***
К вечеру сорвался лёгкий дождь, но потом сразу облака разошлись, и землю залило нежным золотисто-розовым сиянием. Закончив дела, Джисон спрятался от недовольства и рычания Хёнджина на чердаке. Он лежал на полу и смотрел в узкое окошечко. Это место сегодня альфа показал ему сам, приказав прибрать здесь после обеда. Джисон с тоской вспоминал холодное и отстранённое лицо волка, когда они сидели друг напротив друга за столом, ели вкуснейшую приготовленную почти вместе похлёбку — и при этом ни радости, ни удовольствия омега не испытывал, потому что Хёнджин ни слова ему не сказал, и смотреть на него почти перестал. Джисон чувствовал: то, что они перестали понимать друг друга — вот так внезапно, непонятно почему — подействовало на Хёнджина как удар в чувствительное место. Причём удар подлый, из-за угла. И омега совершенно не понимал, что он может сделать. Поэтому он тоже молчал. Но когда альфа потянулся за караваем, Джисон быстро взял нож, отрезал большой кусок и подал ему. Тот кинул на омегу нечитаемый взгляд и коротко шевельнул губами. — Кушай на здоровье, — тихо ответил Джисон. — Если бы только знал, как бы я хотел снова тебя понимать. Даже если бы ты просто ругался, как раньше. Хёнджин нахмурился и что-то прорычал в ответ. Ничего. Может, сказал, что не понимает. Может, послал. Может... Джисон лучше понимал его, когда только пришёл в этот дом. Но он всё равно улыбнулся и кивнул. Хёнджин хмыкнул и не ответил. Уборка на чердаке была лёгкой: сказано было протереть мокрой тряпкой полы и вытереть два сундука. А что делать потом, Хёнджин не уточнил. И ушёл. И вот теперь Джисон лежал на чистом полу, смотрел тусклым взглядом на поленницу, которая была прямо под окошком чердака, и вспоминал свой сон. Потому что он назойливо никак не желал отлипать от него. Он ведь видел не только Минхо. Ликс... Минхо говорил, что видел, как младший любится с волком. Джисон не был уверен, что в своём сне он был волком, но осознавал, что был точно не невысоким темноглазым парнем, что приходил к их дому драться за брата с воняющим речной тиной альфой. Ах, да... Язык, которым он лизнул Ликса, был волчьим. Точно. Он был как бы тем волком. И судя по светящимся нежностью глазам младшего, по его словам, полным тепла и ласки, Ликс совершенно точно не был равнодушен к зверю. Очень странно. Нет, Ликс всегда был не от мира сего, он всегда был себе на уме и бесконечно верил в то, что встретит своего истинного именно в волке, но Джисон никогда и помыслить не мог, что это будет обычный, самый настоящий волк! Впрочем, может, ему просто снилась эта сказка? Он безумно скучал по братьям. Запретив себе думать и тосковать по ним тогда, когда Хёнджин кинул его в угол сеней в самом начале, он сделал это не зря: ничего не мог он сделать для них. Слишком часто Джисон сталкивался в жизни с тем, что все его усилия, попытки защитить их приводили к печальным последствиям именно потому, что он переоценивал свои возможности. Но это никак не означало, что он не переживал за них. И он был безумно счастлив узнать, что его братья справляются с тем, во что окунула их злая судьба. А сон... Да, собственно, почему он решил, что этот волк, что так нежно облизывал его братца, не тот самый, что взял его себе? Ах, да... Ликс говорил, что принадлежит другому... О, Звёзды. Джисон нахмурился и повернулся набок. Он сейчас всерьёз думает о своих снах? Он что — Есан теперь? Точно! Надо спросить у Есана. Он-то вроде как должен разбираться. Впрочем, когда волки уйдут на охоту, он пойдёт к Ликсу и попробует всё узнать у него самого. Вот посмеётся братишка... наверно... Хотя когда Минхо сказал Ликсу о своём сне, он вроде как не смеялся... Джисон тяжело вздохнул и снова повернулся на живот, укладываясь подбородком в скрещенные руки. Как всё сложно! А было ведь ещё кое-что в этом сне! Его даже передёрнуло от неприятного ощущения, когда он вспомнил злое шипение, что было в третьей части его ночного "путешествия". И что бы это... Внезапно он увидел, как к поленнице подошёл Хёнджин. Альфа был в одних штанах, перевязанных поясом, и невысоких сапожках. Его тело мягко окатывали лучи предзакатного солнца, часть волос была увязана в высокий хвост, а остальное падало на шею и плечи светлой волной. Он был красив... Он был так красив! Джисон внезапно почувствовал, как медленно зажигается в нём, поверх обычного восхищения, что-то новое, иное... почти незнакомое. Он был красив — и был... его. Это был его альфа! Да, они снова вроде как в ссоре, хотя хрен пойми почему, но... Но этот альфа прошлой ночью так стонал, когда брал Джисона, он так жадно целовал его утром и тоже очень явно желал! И кроме того... Этот альфа принёс его в дом на плече и бросил, как добычу, в угол, и Джисон ведь не ожидал от него ничего хорошего! Он знал — о, после разговора с Ликсом, с Ёнджуном он теперь знал это совершенно точно! — что волки обходились с омегами, которых приволокли в дом, как и его, почти силой, ой как по-разному! А ведь Хёнджин был так зол! Да уж, добрым и милым, как альфа Минги (Минги! Вот, кого ему надо точно найти!) — таким его волк точно не был! Но всё же... Никогда в жизни, наверно, Джисон так вкусно не ел, как в доме этого альфы. И не где-то в сарае, рядом с козами, как раб, а с первого дня — за одним столом с хозяевами! Ему дали одеяло и подушку, не оставив спать на голой лавке. Мучили ли его работой? Давайте будем честными! Джисон вздохнул и покраснел. Работа в этом огромном и немного бестолковом доме чаще всего ему нравилась. И если бы Хёнджин не ходил рядом и не торопил его, не толкался, не пытался во всё влезть со своими ухмылками и насмешками, Джисон бы справился! Он бы научился, и быстро научился! Вон, он сегодня с первого раза понял, как разводить огонь в печи, даже развёл сразу, за что получил вполне довольный взгляд своего капризного альфы. Этот альфа... Да, Хёнджин его выпорол, как несмышлёного щенка, больно и обидно, а до этого дал по морде. Да, он лез к нему при каждом удобном случае, он трахал его в течку, не спросив на это согласие, но... но... Были эти "но" у каждого случая. Были. Джисону ли, выросшему в месте, где альфы и за меньшее убивали, где изнасилование было обычным делом, этого не понимать? И всё же он не хотел их признавать — эти "но", его натура бесилась от осознания того, что Хёнджин так с ним поступал. Однако не был омега настолько тупым и упёртым, чтобы не понимать, что они есть — эти "но". Как и то, что за несколько дней, непостижимо быстро этот сильный и невероятно красивый, хотя и злой парень если не стал близким Джисону человеком (за всю жизнь омега обрёл лишь трёх таких близких!), то, по крайней мере безумно его заинтересовал. А ведь он думал, что после Сонгэ и Доджо он никогда ни одним альфой не заинтересуется. И к себе никого не подпустит ни за что. Да, Хёнджин был его Обещанным, да. Только вот Джисон совсем иначе представлял эту самую Обещанность. Вернее, он просто надеялся, что однажды альфа возьмёт его на руки и защитит от всего мира. Он никогда в жизни никому не признался бы в этом, он и себе в этом не признавался! Но втайне, иногда, наедине с самим собой, среди очередного самоедского тоскливого осознания собственной беспомощности в этом альфьем мире ему хотелось найти такого альфу. Вернее, чтобы альфа его — такого нелепого, смешного, на белку похожего, дерзкого и злобного — нашёл. И не отказался, не отвернулся. Защитил. Помог немного нести огромный груз вины перед всем миром. А может, и забрал себе. И даже — полю... подарил чуть-чуть сердечного тепла, чтобы хоть немного согреться. Увы, Джисон был зависим от своего внутреннего омеги больше, чем сам бы этого хотел. Подходил ли Хёнджин на роль такого вот защитника? Нет, не подходил. Хотя бы потому, что это Джисону чаще, наверно, хотелось защитить его. Или убить. Да вот, убить — гораздо чаще. Чтобы не мучился и его не мучил. Это — Обещанность? Это проклятье какое-то, а не... то самое. Джисон запутался. Вздохнул и снова взглянул в окно. Хёнджин, положив длинную доску на странное четырёхногое приспособление, плавными сильными движениями чем-то водил по нему, очищая добела. Его мускулы ходили на спине, напрягали сильные руки — и это было невероятно притягательно. И можно было списать тяжёлый зудящий ком внизу живота от этого зрелища на недавнюю течку, но... Может, хватит себя обманывать? После прошлой ночи сомнений-то у него самого не осталось никаких: он хочет этого альфу. Не только его омега, визжащий сейчас дикой сучкой внутри и умоляющий его не дурить, пойти и взять себе этого чудесного самца. Этот омега как раз ему жутко мешал и всегда раздражал его. Но... Он сам! Сам хочет этого альфу. Чтобы он не злился. Чтобы тёрся ласковым щенком и тыкался в шею. Чтобы шептал — и Джисон узнает у шамана, что означает каждое лешье слово в его шёпоте! А пока... Пока можно и без этого. Если у Хёнджина получалось так легко разводить его на возбуждение и стыд, почему бы Джисону не попробовать сделать то же самое с ним самим?31.
24 июля 2022 г. в 13:58
Глаза у Чонджина были огромными от изумления и какими-то по-дурному счастливыми. Он смотрел на них зачарованно и диковато улыбался. И только когда Хёнджин швырнул в него мочалку для чистки корыт и прорычал что-то злобное, младший расхохотался и скрылся за дверью сарая.
Тогда Джисон выдохнул и попытался вылезти из-под Хёнджина, под которого испуганно залез, пряча свою наготу от младшего альфы. Волк проурчал что-то насмешливо-раздражённое и обнял его, не пуская.
— Ээ... Надо бы... Э... Вставать пора, да? — робко забормотал Джисон, но альфа не двигался, продолжая страстно зарываться носом в его волосы, что-то сладостно выговаривая.
Джисон же немного потерялся. Он вдруг осознал, что снова не понимает, что говорит волк. И, судя по всему, тот тоже снова его не понимал. Однако это было не самым важным, потому что бедром он чувствовал, что утренние радости для Хёнджина — не пустые слова, а в глотку стал всё настойчивей проникать завораживающий альфий аромат. Однако сейчас, при свете дня, который с чисто чонджиньим любопытством подглядывал за ними из всех щелей сарая, трахаться Джисону не то чтобы не хотелось, но... младший же ждал их на кухне, да?
Кроме того, у него из головы не выходил странный сон, что он видел этой ночью. Обычно то, что он видел во сне, он забывал сразу, как просыпался, и никогда не жалел об этом. В силу снов Джисон никогда не верил, он вообще мало во что верил. Однако этот сон он помнил с какой-то болезненной ясностью, большей, чем, собственно, ночью, когда только очнулся после него. И это смутно и нехорошо тревожило его. Так что заигрывания альфы он не оценил и попытался вырваться из его вполне уже откровенных объятий.
Хёнджина сопротивление разозлило. Когда Джисон одним неожиданным толчком всё же сбросил его с себя и сел рядом, прикрывая самое ценное ладонью, он сначала просто сердито зарычал и попытался вернуть строптивца на место. Но омега быстро отполз в сторону жилетки, которая валялась неподалёку, укрылся ею и, повернувшись к встрёпанному и уже зло хмурящемуся альфе, зашипел на него:
— Нет, я сказал! Отстань! Не сейчас! Нас твой брат ждёт!
Хёнджин открыл было рот, чтобы что-то сказать, — и это точно было не покорное согласие. Но внезапно его глаза побежали по лицу Джисона, опустились на его шею, а потом и ниже. И омега увидел, как в них появился страх. Альфа как будто впервые осознал то, что сделал с ним во время их страстной борьбы. Нет, видел он, конечно, эти следы и раньше, но, казалось, только сейчас понял, что это именно он оставил их на смуглой нежной коже своей пары. Он что-то тихо сказал, о чём-то спросил. Подвинулся и, вытянув руку, мягко коснулся раненых губ омеги, скользнул пальцами по его шее...
— Да ладно, — растерянно сказал Джисон. — Не больно, нет... Ты... Ты чего?
Однако Хёнджин уже был на ногах, он подхватил покрывало, на котором они лежали, и, обматывая его вокруг бёдер, быстро вышел из сарая. Джисон хмуро смотрел ему вслед и понимал, что всё у него снова непонятно в жизни. И сон, который мучительно-яркой бабочкой до этого мельтешил в голове, внезапно показался не таким уж и важным.
За завтраком Хёнджин отмалчивался, а Чонджин — жестами, отдельными словами, из которых Джисон мало что понимал, хотя и старался, — рассказал, что они собираются на охоту. Не вдвоём, всей, вроде как, стаей. Сегодня и завтра готовятся, а потом – на три дня. Или два. В общем, их какое-то время не будет дома. И поэтому Хёнджин — младший кинул выразительный взгляд на брата, но тот молча жевал свою кашу и смотрел в сторону — должен показать Джисону, где что лежит, чтобы тот мог готовить кушать. Ну, и так... по хозяйству в целом. По крайней мере, так его слова понял Джисон. Он закивал с готовностью и сказал, что готов слушать и слушаться. Чонджину его рвение понравилось, он засмеялся и мягко потрепал Джисона по голове. А потом резко отдёрнул руку, услышав глухой, явно сдерживаемый рык брата. Младший что-то сказал ему с мягкой усмешкой и ушёл.
Это был странный и муторно долгий день. Хёнджин, правда, вроде как и не сердился: он дотошно показал Джисону, что где у них лежит, они деловито обследовали холод, где альфы хранили запасы, и Джисон восхитился его аккуратностью и продуманным устройством. Его восторженный взгляд понравился Хёнджину, который был до этого сурово-деловитым, а тут улыбнулся омеге. Несколько раз.
Потом они вместе стали готовить обед. То есть готовил Хёнджин. Для начала он показал, как обращаться с печкой и откуда брать продукты. Потом Джисон чистил овощи и думал о том, что не зря во времянках учился у Минхо это делать. Мысли его плавно перетекли на брата, и он снова вспомнил сон.
Да, Джисон снам не верил. Но там, в этом сне, кажется, Минхо был влюблён. И вот в это верить так хотелось! Тем более, это было так похоже на правду! Ведь когда они встретились, в том уютном доме, старший выглядел испуганно-радостным, робким и... внутренне умиротворённым. Никогда раньше Джисон его таким не видел. Однако во сне он, кажется, не был уверен во взаимности. Но — Джисон улыбнулся — разве можно было не влюбиться в такого Минхо? Да, он по-прежнему был бледен, худ, но глаза... Они сияли, как те самые далёкие и ясные Звёзды. А ведь ни разу до этого эти звёзды не зажигали его обычно печальных и полных боли глаз. Теперь этой боли там почти не было. Тревога, может, неуверенность, может, растерянность — да, но не боль.
Джисон вымыл морковь в бадье и невольно улыбнулся. Это хорошо, что Хёнджин уйдёт на охоту. Не придётся сбегать и бояться, что он разозлится. Наверно, и альфа Минхо уйдёт, так что Джисон снова наведается к брату и повыспросит у него, что там такое у них происходит.
Хёнджин что-то сказал, причём, видимо, уже не в первый раз, потому что в его голосе было раздражение. Джисон вскинул голову: волк хмуро смотрел на него и явно ожидал ответа. Омега беспомощно поморгал и переспросил:
— Что? Я... я не понял...
Хёнджин сердито зарычал. Он говорил обиженно, даже зло, присел напротив и сверлил взглядом смущённо хлопающего глазами омегу. А Джисон не понимал. Совсем не понимал его. "Есан! — мелькнуло в голове. — Надо срочно к Есану!"
— Прости. Я не понимаю тебя пока, совсем не понимаю, — медленно, внятно, глядя прямо в сердитые, но по-прежнему прекрасные голубые глаза, сказал Джисон. — И не могу сказать, почему так. Ты... Ты погоди, я научусь!
В глазах Хёнджина мелькнуло разочарование, он поджал губы, хлопнул ладонями по столу и быстро вышел из кухни. Да что за лешьи шутки? Что произошло? Почему так? Он ведь... Они понимали друг друга! А теперь...