Приручи мою боль, любимый (18+)

Джисон отёр разбитую губу Минги тряпицей, смоченной травяным отваром, который у омеги был в бадье, приготовленный заранее, и снова всхлипнул. — Белка, — прошептал Минги, — не плачь... Он меня почти не тронул в этот раз... И дружков не привёл, чтобы посмотреть, как они меня трахают... Джисон сжался, подавляя рыдания. Минги, его Минги был избит, лежал в разодранной одежде на своём ложе, но пытался ему улыбнуться, а у него не было ни сил, ни мужества, чтобы ответить на эту улыбку хотя бы взглядом. Да, он видел, что в этот раз Минги досталось не так сильно, как обычно, но его ужасало, что даже он теперь измеряет раны друга и чувствует облегчение от того, что они не так тяжелы, как были после Чёрной Ночи добычи. Он осторожно уложил голову Минги себе на грудь и стал нежно оглаживать его плечи и руки, как всегда нравилось Минги. Без тени желания, без намёка на что бы то ни было. Единственное, чего он хотел — это передать Минги хотя бы толику своего тепла. Потому что даже в таком состоянии, избитый и униженный, его друг сделал для Джисона то, за чем он пришёл в его шатёр: Джисон забыл о своих печалях, уйдя в заботу о Соне. И лишь где-то на краю сознания болью в груди отдавалась мысль о том, что именно делает сейчас с Минхо проклятый Сонгэ. Но единственное, что мог бы сделать Джисон для брата — это пойти и попробовать убить его мучителя. А потом умереть самому. И если бы не Ликс и Минги, он, наверно, так бы и сделал. Потому что сил у него больше не было. А вот чёрная злоба, которую растоптали изнасилование, безнадёжность слов Первого омеги и запах мокрых дубовых листьев в крови, стала вдруг снова просыпаться. Но было кое-что ещё. Он и сам не знал, как так получилось. Но когда он шёл сюда, к Минги, он, повинуясь какому-то странному наитию, вдруг втянул воздух — и до него донёсся аромат... Будоражащий, ужасно непривычный, чужой — и до одури приятный. Запах весеннего дождя на цветах, с какой-то острой древесной пряностью. Откуда?.. Он снова потянул носом — и запах услужливо приземлился в его горло, чуть вскружив голову. Странно... Он впервые в жизни ощущал этот запах. Но казалось, так пахнет его дом. Обязательно большой и красивый, с узором на наличниках и небольшим палисадником. И без забора... наверно. Джисон потряс головой и с удивлением уставился остекленевшим взглядом вдаль. Дом?.. Что за херь?.. Какой может быть дом у кочевого омеги? Горечь обиды на ветер, что принёс ему не его мечту, сбила запах, Джисон встряхнулся и пошёл дальше к шатру Минги. Но те силы, которые подарил ему этот странный запах, остались с ним. И вот сейчас он пытался поделиться ими с Минги, который, прикрыв глаза, расслабленно лежал у него в руках и улыбался. — Ты пахнешь нежностью, Сонни, — сказал Минги. — Приятно... — Разве нежность пахнет? — бездумно спросил Джисон. — Не говори... Твои губы... — Ты пахнешь так, как будто тебя поцеловал ветер... — Ты бредишь, омежка, — улыбнулся Джисон и стал гладить влажные кудрявые волосы Минги. А тот вдруг открыл глаза и сказал: — Слушай, белка, вот странности... сегодня на закате ко мне приходили наши травники, братья Хон. Они сказали, что я могу жить с ними в шатре: он у них теплее и лучше. И тогда меня труднее будет достать Хирону. Джисон озадаченно нахмурился. — Братья Хон? Эти мрачные старики? Что это с ними. Да и с чего вдруг? — Сказали, что хотят, чтобы я им готовил и прибирался. А они дадут еду, защиту и лечение. — И... что? Минги помедлил и горестно вздохнул. — Я бы и просто на защиту согласился. Если бы ты только знал, как мне хочется сдохнуть, Сонни... Джисон с ужасом посмотрел на Минги и прижал его к груди. — Что ты говоришь? — срывающимся голосом сказал он. — Как ты можешь?.. Как смеешь?.. — А какая разница, если Хирон сказал, что убьёт меня в следующий раз, если у него снова не выйдет. Если я не смогу возбудить его... Минги быстро утёр со щеки слезу. — Минги-я, — Джисон уткнулся носом в шею Минги сзади и умоляюще зашептал: — Прошу, не бросай меня, нет... нет... Я не смогу... — Только ты и держишь, бельчонок... — едва слышно прошептал Минги. — Прости, не хотел говорить, так просто... Сорвалось. — Он порывисто вздохнул, и Джисон с болью услышал в его вздохе слёзы. — Просто больше надежды нет... Но теперь, когда ты станешь приличным омегой, тебе ведь нельзя будет сюда приходить, ты же понимаешь? Джисон зло шмыгнул носом и резко ответил: — Даже не думай об этом. Пусть, что хочет, делает, а я не брошу тебя. И буду помогать. И ещё сильнее, чем раньше. — Так ведь бить будет, — тихо ответил Минги. — Думаешь, мне будет хорошо, если я буду знать, чем ты платишь за дружбу со мной? — Я никогда тебя не брошу, Минги, — уверенно сказал Джисон. — Кто бы ни появился в моей жизни, ты навсегда — самый лучший для меня. И я всё сделаю для тебя, что смогу... — Он помедлил и виновато добавил, снова утыкаясь носом в шею друга: — Просто я мало могу пока... Я был таким самоуверенным, но теперь... О, я буду умнее. И за всё отомщу Доджи. И за себя, и за... за всё. — Только не делай глупостей, белка, слышишь? — встревоженно сказал Минги. Джисон улыбнулся. Он сказал это как-то слишком легко, хотя никаких чётких мыслей по поводу этой мести у него не было. Одно он понимал: то, что он пойдёт в крепость к Доджи, он хочет использовать по полной. И первое, что он потребует от крепости, — защиты Ликса. И хотя бы попытки защитить Минхо и Минги. Правда, надо тогда, чтобы Доджо хотя бы немного стал зависимым от Джисона. И это было сложно, учитывая то, как вёл себя по отношению к нему Джисон в последнее время, да и чувства самого омеги не способствовали привлечению альфы. Однако... Доджо же не отступил после чувствительного удара у ручья. Пришёл, крепость при свидетелях предложил, значит... Значит, задел его чем-то Джисон. Значит... О, да. Дай только подобраться к тебе поближе, Кун Доджо, уж Джисон не упустит возможности. — Иди к лекарям в услужение, Минги, — тихо сказал он. — Иди — и жди меня. Я тоже буду тебе помогать. И побольше прежнего. А сегодня вечером я спрячу тебя вместе с Ликсом. Ты не пострадаешь в эту Ночь добычи. Клянусь тебе. — Хорошо, — разморенно ответил ему Минги, заглаженный и занеженный умелой рукой Джисона. Всё-таки они были слишком хорошо знакомы, и Джисон точно знал, как надо гладить омежку, чтобы тот расслабился и хотя бы немного отвлёкся от своей боли.

***

Джисон смотрел на Кан Есана удивлённо. — Ты хочешь поговорить со мной? — С вами обоими, — тихо ответил тот. Джисон окинул его красивое, но бледное и очень осунувшееся за последнее время лицо изумлённым взглядом. Они не дружили совершенно. Джисон ненавидел его отца, шамана Кана, за то, что тот, когда лечил беременного Минхо после очередного насилия Сонгэ, случайно перепутал отвары и брат потерял ребёнка. Да, он понимал, что виноват во всём Сонгэ, но одной ненависти к альфе за такую потерю, которую Минхо еле пережил, Джисону было мало. И он стал ненавидеть и шамана, и его сына. Хотя вообще-то ничего плохого ему лично Кан Есан не сделал. Более того... Что же, если вспоминать... Кажется, у сына шамана были чувства к Минхо. Кажется, сильные. Не сказать, что взаимные, потому что Джисон видел их вместе лишь однажды. Ему была тогда где-то четырнадцатая весна, когда он в лесу собирал коренья и случайно увидел, как прижимает Есан Минхо к стволу дерева. Младший знал, что брат неплохо дружил с сыном шамана, но у Минхо, постоянно занятого делом, помогающего папе и отцу, не было много времени на дружбу. Однако рядом с Есаном Джисон видел его часто. И поначалу их игры его не удивили: дружеские обнимашки. А вот когда Есан склонился к самому лицу брата с явным намерением его поцеловать, Джисон застыл в изумлении. Минхо сначала смеялся и шутливо вырывался, но потом Есан сжал его крепче, и прижался к его губам настойчивее. Тогда Минхо замер, а после вдруг затрепыхался в его руках испуганной бабочкой. — Пусти... Сани, ты... — услышал приглушённое и сердитое Джисон, обмиравший от стыда и любопытства за кустом. — Ты... мхм... Брось, ну же! Нет! — Почему... Лино, сладкий мой, неземной... Прошу, Лино... Один раз... Уступи мне... Лино... Странное имя. Почему он так называл Минхо? И тот вроде как не возражал. Джисон нахмурился и чуть высунулся из-за кустов, чтобы попробовать что-то увидеть. Но было неудобно, потому что Есан повалил Минхо на спину и они лежали низко: из-за кустов было невидно. Он по-прежнему мог только слышать. — Ты с ума сошёл! Ты омега! — вскрикнул Минхо. — Я же целовал тебя... тебе нравилось... — Ну... да, но я не думал... Есан... прошу, нет!.. Не трогай… Сани... Что же ты... Ах-х... Джисон очнулся от этого стона — такого ужасно неправильного и такого... Он стыдливо зарделся и убежал. Однако потом, сколько ни присматривался к этим двоим, ничего такого не видел. И только в ту ночь, когда метался в их шатре в жару и бреду только что выпотрошенный Минхо, он снова это увидел. Есан пришёл, когда затемнело. И тогда Джисон понял, что значит — на человеке нет лица. Кан был всклокочен, вздёрнут до ужаса. Он не вошёл — ворвался в шатёр, резко откинув полог, и быстро прошёл к постели Минхо, не обращая внимания ни на Ликса, ни на Джисона, испуганно замерших у столика с отварами и водой для Минхо. Есан упал на колени около постели старшего Ли, схватил его горячую руку, прижался к ней лицом и зарыдал. Такого звериного, глухого и жестокого рыдания, страшного, заворачивающего всё внутри до боли, Джисон больше никогда в жизни не слышал. И никогда больше не видел Кан Есана таким потерянным, бледным и несчастным. И не слышал такого жуткого, разрывающего уши шёпота: — Прости... Прости меня, Лино... Прости, любимый... Прости... И даже это, как и то, что Есан не отошёл от постели Минхо, взяв на себя все заботы по уходу за ним и дав возможность Джисону добывать в лесу еду, — всё равно это почти не примирило с ним Джисона, так как почему-то у него в памяти укоренилось, что Есан как-то причастен к несчастью Минхо. Хотя как — загадка. Однако ответ на свои вопросы Джисон не получил: как только Минхо, очнувшись, первый раз открыл свои прекрасные, но всё ещё мутные после боли забытья глаза, Есан поднялся и покинул их шатёр. И больше не приходил. И вот теперь он сидел перед ними с Ликсом и смотрел своими жуткими, как всегда казалось Джисону, синими, прозрачными глазами и просил его выслушать. Джисон кивнул, и Есан начал: — Я прошу у вас о том, о чём не имею права просить, и хорошо понимаю это. Однако всё же прошу: спрячьтесь в эту Ночь добычи. А как только солнце станет чуть розоветь на небе, возвращайтесь сюда, в свой шатер. И... Он, колеблясь, посмотрел прямо в глаза Джисону, отчего у того захолонуло сердце — столько печали и боли было в этих глазах. — И самое главное, — продолжил Кан, — вы должны это сделать независимо от того, что здесь будет происходить. — Он помолчал, оглядывая озадаченных юношей, и добавил чуть тише и отчаяннее: — Вам будет страшно, очень страшно, но если вы сможете преодолеть свой страх... Самое главное — именно сюда, в этот шатёр. И... — Он заколебался и снова заглянул в глаза Джисону — как в душу посмотрел. — ...только вдвоём. Не тяните с собой сюда никого. Только вы. Остальные должны быть там... где должны быть. — Э... Я не понимаю, — тихо сказал Ликс и виновато поджал губы. — Если мы сюда придём наутре, когда здесь будут вовсю буйствовать эти сволочи... Нам их не бояться? — О, поверьте, — поспешно ответил Есан, — им будет не до вас. Прошу вас. Главное — чтобы вы не сбежали в лес, испугавшись тех, кто будет их... отвлекать. — А кто будет? Есан опустил глаза и покачал головой: — Я сказал всё, что мог, Джисон. Вы вольны послушать меня — и попробовать изменить свою жизнь полностью, начав с чего-то другого. Я не могу обещать счастья и радости сразу и быстро, но... — Есан поднял на них глаза, но взгляда Ликса торопливо избежал и умоляюще посмотрел на Джисона: — Прошу, Ли. Вы должны попробовать. Потому что судьба ваша здесь была бы... Просто ужасна. — Ты видел нас во сне? — тихо спросил Ликс. Джисон не удержался и фыркнул. Он слышал, что у Есана особый дар: он видит во сне будущее, настоящее и даже прошлое. Над своим даром он не властен, не может знать, чем сегодня его одарит Сонная Луна, но иногда, говорят, его предсказания очень точны. Только вот Джисон этому не верил. Есан со своими вещими снами ни разу не помог ни ему, ни Минхо — хотя вроде как был влюблён в него — ни Ликсу. Хотя нет, кажется, они вместе с отцом сбили Ликса с толку, рассказав мальчишке байку о том, что однажды он встретит своего Обещанного — большого и красивого серого волка. И он будет его судьбой, он полюбит Ликса и унесёт в прекрасный край, где его будет ждать любовь. Это ж надо такую чухотень придумать! Волков кочевье ненавидело и боялось, но Ликс — наивный дурачок и вечно витающий в облаках мальчишка — поверил в эту сказку. И с восторгом ждал своего волка. — Он сожрёт тебя, Ликси, — лениво поддразнивал его Джисон. — И ладно бы какой чудный — чёрный или там, что ещё лучше — белый да с голубыми глазами — это я понимаю, можно сдохнуть в его пасти красиво. А так — обычный серый волк? Пфе... — Ты не понимаешь,— сиял глазами Ликс, совершенно не обижаясь на брата, а наоборот, обнимая его за шею, — он будет не из наших! Моя судьба не из этого проклятого племени! И пусть волк! Я согласен! Только бы подальше отсюда! Только бы не здесь! И раз Есан во сне видел — так и будет! "Ну, спасибо, волчьи дети, — зло думал Джисон о шамане и его сыне, — удружили. И так он со своей вышивкой не от мира сего, а тут ещё и это... " И вот теперь снова — сны Есана. Но на его насмешку ни тот ни другой омега не ответили. Они смотрели друг на друга, и внезапно в глазах Есана Ликс увидел жалость и боль, и направлены они были именно на Ликса. — Я видел, Ликси, — с каким-то внутренним трудом произнёс Есан и добавил тише: — И я сделаю всё, чтобы всё исправить, малыш... Не позволю... Он как будто очнулся и встряхнул головой, а потом снова посмотрел на подозрительно на него смотрящего Джисона. — Вы... Вы послушаете меня? — спросил он тихо. — Я спрячу Ликса, — твёрдо сказал Джисон. — И мы постараемся быть наутро в шатре. Есан пристально посмотрел на него и как-то откровенно обречённо выдохнул. — Я попытался... Хорошо, делай, как знаешь. Он ушёл, а Джисон и Ликс ещё какое-то время просидели в тишине, глядя друг на друга удивлёнными глазами. — Ты не спрячешься со мной? — тихо спросил Ликс. — Ты всё же решил пойти к Доджо? — Ликси, у меня ведь нет Обещанного мне волка, — печально покачал головой Джисон. — Мне придётся. Я обещаю, что не брошу, что приду за тобой... — Я и сам дорогу найду, — неожиданно твёрдо ответил Ликс. — Ты... Не волнуйся за меня. Я буду тебя ждать здесь. Приходи, прошу. Ты можешь не верить Есану, но он... Он редко ошибается. Джисон тяжело вздохнул и отвёл глаза.