Приручи мою боль, любимый (18+)

Они напали ночью. Джисон проснулся от того, что кто-то испуганно вскрикнул — громко, в соседнем шатре. И тут же услышал возню и вскрики, умоляющее "Нет, нет, не трогай!.." Он плохо спал и прошлую ночь, и эту, так что очнулся быстро, вскочил на ноги, кинулся ко входу, чтобы... Чтобы что? Что он мог? Сонгэ, появившийся около входа почти одновременно с ним, оттолкнул его с такой силой, что Джисон отлетел вбок и рухнул на поднявшего голову от подушки и растерянно моргающего Ликса, прикрывая его собой. Сонгэ даже не посмотрел на них. Он взгляда не сводил с Минхо. А тот приподнялся на руках на своём ложе и в ужасе смотрел на альфу. Сонгэ выхватил нож откуда-то из-за спины и боком подошёл к поднявшемуся на корточки Джисону. Альфа схватил его за волосы и вздёрнул, приставляя нож к его горлу. — Сейчас ты встанешь и пойдёшь со мной в наш шатёр, Ли Минхо, — резко выдыхая и явно возбуждённо сказал он, — спокойно пойдёшь, с улыбкой, иначе этот никчёмный щенок сдохнет. Издашь хотя бы стон или не подтвердишь вождю, что со мной добровольно, — я вернусь и прикончу обоих. Клянусь чёрной Морвой. — Нет, — пискнул Джисон. — Нет, бра... Нож тут же стал ощутимей, а на лице Минхо появился ужас. — Я иду, иду, — торопливо сказал он, поднимаясь. Он чуть пошатнулся, но, зажмурившись, устоял. И подошёл к Сонгэ. Тот еле уловимым движением тут же убрал нож, пнул Джисона носком кожаной намотки так, что у того звёзды из глаз посыпались и он упал в объятия вскрикнувшего в ужасе Ликса. А Сонгэ схватил Минхо и жадно стал его обнюхивать, вертя его за плечи, чтобы добраться до шеи и затылка. — Мой... Как же я скучал по своей безотказной сучке, да, Минхо-я? Мой... Только мой... — с торжеством прохрипел он. — Пойдём, мой сладкий... У меня есть для тебя полная миска самого вкусного мяса... — Он подхватил юношу на руки и широкими шагами вышел из шатра. Ликс зарыдал в голос, а Джисон, сжав зубы и преодолевая отзвуки боли в животе, быстро подошёл к постели Минхо, стащил оттуда одеяла, потом прихватил два своих и кинул их младшему: — Укройся, живо! И лежи тихо, что бы ни случилось. Не вздумай высовываться. Но Ликс вдруг живо вскочил на ноги и перегородил ему дорогу к выходу. — Не пущу, — выкрикнул он тонко и, сжав кулаки, топнул ногой. — Ты никуда не пойдёшь! Ты ушёл в прошлый раз — и чуть не умер! Ты... Договорить он не успел, по полотнищу скользнуло несколько теней, и послышался грубый смех и голоса: — Где? Здесь? — Мм... пахнет... — Леший хер, как же я хочу кого-нибудь натянуть... — Братья Ли... — Ммм... Ликси... — Только бы один... У Ликса глаза стали огромными и дико напуганными, а Джисон, мгновенно кинувшись к нему, толкнул его на постель и быстро стал набрасывать на него одеяла. Ликсу пришла восемнадцатая весна. Защиты невинных (хотя какая там уже...) — но и её у него больше не было. Дрожащими руками расправив верхнее одеяло и закусив губу до крови, Джисон быстро уселся прямо на замершего и вытянувшегося в струнку под покрывалами Ликса. И вовремя: полотнище резко отлетело в сторону, откинутое грубой рукой, и в шатёр один за другим вошли трое альф. Первым был Кан Доджо. Вторым — Хе Гисон, а третьим — давний противник Джисона До Минчон. Омега поднялся им навстречу, оглядывая всех троих с ненавистью. Нагло охватывая его откровенными взглядами и грубо похохатывая, они встали полукругом. Гисон тут же стал принюхиваться. На его лице отразилось явное разочарование. Он и начал: — А где твой братишка, малыш Сонни? Мы так надеялись с ним дружески поболтать. — Разве это не нарушение закона — так входить в мирный омежий шатёр в обычную ночь? — сквозь зубы процедил Джисон, сжимая кулаки. — Но сегодня особая ночь, Сонни, — мягко усмехаясь, ответил ему Доджо. — Ночь, когда альфы возвращают себе то, что отнято неправо. Завтра мы берём небольшую деревушку, тут недалеко, в конце долины. И у нас будет богатая добыча. А разделить радость от неё не с кем... — Он нарочито сокрушённо покачал головой, и его дружки грубо захохотали. — Вот мы и пришли пригласить вас, свободных омежек, завтра на наш... пир. — Сначала так и быть накормим вас, а потом вами и закусим, — глупо хлопая глазами и жадно оглядывая фигуру Джисона, подхватил Минчон. Но Доджо вдруг рыкнул на него: — Заткнись, урод. И снова обратил свой взгляд на Джисона, у которого зубы сводило от желания кинуться на них и бить, бить, бить... Но он не мог: у его ног дышал Ликс. А в драке всякое могло случиться. — А твоего братика и нет, — как будто прочитав его мысли, снова скуксился Хе Гисон. Он втягивал длинным носом воздух, но покрывала с запахом Минхо и Джисона перебивали нежный, недавно прорезавшийся запах Ликса, так что он не мог его учуять. Лишь бы сам Ликс не сплоховал и не выдал себя.... О, Ветер, о, Звёзды, молю... — Так что, Ли Джисон, пойдёшь ко мне в крепость? Джисон даже не сразу уловил смысл вопроса. Он просто удивлённо перевёл взгляд на лицо Доджо. — Что? — хрипло переспросил он, не веря своим ушам. — А что? — Доджо смотрел пронзительно, и его ноздри чуть трепетали от хищного удовольствия, ловя чуть усилившийся от волнения запах омеги. Кроме того, ему было явно приятно, что омега смутился: гордый и дерзкий Ли Джисон глупо хлопал ресницами и растерянно смотрел на него. — Не хочешь? Ждёшь кого другого? А? Как братишка твой? Тот тоже гордый был, стольким обломал хотелки, что охереть. А теперь, говорят, удовлетворяет по двое — всех, кого ему его альфа прикажет. В глазах Доджо засветился откровенный огонь насмешки. Не сводя взгляда с Джисона, он продолжил: — Эй, Минчон, как тебе понравилась задница снежного божка Ли Минхо? — Честно говоря, так себе, — насмешливо ответил тот, так же издевательски глядя на наливающегося румянцем от бешенства Джисона. — Уж больно растраханная после троих-то. А вот ротик — другое дело. Хотя и у твоего милахи Сонни тоже ничего так. И он жутко подмигнул Джисону, у которого до боли сильно билось сердце. И если бы он был один, то уже давно кинулся бы на них — в крови бы утонул, но не стал бы слушать это, однако... он был не один. И что сделают эти твари с Ликсом, если обнаружат его, он примерно представлял. Но Доджо вдруг снова оскалился и дал Минчону подзатыльник. — Заткнись, сука. Омега теперь мой. Не смей... — Пока не твой, — обидчиво протянул Минчон. — А вот моим уж... Но Доджо так на него посмотрел, что тот, глухо заворчав в ответ, всё же умолк. К этому времени Джисон уже снова мог более-менее спокойно дышать. — Высказались? — сквозь зубы проговорил Джисон. — А теперь убирайтесь, ёбаные уроды. Только троньте — и Сонгэ в бараний рог вас своротит и хуи да яйца выкрутит и собакам скормит. Альфы замерли, и Джисон с неописуемым наслаждением увидел, как растерянность и озадаченность появляется на их лицах. И чтобы никакого сомнения не возникло, он добавил: — Вы же видите: Минхо здесь нет. Его унёс Сонгэ. И может, конечно, тебе, сука вонючая, — отнёсся он к приоткрывшему рот в злобной растерянной улыбке Минчону, — что-то и не понравилось, но ему всё нравится по-прежнему. Так что... — И тебе нравится то, что он, оттрахав твоего братца, придёт трахать тебя? — напряжённо спросил у него Доджо. — Без метки, как и его, делая из тебя за малым меньшего шлюху, чем твой дружочек Сон Минги? Джисон злобно усмехнулся. — Это мы ещё посмотрим, — прошипел он. — Посмотрим? — насмешливо отозвался Доджо.— Я тебе крепость предлагаю, Ли Джисон. Настоящую, верную. При двух свидетелях, чтобы точно. — Он кивнул на альф, которые, гнусно усмехаясь, с охотой закивали головами. — Ляжешь под меня — и я поставлю тебе метку. Сделаю хозяином моего шатра. Поклянусь перед вождём, что беру под свою руку. Джисон растерялся. Сердце и душа вопили, что ненавистный альфа лжёт. Что как бы ни было — а не лежит к нему путь Джисона, но умом... Умом он понимал, что сейчас слышит самое заманчивое предложение в своей жизни. Потому что метка, клятва, шатёр — это именно то, о чём мечтал каждый омега в племени морва. И Доджо он всё-таки знал. Альфа был молодым, красивым, сильным и крепким. Хорошим охотником и удачливым воином-добытчиком. А то, что ещё и сволочью, насильником и мерзавцем, который, скорее всего, будет бить и брать помимо воли, — что же... Они все такими были — альфы племени морва. Впрочем, такими были, по глубокому убеждению Джисона, все альфы. Откуда было взяться чему-то ещё в его жизни? Как там сказал Первый омега: такова доля омег племени? И он замешкался с ответом. А Доджо расценил это по-своему. Он сделал шаг к Джисону и схватил его в объятия, грубо притянул к себе, дёрнул за подбородок вверх и вгрызся зубами в его рот. Не целуя — кусая, добираясь до его крови. Джисон от неожиданности сдавленно простонал, но тут же забилось в голове: "Ликс... Ликс... Испугается... вскочит... нет!" — и он лишь глухо замычал, пытаясь оттолкнуть наглого парня. Однако тот уже посасывал его раненую губу, подло впуская в его кровь свой запах. Джисон почувствовал это очень ярко, ведь внезапно его дыхание заволокло навязчивым, грубым и резким ароматом мокрых дубовых листьев — основным запахом Доджо. Альфа выпустил его резко, напористо и нагло, старался подавить омегу, отравленного им, обезволить, навязать себя. — А может, — шепнул он, оторвавшись от его раненых губ, в ухо застывшему Джисону, который безуспешно пытался взять себя в руки, — и не ждать? Хочешь метку прямо сейчас, малыш? М? Детка, ты такой... И он жадно приник к шее омеги, который дрожащими руками вцепился в его плечи, пытаясь оттолкнуть. Но Доджо, не стесняясь никого, жадно лизал его, обхватив за талию и плечи, и ему точно никакого неудобства не доставляли эти робкие и слабые попытки. — Не надо... Не смей... Нет, — с мучительным трудом выговорил Джисон. — Не... здесь… Не сейчас... Прошу... И почувствовал, как крепкие руки, державшие его, тут же отпустили, и он, пошатнувшись, чуть не упал. В глазах плыл туман, дыхание было сбито, он пытался выдохнуть из себя запах альфы, но у него не получалось. Не метка — но в кровь его попал альфий аромат. Это было... странно и страшно. Он поднял глаза и встретился с пристальным взглядом Доджо. И в нём он прочитал свой приговор — столько торжества и бешеной гордыни там было. — Завтра вечером не жди приглашения, — повелительно сказал Доджо. — Ты сам придёшь в мой шатёр, когда пробьёт гонг на окончание Общего пира. Я сделаю тебя своим, повяжу и поставлю метку. А утром скажемся вождю. Тебе ясно? Джисон туго сглотнул, отступил, чуть не упав на своё ложе, и безвольно кивнул. Не сейчас... Пожалуйста, уходите... У него нет сил, у него нет воли, у него... Он сейчас потеряет сознание, и что они с ним сделают... Но Доджо лишь махнул своим свидетелям — и они вышли. А Джисон, не удержавшись на ногах, опустился на ложе. Тут же рядом зашевелился Ликс, подскочил, скидывая с себя одеяла, тревожно схватил его за плечи и заглянул в глаза. — Сонни... Сонни... — В голосе его слышались слёзы. — Ты почему... Ты что, согласился?.. Ты... пойдёшь к этому мерзавцу? Пойдёшь в крепость? — Ликси... — Джисон тяжело вздохнул и опустил голову на плечо брата. — Подожди, прошу... Мне плохо... Но... Это ведь не очень неплохо для такого, как я... — Он тебя будет бить, он... он всегда так на тебя смотрит, Сонни... Мне всегда за тебя страшно! — Ликс заплакал и умоляюще произнёс: — Не ходи туда! Прошу! — Ты говоришь, как Минги, — тихо сказал Джисон. И поднял голову. Минги! Минги! О, ветер... — Я пойду... мне надо, — сказал он, выпутываясь из тонких и настойчивых рук Ликса. — Я хочу узнать, как там Минги. — Я с тобой, — испуганно поднялся вслед за ним Ликс. — Не смей... — Джисон тяжело вздохнул, а потом ещё и ещё раз, пытаясь, разогнать туман перед глазами. — Тебе вообще нельзя показываться из шатра. Ляг и укройся нашими одеялами. Жди меня, я быстро. Пошатываясь, он встал, успокоил дыхание, стараясь не слушать тихий плач брата, и побрёл из шатра. Куда он шёл и что за картина его там может ждать — он не думал. Он просто не мог не идти. Плакать при Ликсе, показывать то, что у него сердце обливается горечью, что ему тесно и страшно, он не мог. Минги... Ему нужен был Минги. Хотя бы на недолго. Хотя бы на чуть-чуть...