Небо, секунду назад будучи предельно ясным, за считанные минуты укуталось в тучи с напускной гордостью и решительностью. Не было ни одного дома, где сейчас бы не играло радио с тревожными предзнаменованиями синоптиков, которые в очередной раз предельно просили оставаться дома. Стив, которого сегодня вместе с Робин избавили от работы по неизвестной причине, подметал крыльцо и дорожки по собственной инициативе, так как просмотр фильмов уже порядком наскучил. Родители вновь отправились в соседний штат на пару дней к своим старым знакомым, наказав не разгильдяйствовать, а заняться хоть чем-то чуточку полезным.
Краем глаза завидев сгущающиеся тучи на горизонте, Харрингтон порадовался про себя, ибо пыль, оставаясь на дорожках, которые не удостоились быть подметенными, сразу бы намокла и отсутствие уборки после дождя было незаметно еще пару часов. Отнеся метлу в сарай, шатен вернулся на прежнее место. Просветы дождя в небе казались все ближе, пока на дорожках не начали постепенно появляться маленькие мокрые пятна. Парень облокотился на забор, который едва доставал ему грудной клетки, всматриваясь в дорогу. Где-то там, передвигаясь чуть поодаль проезжей части, суетилась фигурка. И фигурка была не одна — она параллельно катила рядом велосипед, то переходя на бег, то снова останавливаясь.
Небо, словно уставшее ждать, вместо постепенного усиления дождя выдало кучу воды сразу. Стив невольно состроил из рук козырек для пущей видимости. За завесой дождя фигурка все так же отчаянно боролась с велосипедом, но тот, кажется, выигрывал, ибо человек упал на землю. «Сражающийся» казался до боли знакомым, и Харрингтон по мере приближения узнавал его.
Вновь до безумия схожая и странная ситуация, как тогда, у «montuosa loca». Шатен мог уйти в дом, не создавая себе неприятностей в виде насквозь мокрой одежды и тела в принципе, но почему-то остался. Будто что-то внутри подсказывало, что он обязан помочь этому человеку. И Стив не ошибся, ведь той самой фигуркой являлся не кто иной, как Эдди Мансон.
Лило, как из ведра. Харрингтон, сам не осознавая, что им движет, отворил калитку и побежал навстречу Мансону, так безрассудно оставив без присмотра дом.
Эдди, похоже, все это время не замечал шатена, ибо после того, как последний с отчетливым стуком калитки покинул частную территорию, привлекая тем самым внимание темноволосого, его лицо целиком и полностью выдавало удивление, да так, что на мгновение он прекратил сражение с клятым велосипедом.
— Давай помогу — после преодоления расстояния Стив, силясь перекричать дождь, быстро осмотрел транспорт. Оба колеса были спущены, а рама словно решила примерить на себя диадему из колючек. В шинах также застряла уйма острых треугольников и щепок, и Харрингтон про себя отметил, что в жизни не видел так искалеченного велосипеда. Везти велосипед не представлялось возможным, поэтому шатен, кивнув Мансону, чтобы он поднимал своего двухколесного друга за переднюю часть — конечно, стараясь это сделать как можно аккуратнее — проделал идентичные действия сзади. Так, спустя две минуты велосипед стоял в гараже Стива, а сам Стив закрывал на замок калитку, сказав темноволосому ждать на свежевыметенном крыльце. Когда Харрингтон вернулся, последовал вопрос:
— Каким образом ты оказался так далеко от трейлерного парка..
Эдди, оставаясь на удивление спокойным, как будто ему только что не посчастливилось встретить кого-то, кто помог с велосипедом, выдал:
— Я просто решил прокатиться.
— Прокатиться? Через весь город?
— Можно и так сказать.
— Но ты же слышал о предупреждении. Почему поехал? — Стива эта безрассудность слегка раздражала.
— Не говорили, когда конкретно он пойдет — темноволосый улыбнулся, как обычно. «Говорили» — подумал Харрингтон, но вслух ничего не сказал. В глазах Мансона играл огонек, словно он чего-то не договаривал, но шатен, решив, что из него сейчас ничего вытянуть не удастся, с расспросами темноволосого донимать перестал.
Небо бесновалось пуще прежнего. Где-то вдали ударила молния, отчетливо слышались раскаты грома. Стив, нахмурив брови и потирая лоб большим пальцем и мизинцем, вновь на время задумался.
— Домой ты, ясное дело, не поедешь — спустя несколько мгновений выдал он. На лице темноволосого заиграло удивление.
— Предлагаешь мне остаться?
— Да — шатен был предельно серьезен, и Эдди это почему-то развеселило. Игнорируя реакцию Мансона, Харрингтон обошел его и отворил дверь в дом. Глазам предстал маленький коридорчик с верхней прозрачной частью левой его стены, открывавшей вид на гостиную. Там прямо посреди комнаты стоял поистине огромный диван с деревянными перилами — на них несколькими аккуратными стопочками лежали диски и стояла ваза с искусственными белыми розами. Чуть поодаль, справа, находился дубовый книжный шкаф почти до потолка с резными краями полочек и замысловатыми узорами по всей своей площади, ломящийся от книг. Эдди мог бы поклясться, что за это чудо родители Стива отвалили немало деньжат.
На потолке висела еще не включенная лампочка с ажурным — непонятно, зачем — бежевым ободком. Перед диваном на полу растянулся светлый ковер с китичками по углам, на нем, придвинутая к стене, стояла тумба со шкафчиками, удерживающая телевизор. Слева были выставлены в идеальный ряд вазоны со всевозможными растениями, да и вся левая стена состояла из трех стекол. Стены комнаты были покрыты нежного цвета штукатуркой в тон потолку, а пол был выложен молочным кафелем с коричневыми завитушками по краям. В гостиной стоял аромат ванили, который постепенно затуманивался запахом дождя, потому что окно все также было открыто на проветривание, сама комната плавно перетекала в кухню, но ее, увы, пока видно не было.
— Так и будешь тут стоять? — шатен, успевший разуться, ждал, пока у темноволосого пройдет так званый «когнитивный диссонанс», улыбаясь с какой-то ноткой умиления.
— Не буду. Просто фрик Эдди Мансон, всю жизнь живущий в трейлерном парке, удивлен такому — с наигранной важностью съязвил Мансон.
— Прости, что не подобрал чего-то проще — парировал Стив.
Эдди, сумевший оторвать взгляд от всей этой богатой обстановки, соизволил снять ботинки, оставив их в углу на ковре. Харрингтон, указывая рукой на лестницу, кивая «Идем» гостю, ступенька за ступенькой поднимается на второй этаж. Темноволосый не заставляет себя ждать и смирно следует за ним.
В конце коридора на втором этаже, который был оснащен лампочками на стенах каждые полтора-два метра, насчитывалась слегка приоткрытая коричневая дверь, с простенькими невыпуклыми формами квадратов с закругленными краями десять на десять сантиметров от пола до потолка, оставляя по семь сантиметров свободного пространства по бокам от узоров. Ручка была идеально круглая, металлическая, а в правом нижнем углу двери были едва заметные царапины.
Сама комната была оформлена в схожих светлых оттенках, стыки стен и потолок были выкрашены в темно-синий, весь пол покрывал сплошной ковер в таком же темно-синем цвете. Справа стоял шкаф из темного дерева и такой же комод. На комоде лежали чуть менее аккуратно сложенные стопками фильмы, нежели в гостиной, и парочка книг. Слева от комода и справа от двери располагалась двуспальная кровать — что в очередной раз доказывало обеспеченность родителей Харрингтона — у изголовья висели плакаты с баскетболистами, и редкие — с музыкальными группами. Сама кровать была небрежно застелена, слева от нее стоял торшер. Напротив двери находился практически пустой письменный стол, над столом красовалось широкое окно с поднятыми жалюзями. У левой стены стоял небольшой светлый диванчик, и на этом описание комнаты можно было завершить.
Стив лезет в верхний ящичек комода и достает бордовую и желтую футболки и две пары иссиня-черных голубых бридж. Темно-красный предмет одежды и одну пару штанов вручает Мансону, на что последний в который раз за сегодняшний день смотрит в ответ с удивлением.
— Твои вещи насквозь мокрые — поясняет Харрингтон — можешь переодеться в ванной комнате напротив. Эдди беззвучно кивает в знак благодарности и удаляется.
После того, как за темноволосым закрылась дверь, шатен опустился на кровать и закрыл лицо ладонями. Что-то в поведении Мансона было такое, до чертиков ему свойственное, что одновременно слегка раздражало и влекло к себе. Характер Эдди был требователен к принятию, ибо невооруженным глазом с первой встречи в нем тяжело было прочесть истинное «я». И это Стиву в Мансоне нравилось.
Шатен выдернул себя из мыслей, как бы ни хотелось продолжать, стянул с себя такие же насквозь промокшие джинсы, натягивая вместо них бриджи. Сквозь толстое стекло все равно отчетливо слышался звук дождя, снова грохотал гром. Тяжелые капли скатывались по окну, словно соревновались — кто же быстрее спустится к подоконнику.
Майка, сразу не хотевшая отлепляться от тела, вскоре сдалась и оказалась в компании штанов. Сухая футболка становится надета ровно в ту секунду, как дверь отворяется и в проеме появляется темноволосый. Зайди он в комнату двумя секундами раньше, Харрингтону бы пришлось покраснеть.
— Давай сюда это — шатен сгребает влажные вещи с кровати, параллельно указывая пальцем на одежду в руках Мансона. Тот вновь, не произнося ни слова, отдает штаны и кофту. Харрингтон выходит из комнаты, возвращаясь через минуту с пустыми руками. Темноволосый не интересуется текущим местоположением одежды, потому что не глупый. Он сидит на кровати, почему-то вперив взгляд в шкаф.
— Эй — шатен, подойдя к Эдди, опускает ему руку на плечо, что заставляет Мансона сбросить с себя задумчивость — все в порядке?
— Да — односложно отвечает темноволосый, после натягивая улыбку.
Стив вздыхает и глядит в окно. Небо жутко потемнело посреди бела дня, бесновалось и не хотело успокаиваться даже чуть-чуть, наоборот, казалось, разыгрывается все сильнее и сильнее. И вновь слышится грохот. Теперь очередь Мансона вздыхать.
Харрингтон опускается на кровать рядом с Эдди, глядя на собеседника в ожидании какого-либо взаимодействия. Он почему-то напряжен, и было бы неплохо понять причину его беспокойства, пока причина не заявляет о себе самостоятельно.
На левой руке от запястья до локтя тянется порез, очевидно, полученный в ходе борьбы с колючками. Шатен лезет в прикроватную тумбочку за перекисью и бинтами — они лежат там еще со школьных времен — с фразой «И ты молчал?», в то время как Мансон опускает локти на колени и закрывает лицо ладонями. Стив тянется за рукой темноволосого, но тот лишь отдергивает ее. «Да что с тобой?» — недоуменно спрашивает Харрингтон. «Не надо. Просто не надо» — шатена поражает то, насколько тихо сейчас разговаривает Эдди. Игнорируя его просьбу, Стив насильно берет руку Мансона в свою. Конечность слегка дрожит, и тут вскрывается причина беспокойства темноволосого — чуть выше локтя до самого плеча тянется ряд из белых полосочек. «Шрамы» — думает Харрингтон, и его пронзает мучительное осознание. «Они тут не просто так». Эдди на другом конце кровати понимает причину молчания, произнося: «Ничего не говори. Если так, то просто сделай то, что собирался».
— Я твой друг, Мансон. Мне не все равно.
Темноволосый соизволяет поднять голову. В комнате и так темно из-за отсутствия света, да еще и на улице практически кромешная тьма, но даже при таком освещении можно увидеть, насколько в глазах Эдди четко отображается страх со смесью печали и сожаления.
— Ты просто спасаешь мою задницу от дождя, у нас не было в планах разговоров на душевные темы.
В голове Стива роятся мысли. Много. Прежде всего вопрос «зачем», но он не может сейчас его задать, пусть и очень хочется, потому что это будет попросту некорректно. Шатен замолкает, потому что уважает Мансона. Смачивает перекисью салфетки и прикладывает к измученной руке. Темноволосый шипит, и рука его по прежнему дрожит, но он ничего не говорит. Не говорит отчасти потому, что сейчас это излишне.
Закончив, Харрингтон накладывает бинты и завязывает тугой узел из кончиков чуть выше локтя. «Ты заботливый» — вяло улыбается Мансон. Стив сдавленно улыбается в ответ. Его подкосило то, что он сейчас увидел.
Знаете чувство, когда бессилие разъедает внутренности после того, как узнаешь о проблеме, на которую не повлиял, хотя все это время эта самая проблема находилась буквально под носом? Харрингтон сейчас понял, каково это.
В комнате воцаряется гнетущее молчание, изредка разбавляемое звуками с улицы. Эдди, осматривая комнату, внезапно с улыбкой выдает:
— Чувак, ты знаешь, что «Сумасшедшие Клерки»* — полнейший отстой?
Шатен следует за взглядом собеседника, который указывает на плакат, висящий чуть выше дивана. Улыбаясь в ответ, спешит возразить:
— Ни разу не отстой. Их третий альбом очень классный, и, кстати, мой любимый.
— Они скатились сейчас. Их музыка просто ни о чем — темноволосый смотрит на Стива, ожидая какого-нибудь, пускай даже самого бессмысленного оправдания. Тот, в свою очередь радуясь разрешению неловкой ситуации, подгибает под себя ноги в ожидании конструктивной дискуссии.
***
Шло время, а дождь не прекращался ни на минуту. Около шести часов вечера с неба пропало некоторое количество облаков, позволяя солнцу озарить неопределенную территорию Хоукинса, затем снова восполняясь гораздо более темными тучами. За это время Харрингтон, игнорируя штормовое предупреждение, показал, пусть и с помехами, Мансону свой любимый фильм. Эдди его оценил, но сказал, что
его любимый фильм ему больше по душе. Стив также успел провести так званую экскурсию по библиотеке, и темноволосый, на удивление, там застрял. Шатен, будучи честным, подумать не мог, что Мансона
так интересуют книги. Там даже оказалась его любимая и обожаемая «Дюна», которую Харрингтон не по своей воле читал в седьмом классе и плохо помнил сюжет. Темноволосый так же оценил «Госпожу замка Меллин», которая была многократно прочитана его матерью, и, быстро пробежавшись по аннотации, Стив был удивлен как жанрами, так и описанием. Он вновь не представлял вкус в чтении Эдди таким.
Харрингтон наспех разогревал в микроволновой печи еду из холодильника, когда большие напольные часы пробили восемь. Мансон, обозначая свое присутствие шевелением на диване, направился в коридор. Шатен, проследив за его действиями краем глаза, поинтересовался:
— Куда ты?
— Домой — темноволосый, потянувшись за кроссовками, растерянно стоит посреди комнаты.
— Домой? — Стив, нервно улыбаясь, указывает в окно - дождь, словно взбесившись, все также лил, как из ведра.
— Да? — вопросом на вопрос отвечает Эдди — что ты предлагаешь?
— Останься.
Спина почему-то покрывается леденящими мурашками, словно это звучало не как гостеприимное предложение, а как что-то иное.
Уговаривать Мансона долго не пришлось. Не прошло и получаса, как тарелки были вымыты, а Харрингтон вновь повел темноволосого наверх. Последний с позволения шатена после того, как дверь закрылась, завалился поперек кровати, подложив руки под голову. Стив устало опустился рядом.
— Мы поговорим о том, что было днем?
Эдди, казалось, поперхнулся от неожиданности.
— Нет — сразу после осознания отрезал он. — Забудь об этом, ладно? Если тебе станет легче, я больше этим не занимаюсь.
Харрингтон закрыл руками лицо. Это гнетущее чувство пожирало его изнутри каждый раз, как рука Мансона мелькала рядом. Спустя несколько секунд она так некстати опустилась на его плечо.
— Эй — Стиву пришлось распахнуть глаза, чтобы увидеть теперь озабоченного
его реакцией темноволосого. Он словно находился ближе, чем должен, и что-то в этой близости было неправильное. — Не думай об этом настолько много. Я клянусь, что у меня все в порядке.
Стив верит Эдди. Он вяло улыбается, пока Мансон разводит шире руки, как бы спрашивая, не против ли Харрингтон. Он не против, поэтому темноволосый приближается еще, крепко и успокаивающе обнимая шатена. Стив, в свою очередь, насколько это возможно, кладет руки Эдди на плечи в знак благодарности. Неловко, но прерывать почему-то не хочется. «Все в порядке» — шепчет Мансон на ухо. В голове отчетливо всплывает образ Эдди, держащего нож в дрожащей руке, и это съедает изнутри. Темноволосый отстраняется, а Харрингтон, сам не понимая, зачем, снова притягивает того к себе. «Просто больше не хочу никого терять.» Мансон понимающе кивает, и это можно понять по маленьким покачиваниям головы на плече у Стива.
Он просидели так еще некоторое время, пока тело не затекло настолько, что при любом движении, даже самом незначительном, ощущалось покалывание. Дождь, казалось, немного сходил на нет, но все равно в такую погоду на велосипеде со спущенными колесами ехать было нельзя, да и невозможно.
Часы внизу пробили девять, но глаза уже слипались. Тщетно стараясь скрыть зевок, Харрингтон приглашает Эдди в ванную. После двух минут она освобождается, позволяя теперь шатену ее занять. Стив закрывает на щеколду дверь, — это была особенность дома Харрингтонов - все ванные комнаты насчитывали в себе щеколды вместо обычных замков — позволяя прохладной воде тоненькой струйкой наполнить его ладони, сложенные лодочкой. Шатен умывает лицо, и передние пряди так старательно уложенных волос намокают, закручиваясь и спадая на лоб. Стив полощет рот и напоследок глядит на себя в зеркало.
В любой другой раз он бы поправил непослушные волосы, но сейчас почему-то не захотел. И с каждым таким «почему-то» это самое «почему» постепенно превращается в ответ. И этот ответ сейчас сидит в его комнате.
Выкручивая кран в правую сторону, Харрингтон покидает ванную и выключает свет. Торшер в комнате отбрасывал причудливые тени на стену, жалюзи уже были полузакрыты, и луна, свет которой просачивался сквозь облака с позволения дождя, мягко освещала доступное ей место в комнате. Мансон, сидя в полуобороте к двери, рассматривал плакаты напротив, словно за весь день они не успели их обсудить по меньшей мере десяток раз. Скрип двери значит, что Стив освободился, и Эдди встречает его вопросом:
— Ты всерьез собираешься делить со мной кровать?
Шатен, заведомо решивший не прибегать к опции использования гостиной — родители могли, пусть и с малой долей вероятности, вернуться утром, и, обнаружив неизвестного в своем доме, непредвиденно отреагировать. Плюс Харрингтон просто не хотел оставлять темноволосого внизу. Поэтому последовало четкое «Да». Мансон, вновь улыбаясь с легкой ноткой ехидства, пожимает плечами и облокачивается на изголовье кровати. Стив, не придавая этому значения, открывает шкаф и достает из его недр подушку и наволочку, очевидно, не из комплекта его текущего постельного белья, бросая на кровать. Закрывая дверцу и двери, шатен натягивает наволочку на подушку под комментарий Эдди: «Мне очень кстати нравится клеточка», и улыбается. «Мне тоже» улыбается Харрингтон, закончив с предметом для сна, и отдает ее Мансону. Тот, благодарственно кивнув, съезжает с полусидячей позы в целиком лежащую, сложив руки в замок где-то на животе. Шатен, повторяя за ним, тянется к торшеру, и напоследок неуверенно произносит:
— Спокойной ночи, Эдди.
Не Мансон, не дружище, а просто Эдди. Просто так.
Темноволосый поворачивает голову в сторону собеседника.
— Спасибо за это, Стив. Спокойной ночи.
Просто Стив. Тоже просто так.
Шатен, улыбаясь, тянет вниз выключатель и свет гаснет. Комната заполняется темнотой, изредка разбавляемой яркими лунным полосочками на полу и противоположной стене.
Где-то сбоку слышится размеренное дыхание Мансона, который отключился сразу, лишь его голова коснулась подушки. Волосы его, точно нарочно, рассыпаются вокруг, присущие ему кудряшки придают сейчас умиротворенный вид. Харрингтон внезапно ловит себя за тем, что левая его ладонь, словно переставшая повиноваться телу, непринужденно гладит одну из прядок. Краснея и радуясь, что темноволосый не проснулся, шатен отворачивается. С каких пор он
так много думает об Эдди? Перевернувшись на спину, Стив позволяет сну полностью взять контроль над собой, который ему приснится сегодня впервые за долгое время.
***
Утро постучалось в комнату с первыми лучами солнца, которое сменило дождь за ночь. Они проникают сквозь полуприкрытые жалюзи, но этого достаточно, чтобы проснуться от яркого свечения в глаза. Шатен, тщетно пытаясь продрать веки, параллельно закрываясь рукой, глядит на будильник, стоящий на столе рядом. Стив обычно ставит часики далеко, чтобы, выключая устройство, окончательно проснуться. Они показывают 5:17, и это, безусловно, очень рано, но Харрингтон сегодня уже не заснет. Он порывается тихо подняться, но что-то слева мешает ему. И этим чем-то — да, как неудивительно — оказывается Мансон.
Темноволосый словно и не менял за ночь своего положения, но голова его его уютно устроилась на вытянутой руке Стива, сам Эдди лежал сбоку почти вплотную, уткнувшись в простынь. Колени его было полусогнуты, а руки сложены в замок на груди. Харрингтон — в который раз он это сделал? — покраснел и отвернулся. Мансон, похоже, что-то почуял, ибо сам он зашевелился, переворачиваясь на спину и распахивая глаза.
— Привет.
— Привет — улыбаясь, поздоровался темноволосый. Однако лишь осознал то, в каком положении находится, приподнялся на локтях и слегка отодвинулся — Прости — глядя в стену, произнес он — опять приснилось что-то, наверное.
— Не извиняйся, я понимаю — улыбаясь в ответ, Харрингтон садится на кровати. — Похоже, погода соизволила успокоиться.
На улице взаправду было лучше, чем вчера. Лишь слегка запятнанное окно напоминало о произошедшем — дождь прекратился недавно, но точно сказать когда, было нельзя. Эдди кивает и поднимается, жестом указывая на то, что сейчас вернется. Дверь за ним закрывается и шатен, взявшись за кончики одеяла, застилает постель.
Мансон возвращается скоро, также скоро невзначай напоминая о велосипеде. Стив не может отказать, потому что в противном случае темноволосому пришлось бы пешком пересечь почти весь Хоукинс, да он и сам обещал. Спускаясь на первый этаж, Харрингтон с облегчением отмечает, что родители не возвращались. «Нам туда» — показывает шатен на непримечательную дверь с другой стороны кухни, и Эдди следует за ним.
В гараже царит атмосфера, всем гаражам свойственная — много стеллажей по краям, наполненных пластмассовыми коробочками с инструментами, две пары шин в углу, тускло светящая под потолком лампочка и гость программы — потрепанный велосипед. Стив, подойдя к механическому выезду, тянет за рычажок где-то в недрах комнаты. Дверь, складываясь, отворяется, запуская в помещение свет.
Когда дело сделано, Харрингтон подходит к одному из стеллажей, доставая с верхней полки насос, рабочие перчатки и коробочку с запасными протекторами. Аккуратно вдвоем переворачивая вниз головой велосипед, шатен отдает одну пару перчаток Эдди для того, чтобы не пораниться во время избавления колес от колючек. «Спасибо». «Не за что» — отвечает Стив, пожимая плечами.
К счастью, большинство колючек лишь поприлипали к шинам, не оставляя в них дырок. На заднем колесе насчитали пять дырок, а на переднем шесть, благо, они все располагались более-менее близко друг к другу, поэтому одну заплатку в некоторых случаях можно было использовать сразу для закрытия двух.
Провозившись с этим около получаса, можно было надувать по новой в ноль спущенные колеса. Это заняло около десяти минут, поэтому в начале седьмого все было готово, и от «сражения» на память осталась поцарапанная рама и подлатанные шины.
— Спасибо. Прям реально спасибо. Не знаю, как бы я сам его чинил — поднимаясь с колен, благодарит Мансон, пожимая Харрингтону руку.
— Не за что — улыбается тот в ответ. — Ты голоден? — добавляет следом.
— Я иногда пропускаю завтраки, поэтому нет. И так бесплатно прожил у тебя девятнадцать часов.
— Как скажешь — пуще расплываясь в улыбке, отвечает Стив — думаю, твоя одежда высохла, ее можно забрать во второй комнате по коридору, направо. Возвращайся сюда.
«Спасибо еще раз» улыбается Эдди, скоро скрываясь за дверью, вновь также скоро возвращаясь. Сложенные стопкой вещи шатена оказываются у него на руках, и Мансон перед тем, как сесть на велосипед и укатить в трейлерный парк, произносит:
— Я много благодарил тебя сегодня, но клянусь, я не знаю, что бы случилось, если бы не вышел тогда — хлопая Харрингтона по плечу, добавляет с улыбкой — я в долгу.
— Не стоит, правда — качает головой Стив — удачи и до встречи.
«Adios» кивает темноволосый, выезжая из гаража, спустя минуту растворяясь за поворотом. Шатен еще несколько минут глядит в точку, откуда только что уехал Эдди, закрывая затем двери для возвращения в дом.
