— Проходите! — настаивает Августа, приглашая их через порог. Они входят в небольшую комнату, уютную, хоть и немного загромождённую. Она жестом приглашает их следовать за ней к бордовому дивану с мягкими подушками.
Драко садится, не особо придавая этому значение. Усталость, которая им чувствовалась во время нахождения здесь, сменилась настороженностью. Гермиона садится рядом, оценивая обстановку вокруг.
— Вы двое, должно быть, очень устали, — говорит Августа, вытирая руки об юбку. Потом щёлкает пальцами в сторону Ханны. Драко поворачивается, замечая, как пуффендуйка закатывает глаза и складывает лук и стрелы в маленький шкафчик у двери, прежде чем снова обратить внимание на Лонгботтом. — Я поставлю чайник, а потом вы двое расскажите, что именно здесь делаете.
После года в неволе и нескольких дней в бегах мысль о том, что можно посидеть и выпить чашку чая, кажется смешной. Он ёрзает, пытаясь устроиться поудобнее на слишком мягком диване, неловко облокачивается на подлокотник и отодвигает вязаное одеяло в сторону.
Малфой замечает, как губы Гермионы дрожат.
— Ты в порядке? — спрашивает она с мягкой улыбкой на лице.
Тепло разливается от этого взгляда внизу живота. Гермиона утопает в мягкости дивана, запрокинув назад голову, и выглядит более расслабленной, чем он когда-либо видел. Конечно, здесь она среди своих людей, и его утешает то, как ей комфортно, и одновременно беспокоит, что же они сделают с ним.
— Я в норме, — хмыкает Драко, продолжая неловко подёргиваться. — Просто… эта штука слишком мягкая, вот и всё.
Гермиона хихикает рядом с ним, её рука обхватывает под локоть.
— Всё будет хорошо, — тихо говорит она.
Он хочет поинтересоваться, с чего Гермиона так решила и что именно для неё значит «хорошо».
Его охватывает новый страх того, что эти оставшиеся члены Ордена будут настаивать на их разделении, а она будет не против.
Доносится негромкий стук позади, и Августа Лонгботтом ставит нагруженный поднос на кофейный столик. Глаза Драко расширяются при виде пара над чайником, маленьких мисочек с молоком и сахаром и стопок пирожных, от которых тут же заурчало в животе.
— Я не ожидала вас двоих, иначе приготовила бы что-то более существенное, — говорит Августа, качая головой.
Малфой не может перестать думать, как бы это выглядело. Продолжает таращиться в попытке вспомнить, когда последний раз он просто сидел и наслаждался тёплой едой без метафорической волшебной палочки, прижатой к горлу.
Августа берёт одно из маленьких пирожных и садится в кресло рядом с Гермионой, выжидающе смотрит на них.
Гермиона наливает себе чашку чая и присматривается к пирожным.
— Что это?
— Валлийские пирожные и бара-брит, — тепло говорит Августа, разрезая буханку и откусывая маленький кусочек, не вдаваясь в подробности.
Драко понятия не имеет, что это значит, но, подобно Гермионе, делает себе чашку чая и хватает чёрствый кекс.
Едва делает глоток — Августа прерывает:
— Итак, скажите мне, что вы двое здесь делаете?
— Мы только что сбежали от Пожирателей смерти, — отвечает Гермиона. — Поначалу пытались выбраться из Великобритании, но мой портал не сработал, так что я предполагаю, что связь…
Августа обрывает её, сурово качая головой.
— Возможно, тебе лучше начать с самого начала, — предлагает она, подняв брови.
Лицу Драко становится тепло от мыслей о прошлом годе, и он борется с желанием прижать руку к шраму, заталкивая в рот кусок кекса, чтобы отвлечься.
Гермиона набирает в грудь воздуха и заговаривает:
— Мы оба были в плену у Пожирателей смерти со времён Битвы за Хогвартс. Несколько месяцев назад — я точно не знаю, как давно, — Волан-де-Морт принудил меня и Драко вступить в брак, используя древний связеобразующий ритуал.
Если женщина и удивлена, то не подаёт вида, просто делает большой глоток чая и кивает.
С губ Гермионы срывается лёгкий вздох раздражения, и она продолжает говорить — её рука медленно приближается к его, словно её влекло естественным образом, тянуло магнитом.
— В какой-то момент Тео Нотт, правая рука Волан-де-Морта, раскрыл нам план восстания против него. Он угрожал… — её веки смыкаются, — и я рассказала ему о своих давних намерениях уничтожить Волан-де-Морта. Про… — она замолкает, её взгляд мечется по комнате. — Полагаю, это уже не важно. Я сказала ему, что Волан-де-Морт использовал крестражи, чтобы стать бессмертным.
Августа проводит языком по зубам, крепче сжимая чашку чая.
Гермиона продолжает:
— Я не уверена, как именно Нотт смог убедить, что все крестражи уничтожены, но около недели назад в поместье Малфоев было грандиозное празднование. Нотт… — она переводит дыхание, — заставил меня отравить Волан-де-Морта.
Нахмурив брови, Августа подаётся вперёд.
— Не это ли заставило колебаться связь над Британией? — интересуется она.
Драко так и подмывает спросить, через что им пришлось пройти со своей стороны. Думали ли они на мгновение, что это конец, чтобы после осознать, что связь восстановлена? На секунду Малфой задаётся вопросом, почему они все не ушли, когда была такая возможность.
Палец Гермионы легко касается его, и он деликатно обхватывает её руку своей.
Девушка медленно выдыхает и объясняет:
— Думаю, да. Волан-де-Морт мёртв.
Доносится лёгкий звон фарфора из кухни поблизости, и Драко бросает взгляд, застав Ханну, слушающей с распахнутыми глазами.
— Что произошло потом? — спрашивает Августа.
— Тео Нотт занял трон. Полагаю, он и возобновил связь, — шепчет Гермиона, и Драко замечает, как дрожат её губы и глаза наполняются слезами. Сжимает её руку, напоминая, что он здесь, а она не одна.
Гермиона может думать, что потеряла всё, но это не так.
— Но вам обоим удалось сбежать? — Августа склоняет голову набок, осторожно оглядывая их.
Пальцы Гермионы впиваются в его ладони.
— Да. Но… — она опускает голову, прежде чем снова поднять, и в её взгляде отчётливо проступает характерно присущая Гермионе Грейнджер решимость. — Рон тоже был там. Мы — все трое — пытались сбежать. Но Рон, он… — девушка кусает нижнюю губу, будто пытается сдержать рыдания.
Драко не может этого вынести, поэтому заканчивает за неё.
— Рон погиб, пожертвовал собой, чтобы мы смогли сбежать.
Ногти Гермионы царапают его кожу, и он будет терпеть эту боль, пока она не отстранится.
Откинувшись на спинку кресла, Августа внимательно наблюдает за ними и опускает взгляд на их сцепленные руки.
— Мне очень жаль, — говорит она. — Хотя всё же, боюсь, я не понимаю. — Её взгляд внезапно переходит на Драко, а челюсти напрягаются. — Как ты стал заключённым? И зачем Рону Уизли жертвовать собой ради вас обоих?
Краем глаза Малфой замечает, как Гермиона прижимает руку к своему животу. В ответ на это Августа приподнимает одну бровь и он на мгновение задаётся вопросом, что такого, сказанного или сделанного ими, сможет обеспокоить эту женщину.
— Моя мать, — у Драко перехватывает дыхание, — солгала Волан-де-Морту, чтобы защитить Гарри. Мою семью лишили всего. Отца казнили, мать… — он замолкает, напрягая плечи в попытке найти подходящие слова объяснения произошедшему, — поработили.
— А ты? — будто отрезает Августа, хотя её взгляд смягчается. Нечто в ней напоминает ему о его покойной бабушке — мягкость и в то же время чёткость.
— И меня тоже, — шепчет он, и пелена застилает глаза, когда возвращаются непрошенные воспоминания. Фантомная боль от переключателя, жжение спиртного в горле. В какой-то момент Драко осознаёт, что по щекам свободно стекают слёзы, и зажмуривается в попытке прогнать воспоминания о предательстве лучшего друга.
Гермиона проводит большим пальцем по кругу на его запястье, и Малфой сосредотачивается только на этом ощущении её кожи на своей, на мягком звучании её дыхания.
— Он тоже был пленником, — холодно произносит Гермиона. — Мы стали друзьями, Драко и я. Работали вместе.
— И ты беременна? — напрямую спрашивает Августа.
Драко снова открывает глаза, ловя на себя тяжесть взгляда пожилой ведьмы.
— Да, — подтверждает Гермиона, крепко сжимая его руку, другой по-собственнически прижимая к животу. — Волан-де-Морт провёл ритуал, чтобы… — она замолкает, глядя на свои колени.
Лицо Августы мгновенно смягчается. Покачав головой, она говорит:
— Прости. Просто ты… так юна.
Наступает спёртая тишина, и Драко снова с трудом удаётся усидеть в одном положении, практически вибрируя в попытках избежать подёргивания.
— Итак, — кажется, Августа возвращает самообладание и продолжает, — вам двоим удалось сбежать и добраться сюда?
Гермиона энергично кивает.
— Сперва мы отправились забрать сумку, что я спрятала в лесу. Надеялась, нам удастся сбежать из Великобритании, возможно, отыскать других беженцев на континенте и перегруппироваться… но мой портал не сработал. Тогда-то я и вспомнила об этом месте. Решила, если и остались какие-то убежища Ордена, оно будет одним из них.
— Что ж, рада, что ты в безопасности, — тихо говорит в ответ Августа.
— Спасибо, — Гермиона отвечает мягкой улыбкой, прежде чем ёрзает на диване. — Вы можете рассказать, что происходило на этой стороне? Здесь есть другие? Или, может, ещё убежища поблизости? Как вам удалось ускользнуть от Волан-де-Морта и Пожирателей смерти? Как…
Августа призывает замолчать, подняв палец и пронзительно взглянув в глаза.
— Это было нелегко, — начинает она. — Как я могу судить, мы последние представители любого сопротивления.
— В Великобритании, вы имеете в виду? — спрашивает Гермиона.
Августа смотрит с сожалением, прежде чем медленно покачать головой.
— Насколько мне известно, больше никто не оказывает активного или пассивного сопротивления Пожирателям.
В комнате вновь наступает тишина, Ханна подходит в Августе и мягко кладёт руку на её плечо.
— Господи, — Гермиона прижимает руку ко рту. — Невилл?
Губы Августы подёргиваются.
— Он не выжил, — шепчет она, а взгляд на мгновение стекленеет, прежде чем Августа садится прямее, будто в попытке не показывать ни капли слабости.
— Мне жаль, — говорит Гермиона дрожащим голосом.
Драко на несколько дюймов приближается к ней, нерешительно обхватывает рукой и немного расслабляется, когда она кладёт свою голову на него.
Сбивчивая мысль отзывается рывком в груди, когда он думает, что она считала себя потерявшей всё, а, кажется, ещё осталось что терять.
— Он был убит вскоре после битвы за Хогвартс. Мой Невилл… — Августа смотрит на множество пирожных, прежде чем покачать головой и снова сфокусироваться на них. — Полагаю, он был слишком добр для мира, в котором мы сейчас живём.
Малфой не желает думать о том, для какого человека он был создан, и кивает вместо того, чтобы говорить подобное.
— И как вам удалось остаться незамеченной? — спрашивает Гермиона.
Августа подливает себе чая перед ответом.
— Понадобилось провести несколько рейдов, чтобы понять, что нашу магию каким-то образом отслеживают. К сожалению, методом проб и ошибок мы пришли к пониманию, что сама суть бытия волшебником уже подвергает нас риску. Но… — она на мгновение оглядывается на Ханну, — в конце концов, мы нашли способ обойти связь.
Гермиона замирает рядом с Драко, и он не может удержаться от вопроса:
— Тогда почему вы всё ещё здесь? Почему не ушли?
Сжав челюсти, Августа осторожно ставит чашку на блюдце.
— Это наш дом. Эта страна, этот остров… Кроме того, не думаю, что удалось бы так просто уйти. Магия вплетена в границы. Год назад мы потеряли многих союзников, которые попытались сбежать таким способом. Даже со способностью стать невидимыми для связи всё не так просто.
— Выходит… вы просто были здесь? — Гермиона склоняет голову.
Августа морщится.
— Мы сделали всё возможное, чтобы продолжать отслеживать нынешнюю ситуацию, обычно находя странные сообщения в магловских газетах и используя радио для поиска возможных оставшихся участников сопротивления. По большей степени мы мало что можем сделать. Но… — она замолкает.
— Что? — спрашивает Гермиона.
— Возможно, поэтому мы здесь. Ради вас, — шепчет Августа, постукивая пальцами по подлокотнику.
С губ Гермионы слетает усмешка.
— В каком смысле?
— Просто вспомнила историю из давних времён, — Она качает головой. — Уверена, ничего такого. Прошу меня извинить.
Драко понятия не имеет, что могут значить её слова, но ему особенно не понравилось, как на мгновение загорелись её глаза. Гермиона рядом с ним напрягается, умудряется ещё крепче сжать его руку.
— Итак, — Августа сменяет тему, — что вы двое намереваетесь делать?
Его разум пошатывается от этого вопроса: по большей части он и Гермиона были всецело сосредоточены на побеге. Перспектива получить свободу
выбора, возможность влиять на то, что будет происходить дальше, никогда всерьёз не посещала его мысли. Малфой не уверен, что знает, что происходит в голове у неё, но у него есть несколько догадок.
От воспоминания о заявлении, что она увидит, как они все сгорят, прошибает озноб.
Гермиона прочищает горло.
— Новый Король будет искать нас. Нам необходимо покинуть Британию, чтобы избавиться от связи. — Она поворачивается к нему с вопросом во взгляде, который он не совсем может понять.
— И что потом? — спрашивает Августа с остротой в тоне, практически обвинительно.
Некоторое время все молчат, пока Гермиона не выдыхает:
— А потом мы заставим Тео Нотта заплатить за содеянное.
Драко теряет чувствительность в руке, но ничего не говорит из страха, что она его отпустит.
— Именно это я и надеялась от тебя услышать, — Августа улыбается, а Ханна приглушённо посмеивается.
— Вы нам поможете? — спрашивает Гермиона, ослабив мёртвую хватку.
Августа цокает языком.
— Не уверена, насколько смогу помочь, зато способна снабдить информацией и поспособствовать сокрытию от связи достаточно долго, чтобы уйти.
Перспектива реального побега заставляет сердце забиться чаще.
— Нам понадобится помощь. Вы сами сказали, что никого не осталось…
— Не осталось сопротивления, — уточняет Августа, приподняв бровь.
Малфой хмурится.
— Что вы имеете в виду?
— Есть и другие, о ком мы не знаем, маги, сбежавшие из Британии, или другие, кто может помочь. Во Франции есть стая оборотней. Когда-то мы перехватили слухи, что там много британских оборотней, не желающих примыкать к Волан-де-Морту, — говорит Ханна.
— Оборотни, — бормочет Гермиона. — Кажется, это слишком далеко. Есть кто-то ещё?
Ханна смотрит на Августу, и та говорит:
— Мы также слышали о британских ведьмах и волшебниках, сбежавших в Прагу. Целая группа.
Гермиона качает головой, на её лице царит разочарование.
— Трусы, получается?
— Нет, — отрезает Августа. — Не обязательно. Возможно, они просто увидели послания на стене. Но по слухам, некоторые из них — бойцы, наёмники могущественного чешского волшебника.
Драко практически видит, как в голове у Гермионы крутятся шестерёнки, но так и не может понять, какую помощь могут оказать сбежавшие британские волшебники.
— Думаешь, их могли подкупить? — спрашивает Гермиона.
Августа пожимает плечами.
— Я думаю, это только начало.
Это кажется бессмысленным: стая оборотней и банда наёмников. Но Августа права: до этого момента у них не было ничего. По крайней мере, это хоть что-то.
— Спасибо, — наконец произносит Гермиона, и он быстро перенимает её чувства.
Плечи Августы расслабляются, и она встаёт, вытирая руки.
— Что ж, уже довольно поздно. Вы двое переоденьтесь, а я приготовлю ужин.
Прежде чем Драко успевает окреститься, объясняя, что уже наелся, женщина рода Лонгботтом уходит.
— Даже не пытайся её остановить, — настаивает Ханна, посмеиваясь. — Она валлийка и не даст вам покоя, пока не накормит как следует. Идём, я покажу вашу комнату.
***
Ещё через два часа им позволяют уйти после ужина.
Драко падает на предоставленную им кровать, объевшийся досыта, и чувствует тепло, которого так долго недоставало, о чём понимает только сейчас.
— Ты в порядке? — спрашивает Гермиона, лежа рядом.
Он переворачивается, кряхтя.
— Могу и взорваться.
Она смеётся, и Драко не может сдержать улыбки в ответ.
— Не стоило так много есть.
— Я пытался, — подмечает он, сузив глаза.
— Хм, — её взгляд скользит по нему и тесному пространству, где они находятся, — а здесь неплохо, знаешь ли. Тут…
— Тепло? — предполагает Малфой, натягивая на них связанное крючком одеяло.
Гермиона согласно мычит.
— Я знаю, нам нужно уйти отсюда как можно скорее, но часть меня хочет просто остаться и ненадолго расслабиться.
Драко представляет, как просыпается к завтраку, как обычно, помогает Гермионе в период беременности, возможно, учится использовать лук и стрелы.
По сравнению с годом абсолютного террора это кажется раем.
— И почему мы не можем? — выдыхает он.
Её глаза вспыхивают.
— Нотт будет искать нас. Кроме того, не думаю, что смогу так жить, остаться здесь, зная, что Тео там. Кто знает, что он задумал.
Перевернувшись на спину, Драко задаётся вопросом, о чём сейчас думает Тео? Злится ли он? Малфой тянется к волшебной палочке, которую Ханна вернула неохотно, вертит в пальцах, вспоминая, как она упала на землю перед тем, как Нотт был готов его убить.
Он ловит тяжёлый взгляд Гермионы и замечает, как она задерживает дыхание.
Спрашивает о том, что крутится в голове с момента побега:
— Как я выжил? — и поворачивается к ней.
Нахмурившись, Гермиона отвечает:
— Что ты имеешь в виду?
Она лежит на боку, руки под щекой, а кудри ниспадают вокруг. Предстаёт естественно красивой, наблюдая за ним с любопытством.
Драко тянется, заправляет непослушную прядь ей за ухо и объясняет:
— Тео вот-вот собирался использовать на мне Убивающее заклятие и каким-то образом был обезоружен и ранен.
Её губы растягиваются от веселья.
— Очевидно, это был ты. Какая-то беспалочковая или стихийная магия.
Он обдумывает это объяснение, думая, что, возможно, высвобождение магии, что подавлялась весь год, вызвало такую реакцию, но это не имеет особого смысла. Покачав головой, говорит:
— Не думаю. Я чувствовал… Точнее, не чувствовал никакой магии, которой владел прежде, — и замолкает, с трудом подбирая слова достойного объяснения.
— Возможно, ты сильнее, чем думаешь, — предполагает Гермиона, хватая его руку, всё ещё висящую над её ухом.
— Может быть, — говорит Драко, не до конца веря в это.
— Хорошо, что ты это сделал, — добавляет она, переводя взгляд на его волшебную палочку. — Могу лишь представить, насколько хуже все могло выйти, будь у Тео
это, — Гермиона выплёвывает последние слова, и её взгляд на мгновение темнеет.
Нахмурив брови в замешательстве, Драко спрашивает:
— Волшебная палочка? — и кладёт её между ними, поворачивается набок, наблюдая, как она неуверенно тянется и касается её пальцами, слегка хмурясь. — Что?
Гермиона поднимает взгляд, с ощущением боли осознаёт, насколько они близки, и приходится подавить желание провести пальцами по его руке и притянуть к себе. Наконец, она отвечает:
— Это Бузинная палочка.
Звучит знакомо, и, судя по ее напряжению, это важно.
— Это был Волан-де-Морт, да? — спрашивает он, смутно припоминая, как Тео забрал её у тела Тёмного Лорда.
Гермиона медленно кивает.
— Это… — она скрипит зубами, — возможно, ты слышал про Жезл Смерти? Или Жезл Судьбы? — И эти слова отдаются колокольным звоном, и Малфой изо всех сил пытается вспомнить, к чему конкретно это относится. Гермиона фыркает:
— Знаешь «Сказку о Трёх братьях»?
Что он помнит более ясно, так это историю о Смерти, даровавшей трём братьям подарки на их выбор.
— Бузинная палочка? Из сказки? — спрашивает Драко, практически машинально хватая её и прищуриваясь.
Неудержимая палочка, вспоминает он, что тут же заставляет задаться следующим вопросом, как ему удалось пережить встречу с Тео.
— Да. Это длинная история, но я абсолютно уверена, что… — она бросает взгляд на палочку, — это Бузинная палочка.
У Малфоя сосёт под ложечкой, но, несмотря на пристальный взгляд и уверенный тон, он всё ещё не знает, что и думать.
— Выходит, она что, непобедимая?
— Ну, очевидно, не совсем непобедимая, — подмечает Гермиона. — Но, должно быть, довольно мощная.
Мысль, зародившая за год в заточении, и остаточное чувство полной бесполезности выходят на первый план.
— Тогда ей стоит быть у тебя.
Он протягивает ей палочку, но она качает головой.
— Нет, Драко. Ты выиграл её в бою, честном и справедливом. Кроме того, не думаю, что всё так просто. После небольшого изучения мне удалось узнать, что Бузинную палочку нужно выиграть в битве. — Гермиона сглатывает, придвигая его руку с палочкой ближе к себе. — И в любом случае тебе стоит забрать её.
В нём закипает непрошенная гордость от её слов.
— Ты мне доверяешь, — шепчет он, пряча палочку в карман.
Замешательство мелькает на её лице всего мгновение, затем появляется мягкая улыбка.
— Конечно, Драко.
Его так и подмывает сократить расстояние между ними, но, несмотря на её теплоту и облегчение, что принесло это место, их недавние споры тяжело давят на него. «Я чувствую вину за то, что рада, что ты жив», — сказала она ему тогда.
Слова эхом отдаются в голове, и какая-то часть Малфоя ценит её привязанность и факт того, что она рада, что он жив. Но всё же его терзает, что она могла бы быть счастливее, будь Уизли на его месте.
И, конечно же, какая-то часть соглашается с чувством его никчёмности в этом мире. Что он будет для неё совершенно бесполезен, несмотря на её веру в него.
Драко отодвигается от неё, прежде чем прочистить горло.
— Значит, ты думаешь, что Тео наверняка злится? — спрашивает он.
Из её горла вырывается смех, щёки подрагивают, а глаза загораются.
— О, я в этом уверена. Вероятно, слишком много надежды, что его неспособность убить нас и утрата волшебной палочки посеют разногласия в их рядах, но… — она замолкает.
Кивнув, Малфой переворачивается на спину, его разум забит зарождающимися мыслями, пока одна не выходит на передний план, заставив судорожно вздохнуть.
— Что? — беспокойно спрашивает Гермиона.
— Только что подумал о матери, — говорит он, качая головой. — Я знаю, та женщина в поместье лишь её оболочка, но всё же…
— Драко, — обрывает она, и Малфой резко оборачивается, ловя взгляд её расширенных глаз. — Я не думаю, что она всего лишь оболочка.
Проблеск надежды проникает в грудь, но затем он вспоминает о вере Гермионы в него и задаётся вопросом, не слишком ли она упряма, чтобы верить в худшее.
— Что ты имеешь в виду? — шепчет Драко.
— Когда мы жили в поместье, я кое-что в ней видела. Были мелочи… это трудно объяснить, но в определённые моменты, клянусь, твоя мать не была Сиси. Она была собой. Она сказала… — Гермиона замирает, задумчиво прищурив глаза.
— Что? — спрашивает Малфой, пока к горлу подступает ком от вновь выступившего чувства вины за то, что он оставил там свою мать.
— Больше месяца назад она сказала мне не доверять Нотту. Это было… бессмысленно, но всё же. И сказала что-то ещё, но я не смогла до конца понять. А когда меня готовили к ритуалу плодородия, она сказала мне, что всё будет хорошо.
Она хмурится, словно не уверена в правдивости собственных слов.
Малфой упивается этой информацией, ухватывается за неё. Но внезапная мысль перебивает, и он спрашивает:
— Почему ты ничего не сказала?
Гермиона качает головой.
— Прости, Драко, но… До того дня, как мы ушли, я не была всецело уверена, что это не игра моего воображения. И ты никогда не давал понять о своём желании поговорить о ней. — Она одаряет колким взглядом, прежде чем продолжает. — Кроме того, в каком-то смысле твоя мать в безопасности. Они ничем её не беспокоят, кроме уборки и чёрной работы. Считают, она тотально поломана.
В его голове роятся возможности, смесь непонимания и гнева из-за того, что мать не сказала ему о том, что всё ещё здесь.
— Что произошло в день нашего ухода?
— Она сказала мне, что мы ещё увидимся, — выдыхает Гермиона. — Думаю, она играет в игру лучше, чем все мы.
Малфой полностью охвачен противоречиями, разрываясь между трепетом от осознания, что у него осталась ещё какая-то семья, и потоком захлестывающего страха.
Его голос дрожит, когда он спрашивает:
— Думаешь, с ней всё будет в порядке?
Хочется ей верить, что степень «разбитости» его матери послужит поводом оставить её в покое. Но Драко помнит, как Тео преследовал их в поместье с чистой, неподдельной ненавистью в глазах.
— Я думаю, твоя мать сильная, — прерывает Гермиона его мысли. Её пальцы неуверенно касаются его волос, и он понимает, насколько сильно по этому скучал. По ощущению, когда они просто лежат вместе, по комфорту от её прикосновений.
Сглотнув, Драко кивает и бормочет:
— Наверное, не о чем беспокоиться.
— Да, — соглашается она.
В попытке избавиться от мыслей о матери и Тео Нотте он спрашивает:
— Какой у тебя план? Едва мы выберемся из Великобритании, я имею в виду.
Её взгляд перемещается, а ноздри раздуваются. Что-то в ней практически ощутимо изменилось, словно в одно мгновение Гермиона превратилась в кого-то другого.
— Мы должны остановить это… Остановить его.
— Знаю, — говорит Драко, но она качает головой, будто даже не слыша его.
— Он слишком опасен. — Её рука подвигается к животу, но в последний момент вжимается в кулак. — Они всё разрушили.
— Знаю, — повторяет он, внимательно за ней наблюдая. — Однажды я уже сказал, что здесь ради тебя. Ради всего, что тебе нужно.
Она мгновенно смягчается от его слов.
— Почему? Ты остаёшься со мной, хотя не обязан… ты желаешь сражаться в моей войне…
— Это не только твоя война, — подмечает Малфой. Гермиона словно забыла, что эти монстры сделали с его семьей и как много у него забрали. — Но и моя тоже.
— Конечно, — говорит она. — Прости. Мне до сих пор трудно сопоставить того человека, которым ты был, с тем, кто есть сейчас.
Её взгляд источает свет, и Драко впитывает эти слова.
— И кто же я сейчас? — поддёргивает он.
Её губы растягиваются в усмешке.
— Человек, которого я рада видеть рядом с собой, — говорит Гермиона ему.
Он хочет спросить, в качестве кого нужен ей, но гибель Рона всё ещё нависает над ним.
— Я буду рядом, пока я есть у тебя, — вместо этого произносит Драко.
В каком-то смысле они будто начали с начала. Без Волан-де-Морта и Тео от них больше ничего не требуется, а за всеми действиями стоит лишь их воля. С их вновь приобретённой свободой всё кардинально отличается.
И той ночью, когда они гасят свет, чтобы заснуть, Гермиона протягивает ему руку, а он понимает, что сделает что угодно, чтобы её свободу больше никогда не отняли.
***
Дувр. Неделю спустя.
— Готов? — спрашивает Гермиона, протягивая руку.
— Готов. Это я о тебе беспокоюсь, — шутит Драко в ответ, вспоминая об их недавнем споре.
— Скалы Дувра — самое слабое место на границе. С магическими чарами, что дала Августа, мы сможем избежать влияния связи, но тёмная магия всё ещё здесь повсюду.
— Значит, придётся прыгать, — медленно произносит он. — Гермиона, ты на третьем месяце беременности…
— Я в порядке, — отмахивается она, как делала каждый раз, едва Малфой пытался заговорить о её положении.
— Гермиона, — умоляет Драко.
— Послушай, — она награждает его суровым взглядом, — нам нужно уйти. Для этого ребёнка будет лучше, если мы это сделаем, понимаешь? Мы прыгнем, но будем в порядке.
Это было самое большее, что Гермиона сказала о своей беременности со времён побега из поместья, так что он ненароком задаёт вопрос, терзающий уже несколько дней:
— Я помню, что Волан-де-Морт сказал о ритуале плодородия, — о том, что связал жизнь Уизли с беременностью. Тебя беспокоит, что нечто может произойти? Может, стоит с кем-то увидеться?
Гермиона стискивает зубы.
— Он… — она сглатывает, — намеренно связал жизнь Рона с этим ребёнком, а не наоборот. И да, я уверена, что нам стоит с кем-нибудь встретиться, как по поводу моей беременности, так и по другим вопросам. Но нужно расставить приоритеты. Я буду в порядке, — настаивает Гермиона. — Я тебе доверяю.
— Хорошо, — пока решает согласиться Драко. — А потом мы полетим? Это единственное, о чём я могу думать.
Она энергично кивает и объясняет:
— У Августы есть пару лишних метёл. Но я плохо летаю, так что нам стоит сделать это вместе.
Он моргает, обдумывая, что может пойти не так в этом плане.
— Уверена, что это хорошая идея? Что, если один из нас поскользнётся или я не смогу вытащить метлу, или Пожиратели смерти…
— Нам нужно покинуть Британию, Драко, — перебивает Гермиона, и он молча кивает.
— Хорошо. Идём.
Драко берёт её за руку, и они интуитивно обращаются в бег. Остаётся всего футов пятьдесят до утёсов, но в любой момент их могут обнаружить.
Когда они почти достигают края обрыва, мимо проносится красная вспышка света — скорее всего, оглушающее заклятие — и промахивается всего на дюйм.
Гермиона бормочет заклинание щита, и Драко крепче сжимает её руку. Свет от множества заклинаний давит на щит вокруг них, но он всё ещё держится, когда они достигают края.
Они машинально останавливаются, и он достаёт магически уменьшенную метлу из кармана.
— Вы окружены, — эхом разносится вокруг них усиленный магией голос, и появляется группа облачённых в чёрное Пожирателей смерти, едва различимых в лунном свете.
— Готов? — выдыхает Гермиона.
Драко не готов и не думает, что когда-либо будет. Но прекрасно понимает, что выбора особо нет, поэтому тихо возвращает метлу в полноразмерный вид и сжимает её руку.
— Да.
— Нельзя колебаться.
Вместе они прыгают за край — крики Пожирателей смерти затихают позади.
С лёгкостью оседлав метлу, он притягивает к себе Гермиону, благодаря годы тренировок по квиддичу. Быстро подтягивает, помогая сесть впереди себя, и берётся за метлу.
Едва они приближаются к земле, тянет метлу на себя, по-собственнически обнимая Гермиону.
— Ты в порядке? — шепчет ей на ухо, сосредоточённый на том, чтобы как можно быстрее лететь вперёд и пересечь канал.
Тяжёлое дыхание и твёрдая хватка выдают её.
— Я в норме, — говорит она через несколько минут. — Я же сказала: я тебе доверяю.
