Часть 4
6 июня 2022 г. в 19:24
Стив не ощущает никакой головной боли и привкуса желчи во рту. Только онемение в костяшках и напряжение в мышцах рук.
Он с силой бьёт кулаком по жёсткой боксёрской груше, вкладывая в удар силу всего тела, все бурлящие внутри чувства: злость, раздражение, беспомощность. Груша тяжёлая — нужно прикладывать усилия, чтобы сдвинуть её с места, и Стив ставит себе цель заставить её раскачиваться как можно сильнее.
Спустя некоторое время движения его рук замедляются, а груша почти перестаёт сдвигаться с места.
Рухнув на синий мат, Стив откидывается на спину, наконец разжимая кулаки и старается расслабить руки. Грудь поднимается и опускается, словно батут, а костяшки пальцев такие же белые, как и повязки.
Тренировки являются отличным способом сбросить напряжение и прочистить голову, почти таким же хорошим, как секс. С сексом сейчас дело обстоит… ну, не то чтобы плохо, просто Баки остаётся нервным и раздражительным, огрызается на каждое слово, и Стив старается молчать и не трогать его. Он вряд ли отказал бы, но Стив все же избегает попадаться ему на глаза.
Тело липкое от пота, во рту сухо, но Стив просто лежит, смотря в потолок. От ярких точек галогеновых ламп перед глазами начинает рябить, и он отворачивается. Он чувствует, как футболка на спине пропитывается противной испариной, прохладная резина мата нагревается под кожей. Это заставляет его сесть.
После последнего убийства некоторые блондинки в Старом Городе покрасили волосы. Стив не думал, что у убийцы был определённый типаж. Может, удачное стечение, но при выборе он точно не ориентировался на внешние данные.
Теперь было однозначно понятно одно: убийства были только предупреждением.
Стив не хотел признавать, что догадывается, какое. К сожалению, прошло время, когда он мог позволить себе утешаться самообманом.
В пустой раздевалке Стив пару минут стоит под прохладным, приятно остужающим разгорячённую кожу душем, а потом выворачивает ручку, увеличивая температуру воды.
Баки явно злится на то, что Стив не пустил его «разобраться» с тем мужиком. Но Стив не думает, что что-то получилось бы изменить. Потребовалось как минимум полчаса, чтобы отрезать половые органы и выжечь предупреждение. Вряд ли тот парень был убийцей; скорее, просто стоял на стрёме, подгадывая момент, когда нужно будет доставить послание.
Стив выключает воду и, обернув полотенце вокруг бёдер, возвращается в раздевалку.
Индикатор телефона мигает синим огоньком, уведомляя о новом сообщении, и Стив, одной рукой пытаясь промокнуть полотенцем волосы, снимает блокировку экрана и нажимает на значок СМС.
«Есть кое-что интересное. Забеги в кафе возле участка, завтра в семь».
Стив печатает короткое «Хорошо» в ответ и откладывает телефон.
Он копается в спортивной сумке, куда запихал одежду, проигнорировав висящие в шкафчике вешалки. Очевидно, зря, потому что теперь его шмотки выглядят так, будто не гладились ни разу с момента покупки. Стив несколько раз с силой встряхивает штаны и футболку, но помогает слабо. Ладно, похер.
Вообще-то сейчас уже «завтра», так что Стиву стоит поехать домой и хоть немного поспать.
***
Шэрон в полицейской униформе: они встречаются перед её сменой в участке, и Стив ненадолго задерживается взглядом на нашивке на её плече. В последние пару лет ему редко удавалось видеть форму так близко, теперь ему самому приходилось удирать от копов, а не наоборот.
На память о службе у него остался только значок. Вообще-то он должен был его сдать. Просто так вышло, что однажды Стив умудрился потерять значок, а уже потом, получив новый вкупе со строгим выговором, нашёл старый. И по какой-то причине решил умолчать и оставить его себе, при увольнении сдав только один. Конечно, он сильно рискует, держа этот маленький козырь у себя, но кого в Городе Грехов волнует риск?
У Шэрон в руках одноразовый стакан с кофе. Светлые волосы убраны в аккуратный пучок, а из-под рукава формы выглядывает ремешок наручных часов. Сейчас редко можно встретить человека, который предпочитает настоящие часы, а не экран смартфона.
— У меня буквально десять минут, — говорит Шэрон, снимает со стакана крышку и отпивает кофе. — Нераскрытых дел много, но, просматривая все их, я нашла кое-что интересное. Несколько убийств. Первое — около десяти лет, последнее — шесть с небольшим месяцев назад. Никаких доказательств, что это делал один человек, нет. Они в принципе идут как разные дела. Но я заметила одно общее: у всех жертв не хватало частей тела.
— Каких именно? — насторожившись, сразу же спрашивает Стив.
— Всегда разных. Рук. Ног. Пальцев. Ушей. Жертвы не были связаны. Или же совпадений просто не нашли.
— Возможно, их и не было. Версию с заказными убийствами не рассматривали?
Серийные убийцы часто берут себе «сувениры», напоминающие об убийствах, но преследуют внутренний замысел. Их жертвы имеют пусть и не всегда очевидную, но связь. Жертвами Джеффри Дамера были молодые, по большей части темнокожие мужчины, черепа многих он сохранил. Тед Банди говорил, что каждая его жертва была «идеализированным образом женщины». Доктор Гарольд Шипман отправил на тот свет больше двухсот милых старушек.
Наёмники — совсем другое дело. В жертве их интересует только то, сколько баксов будет стоить голова.
— Обычно наёмники не стремятся «украсить» жертву, если только об этом не просит заказчик. С какой частотой находили тела?
Редкий наёмник будет так заморачиваться, если за это не обещана дополнительная плата. Конечно, порой заказчик хочет, чтобы жертва страдала перед смертью, или же просит принести что-то в качестве доказательства. Но просить изуродовать каждую из нескольких десятков жертв? Слишком нереальное совпадение.
— Точных промежутков нет. Иногда неделя, иногда несколько месяцев. Не думаю, что это все жертвы. Только те, которых нашли.
Стив кивает. Ничего необычного для убийцы любого типа.
— Это могло быть визитной карточкой убийцы. Он хотел, чтобы его узнавали.
В городе, кишащим наёмниками, сложно заявить о себе. Никто не станет иметь дела с сомнительными типом, и, чтобы укорениться в бизнесе, порой нужны нестандартные методы. Создать себе узнаваемый стиль? Почему бы и нет?
— Тщеславный наёмник? Интересная версия.
— Просто рассматриваю все варианты.
— Так или иначе, надеюсь, что это чем-то тебе поможет, Стив. И ты сможешь наконец… — Шэрон тихо щёлкает пальцами в воздухе, пытаясь подобрать подходящее слово, — …довести дело до конца. Я не знаю и не хочу знать всех подробностей, но верю, что для тебя оно действительно важно, если ради него ты лишился значка.
Конечно, Шэрон не знает всех подробностей его дела. Их замяли, как и главную причину увольнения. Стив никогда не хотел терять работу в полиции.
Наверное, узнай Шэрон всю правду, в лицо назвала бы его беспросветным идиотом. И Стив не стал бы отрицать. Он спалился исключительно по собственной глупости.
— Спасибо, Шэр.
Она смотрит на него из-за стакана кофе. Шэрон ниже на полголовы, и чтобы заглянуть ему в глаза, ей пришлось бы встать на цыпочки. Она этого не делает.
Она — совсем другая, но всё же похожа на Пегги. Не только линией челюсти и глубокими карими глазами. Стив видит в ней ту же строгую элегантность, что и в Пегги, а ещё — гордость.
Ночные фонари уже погасли, но на улицах всё ещё царит лёгкий полумрак. Людей за окном кофейни не так уж и много: ночная жизнь Города Грехов уже уснула, а дневная не успела до конца разлепить заспанные глаза. Сейчас, когда с формальной частью закончено, Стив вновь чувствует неловкость.
Он смотрит на свои руки на стойке: остриженные под самый корень ногти, небольшая ранка на большом пальце левой руки, где он расковырял заусенец, несколько пересекающих ладони белых шрамов. Стоит попрощаться и уйти.
— Пойдёшь к нему? — спрашивает вдруг Шэрон.
Стив вздыхает. Он знает, что должен поделиться с Баки. Блядь.
— Да. Это касается и его тоже.
— Должно быть, он действительно не такой, как все. — Уголок губ Шэрон слабо дёргается в подобии на улыбку.
Стив не может сдержать кривой усмешки.
— Конечно. Он намного хуже.
***
Баки выглядит уставшим и пиздецки нервным.
Стив долго думает, с чего начать: поставить его в известность или же самостоятельно поспрашивать в Городе Грехов. Решает направиться к Баки. Он не знает, что удалось ему выяснить, и не хочет тратить время, ища уже известные сведения. Стив хочет отдохнуть и спокойно подумать, но чувствует, что промедление может стоить ещё одной жизни.
И, возможно, Стив слегка нервничает. Помощь Баки сродни попытке удалить больной зуб дикому крокодилу.
Движения у Баки обычно точные, словно лаконичная беседа, плавные и завораживающие. Сейчас он отрывисто теребит в руке зажигалку, то и дело щелкая колёсиком, и тогда в воздух взмывает маленькая секундная вспышка огня, озаряя лицо.
Стив находит его возле подпольной клиники. Жизнь — как зацикленный сон: рано или поздно возвращается к исходным нотам. Но Стив знает, что тут, среди кровавого смрада Города Грехов, у него есть цель.
— Как ты? — спрашивает он Баки вместо приветствия. Тот досадливо ворчит, и Стив уточняет: — Много инфы перерыл?
— Ты и не представляешь. По нулям. Будто за воздух хватаюсь. Мудак как сквозь землю провалился.
— Тот мужик не обязательно убийца, — просто на всякий случай напоминает Стив.
— Мне похер, как именно он к этому причастен, а я уверен, что причастен. Найду и вскрою.
Стив слышал от некоторых людей, что их партнёры пиздец какие милые, когда злятся. Так вот. Баки нихуя не милый. Не хватает только таблички «руками не трогать». Или: «зверей с рук не кормить».
— Вообще-то у меня есть зацепка… только не ори сразу. Шэрон нашла кое-что, и тебе это не понравится.
— Больше, чем то, что ты снова сунулся к копам?
— Послушай. Мне с самого начала казалось странным то самое первое послание. Я… — Слова как песок на зубах. — Я думаю, что оно было не для жертвы. А для тебя. Нет, не перебивай. Каждый раз трупы бросали где-то рядом. Твой дом, бар. Главная улица. Ты ведь был там в ту ночь? — Баки молча кивает. Стив видит, как напряжена его челюсть. — Доставляли прямо адресату почти лично в руки. Пирс знает, что я копаю под него. Но не может до меня добраться. И, похоже, до тебя тоже. Поэтому решил устранить осведомителя другим способом. Только полный идиот попытался бы добраться до короля Старого Города. Но вот до пешек…
Баки молчит. Минута требуется, чтобы сделать недовдох: втянуть воздух, осторожно, не полностью заполняя им лёгкие. Тишина расползается по воздуху, словно плёнка нефти по воде.
Проходит, кажется, вечность, пока Баки переваривает всю вываленную на него информацию. Привыкает к ней, будто к инородному телу, и Стив никак не может определить, решит ли он её отторгнуть.
А потом что-то меняется. Какое-то движение. Что-то трогается с мёртвой точки, тем самым нарушая хлипкое равновесие. Равновесие, за которое стоит держаться, чтобы не упасть в пропасть. Но держаться не хочется. Баки заговаривает:
— Просто уточню: твой любимчик просёк, что в Старом Городе у тебя есть осведомитель. И тонко намекает, что пора заканчивать.
— Вроде того, да. До этого нас не воспринимали как серьёзную угрозу. Но кое-что из того, что мы нарыли, по-настоящему ценно. И нас пытаются запугать, чтобы мы не узнали ещё больше.
— Охерительно-то как, — голос Баки прямо-таки сочится ядом. — Лучшая новость с тех пор, как Trojan придумали презервативы, на которые уже нанесена смазка. Что ещё интересного поведаешь?
Баки напряжён. Спина излишне прямая, глаза прищурены, губы сжаты. Стив знает, какое отвратительное это ощущение: слышать то, что не хочешь слышать.
Стив видит: он на пределе. В таком состоянии люди совершают массовые расстрелы или самоубийства. Умирают или взрываются. Последний предел.
Однажды Баки взглянет на него — вот так, как сейчас, и скажет катиться к чёртовой матери. Чтобы проваливал и больше никогда не попадался на глаза.
Однажды, но не сегодня. Несмотря ни на что, Баки ещё не готов вычеркнуть его из своей жизни.
— Эй, остынь, ладно? Серьёзно, сбавь-ка обороты. Мы придумаем, что делать.
— Ты придумаешь. — Баки мрачно улыбается, и от этого Стиву становится не по себе. — Потому что я больше в этом не участвую.
— Бак…
— Знаешь что, Роджерс? Я столько времени рылся во всяком говне только из-за того, что это было важно для тебя. Только из-за твоих надежд спасти этот сраный город. Как будто у меня других дел нет. Один шаг не туда, и Старый Город погрязнет в хаосе. Нас не трогают только до тех пор, пока мы соблюдаем договор. Пьетро не имел никакого отношения к твоему комплексу героя. И остальные тоже. Просто смирись, что её уже не вернуть. И не тащи и других в свою яму.
Стив резко выбрасывает руку вперёд, стискивая ладонью шею Баки, подтаскивая его к себе. У него горло будто невидимым кулаком сжимают до предела, диафрагму кольями покалывает от невыплеснутых криков. Ярость ласкает край гортани, словно смертоносная щекотка остро заточенного лезвия.
Баки хватает его за запястье, но просто с силой сжимает, не пытаясь разжать его хватку на своём горле. Стискивает до боли и смотрит вызывающе прямо в глаза, и Стив буквально чувствует, как берут его на мушку снайперы на крышах домов.
Воздух становится слишком разряженным, для того чтобы нормально дышать.
Он видит тёмный огонь в глазах Баки. В глазах, которые повидали многое. Может, слишком многое. Они до самых краёв наполнены ледяной глубиной. Один необдуманный шаг — и утонешь в холодном сиянии.
— Осторожнее, Стиви, — хрипло сипит Баки: Стив не перекрывает поступление кислорода полностью, но воздуха ему явно не хватает. Ему стоит лишь подать знак, чтобы голова Стива разлетелась брызгами алого. — Помни, на чьей ты территории.
Стив чуть сильнее сжимает пальцы, а потом разжимает руку, отталкивая Баки от себя.
Баки не трёт шею и не поправляет нервно одежду, просто разворачивается и молча уходит.
Стив остаётся стоять на опустевшей улице, тяжело дыша и сжимая кулаки.
***
Придя домой, Стив первым делом принимает душ. Контрастный. Ледяная вода сначала болезненно остро жжет кожу тысячей игл, а потом окатывает, будто снежная лавина. Стив ненавидит холод. Но он остужает. Помогает собрать и распределить по кучкам чувства и мысли.
Стив давит пальцами на виски. Он слышал, что существуют точки, отвечающие за снятие головной боли. Ему хочется избавиться от навязчивых, будто мухи, мыслей, от которых мозг пульсирует в черепной коробке.
Злость, разочарование, решимость и снова злость. Плюс капли льда, что катятся сейчас по его плечам. Прекрасный коктейль. Не хватает лишь дольки лимона и зонтика.
Мысли обнажены, как шлюхи в Старом Городе. Такие же настойчивые. И опасные.
Кожа немеет от холода, зато пропадает желание биться головой о стену. Стив выключает воду. Поток жидкого азота из лейки помогает отстраненно взглянуть на ситуацию. И принять со всей смелостью, на которую способен.
***
Проснувшись ночью от звука будильника, Стив долго смотрит на поле ввода на экране телефона.
Ему как никогда хочется нанести удар прямо сейчас.
Вместо этого он вбивает въевшиеся в подкорку цифры, обнуляя таймер, и уничтожает все следы своего присутствия в виртуальном хранилище.
А после долго ворочается в кровати.
***
Рефлексировать Стиву быстро надоедает, как надоедает и придумывать тупые оправдания, доказывающие его право помочь. Стиву всегда было проще выйти навстречу, чем отсиживаться в ожидании неизвестно чего.
Он даёт Баки два дня, позволяя ему злиться на весь мир и себя самого, прежде чем находит его в Старом Городе. Что бы между ними ни происходило, пока всё зависло на неопределённом уровне.
Баки за ноги подтаскивает к машине труп какого-то доходяги. Стив сторонится, молча наблюдая, как Баки небрежно запихивает тело в багажник. Одна рука свешивается вниз, и Баки, с силой опустив крышку багажника, попадает по ней. Раздаётся хруст. Стив морщится. Из разбитого запястья по пальцам течёт струйка тёмной крови. Баки забрасывает руку в багажник и закрывает его. Потом хмуро смотрит на Стива.
— Либо прекращай пялиться, либо плати. У меня тут не благотворительная раздача жопы нищим и убогим, — говорит он, прерывая затянувшуюся на два дня молчанку.
Стив фыркает, отвечает вопросом:
— Инвентаризацию проводишь?
— Скорее генеральную уборку. Много мусора на территории накопилось, пора вывезти.
На скуле у Баки розовый пластырь с кошачьими мордами. Свободная майка съехала с накачанного плеча. Подол Баки завязал в узел, висящий прямо над проколотым пупком.
— Это он сделал? — спрашивает Стив, показывая на пластырь.
Клеил его точно не Баки, наверное, кто-то из подручных постарался.
— Нет. Просто в моей любимой пивной новый вышибала.
— И его о тебе не предупредили?
Баки растягивает губы в полуулыбке, но получается скорее устрашающая ухмылка.
В ту пивную Баки заскакивает не только за хмельными напитками, но и, как он сам говорит, «культурой обслуживания». А именно — провокациями, на которые персонал и завсегдатаи научились не реагировать. Похоже, не все. Стив понимает: Баки легко способен довести до нервной дрожи. Ну, он хотя бы немного спустил пар.
Стив смотрит на капли крови на мостовой. Странно, что тело не расчленили. Видимо, настроения возиться дольше необходимого у Баки не было.
Посмотрев в его обведённые чёрным глаза, Стив не видит в них прежнего ледяного холода. Но и тепла нет.
— Я сейчас этого хера закапывать поеду. Хочешь со мной?
Это не предложение мира и не извинение, нет. Но всё же что-то
— Да. Только я поведу.
Стив никогда больше не совершит ошибки, позволив Баки сесть за руль. У него за плечами многочисленные погони и, наоборот, отступления, он почти слился со своим байком. Его не удивить ни скоростью, ни резкими манёврами. Но Баки… Баки водит, как ебучий маньяк.
***
Машина у Баки, конечно, херовая. Даже на прямой дороге заносит пиздец, а уж на поворотах она виляет задом похлеще самого Баки.
— Так что он сделал? — наконец спрашивает Стив, не отрывая взгляда от подсвеченной белым светом фар дороги впереди.
Дорожная разметка уходит вдаль, и кажется, что она не имеет ни начала, ни конца. Холмистый пейзаж за окнами напоминает изгибы человеческого тела.
Баки курит, безразлично и отстраненно раскинувшись в пассажирском кресле, и резкий запах сигарет действует странно успокаивающе. Он перебивает металлический запах крови от трупа в багажнике.
— Решил, что наехать с пистолетом — прекрасная идея. Пришлось объяснить, что он не прав.
— Я вижу.
— Ты мне просто так зубы заговариваешь или тебя заводят рассказы о том, как я кого-то грохнул?
— Ну, можешь продолжать угрюмо прокуривать салон. Или давай поговорим.
Вздох, затяжка. Кончик сигареты мерцает в темноте салона.
Стив выезжает за пределы города. Лабиринты из бетона, асфальта, стекла и грешных жизней остаются позади. По большому счету, Стиву безразлично, куда именно ехать. Ведёт машину он почти на автомате. Баки рядом делает ещё затяжку.
— Переключи радио. Канал какой-то нудный и бесячий.
— Вечно бы наблюдал затем, как ты уходишь от темы.
— А что ты хочешь услышать?
— Что-то вроде: «Буду рад твоей помощи, Стив». Или: «Давай разберёмся с этим вместе, Стив». — Баки открывает было рот, но Стив не дает ему ответить. — Я знаю, что ты сейчас скажешь. Что это ваши дела. Что ты справишься сам. Да, справишься. Но вместе мы могли бы сделать это быстрее, разве нет? И, если я прав, и это действительно моя вина…
— Это определённо твоя вина.
— …если так, — невозмутимо продолжает Стив, не поддаваясь на провокацию, — то я должен всё исправить. Если я накосячил, то мне же и исправлять. Я пытался оставаться в стороне, честно пытался, но больше не могу. И не собираюсь за это извиняться.
Баки вздыхает и выбрасывает сигарету в окно. Стив, однако, не спешит считать это капитуляцией. Пару минут Баки молчит.
— Никогда не думал, почему я тебе помогаю? Или почему даю бесплатно? Почему вожу в свою квартиру, а не рабочую?
Стив молча ждёт. Впереди появляется приближающийся свет фар, и Стив переключает дальний свет на ближний, позволяя машине пронестись мимо. Снова нажимает на переключатель, и дорога впереди вновь освещается слепяще-ярким светом.
Баки постукивает пальцами по колену. Он вряд ли ждет ответа, зато Стив ждёт ответа от него.
— Дело не в том, что мы давно друг друга знаем, и даже не в договоре между нами и копами: я мог бы послать тебя тут же, как тебя лишили значка. Тут у всех свои цели. Секс и деньги. Сила и власть. Но вот честность и справедливость… трудно встретить кого-то, кто хранит им верность столько лет спустя. Даже лучшие ломаются. Мне интересно, насколько хватит тебя.
— И когда я разочаруюсь в тебе? Брось, думал, я не замечаю? Как ты выпячиваешь то, чем занимаешься, будто боишься, что я могу забыть. У тебя это с детства, наверное.
— В каком смысле? — недоумённо спрашивает Баки.
— Ну, знаешь. Если игрушка слишком сложная, её надо сломать.
Баки долго смотрит исподлобья, будто не понимая, на что намекает Стив, а потом насмешливо хмыкает и делает глубокую затяжку, так ничего и не сказав. В этом раунде Стив побеждает, вот только удовлетворения не чувствует. С некоторых пор ему всего мало.
За окнами машины — живописное поле и линия деревьев вдали, которые наверняка неплохо смотрелись бы на страницах какого-нибудь фермерского журнала. А ещё именно здесь жители Старого Города любят избавляться от трупов.
— Блядь, ты же не можешь отрицать, что у нас не отношения, а хер пойми что. Они даже не свободные, они… всратые.
— Помнишь, что я когда-то сказал тебе? Повторю. Я был твоим первым мужчиной и хочу стать последним. Не могу сказать, что мне похер, сколько хуёв в тебе побывало, но я прошу лишь не рассказывать мне о них. И дождусь момента, когда ты будешь готов стать моим и душой, и телом. Плевать, когда точно. Я с тобой до конца.
Говорить это — будто грызть шоколад гнилыми зубами.
— Как ловко ты обвинил во всём меня.
— Прости, детка, но я предпочитаю говорить честно. Ты первый меня бросил. А сейчас… Я ни к чему тебя не принуждаю, но и от своих принципов не откажусь. Когда ты станешь моим, то и я стану твоим целиком и полностью.
С их первой ночи утекло много воды. Порой вода накалялась и кипела, а порой была скована льдом и несла неуютную холодную сырость.
Первая трещина между ними прошла, когда Стив собрался в академию. Тогда Баки решил, что отношения на расстоянии — серьёзные отношения — не для него.
А потом Стив вернулся. Расстался с Пегги. И встретил Баки в Старом Городе. И Баки был ему рад. Даже слишком.
Стив — эгоист: он хочет себе всего Баки, и его алчное сердце бьется сильнее в желании обладать. А Баки… тогда он не был готов отдаться ему целиком. Сейчас? Сложно сказать.
Стив омрачает своё существование никому не нужными принципами. Ему не раз говорили, что он слишком любит выставлять напоказ свою гордость. Качество, которое, словно огранённый алмаз, требует особой обстановки, а в блеклом сером свете будет казаться обычным куском стекла. Пусть так.
— Ну, знаешь. У всех свои недостатки. Я вот ебусь со всем, что движется. Или дрочу по восемь раз на дню. Иногда совмещаю. Просто нашёл способ зарабатывать на этом хорошие деньги.
— Думаешь, одному мне не хватит сил тебя удовлетворить? — хмыкает Стив.
Рядом с Баки Стив ощущает нечто, похожее на лёгкое безумие. Это зависимость. Недолгие отношения с Пегги, его неловкая попытка изменить самого себя, напоминали поездку в лодке по озеру: спокойную и убаюкивающую. С Баки это скорее спуск по опасной горной реке.
— Бля, да ты один из тех немногих мужиков, что умеют правильно пользоваться членом. Но я не об этом. Куда я пойду, если брошу блядобизнес? И да. Ты тоже не бежишь выполнять мои условия. Ты не один тут с принципами.
— Прости, солнце, я не могу отступить. Он убил мою маму.
Остаток пути они едут молча. Стиву жутко хочется придвинуться ближе. Честно говоря, его немного вымотал этот моральный стриптиз. Стиву кажется, что теперь он ощущает Баки более остро, будто с него содрали помеху в виде кожи и мышц, оставив лишь голые нервы.
Стив уходит в свои мысли, крепко сжимая руль. Сейчас это единственная вещь соединияет его с окружающей действительностью.
Он съезжает с широкой ленты шоссе и останавливается поодаль, в надежно прячущих машину тенях деревьев возле небольшого заболоченного озера. Заглушив мотор, он впервые отводит взгляд от дороги и смотрит на небо, на миллионы белых огоньков на необъятной чернильной тьме. Ветра почти нет, листва деревьев шелестит едва слышно. Раздаётся чужеродный звук открывающейся двери: Баки выходит из машины. Стив опирается локтями на руль и кладёт подбородок на сложенные ладони, вглядываясь в частокол леса за прудом. Поверхность тёмной воды закрывает поросль ряски, и только в редких проплешинах отражаются частицы звёздного неба. Эти осколки чистоты кажутся окнами в другой мир.
Баки вытаскивает труп из багажника и бросает на землю. Стив слышит резкий стук закрывающегося багажника, а потом окрик:
— Может, поможешь? Мы сюда не на пикник приехали.
Стив молча выходит из машины и подхватывает тело за ноги. Баки берётся за руки, и вместе они подтаскивают труп к берегу озеру. Земля под подошвами ботинок становится мягче.
В мужике вряд ли больше семидесяти килограммов. Стив кивает Баки, и, пару раз качнув труп, они с силой швыряют его подальше от берега. Безмолвная поверхность воды разлетается фейерверком брызг, волны сбивают в кучу островки ряски.
— Спасибо, что воспользовались услугами такси Барнса, — говорит Баки, вытирая ладони о штаны. — Довозим от постели до могил.
В промозглый лесной воздух, чистый и свежий, просачивается грязная нотка крови. Стив смотрит на встревоженную поверхность озера, на островки растительности.
Баки садится на капот машины, чуть откидывается назад, демонстрируя подтянутый живот, и вытягивает ноги. Он прекрасно знает, как правильно преподносить себя и своё тело. В лучшем ракурсе. Стив смотрит ему в лицо. Полные розовые губы, резкие скулы и уставшие глаза.
— Я всё ещё злюсь, — говорит Баки.
Смотрит прямо в глаза, словно гипнотизирует.
— Придётся сделать так, чтобы ты про это забыл.
Стив подтягивает его к себе за талию, прижимается ближе. Так, чтобы между ними совсем не осталось свободного пространства, которое можно было бы заполнить ненужными словами. Глаза у Баки как у наркомана, наконец-то добравшегося до желанной дозы. В его расширенных зрачках Стив видит своё отражение.
Стив закидывает его правую ногу себе на поясницу и едва-едва касается губами пониже уха. Не целует даже, просто прослеживает губами линию шеи, ища пульсацию вены. Баки податливо запрокидывает подбородок, позволяя ласкать свою шею.
Стив скользит рукой в задний карман узких штанов Баки. Пальцы предсказуемо натыкаются на квадратик из фольги. Конечно, Баки всегда носит с собой презервативы. Хорошие, плотные, с большим количеством смазки.
Стив касается краем пальца рассечённой кожи у Баки на виске, скрытой дурацким пластырем. Тот даже не морщится. Стив поднимает его подбородок кончиками пальцев, обводит контур приоткрытых губ, поглаживает легко, а потом быстро, без замаха, отвешивает пощёчину. Голова Баки дёргается, он смотрит дико, кривя в ухмылке подрагивающие губы, и Стив понимает: до поцелуев дело сегодня не дойдёт.
Стив резко разворачивает Баки спиной, давит между лопаток, впечатывая грудью в капот машины. Баки расставляет ноги, и Стив приспускает его штаны, ровно настолько, чтобы обнажить дырку. Даже член Баки не вытаскивает, только дёргает собственную ширинку.
Скопившиеся эмоции плещутся в нём липкой лавой, кипят в порах, желая выплеснуться. Как угодно: хоть паром из ушей, хоть семенем из члена.
Всё случается быстро. Ни малейшего налета романтики. Никаких прелюдий, никаких предварительных ласк. Стив надевает презерватив, выгребает пальцем остатки смазки из пакетика и мажет ею по дырке Баки. Проталкивает палец внутрь, не пытаясь растягивать, а просто распределяя лубрикант. Убирает руку. И давит членом на вход. Грубо, не жалея.
Баки тяжело дышит сквозь стоны, вскрикивает, когда Стив въезжает до конца, ударяясь бедрами о его ягодицы, но всё равно подаётся навстречу.
Стив толкается снова. И отвешивает звонкий шлепок по ягодице.
Баки только смеётся, откидывая голову назад, и Стив двигает бёдрами резче, задвигая до самого конца. Смех обрывается, Баки начинает хватать ртом воздух. Ещё один удар, уже по другой упругой половинке. Сильнее. Молочно-белая кожа темнеет. Стив отчаянно сжимает пальцы, сгребая в охапку его задницу, и Баки вскрикивает. Кричи, милый. Тут никто не услышит.
Ногти впиваются глубже, движения становятся более резкими. Баки словно втягивает в себя. На его разведённых ягодицах остаются полукруглые следы. Ещё удар. Ещё вскрик.
Шум ветра и шелест листьев деревьев глушит сдавленные стоны Баки, когда Стив въезжает в него совсем уж резко, и звуки их стремительно встречающейся и расходящейся плоти.
Баки дышит неглубоко и часто. Как в агонии. Как в оргазме. Как в смерти.
Стив наваливается на него, всем весом прижимая к пыльному капоту машины, вжимается так плотно, что едва получается двигаться. Запускает пальцы в волосы, сжимает в кулак и резко дёргает. Болезненно взвыв, Баки извивается под ним, пытаясь то ли прогнуться навстречу, то ли скинуть Стива со спины. Ни то, ни другое: Баки сводит ноги, сжимает бёдра, и Стив едва не скулит: в таком положении Баки становится почти девственно узким, ощущения обостряются до пелены перед глазами. Стив чувствует, как он жадно стискивает член разгорячёным, послушно податливым нутром, напрягает ягодицы, сдавливая ими основание ствола.
Баки стонет, утыкается лбом в предплечья. Кончает в штаны, как подросток. Стив чувствует горячечную пульсацию вокруг члена, чувствует стискивающий ствол скользкий плен. Оргазм лавой растекается по телу, разгорается оранжевыми пятнами перед глазами. Стив замирает на несколько секунд. Телу жарко, а в голове совершенно пусто. Баки сипло дышит под ним.
Колени слегка дрожат, но Стив находит силы оттолкнуться руками от капота и убрать мягкий член обратно в штаны. Использованный презерватив улетает куда-то в кусты. Может, в то самое озеро, ставшее могилой безымянному неудачнику. Следом Стив помогает Баки натянуть штаны на зад. А потом грубо привлекает его к себе за волосы, сминает губы в безжалостном поцелуе. Баки не отстает: больно прихватывает зубами язык, кусает губы.
Сердце Баки бьётся глубоко, громко, и Стив вслушивается, узнавая его ровный ритмический рисунок. Хочется сидеть так, в скрывающей их от всего мира темноте, пока не встанет солнце. Темнота успокаивает. Темнота знакома ему куда лучше, чем свет.
А потом в телефоне Стива звенит первое напоминание. Он всегда устанавливает два, на всякий случай: за полчаса и за пять минут до сброса.
Он снова садится в машину и только тогда неспешно тянется за телефоном и, разблокировав экран, заходит в браузер, вбивает веб-адрес в строку поиска. Хмурится. Вместо привычного окна высвечивается только белая страница с уведомлением: «нет подключения к сети». Стив поднимает телефон к крыше машины, безуспешно пытаясь поймать связь. Блядь, блядь, блядь!
— Баки, — напряжённо зовёт он. — У тебя интернет есть?
— Тебе порнуху срочно посмотреть приспичило? — тянет Баки, расслабленно раскинувшийся на пассажирском сидении. Ноги он широко расставляет, насколько позволяет узкий салон машины. Сперма в штанах явно удовольствие не из приятных.
— Просто скажи, да или нет, — цедит сквозь зубы Стив. Ёбаный же нахуй.
— Да не психуй, — зажав сигарету в зубах, Баки тянется за телефоном, смотрит на экран. — Неа, глухо. За чертой города сигнала нет. — Стив резко поворачивает ключ зажигания, заводя машину. — Ты куда ломанулся?
— Надеюсь, трусы ты где-то тут не потерял. Нужно срочно ехать в город.
— Да что, блядь, не так-то?
Баки выкидывает сигарету в окно отъезжающей машины и тянется к валяющейся где-то под сиденьем майке.
— Таймер скоро сбросится. Я не могу ввести код, пока нет доступа к серверу.
— Сколько осталось времени? — разом посерьёзнев, спрашивает Баки.
Выезжая на дорогу, Стив косится на экран и набирает скорость.
— Двадцать шесть минут.
— Сука, — выдыхает Баки. — Гони на полную. За сетью я слежу. Должны успеть.
Искусственная кожа руля под горячими ладонями становится противно влажной на ощупь.
Темный пейзаж за окнами сливается в единое пятно. Дорога кажется бесконечно длинной и тёмной.
— Я недавно купил кружевное бельё, — делится вдруг Баки.
Понятное дело, что он хочет отвлечь Стива разговором. Но тему выбирает… интересную.
— Один мужик давно хотел, чтобы я нарядился в женское белье. Чулки, лифчик, все дела, — продолжает Баки. — Когда дошло до дела, захотел снять всё это сам. Один только крючок у лифчика минут пять расстегнуть не мог. А когда я сам захотел снять чулки, остановил с гордым: «не трать силы, я сам, опыт-то никуда не денешь». — он тихо смеётся. — Вообще-то я купил два комплекта. Как думаешь, со вторым получится поразвлечься получше?
— И там тоже есть чулки?
Важная деталь. Принципиально важная деталь.
— Сетчатые, — вкрадчиво отвечает Баки. И добавляет лукаво: — И трусы танга. Выбирал между ними и стрингами, но хотелось больше кружева.
— Им определённо найдётся применение.
— Надеюсь на твою фантазию, — посмеивается Баки. — Бля, притормози, кажется, ловит.
Стив тормозит у обочины, хватает телефон. Сигнал слабый, страница в браузере грузится ужасно медленно, но грузится.
Стив вдыхает. Задерживает дыхание. И с ледяным спокойствием вбивает код.
Таймер обновляется.
— Блядь, — констатирует он. Бросает телефон на приборную панель, откидывается на спинку кресла.
На несколько минут воцаряется тишина. То ощущение, когда окружающий мир словно превращается в фотографию: неподвижный мир, в котором дышишь и живёшь только ты.
— Я никогда не пойму, почему ты не хочешь просто убить его.
Баки никогда не был особенно терпелив. Ожидание давалось ему тяжело, он всегда хотел всего и сразу. А жизнь в Городе Грехов так часто подбрасывает сюрпризы, что умение загадывать наперёд было редким даром.
Но Стив умел играть в долгую игру.
Жизнь — как медленная, садистская перемотка, приближающая к неизбежному концу, но невозможно узнать, как долго до него осталось.
— Хотел, — честно говорит он. — Но смерть — слишком лёгкое наказание.
Пирс — не просто псих и убийца. Он наделён расчетливостью, умом и дьявольской подозрительностью, к нему почти невозможно подобраться.
Когда-то Стив мечтал сделать ему больно, уничтожить, сжечь заживо. Но Пирс не боялся боли. Поклонялся ей, как ангелу-хранителю. И тогда Стиву пришёл в голову новый план. Что может быть хуже, чем осуществление самых сильных страхов?
— Я знаю, чего он по-настоящему боится, — говорит Стив. — И я хочу дать ему это.
А пока он идёт к цели… эта комбинация цифр, букв и символов, существующая только в его голове, — то, что защищает его от Пирса и его подручных. Таймер в виртуальном хранилище, требующий ввода кода каждые двенадцать часов. Стоит пропустить время или допустить ошибку в коде — и все данные тут же утекут в сеть.
Любой человек оставляет следы. От них не избавиться, как от собственной тени. Просто кто-то скрывает лучше, кто-то — хуже. Нужно только сориентироваться в окружающем информационном мусоре и в нужный момент извлечь определенные частицы. И Стив знает, как найти им правильное применение.
Порой достаточно быть владельцем информации, чтобы обезопасить себя. И пока она у него, в случае его смерти станет хуже всем.
Однажды Стива уже поймали. Но не смогли вызнать код, как не смогли и убить. Пока они решали, что с ним делать, ему удалось сбежать — избитому, окровавленному, с переломанными костями, но сбежать.
— Стив, — зовёт Баки. — Если уж когда-то и сяду на последний хуй, то хочу, чтобы он был твой. Не разочаровывай меня, лады?
Стиву хватает сил только кивнуть.
***
«У меня для тебя сюрприз. Приезжай».
Короткое сообщение от Баки сопровождалось строкой с адресом.
Стив откладывает телефон. Баки не любит, когда его заставляют ждать.
***
Солнечные лучи проскальзывают сквозь трещины мутных, как бутылочное стекло, местами разбитых окон. Воздух пропитан запахами пыли и тления. Старые серые половицы порой поскрипывают под ногами. Кирпичные стены разрисованы яркими граффити, но хоть какой-то радостности помещению это не придаёт.
Баки стоит чуть поодаль, привалившись к косяку расшатанной двери.
Джаспер Ситвелл, один из приближенных мэра, усажен на стул в центре комнаты. Он надёжно связан и всё ещё не пришёл в сознание. Руки крепко привязаны к подлокотникам, ноги — к ножкам.
Чёрный костюм, сейчас помятый и запачканный пылью, явно дорогой и сшит на заказ. Очки в тонкой серебристой оправе сползли на край носа. Абсолютно лысая голова блестит, словно отполированный шар для боулинга, но брови густые, а на щеках и подбородке видна тень щетины. Ситвелл напоминает чёрного стервятника.
Деревянный пол прямо под ним в каплях и разводах тёмных пятен. Стив уверен, что он не первый посетитель этой комнаты, а ещё — что полы тут никогда не мыли чисто из принципа. Они на шестом этаже — отсюда не сбежать через окно, даже если представится такая возможность. Кто-то подготовил эту комнату специально для того, что скоро обязательно последует.
— Вообще-то я думал, что ты решил продемонстрировать новое бельё, — говорит Стив. — Но этот сюрприз мне нравится не меньше.
Стив не спрашивает, почему Баки передумал. Он просто делает шаг вперёд и бьёт Ситвелла наотмашь по лицу. Пока что не в полную силу. Он чувствует себя странно энергичным.
Ситвелл крупно вздрагивает, дёргается в верёвках. Пытается было потянуться рукой к лицу, но понимает, что не может этого сделать. Замирает на пару секунд, быстро моргает, приходя в себя.
Его взгляд фокусируется на Стиве. Тёмные глаза под тонкими стёклами очков блестят, словно капли ртути.
— Я тебя знаю, — заплетающимся языком говорит он.
— Замечательно, значит, можем пропустить знакомство и перейти сразу к делу.
— И что же ты хочешь? Отыскать могилу своей мамашки? Или других шлюх?
Стив понимает, что это дешёвая провокация. Но позволяет себе клюнуть на неё: резко бьёт кулаком по скуле. Голова Ситвелла дёргается в сторону, очки съезжают в сторону, но каким-то чудом не падают. Скула моментально краснеет, и темное пятно вызывает у Стива чувство удовлетворения. Ситвелл глупо морщит нос и дёргает головой, пытаясь вернуть очки на место. Стив и не думает ему помочь.
— Не лучший способ начать беседу.
— Извини, но жопу я лижу только своему парню, — криво усмехается Стив. Баки за спиной хмыкает.
— Так и не сказал, что тебе нужно. Номера телефонов, переписки? Адреса? Фетиши?
Стив скрипит зубами.
— Не в этот раз. Я знаю, что вы подослали крысу в Старый Город.
— Не понимаю, о чём ты, — заявляет говнюк. Пытается скрыть свой страх за наглостью. Стив замечает, как участилось его дыхание.
— Мне становится скучно, — тянет Баки от двери. Стив не оборачивается, зато Ситвелл переводит взгляд на него.
— Неужто привёл шлюху? Прости, не угадал. Предпочитаю дамочек.
— Кого вы наняли? Отвечай. — Стив начинает терять терпение.
— А если не отвечу? Что дальше, пытать меня будешь? — Ситвелл сплёвывает слюну и кровь, криво усмехаясь алыми зубами. Наверное, кучу денег отвалил за идеальную улыбку. Как жаль будет её испортить. — Ты кость в горле, но на такое не способен, Роджерс.
— Пожалуй, ты прав, — кивает Стив. Он может врезать хорошенько пару раз, но вот по-настоящему выпытывать информацию пока ещё не научился. — Я этого не сделаю. А вот он — да.
Стив отступает в сторону. Баки отталкивается от дверного косяка. Делает пару шагов к связанному Ситвеллу и с силой пинает его ногой в грудь.
Стиву удаётся не вздрогнуть от оглушительного грохота, когда стул падает на пол и со скрежетом проезжает назад. Мат Ситвелла обрывается — похоже, он прикусил себе язык.
Баки — агрессивный цепной пёс на тонком, как нитка, поводке. Стив отпускает его. И командует «фас».
Баки, покачивая бёдрами, обходит стул. Наклоняется и, уперевшись руками в колени, нависает над Ситвеллом. Стив чисто инстинктивно смотрит на задницу Баки в чёрных кожаных штанах с низкой посадкой, таких узких, что они казались нарисованными. Дивное зрелище
Ситвелл сипло кашляет, сплевывает кровь, ворочая во рту распухшим языком. По его губе струится кровь.
— Пошёл нахер, хуеприёмник.
Голос у него сдавленный от удара тяжёлым ботинком в грудину.
— Обязательно, как только разберусь с тобой. Поболтаем? Или сразу к делу?
— Я не собираюсь говорить с дешёвой шлюхой.
— Милый, тебе зарплаты не хватит, чтобы меня снять, — обворожительно улыбается Баки. — Значит, обойдёмся без прелюдии.
Стив только хмыкает. Охеренно уморительный кретин. Он бросается оскорблениями, будто верит, что контроль всё ещё принадлежит ему. Хочется врезать ещё раз: такие люди терпеть не могут, когда им наглядно демонстрируют, что теперь от них нихера не зависит.
В Городе Грехов все законы и заветы работают иначе. Тут нет места христианскому смирению, тут не работает шестая заповедь. Город Грехов функционирует по теории хаоса. И Баки идеально ей соответствует. Его ухмылка маниакальна.
Баки хватает Ситвелла за воротник и рывком поднимает, вновь ставя стул в вертикальное положение. И достаёт откуда-то из-за пояса нож.
Острие ножа утыкается ровно во впадину между ключиц. Ситвелл пытается отодвинуться, но на его коже набухает алая капля. Баки всегда крайне щепетильно относился к заточке ножей.
Баки ведёт ножом вниз, легко разрезая ткань белой рубашки. Ситвелл дёргается, и из-за этого лезвие задевает кожу. На безволосой груди появляется яркая красная полоса.
По статистике мужчины больше всего боятся за гениталии и зрение, женщины — что изрежут лицо. Ситвелл, кажется, мог бы испугаться и пореза на пальце.
Нож упирается в центр его живота над пупком. Под острием нет жизненноважных органов, но сдвинуть чуть выше…
— Всё ещё не хочешь поболтать?
— И… иди нахуй! — Ситвелл пытается рявкнуть, но получается только сдавленный писк.
— Я там бываю чаще, чем ты дышишь, — со скукой отзывается Баки, равнодушно рассматривая сочащийся кровью порез.
А потом медленно давит, прорезая органы и ткани. По животу Ситвелла медленно течёт струйка крови. Стив кривится от его пронзительного вопля. У Ситвелла противный визглявый крик, который действует на нервы. Стив бы и не подумал, что взрослый мужик способен так визжать.
— Имя? — спрашивает Стив.
— Я не знаю! — вопит Ситвелл.
Баки вытаскивает нож; разрез на животе кажется ещё одним ртом. Баки скептически огдядывает дрожащего Ситвелла с залитыми кровью штанами. И плавным движением вонзает нож в лежащую на подлокотнике стула ладонь, протыкая её насквозь.
Баки давит на рукоятку, проворачивая нож в ране. По деревянному подлокотнику сочится кровь, крупными каплями капая на пол. В воздухе пахнет железом и, кажется, мочой.
— Он никогда не называл своё имя, — быстрым дрожащим голосом тараторит Ситвелл. — Я знаю только прозвище. Ахав.
— Как вы связывались?
— Он писал сам. Каждый раз с разной почты. Старую удалял после того, как мы обсуждали все детали. — Смышленый сукин сын. Отследить его, наверное, можно, но это займёт время. — Знаю, что сейчас он не покидает Старый Город. Это всё.
— Значит, ты нам больше не нужен, — констатирует Стив.
Лезвие ножа поворачивается в сторону, а потом Баки давит на него, опуская вниз. Стив наблюдает, как безымянный палец и мизинец отделяются от ладони Ситвелла и падают на пол. Тот дёргается и орёт.
— Думаю, отдам его Наташе, — делится Баки. — Может, она выведает ещё что интересное.
Стив разворачивается и выходит из комнаты. Следующая цель: Ахав.
***
Баки сносит крышу, стоит закрыть входную дверь.
Щёлкает замок, и Баки тут же хватает Стива за воротник рубашки, резким рывком притягивает к себе. Так, что Стив чуть было не разбивает ему зубами губы. А Баки целует и кусает болезненно остро, стискивая в кулаке воротник Стива так, что трещит ткань. Оттягивает ворот, чтобы прижаться лицом к впадине между ключиц.
Баки целуется так, будто хочет откусить губы и выпить кровь. Жмётся так, будто мечтает убить. Стискивает плечи болезненно сильно, так, словно хочет прочувствовать каждое движение мышц и натяжение жил, пульсацию вен и поворот костей в суставах.
Стив чувствует, как его желание эхом отзывается в собственном пересыхающем горле и наливающимся напряжённым жаром члене.
Баки отрывается всего на секунду — чтобы стащить через голову майку. И снова тянется ко рту Стива, одновременно расстегивая собственный ремень и ужом выползая из пиздецки узких штанов. Пытаясь одновременно снять их и целоваться, Баки спотыкается, и Стив хватает его за талию, придерживая, а потом тянется ладонью вниз, сжимает ягодицу, задевая пальцами гладкую ткань. Конечно, на Баки долбаные стринги.
Баки пятится, утягивая Стива за собой и не прерывая быстрых кусачих поцелуев. Упёршись ягодицами в край деревянного стола, он лёгким движением запрыгивает на него, одновременно принимаясь стаскивать с себя трусы. Даже не дождавшись, пока те упадут на пол, Баки опрокидывается на спину и широко раздвигает ноги, наверное, даже не осознавая, что трусы повисли на правой щиколотке.
Едва успев только сдёрнуть с себя рубашку, Стив хватает его за голую ступню, снимает с ноги и отшвыривает куда-то в сторону абсолютно точно ненужные сейчас крошечные стринги. Поглаживая большим пальцем выступающую косточку на лодыжке, отводит ногу в сторону, коротко сжимает твёрдый член Баки второй рукой, перекатывает между пальцами яйца и скользит ниже.
— Блядь, ты ходил с пробкой всё это время, — стонет Стив, нащупывая пальцами твёрдое силиконовое основание между ягодиц Баки. Блядь. Какая же блядь.
— Я знал, к кому иду.
Стив буквально выдергивает из него согретую теплом тела пробку и откидывает куда-то в сторону, тут же заменяя пальцами и ощущая, как мгновение судорожно сжимается и пульсирует отвыкшая от пустоты дырка, а потом полностью расслабляется, становясь мягкой и раскрытой. Он проталкивает пальцы до самых костяшек и чуть тянет руку на себя, буквально на пару мгновений надавливая на простату. Убирает руку, проводит пальцем по краю отверстия. Гладит края дырки, не запуская пальцы внутрь. Баки вскидывает таз, ёрзает, сам пытаясь насадиться.
— Потом поиграешься, — зло, нетерпеливо рычит Баки. — Хочу, чтобы ты отодрал меня прямо здесь и сейчас.
В такие моменты Стиву всегда хочется замедлиться, издевательски подразнить подольше. Забавно заставлять его ждать. Вот только если Баки не дать желаемое, он не постесняется взять сам.
Про презерватив Стив едва не забывает; только когда Баки больно щипает его за бедро, вспоминает и тянется к одной из заначек, стратегически запрятанным по разным уголкам квартиры. На случай такой вот близости — стремительной, нетерпеливой.
Баки разводит ноги почти в шпагат, а Стив скользит внутрь, смотрит, как растягивается вокруг члена нежная кожа. Разглаживается до гладкости, мягко обнимая собой. Стив крепко хватает Баки под коленями, не давая ему скользить спиной по гладкой столешнице. И толкается во всю силу. Тихий скрип стола приглушается вскриком Баки.
Стив ритмично, размеренно подаётся вперёд и назад, наращивая скорость. Высвобождает член почти полностью, позволяя Баки сделать вдох, и безжалостным, неотвратимым движением вновь вталкивается до конца, не обращая даже внимания, что с каждым толчком больно ударяется ногами о край стола.
Баки тоже пытается двигаться, насаживаясь на член, точно пытаясь подстроиться под какой-то собственный ритм.
Дав Баки перекинуть ноги через сгибы локтей, Стив наклоняется над ним, упираясь руками в стол. Смотрит, как Баки приоткрывает алые губы, пытается вдохнуть, но воздух с хриплым стоном покидает его лёгкие с каждым прицельным толчком по простате. Баки умеет полностью раствориться в моменте и получать удовольствие, забыв обо всем остальном.
Резкий темп толчков сливается воедино с лихорадящим пульсом, и тем же ритмом отзывается пульсация возбуждения в крови.
Стив удерживает Баки под собой, прижимается животом к животу, грудью к груди. Смотрит на прикрытые глаза и распахнутый рот, на разметавшиеся, слегка сливающиеся с темным деревом волосы. Он чувствует не только горячечную пульсацию вокруг члена; чувствует, как вздымается грудь Баки, как выпирают на вдохе ребра, как трётся о собственную кожу текущий член.
Не выдержав, наклоняется, прихватывая зубами кожу у остро выступающего угла нижней челюсти Баки и царапая губы об отросшую щетину. Тот выгибается, извивается под ним, и Стив съезжает ниже, легко прикусывает шею. Баки вскидывает бёдра, потираясь членом о его живот.
Стив скользит рукой между их телами, нащупывая твёрдый горячий член. Слегка сдавливает в кулаке, потирает пальцем чувствительное место под головкой. Дрочит короткими, рваными движениями, не опуская даже руку до основания члена, только водя от головки до середине ствола, а потом обратно.
С громким стоном Баки кончает ему в ладонь, и Стив продолжает водить рукой по стволу, выдаивая последние капли спермы и размазывая их по члену.
Стив продолжаел двигаться, не сбавляя темпа. Судорожно сжимающаяся дырка Баки стискивает член Стива, обнимает его собой, ласкает ствол и головку. На шее Баки проступают красные пятна, кадык мелко подрагивает, пока Стив вламывается в его чувствительное от оргазма тела. Он начинает входить мелкими, быстрыми толчками, чувствуя приятное до остроты сжатие внутренних стенок.
Кончая, Стив прижимается щекой к груди Баки. Сердце у него бьётся быстро, но ровно. Стив ещё чувствует пульсацию у него внутри. Выходить не хочется.
— Баки. Баки.
— Что? — слабо бормочет тот.
— Мне просто нравится произносить твоё имя. Баки.
Баки сейчас так расслаблен, что даже не подкалывает и не дразнит Стива за внезапный приступ романтичности. Пользуясь этим, Стив поднимает голову и тянется поцеловать его в щеку, коротко лижет губы и съезжает к уху, чуть прикусывая мочку.
Баки под ним дёргает ногой, упираясь пяткой Стиву в ягодицу, и тот, понимая намёк, поднимается.
Но перед этим быстро целует Баки во вторую щёку.
***
Перед Стивом тарелка с каким-то азиатским супом, сваренным, похоже, на одной только соли. Он мешает непрозрачный бульон ложкой, поднимая со дна тарелки редкие кусочки какой-то рыбы и тёмно-зелёных водорослей.
Стив сидит в углу, где до него почти не долетают запахи с кухни. Но иногда он слышит оттуда поваров или официантов, громко говорящих по-японски. Пол тут испещрен чёрными точками растоптанных жевачек и следами от окурков, а деревянные стулья, ветхие и косоногие, выглядят так, будто могут в любой момент сломаться под весом Стива. Но в этом маленьком душном зале можно просто посидеть и отвлечься.
Над баром телевизор с выключенным звуком. На небольшом экране мелькают роскошные виллы и машины, очередной немой исполнитель глупо раскрывает рот. Словно золотая рыбка под водой.
Справа слышится тусклое звяканье колокольчиков у двери, сообщая о новом посетителе, но Стив не поднимает голову, задумчиво набирая суп ложкой и бесцельно выливая обратно в тарелку.
Он слышит цокот каблуков, а потом скрип ножек по старому дереву, когда кто-то выдвигает второй стул у его столика.
— Заня… — он поднимает голову и осекается, узнавая выражение глаз сидящей напротив пепельной блондинки. — Наташа?
Длинные светлые локоны и профессионально нанесённая косметика изменили её до неузнаваемости. Скулы кажутся резче, нос — тоньше, подводка и тени поменяли разрез глаз. Но не их выражение. Глаза должны отражать чувства, эмоции. В глубине взгляда Наташи — крупнокалиберная тяжесть.
— Кого-то ждёшь? — вскидывает она тонкую бровь.
— Нет. Что ещё за маскировка?
— Я люблю искусство перевоплощения, но не так часто удаётся им заняться, — пожимает хрупким плечом Наташа. — Время от времени я езжу в город, чтобы забрать поставки оружия. Предпочитаю контролировать это лично. Сегодня ты поедешь со мной.
— Зачем?
— Не будь тупицей. Кому как не торговцу оружием знать наёмных убийц? Или тех, кто может их знать. — Наташа равнодушно рассматривает свои выкрашенные в чёрный ногти. — Баки предпочитает более агрессивный подход. Но к чему сразу пачкать нож, если достаточно обмолвиться, что он заготовлен и ждёт?
Стив знает, что в ней говорит не благородство и не человеколюбие. Наташа напоминает ему скучающую дикую кошку, которая хотела как следует поиграть с добычей, прежде чем всадить в шею обессиленной жертве острые клыки.
Наташа поднимается. На ней невозможно узкая юбка-карандаш, и Стив мельком задумывается, как она умудряется ходить в ней. Юбку дополняет топ с длинными рукавами из мелкой сетки, совершенно не скрывающий чёрный лифчик под ним.
Ловко лавируя между беспорядочно стоящих в зале столов и стульев, Наташа идёт к выходу. Прямая спина, расправленные плечи. Острые шпильки врезаются в старый паркет, оставляя на нём новые памятные шрамы. Стив, быстро бросив на стол рядом с так и недоеденным супом несколько купюр, направляется за ней.
Стив думает, что сейчас Наташа совершенно не выглядит проституткой. Просто смелой, раскованной женщиной. Может, высокооплачиваемым юристом или директором какой-то компании.
Наташа садится в низкий двухдверный автомобиль. Отблески света играют на его отполированных чёрных боках.
— Твоя? — спрашивает Стив, садясь на пассажирское место, обтянутое настоящей кожей. Машина новая и явно жутко дорогая, но точно не предназначена для человека его роста и комплекции. Стив отодвигает сиденье на максимум, но колени всё равно упираются в бардачок.
— Тебя это удивляет? — невозмутимо спрашивает Наташа. У зажигания нет привычного разъёма для ключа — только обычная кнопка, на которую Наташа просто нажимает пальцем. Машина тут же оживает. Удивительно.
Вообще-то, нет. Он знает, что шлюхи вроде Наташи и Баки совершенно точно не живут впроголодь. Стив никогда не интересовался расценками Баки (знает только, что они у него грабительские), но и сам видит, что тот может позволить себе дорогую одежду и прочие штуки.
Машина трогается с места так плавно, что Стив замечает это, только когда дома за окном приходят в движение. Стив вспоминает туфли на тонких, как иглы, высоченных шпильках, которые красовались на длинных ногах Наташи. Такие предназначены для короткой прогулки соблазнительной походкой от бедра — от машины и до дверей ресторана, не более. Ей точно пришлось скинуть их под сиденье, чтобы иметь возможность давить на педали. Почему-то от этого факта Наташа начинает казаться более человечной.
— Ты не сказала, к кому именно мы едем.
— Старк, — коротко отвечает Наташа, словно топором обрубает.
Конечно, Стив знает Старка. На улицах полно мелких торгашей запрещёнными товарами любого рода, но немногим удалось добиться высот. Старк — один из них. Ему удалось разбогатеть, занимаясь не только перепродажей, но и усовершенствованием оружия. Пушка с его модификациями есть в арсенале у любого уважающего себя убийцы.
В центре Города Грехов никогда не бывает темно даже ночью. Огни рекламных щитов, вывесок и фонарей. Город похож на разноцветную тряпку. Прекрасен в своём уродстве. Пятна цвета от скорости расползаются, сливаясь в единые неоновые полосы.
— Как много ты знаешь? — спрашивает Стив.
— Достаточно.
— И что, никаких подробностей?
— Должна быть в девушке какая-то загадка, — насмешливо отвечает она. — Босс от тебя течёт, Роджерс, но не думай, что со мной у тебя пройдёт тот же фокус, — добавляет ровно и гладко.
Стив рассматривает дома сквозь тонированные окна и считает секунды до зелёного света светофора. Ровно семь. Дома приходят в движение.
— Мне кажется, что он не ест, — внезапно делится Стив.
На самом деле он даже не знает точно, что Наташа в курсе. Только предполагает — не столько из-за того, что они с Баки близки, а просто потому что от этой женщины хер что скроешь.
Наташу его фраза не удивляет, или она делает вид, что не удивляет. Скорее второе.
— У него давно уже не было срывов. Он вроде как выработал систему, но сам знаешь, психануть может в любой момент.
Стив кивает. Это у Наташи вместо нервов армированная сталь. Баки… Баки порой истерично мотает с одного берега на другой. Он производит впечатление адски уверенного в себе, и чаще всего так оно и есть, но Стив видел его и другим.
Стив трахается с бомбой замедленного действия. Наверное, это отлично показывает, какой он на самом деле псих.
Они покидают центр, сворачивают на узкие улицы. Яркие вспышки огней, от которых рябит в глазах, затухают.
В салоне пахнет кожей и дорогими духами. Запах не лёгкий цветочный или сладкий фруктовый, какой любят многие девушки; напоминает нечто среднее между восточными пряностями и древесной корой.
Наташа паркует автомобиль. Район из тех, где твою машину прямо на улице разберут на запчасти, а в ближайшем подвале снимут снафф-фильм с тобой в главной роли. Наташа, похоже, способна справиться и с тем, и с другим.
Мимо них, ссутулившись и засунув руки в карманы, быстрым шагом проходит всклокоченный парень. У него развязан шнурок. Стив ждёт, что он упадёт. Но рассеянный парень, так и не споткнувшись, доходит до поворота и скрывается за домом.
Наташа открывает дверь машины, ступает острыми каблуками на скучный серый асфальт.
Она сразу идёт вперёд, направляясь к малозаметной двери в кирпичной стене. Наверное, Стив бы и не заметил её. Только благодаря охраннику возле.
Жилетка из чёрной кожи, надетая на голое тело, обнажает массивную грудь и покрытые татуировками бицепсы. Руки у него перевязаны сероватыми бинтами, точно у бойцов на ринге. Кожа в росчерках шрамов и свежих царапинах. Типичный наёмник, какими кишит гетто.
— Привет, красавчик, — говорит Наташа охраннику. Она меняется: взгляд и улыбка у неё доверительные, располагающие на контакт. — У меня назначена встреча с мистером Старком. Пропустишь?
Наташа чуть опускает подбородок, лукаво смотрит из-под ресниц. Активно жестикулирует, выглядит несобранной и расслабленной. Кажется, даже голос меняется, становится более нежным и звонким. Мастерски изображает милую дурочку, что пришла купить маленький дамский пистолет на деньги богатого любовника. Точно бы получила приз зрительских симпатий на каком-нибудь кинофестивале.
Наташа улыбается качку, и Стив думает, неужели он даже не догадывается, что с этой же очаровательной улыбкой она пустила бы ему пулю в лоб. Интересно, где она прячет оружие. Конечно, она всегда вооружена. И не только патологическим хладнокровием.
Громила смотрит пренебрежительно, лыбится плохими зубами. Но напрягается при виде Стива. Он даже не осознаёт, что его только что поимели, причем не в самой лучшей позе.
— Кто он?
— Грубая сила. Опасно девушке ходить ночью одной по таким злачным местам, — глаза у Наташи всё такие же невинные и доверчивые, как у молодого оленёнка. Вот только невинность у неё — жестокая, а доверчивость — лишь маскарадная маска.
Охранник кивает и отшагивает в сторону, придерживает для Наташи тяжёлую железную дверь. Каков джентльмен.
Как только охранник остаётся за спиной, Наташа тут же выпрямляется, а улыбка исчезает с её губ. Взгляд как прицел. Перемена такая быстрая и такая разительная, что Стив зябко передёргивает плечами.
Наташа — как артиллерийская установка, направленная на достижение цели. А после — на уничтожение.
— Интересно ты развлекаешься.
— Мне нравится практиковаться в актёрском мастерстве. В нашей работе это полезно.
Бетонные ступени ведут вниз. Стив слышит доносящиеся из подвала звуки рока.
Мужчина, которого он видит в подвале, сидит за верстаком спиной к двери. Из-под его рук вылетают оранжевые искры. Стив порой искренне завидует людям, что могут поворачиваться спиной к незапертым дверям, пусть даже с охраной перед ними. Этот парень либо слишком самоуверен, либо беспечен.
Большой прямоугольный стол, сколоченный из простых досок, занимает почти весь центр помещения, оставляя только узкие проходы по бокам. И почти весь он завален инструментами, деталями оружия, кусками металла и прочим. Вдоль стен тянутся ряды заставленных стоек, верстаки и станки. Тут много, много ящиков с оружием. На их боках отштампованны чёрной краской номера моделей и калибры. Наверное, все мастерские мира выглядят одинаково захламлённо, даже мастерская одного из самых богатых людей Города Грехов.
Услышав нарочито громкое цоканье каблуков Наташи, Старк — похоже, это именно он — откладывает паяльник и тянется к стоящему рядом музыкальному центру, приглушая громкость музыки. Потом поднимается и оборачивается, одновременно поднимая стекло защитной маски.
— Нат, — приветствует он. — Не ждал тебя сегодня. Хотя это можно сказать про любую нашу встречу.
Старк не слишком высокий, зато громкий и суетной. Глубокие, блестящие карие глаза, борода-эспаньолка и всклокоченные чёрные волосы. На Стива он смотрит с интересом и только, не напрягается, как громила у двери.
— К чему тратить время на смс, если ты всё равно их не читаешь?
— Я читаю! — оскорбленно тянет Старк, беря в руки хищную глянцево-черную штурмовую винтовку M4. — Просто иногда забываю ответить.
— О чём и речь, — подытоживает Наташа.
Старк передает ей пушку. Наташа перезаряжает и вскидывает винтовку, смотрит в прицел. В её маленьких руках она выглядит массивно и опасно.
— Улучшенный магазин, сниженный вес. Плюс должна исчезнуть проблема со сбоями во время длинных очередей, — рассказывает Старк, опираясь на край стола.
— Как насчёт калибра?
— Стандартный 5.56, я его не менял, но есть возможность добавить подствольный гранатомет.
— У пуль 5.56 скорость меньше и поражающее действие хуже, — замечает Наташа, проверяя магазин. Даже со своего места у двери Стив видит, что там больше стандартных тридцати патронов.
— Безусловно, если речь об одной пуле. Но целая очередь — совсем другое дело.
Наташа задумчиво кивает.
— Я передам боссу.
Стив не удивлён, узнав, что винтовка предназначалась для Баки. Наташа обращается с ней умело, практически профессионально, но такое оружие кажется чужим в её руках. Баки же любит всё… угрожающе. Разрушительное. Эта штука точно ему понравится.
— Всегда рад апгрейдить эту красотку. Эй, там. Не будь так холоден, Эльза. — Стив не сразу понимает, что обращаются к нему. — Ты так и не сказал, как тебя называть. Это невежливо.
— Стив.
Он не привык прятаться за псевдонимами и прозвищами. Он — Стив. На этом всё. К тому же Наташа не говорила, что он должен скрывать свое имя.
— И сколько, Стив?
— Что?
— Отъебись от него, Старк, — говорит Наташа. Смотрит лениво, но с пристальным интересом. Ситуация откровенно её забавляет. — Он не из наших.
Из на… ох. Кажется, его приняли за проститутку.
— Какая жалость, — ни капли не смущается Тони. — Ну, если захочешь подзаработать — обращайся.
Наташа кладёт винтовку на стол и говорит, не позволяя никому из них продолжить.
— Сегодня мне нужно не только это. Информация. Ахав. Знаешь такого?
— Информация нынче ценный ресурс — говорит Старк, игнорируя вопрос.
— У Старого Города есть деньги, — вкрадчиво заверяет Наташа.
— Как и у меня. Конфиденциальность — основа успешных взаимоотношений. Хочешь, чтобы я сдал своего клиента? Предложи что-то стоящее.
Стив понятия не имеет, что можно предложить человеку, у которого есть всё.
— Не стесняйся, Старк, — Наташа не собирается гадать. Стиву нравится её прямолинейность. — Называй цену.
Старк ставит перед Наташей небольшой, но, судя по тому, как напряглись его руки, тяжёлый деревянный ящик. Наташа подцепляет ножом верхнюю доску. Коробка оказывается наполнена длинными винтовочными пулями. Старк косится на Стива.
— Мы поговорим об этом позже. Мне пригодятся твои навыки в борьбе с конкурентом.
Наташа просто кивает и говорит:
— Итак. Что ты можешь рассказать?
— Что именно тебя интересует? Я не смогу назвать имя, просто потому что не знаю его. Парень не особо любит трепаться о себе.
— Имя ничего не значит. Как он выглядит?
— Ему точно больше сорока, белый. Примерно моего роста, но крупнее. Тёмные курчавые волосы, глаза голубые.
Не самое броское описание, но всё же больше, чем было у них до этого. Стив вступает в разговор:
— Когда ты в последний раз его видел?
— Месяцев… — Старк, вытаскивающий коробку с нижней полки металлической стойки, замирает на пару секунд. — шесть назад? Да, примерно так. С тех пор не слышал, чтобы он брался за заказы. Исполнял он их зрелищно, ничего не скажешь.
— Не слышал, куда он пропал?
— Без понятия. Только слухи. Может грохнули. Или копы напали на след, и пришлось залечь на дно. Или вообще свалил в поисках лучшей жизни. Честно говоря, как-то похуй.
Наташа тем временем проверяет содержимое коробки. В ней — ножи в простых тканевых чехлах. Наташа берёт один из середины коробки, вытаскивает из ножен. Взвешивает в руке, поворачивает, и отблики яркой лампы мерцают на тёмном лезвии. Стив узнаёт легендарный боевой нож Gerber Mark II. Сейчас такие не так-то просто достать.
— Дай руку, — просит Наташа.
Стив непонимающе протягивает ладонь. Наташа невозмутимо чиркает ножом чуть выше его запястья. Стив отдёргивает руку. Тонкий неглубокий порез тут же набухает крупными бисеринками крови.
— Какого хуя?!
— Проверять остроту ножей лучше всего на живой плоти. Отличная заточка, Старк.
— Она прелесть, — хмыкает Тони.
Легко представить, как она таким же отточенным и хорошо поставленным жестом перерезает кому-то горло.
— Что насчёт особых примет? — шипит сквозь зубы Стив, затыкая порез рукавом рубашки.
— Помимо жуткой улыбочки? У него была татуировка над правым ухом. Точнее, вокруг него, — Старк показывает на свой висок и обводит пальцем ухо, жестом обозначая положение татуировки. — То ли линия, то ли какой-то простой орнамент. И, кажется, ещё одна на правой руке. Я видел только самый край, вылезала из-за под рукава и заходила на кисть.
— Сегодня я заберу винтовку и ножи, — говорит Наташа. — Ещё мне нужны патроны двенадцатого и девятого калибров.
— Без проблем, — легко отвечает Старк. Он переходит на другую сторону огромного стола, к стойке, по видимому, занятой коробками с патронами. Он трогает то одну, то другую, бегло читая неразборчивые надписи на боках коробок.
— И ещё. Как насчёт моего личного заказа?
— Как хорошо, что ты спросила… — Старк матерится сквозь зубы, когда сквозь дырявое дно одной из коробок вылетают две пули, со звоном падая на бетонный пол.
Значит, Ахав пропал около полугода назад, он среднего возраста, светлоглазый, с тёмными кучерявыми волосами, не слишком высокий, но и не худой. Есть татуировки на голове и руке. Стив не спрашивает мелочи вроде формы носа или бровей, люди редко запоминают такое. Тем не менее, ему кажется, что он что-то упускает.
Старк ставит две небольшие коробки на стол и лезет в мешанину металлома на столе. Стив морщится от противного скрежета и грохота. Яркая белая лампа над потолком мигает, словно из солидарности с ним.
Найденное Старком устройство похоже на широкий браслет из проводов и тонких металлических пластин. Наташа вытягивает руку, и Старк надевает штуку ей на запястье.
— Это только прототип, в планах уменьшить размер и вес. Ну и да, над дизайном тоже не помешало бы.
— Ты думаешь? — скептически вскидывает бровь Наташа.
Старк просто отмахивается. Либо они хорошие друзья, либо он и правда безрассуден.
— Мощность три ватта, — объясняет Старк. — И нет, это не мало, такой железно обездвижит на несколько минут.
Похоже, он делает что-то вроде… наручного электрошокера? Стив молча наблюдает, пытаясь вычленить из полученной информации зацепку.
— В полицейском шокере восемнадцать, — замечает Наташа. Она не кажется впечатлённой.
— Слушай, трёх ватт в висок хватит, чтобы убить человека. — Выражение лица Наташи не меняется, и Старк вздыхает. — Ладно, я могу подумать над этим, раз уж тебе важно чтобы никто не улизнул…
Мозг Стива вдруг цепляется за это слово. Наташа со Старком продолжают что-то обсуждать, но Стив продолжает крутить слово в голове. Улизнуть. Улизнуть. Улиз…
Стив вздрагивает.
— Нужно поговорить с Баки. Я знаю, кто убийца.
***
Стив поднимается по ступенькам, неся увесистую коробку с оружием. Ремень винтовки перекинут через плечо.
По пути к Баки он уже рассказал всё Наташе. Наверное, она направилась на поиски Ахава, как только высадила Стива возле подъезда Баки. Заходя в дом, Стив видел, как она говорила о чём с курящими на улице девушками.
Баки не открывает дверь. Стив бы подумал, что он не дома, но девушки из Старого Города убедили его, что Баки сегодня не выходил из дома.
Стив стучит ещё раз.
— Баки, я знаю, ты тут.
— Проваливай! — слабо раздаётся из-за двери.
Вот ещё. Стив кое-как перехватывает коробку одной рукой, покосившись вбок от её веса, достаёт нож и пристраивает кончик к дверному замку. Ситуация вынуждает забыть о личном пространстве.
Замок тихо щёлкает.
Первым Стив видит кухонный стол. На нём — пустые бутылки, разорванные упаковки и вскрытые жестяные банки. Он ставит коробку на пол и, сняв с плеча винтовку, прислоняет к стене. Закрывает дверь.
Баки лежит на кровати в позе эмбриона: его ноги согнуты в коленях и прижаты к груди, руки обхватывают живот. Он смотрит в одну точку на стене, глаза выглядят покрасневшими, больными.
— Всё, что было в холодильнике, — слабо сопит Баки, словно ему больно даже дышать. — Всё…
Стиву не требуется много времени, чтобы сложить всё воедино. Баки съел все продукты, что оказались под рукой. Он смотрит на стол: пустая бутылка из-под молока, кожура апельсинов, упаковка из-под зелени, сковорода, где, судя по всему, было что-то мясное… кажется, Баки съел даже сырые яйца. Не так уж и много по сути, но от такого сочетания должен чертовски болеть живот.
Стив смотрит на Баки: тот уткнулся головой в колени, пряча лицо. Он тихо подходит к нему, касается плеча Баки. Тот резко дёргает им.
— У тебя есть что-то от несварения?
— Просто уйди.
— Почему?
— Потому что я урод, — Баки шепчет это так тихо, что Стив едва слышит даже в полной тишине комнаты.
Баки красив до дрожи в коленях. За такого не жалко и с головой попрощаться. И продать душу дьяволу за ночь с ним.
Стив так много говорил ему об этом. Вот только суровая правда пищевого расстройства такова, что слова не помогают. Баки не хочет слышать. Можно сколько угодно абсолютно бессмысленно читать ему нудные нотации, проводить воспитательные беседы и вдалбливать очевидное. Это не значит, что Стив не попытается достучаться.
— Думаешь, что-то может заставить меня перестать тебя хотеть? Если бы только мог — имел бы тебя, не вынимая, сутками напролёт.
Стив уже знает, что лучше не затрагивать в разговоре внешность. В каком угодно ключе — во время срыва мозг Баки вывернет наизнанку любой его комплимент. Лучше ни словом не затрагивать внешность. Но секс… Однажды Баки сказал, что чувствует себя красивым и уверенным, когда его хотят. Когда трахают.
— Знаешь, что смешно? Я сделал столько говна за свою жизнь… убийства, воровство, проституция… но стыдно мне за то, что съел ёбаную сливу, — Баки пытается рассмеяться, но болезненно стонет.
Он открывает глаза, моргает пару раз, но потом сдается и снова закрывает их. Скулы у него точные, острые, а между сведённых бровей — вертикальная складка. Стив тянется быстро поцеловать его в щёку. Баки пытается увернуться, и Стив мажет губами по скуле. Вздыхает и поднимается.
Стив открывает настежь окно, потом сгребает весь мусор со стола в непрозрачный чёрный пакет, завязывает его узлом и выставляет за дверь. Сходит к мусорке позже. Пока главное, чтобы Баки его не видел. Замирает, занеся ногу для следующего шага, и вместо спальни сворачивает в ванну.
Аптечка находится на том же месте, что и всегда. Стив садится прямо на пол, перебирая немногочисленные, лежащие просто без упаковок блистеры. В основном обычные обезболивающие, но нашлось и снотворное. А ещё — грёбаный желтые таблетки, которые Стив решительно забирает, чтобы выбросить нахер.
Он стискивает банку с таблетками в руке, слыша, как скрипит тонкий пластик, и чувствует самую настоящую слепую ярость. Не на Баки, нет. На себя. Он ведь подозревал, что что-то не так. И не прислушался. Слишком расслабился, веря, что Баки больше не считает каждую калорию и не обнимается с унитазом. Слишком уверен был, что это навсегда. Что Баки наконец выработал привычный режим питания, и что Стиву больше не придётся с криками заставлять его поесть. Уверен, блядь.
Самообман — один из худших его грехов.
Он вспоминает, каким пиздецки вымотанным выглядел Баки ещё тогда, на озере. Вспоминает его острые скулы и тщательно замазанные косметикой круги под глазами. Сколько он не ел? Как минимум пару дней.
К счастью, Стив находит таблетки от несварения. Идёт с ними в кухню, набирает стакан воды из-под фильтра и возвращается к Баки.
Тот пытается отвернуться, но Стив быстро пропихивает таблетку ему в рот и подносит к губам стакан воды. Умудряется даже не разлить на постель. Ну, совсем немного — пара капель всё же текут по подбородку Баки и впитываются в простынь.
Стив снимает рубашку и джинсы и, оставшись в одних трусах, залезает к Баки на кровать, укутывает его в одеяло и прижимается грудью к его спине. Ведёт руками по бокам, игнорируя слабое сопротивление. Рёбра не выступают так уж явно, Баки не успел совсем заморить себя голодом перед срывом.
Через какое-то время, почти провалившись в сон, он чувствует шевеление.
— Лежи, — тихо говорит Стив, мягко, но однозначно обхватывая Баки руками.
— Дай в туалет сходить, — упрямо шипит Баки, извивается, пытаясь вывернуться. Стив не отпускает.
— Нет.
— Блядь, да дай отлить, Роджерс!
Баки начинает вырываться сильнее, и Стив притискивает его к себе. Он много раз вёлся на эту уловку.
— Тогда пойдём вместе, — предлагает он. Стив знает, что Баки не смутит такая мелочь. Но тот затихает. Стиву хочется встряхнуть его за плечи, рыкнуть: «да что ты, блядь, такое творишь?».
— Ты уёбок, — больше смиренно, чем зло шипит Баки.
— А ты охуительный. И сможешь заснуть, не пихая себе пальцы в глотку.
Баки ничего не отвечает. Стив не отпускает его, утыкаясь лицом в лопатки. Главное перетерпеть эту ночь.
***
Стива будит шум воды в ванной. Он осоловело моргает, пытаясь прийти в себя, а потом резко подскакивает, пошатываясь, бежит из спальни.
С Баки он сталкивается в дверях ванной.
— Ты…
— Нет. — Баки пытается обойти его. Стив не даёт, и Баки признаётся: — Не вышло. Минус моей работы: никакого рвотного рефлекса. Блядь, я пересосал столько хуёв, что никакие два пальца в рот больше не работают. Хоть кулак по самый желудок запихни, и ничего.
Стив смотрит на него. Баки никогда не был полным. И сейчас тоже. Сейчас он подтянутый, поджарый и мускулистый. Некогда изнурящие диеты он просто сменил на увлечение спортзалом. Торчащие кости на рельефные мышцы. Его банально перемкнуло с одного на другое, но, по крайней мере, это лучше сказывалось на его здоровье.
Баки Барнс — мастер самоуничтожения.
— Какого хера, Бак?
На нём невозможно растянутая чёрная майка с полустёршимся принтом — кажется, когда-то это был оскалившийся череп. Она либо неприлично раскрывает грудь, либо соскальзывает с плеча. Майка доходит до бедра, каким-то чудом прикрывая пах, зато не особо скрывая ягодицы. Наверное, это самая свободная одежда, что нашлась.
— Мне просто нужно скинуть пару килограмм.
Стив едва сдерживается, чтобы не врезать кулаком в стену. Закрывает глаза и переводит дыхание.
— С чего ты так решил? — чётко и максимально спокойно спрашивает он. И пытается понять, не мог ли сам ляпнуть что-то?
— С того, что иди нахуй, Роджерс.
Баки всё-таки прорывается в коридор, резко толкнув Стива плечом. Тот невозмутимо идёт следом. Он почти физически чувствует, как Баки закипает. Это хорошо. Такой Баки лучше, чем тот, которого Стив увидел вчера: который ненавидел себя и едва не плакал из-за того, что просто поел.
— Неа. Не хочешь говорить — не надо. Но жить тогда я буду здесь, потому что без присмотра тебя оставлять нельзя.
— Когда меня на работе ебать будут, тоже наблюдать будешь?
Стив не отвечает, потому что Баки просто провоцирует его. Он скрещивает руки на груди и прислоняется спиной к стене.
В комнате холодно. Стоило бы закрыть окно, но Стив не двигается. Слишком рано. Едва светает. Баки молчит, и Стив тоже. Не то чтобы им не о чем говорить. Есть, ещё как. И поговорить очень хочется. Вот только тема под негласным запретом. И чертовски трудно не касаться её. А потому — упрямое, противоестественное молчание.
— У тебя протеиновый коктейль в ящике у плиты. Иди и сделай себе.
Стив находит компромисс: не вдаваться в подробности.
— Не хочу, — ожидаемо откликается Баки.
— Мне похер, что ты там хочешь, солнце. Иди и поешь.
Баки молчит, сжав челюсти. Он точно хочет сказать что-то, чего Стив не хочет слышать.
— Ты меня видел? — цедит он сквозь зубы. Ни слова, а набор шипящих звуков.
— Видел. Прямо сейчас бы завалил и тут же выебал, — абсолютно честно говорит Стив.
— Блядь, ты не понимаешь, — Баки стонет и трёт лицо рукой. — Я три ебаных дня не мог добраться до зала. Потом встал на весы и, блядь…
Стив почти рычит. Конечно. Стресс последних нескольких дней нашёл выход. Баки сорвал привычный режим и накрутил себя до истерики. Тяжело держать плечи расправленными, когда на них наваливается слишком многое.
Баки постоянно кидает то в убийственную уверенность в собственной охуенности, то в столь же уничтожительную ненависть к себе.
Он сдаётся.
Баки берёт маленькую, слишком маленькую чашку и зло сыпет туда ложку жёлтого протеинового порошка со вкусом манго. Стив обращает внимание, что в раковине нет грязной посуды. Посуда, блядь. Баки вечно заваливает раковину до тех пор, пока в доме не кончаются чистые тарелки. Стив ведь столько раз приходил к нему домой, почему он не догадался посмотреть на раковину?
Тонкая струйка воды из-под фильтра бьёт в дно кружки. За ним — громкий звон металлической ложки о стенки чашки. Стив делает вид, что ищет что-то в кухонном шкафу, нарочито громко гремя приборами, чтобы не смущать Баки своим пристальным взглядом, но из кухни не уходит, чтобы убедиться, что он не выльет напиток в раковину. Баки выпивает коктейль, громко ставит чашку на стол и ядовито спрашивает:
— Доволен?
Баки злится, но взгляд у него затравленный, словно у дворового пса, загнанного в угол чужой стаей.
Стив вспоминает чёрные дни. Когда большую часть времени Баки был либо пьян, либо под кайфом.
Баки вздыхает.
— Не будешь говниться, если я покурю косяк?
Стив качает головой. В детстве Баки увлекался ботаникой. Недолго, но интерес к разного рода траве сохранился у него до сих пор.
Баки забирается на широкий подоконник, вытягивает голые ноги. Растянутая майка сползла с одного плеча и едва ли закрывает пах, но Баки это явно не волнует. Стива тоже. Он поправляет сползшие трусы и забирается к Баки, устраиваясь по другую сторону подоконника. Он недостаточно длинный, чтобы тут могли с комфортом устроиться два крупных мужчины. Только переплетясь конечностями. Баки подтягивает голые колени к груди, освобождая Стиву место, а потом осторожно вытягивает одну ногу, упираясь ступнёй ему в бедро.
Баки затягивается долго, тщательно, со вкусом. Прикрывает глаза и выпускает изо рта серую ленту дыма. Стив протягивает руку, и Баки, ещё раз затянувшись, без вопросов отдаёт косяк ему.
Стив осторожно забирает косяк и подносит к губам, затягивается. Задерживает дым в лёгких и выпускает через нос. На корне языка остаётся сладковатый привкус курева. Стив делает ещё затяжку и отдаёт косяк обратно, смотрит, как Баки обхватывает его губами. Онемевшие мышцы понемногу расслабляются, мысли начинают течь вяло, неторопливо.
— Ты, наверное, думаешь, что я совсем ебанулся. Слушай, я, блядь, не знаю, почему мне рвёт колпак на ровном месте, лады? Ничего не могу с собой сделать. То вроде бы нормально, а потом хочется расхуярить все зеркала в доме.
Стив не отвечает. Ждёт. Курит. Выдыхает.
— Однажды я не ел две недели, — говорит Баки. Трава придает ему смелости. Честности. Вытягивает то, что никогда не оказалось бы снаружи, будь он трезв. — Сначала чувствовал только постоянную боль в желудке. А потом — ничего. Совсем. Никакого голода. И никакого желания. Однажды, под конец особенно плохой ночи, ко мне подошёл мужик и предложил отсос без презерватива. Обычно я таких шлю сразу, но тогда… — Баки закрывает глаза, вздыхает. — Если соглашаешься без презерватива — это начало конца. Значит деньги нужны настолько, что похер уже на всё. Я согласился. А пока шёл за ним, вдруг подумал: сколько калорий в сперме? И следующая мысль: какого хера я творю? Тому мужику я так и не отсосал. Сбежал. Купил по дороге домой упаковку сока, просто схватил не глядя. Это было лет… восемь назад.
Баки делает глубокую затяжку. Крылья его носа подрагивают, раздувая чёткие контуры ноздрей. Крепкая грудь высоко вздымается, и лямка майки съезжает ещё ниже на бицепс. Губы красные от того, как часто он их облизывает. Хочется ощутить то, что ощущает косяк, зажатый между его опухших, влажных губ.
Баки восхитительно медленно обхватывает косяк губами и столь же мучительно медленно отводит, сделав затяжку, смотря Стиву прямо в глаза. Блядь. Стив тянется забрать у него косяк. Вдыхает. Отдаёт.
— С тех пор ни разу?
Стив ёрзает, складывает руки на животе. Потом тянется к Баки, проводит рукой вверх по его обнаженному бедру, забираясь под подол футболки. Во рту сухо от дыма, а в голове приятный расслабляющий туман. Курево помогает смотреть на всё сквозь призму лёгкости и спокойствия. Баки сдвигает босую ступню с его бедра ближе к паху.
— Ага. Вот такая всратая история о гондоне прозрения.
Стив хочет сказать, какой Баки красивый. Что ему не нужно всё это. Вместо этого он говорит безопасное:
— Сходим в спортзал вместе? Устроим спарринг.
Баки теребит нитку на подоле футболки. Отрывает. Трёт ткань краем ногтя, будто пытаясь вытащить новую нитку. Дёргано заправляет прядь волос за ухо, теребит серёжки в мочке и на хряще. На ряде серебряных колец мерцает отблеск оранжевого огонька от зажжённого косяка. Расслабляющий дух которого, кажется, разом выдувает из тела.
— Зачем я тебе? Вокруг полно дырок поуже.
Ответить легко. Стив смотрит на серьги в ухе Баки. Десять штук — девять простых, и только на самом нижнем в мочке болтается маленькая подвеска в виде креста. Переводит взгляд на глаза Баки, такие же серебристо-серые, как и серьги в ухе. Стиву кажется, что они излучают звёздный свет. А расширенные зрачки — как бездонные черные дыры. Стив говорит:
— Но они не ты.
Баки — упрямый, агрессивный и вспыльчивый, с ненасытным либидо и, порой, завышенными требованиями. Его тараканы — не из тех, что шуганутся при малейшем движении и спрячутся по щелям. Это — боевые тараканы, которые соберутся в стаю и растерзают всё живое в округе, если им что-то не понравится. Но всё это не значит, что Стив предпочел бы кого-то полегче и поудобнее.
Баки придаёт жизни смысл. Его огонь и сила. Его чувственность и страстность. Его красота.
Это — Баки. Остальное не важно.
— Я хотел тебе кое-что сказать.