Приручи мою боль, любимый (18+)

Да, действительно. Минхо не врал: лес только в том месте, где стояло волчье поселение, был прорежен и благоприятен для постройки жилищ, а вокруг него, причём достаточно недалеко, были труднопроходимые чащи. Джисон, попробовавший продраться сквозь густо растущие деревья, расцарапал себе ноги, подрал лапоток на ноге, так что теперь надо будет искать что-то вместо него. А ещё упал, не заметив хитрую корягу, и свернул левую лодыжку. В ней разлилась ноющая боль, которая окончательно выбила его из колеи. Да ещё и ужасно пить хотелось. Сумерки сменились дрожащим маревом наступающей тьмы, а Джисон, кажется, заблудился. Он упрямо шёл, осматривая деревья и ища свои метки, что-то находил, но, кажется, бродил по кругу. Он ходил не дольше нескольких часов, но из-за неопределённости и раздражения на себя жутко устал, живот подводило от голода, в горле пересохло, всё тело болело, и всё сильнее ныла нога. Он присел у высокой сосны, прикрыл глаза и прислушался. Обычная, такая родная и приятная лесная тишина. Она никогда не была полной, потому что ветер, ветви деревьев, птицы и зверьки жили своей суетой, обогащая таинственный полог ночи отзвуками этой непрекращающейся жизни. Едва слышно где-то звенел ручей. Джисон мучительно сглотнул и встал. Держась за стволы, он пошёл на этот желанный звук. Ледяная прохлада чистой воды вернула ему силы и желание двигаться. Он напился, умылся, а потом, шипя от холода, опустил в ручей ногу до лодыжки и с наслаждением почувствовал, как боль стала медленно притупляться. Омега сидел, откинувшись на отставленные назад руки и подняв лицо. Полная, круглая и прекрасная, сияла высоко-высоко, среди чёрного в серебряную крапинку звёзд неба луна. Джисон не мог оторвать от неё взгляда. Говорят, волки просят покровительства у луны. Именно она даёт им силы и благословляет их. Интересно, а если попросит он, кочевник, чтобы... Додумать Джисон не успел. Откуда-то справа, совсем недалеко, раздался мерный и тоскливый волчий вой. Джисон вздрогнул и торопливо поднялся, охнув из-за ноги. Волк! Недалеко волк! Он покажет дорогу... Эээ... Если это не дозорный и не порвёт сразу, приняв за беглого... Нет, конечно, не должен: Джисон не настолько далеко ушёл от поселения. Так что ему вряд ли грозит встреча с граничниками. А этот, который сейчас так звонко и яростно выпевал свою тоскливую песню, всё-таки может ему помочь, даже если ему не показываться: надо проследить за ним, когда он будет возвращаться домой, по его следам и дойдёшь до своих. Джисон вдруг особенно остро почувствовал, как ему хочется есть, как болит истомлённое блужданиями тело, как он хочет оказаться в тёплых объятиях Минхо... Конечно, старший его поругает; конечно, Есан с горечью скажет, что он же просил, но зато... Зато Джисон будет там, в тепле и относительной безопасности. Обычно именно лес дарил ему это благо — безопасность. Но не в этот раз почему-то. Сейчас он слишком остро ощущал, что он здесь один на один с тьмой и болью. Прихрамывая и стараясь не напрягать ногу, он пошёл на волчий вой. Надо было, конечно, натереться травами, но ничего подходящего во тьме он не нашёл, а землёй не хотелось мазаться после ручья... "Учует — пусть, — как-то до странности равнодушно подумал Джисон. — Что он может мне сделать? Не жрут они людей, я почти уверен..." Когда он увидел посреди большой поляны огромного серебристо-белого волка, он даже отступил от странного ощущения: такое он уже видел! Это уже было с ним! Да, да, там, по дороге в волчье поселение, на холме... Это тот же самый волк! Тот, что спас его, а потом изменил ему с... Джисон вытаращил глаза, когда понял, что всерьёз именно так и подумал: волк ему изменил! О, Звёзды, помогите глупому омеге прийти в себя! Волк стоял прямо посреди поляны, он вытягивал шею отчаянно вверх, его узкая морда была острым горным пиком направлена к небу, и он выл... Джисон прислушался, вдруг испытав желание понять, о чём воет этот волк. Только сейчас ему пришла в голову мысль, что вообще-то он мог идти и на вой настоящего волка! Не оборотня! И что бы было тогда, встреть он, безоружный, настоящего хищника, это, конечно, вопрос. Но нет, перед ним, слава Ветру, стоял именно огромный и безумно красивый волк-оборотень. Из его приоткрытых глаз лился голубой свет, наверно, потому что луна светила прямо на его морду и обдавал его всего серебром, как и тогда, на холме. Джисон, разглядевший сейчас волка ближе, не смог удержать восторженного вздоха. Омега стоял, спрятавшись за стволом ближайшего дерева, и выглядывал из-за него осторожно, умоляя тьму укрыть его. Он вдруг захотел стоять так долго. И смотреть на этого волка долго. Красивый... такой красивый! И такой одинокий... такой несчастный... Джисон почувствовал, как к горлу подкатил горький ком: волчий вой был полон боли и печали. В нём было собрано всё, что пережил и сам Джисон: его обиды, его неудачи, его постоянные несбыточные мечты, растоптанные надежды... Неспособность защитить Минхо и Минги. Его потери. Его битое-перебитое сердце. Потеря веры в искренность. Потеря веры в счастье. Столб огня над шатром, в котором была вся его жизнь. Уход любимого друга к альфе, в иную, недоступную Джисону жизнь... Да мало ли чего! Омега и сам не заметил, как крупные слёзы покатились по его щекам. Он закрыл глаза и всхлипнул, пытаясь задушить в себе рыдания. Этот волк... Он тоже всё это пережил, наверно. И если бы только знал чем, Джисон бы помог этому прекрасному зверю. Вой оборвался высоким, пронзительно-сильным звуком, а Джисон, прислонившись лбом к корявому стволу, продолжал стоять, застыв и боясь двинуться с места. Он и забыл, что хотел проследить за волком, чтобы вернуться. И только близкий шорох заставил его вздрогнуть и распахнуть в страхе глаза. Волчья морда была на расстоянии пары вытянутых рук от него. И пронзительно-голубые глаза прожигали его холодным пламенем. Джисон тоже впился в них взглядом, боясь упустить что-то важное... Его сердце забилось бешено и томительно, он... Он знал эти глаза, они были ему до ужаса знакомы, но где... Внезапно его пробило морозом. — Ты... — прошептал он. — Это ведь ты, да?.. Не может быть... как же?.. Волк зарычал, сморщив нос, оскалился и вдруг отступил на шаг. Потом ещё на шаг, ещё — и внезапно лёг на землю на краю поляны, прямо в мокрую от росы траву. Опустил морду на лапы и прикрыл глаза. Джисон, не веря себе, опустился на четвереньки и подполз к нему. От волка веяло теплом, шкура пахла тяжело и густо, но не неприятно. И Джисон прилёг рядом. Волк недовольно заворчал и снова оскалился, но не отодвинулся, когда человек положил руку ему на лапу, почти рядом с пастью. — Я не боюсь тебя, слышишь? — тихо сказал Джисон. — И... прости, если тебе было больно, когда я тебя толкнул. Ты... ты такой красивый... Ну, когда волк. Ты самый красивый волк из всех, что я видел. Да и человек тоже. Минхо только красивее, но ты же альфа... Из альф — самый красивый, это точно. — Он прикрыл глаза, ощущая тяжёлое дыхание на своей руке. — Ты ведь не укусишь, да? Всё равно ты меня не понимаешь. И славно. Если это ты, ты ведь знаешь, что мы — Обещанные? Знаешь? Если бы я знал раньше, что у меня будет такой красивый... Нет, не хотел бы знать. Всё равно бы не поверил. Рядом с волком было тепло. Даже на холодной от влаги траве. От него веяло покоем и какой-то тихой светлой истомой. А Джисон так устал... так устал... Он зевнул и чуть двинулся к тут же снова грозно заурчавшему зверю ближе. Не обращая внимания на хриплое предупреждение, он робко прижался к его лапе плечом, а животом и грудью опёрся на его бок. — Ты не гонишь меня? — едва слышно пробормотал омега, прикрывая утомлённо глаза. — Ты ведь точно меня не понимаешь, да? А то мне стыдно будет. А так — просто отлично. Я чуть-чуть побуду рядом, ладно? Мне просто холодно. Знаешь, если хочешь, можешь меня сожрать. Всё равно мне, наверно, конец. Ты же меня и грохнешь, если полезешь всерьёз, а я ведь не дамся, понимаешь? Сдохну лучше, а не дамся тебе. Нельзя мне уступать. Не смогу я. Ненавижу, когда лезут, не стерплю, если силой. Ты, правда, и целовал силой, но это я так… От неожиданности. Не думай там себе, полезешь к… Буду драться, поверь. Ты меня и убьёшь, наверно. Так что всё уж равно. Пока вот погреюсь, раз ты не гонишь, да? Мне холодно, так холодно… Да и ранен я. Больно мне, нога у меня, наверно, повреждена. — Он и сам еле себя слышал, но продолжал жалобно бормотать, чтобы волк его не прогнал от своего звериного тепла: — А вы же вроде как слабых добиваете. Говорят, вам слабые и немощные совсем не нужны. А ногу больно... Очень больно... мм... Волк, который до этого вроде как слушал, подёргивая нетерпеливо ушами и не двигаясь, вдруг зарычал и поднял морду с лап. Джисон запрокинул голову и посмотрел на него снизу и сбоку. Волк косил на него чудным диким взглядом, а потом вдруг приподнялся и двинулся вниз, обнюхивая Джисона. Омега невольно откинулся на спину и замер, едва удерживая испуганный стон. Волк поднялся на лапы и теперь нависал над лежащим на земле юношей, медленно и вдумчиво обнюхивая его. Немного задержался у паха и вдруг лизнул по ткани, заставив омегу возмущённо зашипеть и толкнуть рукой наглую морду. Но волк лишь вполне мирно рыкнул и опустился ниже, пока не дошёл до повреждённой лодыжки. Он заворчал недовольно и вдруг... стал лизать её горячим, влажным и жутко шершавым языком, захватывая порой всю стопу. Джисон замер, не зная, как надо действовать. Нет, он, конечно, сказал про смерть из-за раны, но не думал, что его на самом деле вот так запросто и прямо сейчас сожрут. — Не надо, — жалобно попросил он. — Пожалуйста... У меня братья, ты же зна... Ну, не знаешь, но это неважно. Не ешь меня... Волк зарычал злее, но язык его был вовсе не жестоким, вылизывал ногу Джисону он осторожно, носом поворачивая её из стороны в сторону. Это было скорее приятно и успокаивающе, чем угрожающе. И Джисон сел, протянул руку и мягко погладил волка по морде. Тот дёрнулся сначала и снова оскалился, но потом опять склонился к его ноге, а омега снова коснулся пальцами жёсткой шерсти на лбу. Он поглаживал, волк урчал и охаживал его лодыжку. И сколько они вот так... ласкались?.. Джисон не знал. Очнулся он от того, что зашуршали ветви кустов рядом и раздалось сердитое рычание. Он вскрикнул и быстро подобрался к волку, ухватившись за его переднюю лапу и прячась за ним. Но когда увидел, как из кустов на поляну выходит серебристо-серый красавец-волк, вдруг всё понял. Точно. У этого голубоглазого же есть... кто-то есть. Белый волк уставился на серого и глухо заворчал. Но тот в долгу не остался, оскалил зубы и рыкнул. Белый опустил голову и — двинулся к серому. А на Джисона даже не посмотрел. Как и серый. Они развернулись и пошли с поляны. Омега встал и побрёл за ними, понимая, что они идут в поселение. Он шёл и глотал слёзы. Дурак. Снова поверил. А ведь знал! Видел же! Тогда, на холме, было так же! О, Ветер, когда же он уже поймёт, что не суждено ему обрести на этом свете никого, кто полюбит его как омегу! Обещанный?! Смешно даже. Нет, это точно был тот самый волк! Джисон был уверен! Тот, что приходил, целоваться лез, лапал... Интересно, этот серый знает, какую дрянь любит? Предатель! Омега шмыгнул носом, быстро вытер слёзы — и чуть не напоролся на морду изумлённо на него глядящего серого волка, который, оказывается, остановился и повернулся к нему. Джисон от неожиданности отпрыгнул, приземлился на больную лодыжку, вскрикнул и упал на задницу. Серый волк глухо заурчал, а белый тут же оказался рядом с человеком, который, охая и всхлипывая, держался за ногу и снова пытался вытереть со щёк настойчиво бегущие горькие слёзы. Серый волк тоже подбежал и сунулся ему мордой почти в лицо. Джисон, вскрикнув, отпрянул, а Белый грозно зарычал и вдруг рявкнул на Серого так, что тот, жалко проскулив, отскочил. Белый же, не обращая внимания на то, что Джисон тоже от его рычания жуть как перепугался, вдруг снова стал яростно лизать ему лодыжку. Что странно, но от этих облизываний Джисону и в первый раз стало легче, и сейчас боль как будто притупилась — как после ручья. Так что когда он попробовал встать, то получилось неплохо. Белый волк сунулся головой ему под мышку, будто требуя держаться, и Джисон робко опёрся на него, когда они двинулись. Серый трусил рядом, косил на них и пофыркивал, как будто был не волком, а котом. Но Белый упорно не давал Джисону вырваться, хотя тот, чувствуя насмешку серого, и пытался – сердито фыркая ему в ответ и ворча, что он и сам может. Может, конечно, только вот так, в обнимку с Белым волком да на глазах у то ли ревнующего, то ли завидующего Серого идти было и удобнее и даже как-то веселей. Волки проводили Джисона почти до времянок, остановились у крайнего дома, от которого до них было совсем близко. Там Белый, угнув голову, сбросил руку Джисона и сделал пару шагов назад. А Серый вдруг подскочил к немного потерянному омеге и боднул его в поясницу, подталкивая к домам. И заперхал хрипло, блестя шалыми голубыми глазами. Джисон зашипел недовольно и обиженно поджал губы. — Дураки, — сказал он. — И сам дойду. Но потом перевёл взгляд на Белого волка, который как будто в нерешительности топтался, поглядывая на него, и, повинуясь какому-то порыву, протянул ему руку, как будто пытаясь дотянуться до лба. И волк сделал невольно шаг вперёд, склоняя голову к его руке, но потом его как будто что-то остановило. Он замер, поднял морду, блеснул недобро серебром во взгляде, коротко и зло рыкнул, скаля зубы, и, быстро развернувшись, потрусил от омеги. Серый волк тоже, как-то виновато проскулив, побежал, догоняя своего... Джисону уже не казалось, что возлюбленного. Лучшего друга? Младшего родственника? Брата, может? Это было уже не так неважно. Белый Волк его не признал. Помог, утихомирил боль, согрел, но почему-то не признал. — И что теперь? — шептал себе под нос Джисон, добираясь до времянок и стараясь как можно тише открыть ворота, а потом и дверь. — И почему? Вот чего я не так сделал? И похер тогда. И похер... Мне по... Мне всё равно... Но подушка, в которую он уткнулся на своей постели, уже через несколько минут была мокрой от слёз, а на сердце было тяжело и муторно. Зато совсем не болела нога. Что, конечно, было удивительно.