего маленького утешителя — Осипа. Вообще-то, Осип был всего лишь маленьким плюшевым котёнком с чёрной шерстью и большими фиолетовыми глазами, покрытыми блёстками. Но для девочки он был не просто игрушкой. Для неё он был настоящим исцелителем в тяжкие минуты ссор, обид, просто печальные моменты. Он был единственной игрушкой из всех, стоящих у Рены на полке, пушистой лапкой которой она стирала с лица прозрачные капельки слёз. По ночам, крепко сжимая в объятиях плюшевого котёнка, тринадцатилетка никогда по утрам не находила его сброшенным на пол или лежащим под одеялом в другом конце кровати, как бывало часто и с белочкой Агатой, и с улиткой Саломеей, и с кенгуру Клавдией. Для Рены Осип был особенным,почти что живым. Иногда она даже, забывая о его неодушевлённости, начинала разговаривать с ним. Как сейчас, например. — Знаешь, малыш, у меня сегодня появилась моя первая подруга, представляешь? Это прекрасно. Но душу мою жгут те страшные слова Якима о недолговечности такой дружбы. А если он прав? Если мы не всегда сможем быть вместе? Что думаешь? Но ответа не последовало, а улыбающаяся мордочка и сияющие глаза котёнка оставались такими же безучастными к человеческим горестям. Горько вздохнув, девочка обняла яркоглазого крошку и заснула, отвернувшись к стене.