***
Утешать ненаглядного получалось хуже всего. Джисон откинул голову на тёплые брёвна этой стены и прикрыл глаза. Устал. Правда — устал. Всего четыре дня здесь — а он готов уже тем же самым волком выть. Казалось, что он в волчьей слободе уже сто лет и пора на покой. Где там сладостные корни Серых сосен? Джисон готов припасть к вам и уснуть на вечность... Минги прилёг головой ему на колени. — Прости меня, Сонни, — жалобно пробормотал он. — Я измучил тебя... Я такой бесстыжий... Прости... — Меня мучает, когда ты так говоришь, — горько ответил Джисон, не открывая глаз. — А ты не понимаешь этого. — Прости меня! — Минги протёрся головой о его руку, безвольно лежащую на колене. — Я постараюсь... Хочешь водички? Жарко... — Хочу, — вяло ответил Джисон. — Сейчас я... — Сиди, — торопливо ответил Минги, вскакивая. — Я сейчас к нашей времянке схожу и принесу, у нас ребята лучше воду отстаивают, она чистая-чистая... Джисон не чувствовал в себе сил возражать, так что просто кивнул, всё ещё не открывая глаз. Рядом стало тихо: Минги ушёл. Его взгляд Джисон чувствовал на себе уже несколько минут, так что пристальное внимание голубых глаз не напугало его. Он смотрел в них молча, и парень, облокотившийся на забор прямо напротив него, пялился на него тоже молча. Они как будто пытались переглядеть друг друга. И Джисон позволил себе так же беззастенчиво рассматривать его, как это делал он. Этот забор, что разделял их, создавал зыбкое ощущение безопасности, потому что парень, которого он видел уже не первый раз рядом с времянками, ни разу не подошёл даже близко к нему, не то что... Всё когда-нибудь бывает в жизни в первый раз. И Джисон оказался совершенно не готов к тому, что светловолосый волк одним движением перепрыгнет через забор и в несколько шагов окажется рядом с ним. Омега успел только вскочить, но его порыв убежать был остановлен сильными руками, в которых он забился пойманной рыбкой, а на его беспомощно приоткрытые губы опустилась твёрдая рука, требуя молчания. После этого его прижали к стене так, что он не мог и двинуться. И беда была даже не в том, что он был совершенно беззащитным в такой позе, когда крепкое и гибкое тело альфы навалилось на него, а сильные руки зажали до обидного беспомощного омегу в объятия, не оставляя ни малейшей возможности воспротивиться. Нет. Ужасно было то, что к этой самой стене Джисона прибил ещё и запах. Широко распахнув глаза, он судорожно дышал — и не мог поверить. Бессовестно сильный, наглый и невероятно прекрасный аромат согретой солнцем, дымной сосновой коры с каким-то странным, томительно-нежным призвуком чего-то свежего и кисловатого — этот запах обволакивал горло и грудь, туманил сознание и совершенно не давал Джисону мыслить трезво. И альфа, к сожалению, это прекрасно понял. Он просто прижимал Джисона к стене и дышал у его шеи, не пытаясь пока ни облапать, ни укусить — просто стоял, сжимал и с томным порыкиванием вдыхал. А потом вообще отпустил руки Джисона, перехватил удобнее, обвивая своими руками пояс и через спину добираясь до затылка, ухватил голову сзади и заставил откинуть её назад, давая себе прямой и однозначно очень опасный доступ к Джисоновой шее. Омега же только хрипло дышал, вцепившись руками в плечи парня, и не в силах был ни возмутиться, ни закричать, ни оттолкнуть. Он совершенно потерялся, медленно моргая и чувствуя, что тонет.. Тонет, тонет — его уносит этот запах, ему... Ему, о Ветер, так хорошо, что он сейчас заплачет от счастья. Он попытался сказать, попросить отпустить его, не мучить его тело и душу этим сильным и совершенно бесстыдным, неправильным удовольствием, но тут над времянками внезапно раздался громкий и властный крик: — Минги! Сон Минги, за тобой пришёл альфа! Подойди к большим воротам, Минги! Этот крик вывел Джисона из состояния сладкой лужи, он вздрогнул, уловив ускользающим сознанием рядом слова "Минги" и "альфа", и упёрся сильнее в плечи голубоглазого волка, который — как только сейчас понял Джисон — уже нежно и мягко вылизывал его шею, пьяно урча и сжимая волосы на затылке покорного омеги. — Пусти, — прошептал Джисон умоляюще. — Ну же... пусти! Парень со злым рыком отстранил лицо, и Джисон увидел себя — встрёпанного, растерянного, дикого — на дне голубых, мутноватых озёр. Парень что-то сердито рыкнул и дёрнул его за волосы, заставляя откинуть голову назад. Это было глупо и больно, поэтому Джисон впился пальцами в его рёбра и злобно прохрипел: — Отпусти, сука, убью! Но волк и не подумал отпускать. Дерзкая ухмылка появилась на его лице, и он, резко склонившись к омеге, впился в его губы поцелуем. И Джисон, зажмурившись, уже даже ногу для замаха напряг, чтобы зарядить дряни по яйцам, но... Но при всём том, что пальцы в его волосах по-прежнему тянули больновато, губы парня были просто невыносимо мягкими и сладкими, приятными, ароматными, а главное — они больно не делали. Никаких слюней, никакой попытки затолкать Джисону в рот язык по самое нутро — нет. Парень мял его губы своими горячими и чуть влажноватыми, посасывал их, рыча от явного наслаждения, а потом чуть прикусил — но не больно, скорее, игриво. "О, Вет… О, Звёзды… что же это… Сладко… Как же… Что-то… что-то было… Минги... — плыло в сознании Джисона, пытаясь прорваться сквозь туман наслаждения. — Как вкусно… Минги... что с Минги... Позвали... Альфа... альфа!" Он открыл глаза и изо всех сил оттолкнул расслабленного его послушанием волка, который, явно не ожидая этого, отпустил его, отступил на шаг, взмахивая руками, и, не удержавшись, упал. Джисон же, чувствуя, что, если хотя бы взгляд на него кинет, снова не сможет уйти, развернулся и бросился наутёк, туда, откуда прозвучал голос Есана. Он успел. Альфа, стоявший рядом с ужасно растерянным и каким-то встрёпанно-счастливым Минги и державший его за руку, был и вправду хорош. Не то чтобы писаный красавец, скорее, очень милый и явно очень добрый. Минги был прав: именно это и приходило на ум при первом же взгляде на этого оборотня. Широкоплечий, даже на вид очень крепкий, с мощной шеей и копной тёмно-русых волос, он не сводил с Минги взгляда. И увидев этот взгляд, Джисон почувствовал, как отпускает его внутри что-то, что сжимало и давило на сердце. В этом взгляде было восхищение, обожание, страх, трепет... Парень вовсе не был похож на злобного волка — он был похож на Обещанного из самой лучшей сказки старика Хавона. И Минги рядом с ним был словно волшебный облачный божок — лёгкий, звонкий и счастливый. Джисон сделал несколько шагов вперёд, и Минги, наконец-то, нашёл его взглядом. Он осторожно вынул руку из широкой ладони альфы, который уже о чём-то переговаривался с Есаном, и бросился к Джисону. Они крепко обнялись, и Джисон прошептал: — Я же говорил, да? Ты будешь счастливым, обещаешь? — Я люблю тебя, — прошептал Минги в ответ, сжимая его в объятиях. — Обещаю! Я... Если смогу... Я для тебя... — Нет, — тут же отстранил его Джисон и строго заглянул ему в глаза. — Даже не думай. Чтобы я тебя больше здесь не видел. Ты теперь — с ним. Сделай так, чтобы он совсем потерял от тебя голову, слышишь? Сделай его счастливым — и он сбережёт тебя! Забудь обо всём, что было, и не вздумай ему ничего рассказывать, не будь дур... — Минги! — раздался голос Есана, недовольный и даже раздражённый. — Ты заставляешь его ждать. Джисон оттолкнул друга и улыбнулся ему ободряющей улыбкой: — Иди, и только посмей не быть счастливым! Минги засмеялся и ринулся к своему Обещанному, который смотрел на него отупело-восхищённым взглядом. "Ну, этого скатать в послушный коврик не составит труда даже моему простачку, — улыбаясь, думал Джисон, провожая взглядом две фигуры, которые шли вниз по улице от Больших ворот, держась за руки. — А вот мой... — Он вдруг вздрогнул, вспоминая ярко-голубые злые глаза. — Мой... Мой... мой... С-сук-ка... Ликсу же обещали, а? Почему я?.." Но в глубине души он чувствовал, что лукавит, что лжёт себе бессовестно. Потому что там, на самом дне его ощетиненной злобой души, в тине сомнений и боли, под слоем пыли сожалений и разочарований, недоверия и усталости — там, подняла голову светлая и тёплая надежда. Он думал, что она давно мертва, но она почему-то засветилась, зажёгшись от яркого голубого огня. И Джисон, недоверчиво и пугливо прислушиваясь к себе, впервые за долгое время ощутил внутреннее тепло, от которого, возможно, теперь он сможет хотя бы немного согреться. И когда проходивший мимо Манчон злобно окликнул его: — Что, щекастый, некого будет теперь тискать перед сном, да? — он даже не ответил. Усмехнулся, ловко повернувшись, ткнул кулаком в глупо подставленный бок поганого болтуна — и, сопровождаемый его руганью, блаженно улыбаясь, пошёл искать Ликса и Сынги: была их очередь таскать воду для ужина.12.
29 июня 2022 г. в 15:29
— Минги... Малыш мой... Не надо...
Джисон гладил кудрявые волосы тихо плачущего у него на плече друга и отчаянно хмурил брови. Ну, что он может сделать? Минги не успокаивался, не слушал его, и как его утешить, Джисон представления не имел.
— Я знал ведь, знал, — как в бреду, шептал Минги, — но это так больно, когда... вот так... на самом деле...
— Ну, подожди, милый... — Джисон мягко и ласково поцеловал друга в висок и стал немного сжимать его шею и плечи сзади крепкими пальцами, зная, что это нравится омеге и часто успокаивало его.
— Он мне... так понравился... — всхлипывал Минги, цепляясь крепче за него. — Такой, знаешь... Доброе лицо... Доб… Доброе... Наверно, он не стал бы меня сильно бить... Может... — Он завсхлипывал сильнее и уткнулся Джисону в шею. — Может... убил бы быстро и без боли... когда бы...
— О, заткнись, — сквозь зубы процедил Джисон, — только не опять эта херь! — И попытался оттолкнуть хватающегося за него друга.
— Нет, нет, — торопливо, задыхаясь, забормотал Минги, — не буду боль... больше... Он так пахнет... Он...
— Я люблю тебя, Минги, слышишь? — Джисон взял лицо друга в ладони и стал нежно целовать щеки, слизывать его слёзы и сладко чмокать мокрые опухшие губы. — Люблю, люблю, люблю... Сладкий мой, прошу, не плачь... И хер с ним... Он сам потом пожалеет, поверь!
Минги поднял на него полные слёз глаза и недоверчиво шмыгнул носом, а Джисон, вдохновлённый его вниманием, продолжил, поглаживая большими пальцами его подбородок и губы:
— Ну, помнишь, я рассказывал тебе сказы старика Хавона? Он говорил, что волки не могут жить без своего Обещанного? Если вдруг они не могут быть вместе, их сердце разрывается, и они могут сдохнуть от боли?
Минги заморгал и снова шмыгнул носом.
— Я не хочу, чтобы он... сдох... — пробормотал он. — Я... Я лучше сам...
— Не говори ерунды! — прикрикнул на него Джисон. — Я к тому, что долго бегать от тебя он не сможет! Всё равно явится. Если, конечно, это он — твой Обещанный.
— Он, — кивнул головой Минги, — точно он. И он меня признал, понимаешь? — Он тоскливо вздохнул. — Только где он? Я бы... Я бы всё для него сделал... Лишь бы быть рядом, лишь бы... Я на всё готов, понимаешь? Пусть бы и даже... До конца бы!..
Джисон отпустил его и устало присел на невысокую лавочку около задней стены времянки. Они ушли сюда из своего дома, где жила бОльшая часть омег-пленников, чтобы побыть вдвоём, без любопытных и осуждающих взглядов. Всё-таки они не привыкли вот так — постоянно быть на виду у всех. Ни шатра, чтобы приласкать постоянно печального Минги, ни уютной лесной поляны, чтобы раскинуться и полежать друг у друга на коленях, болтая обо всём на свете.
Было тяжко. Да ещё и настроение Минги, его подавленное состояние, которое наводило на Джисона дикую тоску. Он с ума сходил от ощущения собственного бессилия. Искал утешения в объятиях Минхо, но тот был часто занят: руководил разными делами, помогая омегам устраивать нехитрый быт. Они с Есаном были самыми старшими, следили за всеми, так что много уделять внимания младшему брату он не мог. Только вечером, перед сном, Джисон получал от него ласку, нежное поглаживание по голове, мягкие поцелуи в щёки и — конечно, ненавязчивые упрёки в том, что он снова сцепился с Енджуном или дал Манчону ладонью по шее.
— Он обозвал Минги шлюхой, — угрюмо отвечал Джисон.
— Наплюй, — печально вздыхал Минхо. — Ссориться и драться сейчас вообще не лучший выбор. Есан прав: нам надо держаться вместе и стараться не показывать волкам своих слабостей.
— Поэтому ты работаешь, хотя тебе больно? — с горечью спросил Джисон. — Я же видел, как ты упал и бок повредил. Почему...
— Есан полечил, — торопливо перебил его Минхо, — у меня всё в порядке. Ты лучше за Ликсом следи. А то он какой-то... странный.
— Он всё волка себе высматривает, — невесело усмехнулся Джисон. — Сидит, вышивает — и всё посматривает за забор. А там эти, с горящими глазами, так и бродят. И облизываются, суки... Я его гоняю, а он — снова туда. И откуда только у него нитки да иголки?
— Что ты, Ликса не знаешь? — Минхо усмехнулся и нежно огладил брату шею. — Небось, первое, что в сумку свою сложил. Надо будет ему сказать, чтобы, если что-нибудь начнётся, спрятал здесь где-нибудь. Может... сможет потом вернуть...
— А что начнётся? — насторожился Джисон.
Минхо помедлил и неуверенно пожал плечами:
— Не знаю. Но ведь не станут они нас вот так держать на своих харчах просто так. — Джисон засопел зло, но Минхо мягко усмехнулся и ласково продолжил: — Не думай долго, Сонни. Мы не сможем ничего изменить. Следи за Ликсом, помогай Сынги с его раной на ноге и Чонджи, раз уж он только к тебе прислушивается. Утешай своего ненаглядного и не лезь в драки. Всё, о чём прошу.
— Хорошо, Хо-я, — послушно прошептал Джисон, тыкаясь лицом в его тёплую ладонь. — Я буду...