«Волан-де-Морт не должен обнаружить нас с помощью связи, потому что наша магия была заблокирована. Так что, хотя для Нотта небезопасно говорить об этих вещах, для нас это нормально. Вот почему, я полагаю, он отправлял загадочные сообщения, а не говорил с нами напрямую», — объяснила ему Гермиона, уверяя, что они могут говорить и строить планы, не беспокоясь о Короле.
Ещё один смешок от Уизли. — Ага. Верно. — Я бы не стал недооценивать Тео, — прищурив глаза, серьёзно говорит Драко. Уизли лишь смиренно фыркает. — Хорошо, Малфой. Так скажи мне, — его глаза медленно закрываются, и Драко впервые замечает, насколько хилым выглядит этот человек, — как именно убийство Теодором Короля приведёт к тому, что я выберусь отсюда? Малфой сжимает барную стойку, бессмысленно оглядываясь, прежде чем объяснить. — Король приедет в поместье через два дня на приём. Мы не знаем, по случаю чего, но Король попросил меня и Гермиону развлечь его. — Что толку от того, что я пьян, Гермиона? — спросил он её однажды ночью, когда они готовили заговор. — Все должно произойти рано, с первой вечерней рюмкой. Надеюсь, ты еще не напьёшься… — поджав губы, объяснила она. — И что потом? — спрашивает Уизли, его глаза теперь полностью закрыты, а рука болтается сбоку. Драко хочет отругать мужчину, но вместо этого издаёт долгий выдох. — Тогда Гермиона найдёт способ отравить его. Кажется, это пробуждает Уизли. — Ты заставишь её это сделать? Тебя не беспокоит, что она окажется на линии огня?! — Уизли почти кричит, широко раскрыв глаза. — Как Тео может просить тебя об этом? Драко закипал, комкая письмо, и желал запустить Инсендио в эту штуку. Гермиона лишь пожала плечами. — Волан-де-Морт хочет, чтобы я была у него на побегушках. Это имеет смысл. Вероятно, я буду единственной, кто сможет подобраться достаточно близко. — Я не заставлю её что-либо делать. Это план Тео, и Гермиона согласилась с ним, — объясняет Драко. Грустный смех. — И ты веришь Тео Нотту? Доверяешь ему? — Уизли усмехается. В груди Малфоя возникает боль, когда он признаётся: — Нет… Не доверяю… — Я не доверяю ему, Гермиона. Всё может пойти ужасно неправильно. — Я знаю, — прошептала она, сжимая его руку в своей. Он наслаждался этими моментами, этими нежными прикосновениями. — Но мы должны что-то сделать. Мы не можем продолжать в том же духе… — Тогда почему… — Какой ещё у нас есть выбор? — выплёвывает Драко. — Кроме того, мы строим собственные планы. Осознание прошибает Уизли. — Вот тогда дело доходит до меня? Кивнув, Драко объясняет: — Я должен быть в состоянии вытащить тебя отсюда: мы предполагаем, что, как только король умрёт, механизм, который удерживает нас в ловушке поместья, будет сломлен, или должно хватить, по крайней мере, шума, чтобы позволить нам сбежать. Я догоню тебя, и мы втроём убежим. Уизли хмурит брови. — Просто так? Мы просто… сбежим? Пожимая плечами, Драко вздыхает. — Мы надеемся, что будет достаточно шума, чтобы все просто забыли о нас. Мужчина настроен скептически, глядя на Малфоя так, словно хочет раскрыть какую-то скрытую правду. — Думаю, это лучше, чем просто остаться в этой помойке навсегда, — наконец уступает он.***
— Ты нервничаешь? — Голос Драко прерывает её задумчивость, его слова медленны. Он сидит на её скамейке у окна, уже одетый в комбинезон, который ему поручили носить. Повернувшись, она замечает, что он смотрит в пол, а его пальцы стучат по бедру. Нервничает ли она? Она только что облачилась в платье, которое Король «попросил» надеть этой ночью. Тёмно-зелёное бархатное чудовище, ткань которого настолько плотная, что физически утяжеляет её, заставляя плечи поникнуть. — Я не знаю, что чувствую, — признаётся Гермиона, теряясь, вызван ли внезапный стук в груди тревогой из-за того, что она должна делать этой ночью, или его пристальным взглядом, когда он наконец поднимает глаза. Между ними ничего не изменилось с тех пор, как девушка забеременела, по крайней мере, ничего ощутимого, что она могла бы точно определить. Но где-то между тем, как она лежала на полу в ванной, и его почти признанием неделю назад произошёл сдвиг. Как будто между ними что-то витает в воздухе, делая каждый разговор неестественным, полным невысказанных слов. И его взгляд, всегда задерживающийся на ней, такой, который только что заметила… — Что будет после? — мягко спрашивает он, вставая и расправляя брюки. Даже после всех этих месяцев ей кажется странным, как её наряжают и унижают его. При мысли о «после» девичья рука тут же прижимается к животу. Там не чувствуются толчки или лёгкие удары — нет ничего, кроме отсутствия месячных и ежедневной тошноты, напоминающей о беременности. Его взгляд следует за её рукой, глаза выпучены от движения. — Мы уедем из Англии, — произносит она, её мысли бьются над вопросом. Так много их времени было сосредоточено на фактическом побеге, что Гермиона потратила мало на размышления о том, что произойдёт, если им действительно удастся сбежать. Грубое фырканье. — Действительно? Просто так? Мы покинем Англию? Мы просто разорвём связь, которая удерживает нас здесь? — тянет Драко, почти вальяжно прислонившись к стене. Только лёгкое сжатие зубов выдаёт его, а рука сжимается в кулак. Часть её хочет утешить его, помочь ему раскрыть руку и коснуться кончиками пальцев его челюсти. Вот оно снова — этот стук в груди, ощущение, что что-то изменилось. Слегка фыркнув, Гермиона начинает: — Я думаю, что после смерти Волан-де-Морта связь должна разорваться сама по себе… Он обрывает её, качая головой: — А если нет? Или что, если что-то пойдёт не так? Больше нет притворного спокойствия — его руки скрещены на груди, пальцы ног нервно постукивают. — У меня есть несколько идей, — она прикусывает внутреннюю часть щеки, — места, которые, по моему мнению, должны быть безопасными… — Думаешь? — подчёркивает Драко, чуть шевеля губами. Это не гнев, понимает девушка, это — страх. — Мы разберёмся, — настаивает Гермиона, наконец делая шаг к нему. Сверкая глазами, Малфой, кажется, пригибается, замирая на месте. — Разберёмся? — его слова чуть громче шёпота. Ещё один толчок в груди. — Да… — Я просто… — Драко отворачивается от неё, на его шее появляется лёгкий румянец. — Когда мы уйдём, нам необязательно быть вместе. Брачные узы… теперь, когда ты беременна, это не должно иметь значения. — Это то, чего хочешь ты? — спрашивает она, и воздух между ними становится всё гуще; это безымянное напряжение сжимает её грудь. — Уйти? Сжав губы в прямую линию, он бормочет: — Я говорю, что тогда у тебя будет выбор. Тебе не придётся играть в игру. Тишина кружится вокруг них, бессловесно поёт в её голове. — Мы команда, не так ли? — выдавливает Гермиона, не обращая внимания на блуждающую мысль, которая заполняет её разум: она больше не может представить себе это без него. — Кроме того, — её рука возвращается к животу, — здесь больше не только ты и я. Он сглатывает, взгляд скользит по ней. — А как же Уизли? Малфой впервые высказал свои мысли о том, как рыжий вписывается в их планы. Раньше просто отводил взгляд или разминал челюсть. — Я думаю, он нам нужен. Я знаю, что он может не выглядеть так, но Рон сильный. Гермиона клянётся, что в глазах Драко мелькнуло разочарование, но оно исчезло, как только она это заметила, сменившись резким кивком. — А ты? — спрашивает она, сглатывая. — Ты волнуешься? — Я просто готов к тому, чтобы это, наконец-то, закончилось, — тихо говорит он. Она хочет его точного объяснения, что «это» такое, но резкий стук в дверь отвлекает её внимание. Сиси стоит на пороге с пустыми руками и со склонённой головой. — Меня попросили заплести тебе косу, — кротко произносит она. Гермиона краем глаза улавливает неуверенный взгляд Драко, прежде чем он выходит из комнаты, отказываясь смотреть на свою мать по пути к выходу. Странно удобно, думает она, что её волосы будут далеко от лица в течение всего предстоящего. Сиси усердно работает, молча, и Гермиона задаётся вопросом, знает ли та каким-то образом, имеет ли какое-то представление о том, что должно произойти. Желание сказать ей что-то, признаться в своих планах, попросить её о помощи почти невыносимо. Но, несмотря на моменты, когда Сиси кажется в здравом рассудке, девушка всё ещё не уверена, можно ли ей доверять. Закончив косу, Сиси подходит к порогу, прежде чем замереть, повернувшись к Гермионе. — Мы ещё увидимся. Её слова мягки, но понятны. Гермиона поражена этим чувством, но к тому времени, когда раздумывает попросить разъяснений, Сиси уже нет.***
Вечеринка ничем не отличается от любой другой, и есть несколько моментов, когда Гермиона может забыть об их планах и просто сыграть свою роль. Король кажется менее радостным, чем обычно: его голова болтается из стороны в сторону, а корона остаётся на голове только благодаря магии. Но тут в комнату входит Теодор Нотт и, несмотря на толпу, его глаза сразу же встречаются с ней. Кровь отливает от её лица, когда он идет к ней, его красные одежды развеваются вслед за ним. Пытается пройти мимо неё, останавливаясь лишь на мгновение, чтобы переложить ей в руку пузырёк, позволяя своему взгляду задержаться на ней. Былое чувство спокойствия, которое она себе внушила, исчезает — её сердце быстро бьётся в груди, и она клянётся, что маленькая щепотка яда, которую она держит, пульсирует на ладони. Она переглядывается с Драко, который делает всё, что в его силах, чтобы остаться незамеченным, словно домовой эльф, прежде чем медленно пробирается к Волан-де-Морту. Но Гермиона чувствует на себе взгляд серых глаз, практически слышит его учащённое сердцебиение, как если бы оно было её собственным. Она сопротивляется желанию прижать руку к животу, её нервы в этот момент связаны с нервами её будущего ребёнка. — Нотт! — кричит Волан-де-Морт, нечаянно опрокидывая свой кубок, и вино капает на стол и на пол. Тео поворачивается к Королю и выпячивает грудь, его челюсти напряжены, а руки сжаты. — Смени эту музыку! Она ужасна. Волан-де-Морт отмахивается от него, и Гермиона не может перестать на мгновение жалеть Теодора, который спешит, предположительно, выполнить просьбу. Хотя, поскольку музыка не играет, она не совсем уверена, как именно всё пройдёт. — Грязнокровка, — выплёвывает Король, кривым пальцем подзывая к себе Гермиону. — Ваше Величество. — Она низко кланяется, не отводя глаз. — Принеси мне ещё вина! Он бьёт кулаком по столу, отплёвываясь. Напитки плавают на подносах по комнате, одетые в чёрное и серое Пожиратели смерти пьют без оговорок, не заботясь о приличиях. Сегодня здесь нет женщин — это не похоже на вечеринку Теодора несколько месяцев назад. Что бы они ни праздновали, это только для мужчин. Слабость, думает Гермиона. Обесценивание женщин. — Ну же, грязнокровка, — рявкает он, его налитые кровью глаза всё ещё выглядят угрожающе, несмотря на его неспособность удерживать взгляд неподвижным. — Да, сэр. Она снова кланяется, делая небольшие шаги назад, её пульс бешено колотится в голове. Замечает Пьюси, стоящего в стороне, медленно потягивающего из своего стакана и наблюдающего за ней тем же взглядом, что и всегда. Неподалёку от него Роули тихо разговаривает с Мальсибером, его здоровая рука неосторожно проливает напиток на серую мантию. Кажется, все здесь и она не может решить, станет от этого лучше или хуже. Поднос с напитками парит в нескольких футах, и Гермиона осторожно берёт бокал с красным вином, пытаясь успокоить свои расшатанные нервы, чтобы пальцы оставались твёрдыми. Крик с другого конца комнаты — и она знает, что Драко выполнил свою часть работы, каким-то образом отвлекая внимание от неё. Нужно сделать всё, чтобы не обернуться, чтобы не видеть, что он сделал. — Я создам отвлекающий манёвр, — пообещал Драко. Она покачала головой. — Это слишком опасно… — То, что ты собираешься сделать, слишком опасно, Гермиона. Меньшее, что я могу, — это немного облегчить тебе жизнь. — Что ты собираешься делать? — прошептала девушка, отчаянно желая, чтобы он сказал, и в то же время боясь ответа. — Всё, что они попросят. Он потянулся к ней, но отдёрнул руку прежде, чем кончики пальцев смогли коснуться её лица. Она не могла решить, было ли это чувство разочарованием или облегчением. Она высыпает скромное содержимое флакона в стакан, наблюдая, как жидкость быстро становится мутно-голубой, прежде чем возвращается к надлежащему бордовому цвету. Крик Драко из угла приглушается, и группа быстро разворачивается, а внимание снова переключается на Короля. — А, вот и ты. Она протягивает Волан-де-Морту стакан, надеясь каждой клеточкой своего естества, что он не видит её насквозь. — Грязнокровка, — выплёвывает Король. — Посмотри на меня. Сглотнув, Гермиона повинуется, сжав кулаки по бокам. — У меня большие планы на тебя. На твоего ребёнка-полукровки, — тихо протягивает он с усмешкой, обхватывая пальцами стекло. Её рука прижимается к животу против желания, а глаза не отрываются от его стекла. Она не знает, что на это сказать, — угроза ли это? Или просто обещание? Это не имеет значения, напоминает она себе. Вместо того, чтобы говорить, кивает, медленно пятясь от мужчины. Она старается не смотреть и встаёт у стены. Но не может не вдохнуть, когда Волан-де-Морт, наконец, делает большой глоток жидкости, резко выдыхая, когда громко сглатывает. Взгляд в угол — и она ловит взгляд Драко и короткий кивок. Она знает, что Волан-де-Морт не поддастся яду мгновенно, что потребуется несколько минут, чтобы он распространился по его кровотоку. Ожидание мучительно. И тогда это начинается. Просто зарождающийся кашель, что-то настолько безобидное, что большинство Пожирателей смерти даже не замечают. Но Теодор знает — она чувствует его затхлое дыхание на затылке, прежде чем видит промелькнувшее мимо неё красное скольжение. — Ваше Величество? — бормочет Нотт, осторожно наклоняясь над Королём. — С Вами всё в порядке? Волан-де-Морта уже тошнит, его рука прижата к горлу. — Ничего, — хрипит он, вставая и опрокидывая кубок, лежащий на столе. — Он задыхается! — Тео вскрикивает, выдёргивая палочку из ножен, и без слов производит серию заклинаний. Гермиона замирает, прислонившись спиной к стене, с сердцем, бьющимся в горле, пока наблюдает, как разыгрывается сцена, как Пожиратели смерти затихают и готовятся к схватке. Драко исчез, так что, по крайней мере, что-то одно точно идёт по плану, и она пытается сосредоточиться на этом. Другие начинают теснить Короля, ропот и напряжение медленно нарастают, хотя в этот момент только Тео предпринимает какие-то действия, выпуская фиолетовый и серебряный дым из своей палочки, с почти покрасневшим от напряжения лицом. Он хороший актёр, думает Гермиона, наблюдая за происходящим. Волан-де-Морт спотыкается, дрожащая рука хватается за стол, его лицо багровеет, а кашель становится всё слабее. Тео поворачивается к другим Пожирателям смерти. — Помогите своему Королю, идиоты! Гермиона остаётся приклеенной к стене, её руки трясутся, когда Пожиратели смерти окружают своего лидера, а их бормотание превращается в какофонию. — Это невозможно! Что мы должны делать? — раздаются крики полнейшей паники, но только девушка замечает, что Нотт делает шаг назад и слегка дёргает его губу, когда Волан-де-Морт падает на землю и его охватывают конвульсии. Несколько других Пожирателей смерти достают свои палочки, произнося заклинание за заклинанием в надежде что-то сделать. Гермиона задаётся вопросом, переводя взгляд с Короля обратно на Теодора, не усугубляют ли они ситуацию. Возможно, это безумие имело решающее значение для планов Нотта с самого начала. Из горла Волан-де-Морта вырывается беспомощный крик: он задыхается, его рвёт желчью. Она на мгновение опасается, что его вырвало ядом, над которым они так усердно работали, но затем его трясёт. Одетый в серое Пожиратель смерти наконец хватает Короля, разворачивает его и бьёт по спине. Какая-то часть Гермионы не может не восхищаться инстинктом делать что-то в магловской манере. Лицо Волан-де-Морта опухает; он пытается говорить, но его язык такой большой, что ничего не выходит. Только руки беспомощно трясутся, глаза широко раскрыты и полны ужаса. «Как ребёнок», — думает она, позволяя лёгкой улыбке появиться на губах, когда Король, наконец, замирает, его движения прекращаются, а тело застывает. Корона соскальзывает с головы, негромко стуча по мраморному полу. Легчайшее покалывание пробегает по телу Гермионы, кончики пальцев пронизывает электричеством. Наступает момент тишины, когда все Пожиратели смерти оглядываются друг на друга с явным шоком в глазах. Но дальше — хаос. Крики, крики о справедливости, вопли в замешательстве. Она оборачивается и выбегает из бального зала так быстро, как только может, желая как можно скорее встретиться с Драко и Роном. — И куда ты бежишь, грязнокровка? Пальцы Адриана Пьюси обхватывают её запястье, его губы зависают над ухом. — Я… просто… — Гермиона сглатывает. — Я иду в свою комнату. Он смеётся, почти хохочет от её слов. — Ты никуда не пойдёшь. Без предупреждения дёргает её, таща обратно туда, где Пожиратели смерти продолжают кричать, хотя теперь в драку вступил Теодор. Тот смотрит на неё, кошачья улыбка приукрашивает его черты, и в этот момент Гермиона понимает, что совершила ошибку. Что бы ни случилось, они недооценили Нотта. — Тишина! — кричит он, поворачиваясь к Пожирателям, которые тут же замолкают. Беспомощная, совершенно бессильная Гермиона в объятиях Пьюси окружена Пожирателями. В сознании крепнет мысль, что Драко и Рон всё ещё могут выбраться отсюда живыми, если будут осторожны. Пожиратели смерти сделали шаг назад, позволив Тео присесть рядом с их павшим лидером. Он проводит пальцем по безвкусным драгоценностям на короне Волан-де-Морта, лёгкое мычание вырывается из его горла, когда он кладёт Бузинную палочку в карман. — Нет, — шепчет Гермиона и чувствует более крепкую хватку. Она сразу же осознаёт, что Нотт никогда не хотел, чтобы Волан-де-Морт лишился власти — он просто хотел эту власть для себя. — Заткнись, сука, — выдыхает Пьюси ей в ухо, но это едва слышно: её разум кружится. Низкий шёпот и обеспокоенные взгляды пробегают среди Пожирателей, пока они смотрят на Тео. Но не все из них: рядом с Гермионой Пьюси остаётся спокойным, почти безразличным ко всему этому. Теперь девушка понимает, что это переворот, а она была всего лишь пешкой. Нотт обхватывает пальцами тяжёлую корону и встаёт. — Я сказал: тишина, — шипит он. — Нашего Короля отравили. Его взгляд мечется по толпе, глаза сузились, глядя на одетых в серое и чёрное прислужников. Заявления о невиновности и обвинения постепенно распространяются среди толпы, а Теодор наблюдает за этим, сжимая уже свою проклятую корону. — Я знаю, кто это был, — говорит Теодор, и в комнате сразу становится тихо. В считанные секунды, благодаря всего лишь нескольким словам и мантии, которая отличает его от остальных, он провозглашает себя их лидером. Никто не возмущается, когда Тео надевает корону на голову. Никто даже не моргает. Нотт захватывает власть настолько быстро и бесповоротно, что Гермиона была бы в шоке, не будь испуг столь явным. Импровизированную церемонию прерывает шум из соседнего зала, усиливающийся с каждой секундой. Кровь Гермионы стынет в жилах, стоит заслышать два знакомых звука: знакомое вздрагивание Рон и стон Драко. Последние остатки надежды исчезают, когда их вталкивают в комнату двое одетых в чёрное Пожирателей смерти. — Нашли их при попытке к бегству, — выплёвывает один из них, подводя пленников к Тео. — Как я и подозревал, так и произошло. — Нотт цокает языком. — Сегодняшняя трагедия произошла из-за этих трёх подонков. Они замышляли смерть нашего Короля и надеялись воспользоваться ситуацией для побега. Приглушённый шум голосов прерывают крики: требуют головы пленников. Пьюси шепчет Гермионе в шею: — Что по-твоему, должно было случиться, грязнокровка? Дрожь пробегает по телу, и она поворачивается, ловя взгляд Рона, видя его впервые за много месяцев. Он выглядит ужасно: худее, чем был раньше, и вдоль бицепса проходит новая рана. Уизли наблюдает за ней, даже не притворяясь, что не смотрит, его взгляд пронизывает насквозь, а трепетанием губ он пытается передать послание, суть которого она не может уловить. — Король держал этих предателей как побрякушки. Но я бы не ставил их в один ряд. Грязнокровка, — Теодор дико ухмыляется и продолжает, — останется здесь, со мной. От остальных избавьтесь. Холод пробегает по кончикам пальцев ног, и краска сходит с её лица. Губы Драко дрожат, его глаза сосредоточены на бывшем лучшем друге. На том, кто только что приговорил его к смерти. — Малфой. — Тео подкрадывается к нему, прижимая Бузинную палочку к шее Драко. — В течение многих лет я должен был быть твоим другом. Сливался с остальными. Хватит. Драко пытается его перебить: — Тео, приятель… — Нет. Ты знаешь, почему Малфои пали? Почему убили твоего отца? Хочешь знать, что случилось? — Ответа нет, но Теодор всё равно продолжает: — Твоя мать солгала Королю, сказав, что Гарри Поттер мёртв. К счастью, я был там. Чтобы исправить её ошибку. Тысячи мыслей проносятся в голове Гермионы: это Тео виноват в том, что они проиграли войну, а Драко должен быть в ужасе от услышанного. Больше всего на свете она хочет оторвать Малфоя от этого монстра, как-то защитить его. Но девушка не может защитить даже себя. — Вы, Малфои, были слабыми. Так запутались в своих деньгах и поместьях, что забыли о действительно важном. Сила, — шепчет Тео на ухо Драко, но достаточно громко, чтобы его услышали остальные в комнате. — Я убил собственного отца, когда он проявил слабость, и доказал свою ценность перед Королем. Вот почему только я являюсь его истинным преемником. Нотт прижимает руку к щеке Драко, это почти братский жест, полностью противоречащий его жестоким словам и палочке, прижатой к горлу Драко. — Я не совершу тех же ошибок, что и наш любимый бывший Король, и не оставлю при себе использованные игрушки. Он делает шаг назад, и глаза Драко широко раскрываются, а нижняя губа дрожит. Рон выглядит так, будто собирается вмешаться или что-то сделать, но мужчина в чёрном пинает больную ногу, заставляя того ковылять, чтобы не отставать. Когда Теодор поднимает палочку, вновь обретённый страх пульсирует в Гермионе, словно электричество пронзает её вены. Она больше всего на свете желает спасти Драко и остановить Нотта. Но потом происходит нечто невозможное: магия вырывается из каждой поры Малфоя, осязаемая, почти ослепляющая, и сбивает Теодора с ног, а Бузинная палочка со стуком падает на пол. Комната неподвижна, почти застыла в неверии. Но затем Нотт ворчит, слабый и потрясённый. Краем глаза Гермиона замечает, как Рон украдкой обкрадывает удерживающего его Пожирателя смерти. Время замедляется, когда Драко падает на землю, хватая палочку, прежде чем Теодор успевает её призвать. Порыв ветра возникает вокруг Малфоя, и девушка снова чувствует: к ним вернулась их магия. А потом раздаётся крик, и она оборачивается, чтобы увидеть Рона с лезвием, воткнутым в грудь его охранника. Мгновенно он вырывает палочку из ножен Пожирателя смерти и поворачивается, быстро посылая проклятия окружающим прислужникам. — Малфой! — кричит Рон, вонзая кинжал в горло Роули, посылая обездвиживающее заклятие в противоположном направлении. Драко трясётся, он смотрит на свою руку с палочкой, как на посторонний предмет. Но от крика Рона, кажется, приходит в себя, быстро уклоняясь от проклятия, брошенного ближайшим Пожирателем. Хватка Пьюси лишь слегка ослабевает, но этого достаточно. Она разворачивается, грубо хватая его за запястье и сгибая так, как это возможно, одновременно просовывая колено между его ног. Тот судорожно вдыхает и сгибается пополам, рефлекторно отпуская её, и хватается за свои яички. Гермиона смутно осознаёт, что Рон продолжает прокладывать себе путь к ней, краем глаза видит, как Драко также пробирается через комнату и как Теодор медленно приходит в себя, а в его взгляде отчётливо видна ярость. Она вырывает палочку Пьюси из складок его мантии, гладкое дерево чуждо её мозолистой ладони. Из кончика вылетают искры, и девушка не может удержаться от того, чтобы скривить губы, несмотря на безвыходность ситуации. — Диффиндо! — кричит Гермиона со взмахом палочки, оставляя глубокую рану на груди Пьюси. — Блядь! — кричит тот, падая на землю: кровь течёт медленно, но обильно из его груди. Быстрый взгляд вокруг комнаты показывает, что основное внимание было сосредоточено на Роне и Драко, которые, несмотря ни на что, держат себя в руках. Она замечает, что часть Пожирателей смерти исчезла, и подозревает, что они сбежали после того, как Теодор не смог убить Драко. Присев на корточки рядом с Пьюси, она шепчет тому: — Как тебе такое? Быть бессильным? Не в силах пошевелиться, пока я рассказываю тебе все способы, которыми я думала тебя убить? Тот кряхтит, его рука трясётся, а тело замирает. Бесполезно и жалко. Вспышка зелёного пересекает комнату, но быстрый взгляд подтверждает, что ни Драко, ни Рон не были убиты. Повернувшись к Пьюси, она выплёвывает: — Помнишь, сколько раз ты указывал мне моё место? Фантазировал, как однажды получишь меня? Мучительные, откровенно отвратительные подробности, в которые ты вдавался? Пока ты шептал, я представляла, как будет выглядеть твоя кровь, капающая из груди, как напуган ты будешь. Похоже, он пытается заговорить, но вместо этого изо рта вытекает кровь. — Диффиндо, — повторяет Гермиона, на этот раз касаясь его сонной артерии. Пьюси умирает в течение нескольких секунд, его лицо застывает от ужаса. Пока она стоит, Драко и Рон каким-то образом пробираются к ней, продолжая использовать заклинания и щиты, а за ними следуют немногие оставшиеся на ногах Пожиратели смерти. — Пойдём! — кричит девушка, невербально возводя щит и пытаясь выйти из бального зала. Уизли изо всех сил старается не отставать, постоянно спотыкаясь о больную ногу. Малфой обхватывает его, помогая не упасть. Пожирателю смерти удаётся пробить щит заклинанием, и Гермиона с ужасом наблюдает, как фиолетовый луч попадает в бок Рона. — Дерьмо! — кричит тот, но удерживается на ногах. Она быстро посылает Сектумсемпру мужчине в сером, удовлетворённая тем, что тот кричит и падает на стену. — Мы почти у цели, — говорит Драко, кивая в сторону двойных дверей, предположительно ведущих на территорию поместья. Уизли морщится, его рука прижата к боку, но кровь продолжает сочиться сквозь трясущиеся пальцы. Палочка внезапно выскальзывает из руки Гермионы. Она оборачивается и видит приближающегося к ним Теодора Нотта с раздувающимися ноздрями, делающего круговые движения палочкой. Рон и Драко крепко держат свои щиты, но, что бы ни делал Теодор, это давит на их магию, всё ещё слабую после года простоя. — Мы все не сможем выбраться отсюда, — мягко говорит Уизли, переводя взгляд с двустворчатых дверей всего в нескольких футах от него и зловещего присутствия Тео. — Я едва могу удерживать щит. Вот… — Он суёт палочку в руку Гермионы. Отталкивает себя от Малфоя, и если бы Гермиона не знала ситуацию лучше, то подумала, что он собирается напасть на Теодора. И ей напоминают, как в этой игре она снова и снова ошибается, думая, что владеет ситуацией. — Что ты делаешь? — восклицает она, неуверенно вытягивая палочку вместо его щита. Уизли поворачивается, делает шаг назад к ней, и его лицо смягчается, когда он смотрит на неё. — Я люблю тебя, Гермиона, — говорит он с лёгкой улыбкой. Рон наклоняется и с дрожью целует её — слёзы катятся по её щекам. На вкус как прощание. — Что ты делаешь? — отчаянно повторяет Гермиона, наблюдая, как Тео подходит ближе, а Рон быстро отступает. — У нас нет времени. — Уизли качает головой. — Тебе нужно выбраться отсюда, — говорит, повернувшись к Малфою, — и ты… ты позаботишься о её безопасности, да? — спрашивает отчаянным тоном. — Рон! Она кричит: так много слов вертелось у неё на языке, признаний, о которых девушка никогда не осмеливалась даже подумать. — Не делай этого! У нас получится! Мы сможем уйти — все мы! Он качает головой, но не поворачивается к ней. — Обещай мне, что вытащишь её отсюда. Драко теряет дар речи, его рот открыт. — Обещаю, — он сглатывает, — Рон. Уизли кивает и торопит Теодора, прежде чем Гермиона находит нужные слова, чтобы убедить его хотя бы попытаться. — Рон! — кричит она бездумно. — Мы должны идти! — Драко подходит к ней, хватает за руку и тащит к двери. Но она в истерике, кричит, отчаянно хочет что-то сделать, найти нужные слова или заклинание, чтобы всё исправить. Каким-то образом Драко подтаскивает её к двери и заставляет пройти через порог. Он что-то бормочет о том, что защитные чары спали, но Гермиона его почти не слышит. Рону удалось ударить Нотта головой, вдавив в землю. На секунду Гермионе кажется, что он собирается победить его, что каким-то образом Уизли забьёт монстра до смерти. И тут она видит это — вспышку зелёного света от палочки Теодора, и Рон падает на бок, ударяясь головой о пол, с широко распахнутыми мёртвые глазами, что смотрят на неё. — РОН! Гермиона едва может стоять, уверенная, что, если бы Драко не держал её, она бы упала на линолеум. Ей нужно обнять Рона, рассказать ему всё то, чего девушка никогда не делала. Сказать ему, как много он для неё значит и как — даже в самые мрачные моменты для неё — осознание его близости значило всё. — Гермиона, — говорит Драко, но будто из тумана, словно их разделяет какой-то барьер. — Он пожертвовал собой ради тебя. Пусть это будет не зря. Пойдём. — Но… — Нет. Он заставил меня пообещать вытащить тебя отсюда. Не делай из меня лжеца. Малфой посылает заклинания, заставляющие мебель взметнуться в воздух позади, чтобы выиграть время. Последний взгляд на Рона, чтобы убедиться, что он действительно мёртв, чтобы запомнить этот момент, — и она кивает. И они бегут.