The Blackthorn Tree

Дождь начинается так быстро и так внезапно, как будто по небу провели лезвием, сделав разрез прямо посередине.   Они мгновенно промокают до нитки, даже Муми-тролля не спасает его плотный мех, а это о чем-то да говорит. Весь мир вокруг них меркнет, не считая слабого пятна света от их фонаря и редких вспышек молнии. Но на морской шторм это не похоже – молнии на мгновение окрашивают мир в желтовато-болезненный оттенок, прежде чем их настигает гром.   Муми-тролль и Юксаре идут рядом. Муми-тролль был слишком смущен, чтобы продолжать разговор о том, что ему, очевидно, привиделось в тумане, но Юксаре все равно держится рядом, словно знает, как сильно тот напуган. Муми-троллю бы чувствовать себя уязвленным, но по правде говоря единственное, что он чувствует – это облегчение от того, что теперь-то он точно не потеряет мумрика из виду.   Особенно сейчас, когда дождь размыл болото, и оно уже подступает к тропе и льнет к их ногам.   – Глядите! – кричит Шуссель и несется вперед так быстро, что едва не сбивает с ног Фредриксона. – Там дом!   – Что? – Фредриксон тоже бросается вперед, подняв фонарь в длинной вытянутой руке. – Быть того не может. На карте здесь не отмечено никаких домов.   – Может, это и не дом, а кое что побольше, но что-то тут определенно есть! Глядите! –повторяет Шуссель, указывая на восток. Во всяком случае, Муми-тролль думает, что там восток – в такой темноте он чувствует себя немного дезориентированным.   В той стороне действительно горят огни, и какие-то очертания вырисовываются в тумане. Муми-тролль щурится и пытается смахнуть с глаз капли дождя, как вдруг что-то надвигается на него. Он вздрагивает, но это всего лишь Юксаре, который подходит поближе, чтобы нахлобучить свою шляпу Муми-троллю на голову.   – Так лучше? – спрашивает Юксаре, хотя теперь ничто не защищает его самого от дождя, и уши его прижимаются к голове под его напором. Муми-тролль более чем благодарен.   – Да, – говорит он; благодаря широкополой шляпе Юксаре, дождь перестает быть такой сильной помехой. Он смотрит в ту сторону, куда указывает Шуссель. – Там точно есть дом. И при том большой.   – Должно быть, его недавно построили, – говорит Фредриксон, хотя все понимают, что это весьма маловероятно, ведь даже издалека видно, насколько этот дом огромный. Слишком огромный, чтобы предположить, что его могли возвести в столь короткие сроки. – Как бы то ни было, это наш единственный причал во время бури! В буквальном смысле!   Как будто в доказательство его слов, небо разрывается громом, и Юксаре прижимается ближе, почти вплотную к плечу Муми-тролля, вновь оказавшись укрытым под полями собственной шляпы.   – Мы можем попроситься на ночлег, или хотя бы переждать бурю, – говорит Фредриксон, обращаясь к остальным, и Шуссель с энтузиазмом кивает. – Я не прочь погреться у чего-нибудь теплого, да хотя бы и у печки.   Муми-тролль и сам бы сейчас не отказался от печки, особенно от той, в которой что-нибудь готовится. Прошло довольно много времени, с тех пор как они в последний раз ели, да и то, это было что-то, что им удалось раздобыть в лесу, то есть не так уж много.   – Тогда вперед!   Муми-тролль оборачивается, чтобы вернуть Юксаре шляпу, и застывает, увидев выражение его лица. Это пугающе напоминает то, как он выглядел под чарами песни накки, и у Муми-тролля неприятно ноет под ложечкой, что, впрочем, никак не связано с голодом.   – Юксаре, приятель, – говорит он сквозь завесу дождя, дергая того за лацкан промокшего пальто. – Ты ведь больше не слышишь никакой музыки?   – Музыки? – отвечает Юксаре, словно не в себе, а потом вздрагивает. Он смотрит на Муми-тролля диким взглядом, усы его торчат в стороны, как прямые прутья. – Нет. Никакой музыки.   – Так в чем же дело?   – Нам нельзя туда идти, – мрачно говорит Юксаре, весь съежившись. – Я не могу отделаться от этого чувства...   – Это Предчувствие? – взволнованно спрашивает Муми-тролль, и Юксаре нервно теребит в лапах свой шарф.   – Нет. А если и да, то не похожее на те, что у меня бывали прежде, – говорит Юксаре, что на самом-то деле, по мнению Муми-тролля, не является ответом, и разве это не типично? Трясина под ними все поднимается и уже доходит им выше лодыжек. – Обычно это так... так...   Отчаявшись дождаться продолжения, Муми-тролль торопит его:   – Как именно?   – Нам не следовало идти этим путем, – говорит Юксаре, качая головой, но все равно идет по тропе вслед за Фредриксоном и Шусселем, совершенно неожиданно оставив Муми-тролля позади.   На мгновение он замирает, сжав лапы в кулаки, как будто в раздумье. Позади него Муми-тролль вглядывается в туман и дождь. Он снова чувствует мурашки по коже, чувствует, как что-то за ним наблюдает. Это ощущение собирается у него в животе как лужи холодного дождя – ужас.   Но Муми-тролль не из тех, кого способна напугать собственная тень. Он уже прекрасно знает, что там, в тумане и завывающей буре, скрываются странные вещи, однако ни одна из них не может причинить ему вреда, и это самое главное. Он строго напоминает себе об этом, прежде чем повернуться спиной к тому, что таится в тумане, и последовать за остальными в сторону дома.   Ощущение, что за ним наблюдают, не ослабевает.   К тому времени, как они приближаются к дому, тропинка уже почти полностью скрывается под темной болотной водой.   Воистину, это место выглядит так, будто ни одному разумному существу и в голову не должно прийти поселиться здесь. Дом выглядит слишком массивным и просторным, с не освещенными разномастными окнами с мутными стеклами в пустых рамах.   От одного взгляда на них Муми-тролля бросает в дрожь: они напоминают ему глаза той рыбы, которую Юксаре поймал и оставил биться на палубе.   В столь огромном доме спокойно могли бы жить хоть пятьдесят человек; но если бы не горящие огни и дым, поднимающийся из одной из труб, Муми-тролль подумал бы, что в доме нет ни души. Дорожка, ведущая к нему, полностью заросла высохшим камышом и опять-таки терновником. Шуссель умудряется запутаться в его зарослях, да и сам Муми-тролль укололся о шипы пару раз, но они упорно идут дальше.   Юксаре теперь идет рядом с Фредриксоном, о чем-то с ним переговариваясь. Они уже ушли далеко вперед, и из-за шума дождя Муми-троллю не слышно, о чем именно они говорят.   У парадной двери горит единственный фонарь. Он как маяк указывает им путь, пока они бредут вперед, поскальзываясь и проваливаясь в грязь. Наконец, Фредриксон подходит к двери и обрушивает на нее мощный удар кулака, который при обычных обстоятельствах едва ли можно было рассматривать в качестве вежливого стука.   Не получив ответа, он стучит снова.   Юксаре стоит неподалеку, кусая губы. Муми-троллю хочется подойти к нему, сказать что-нибудь, но вместо этого он остается с Шусселем, который начинает постепенно оседать на землю от изнеможения; кто-то должен его поддержать.   Тем временем повторный стук делает свое дело.   Дверь открывается; она даже больше, чем казалась на первый взгляд, и Муми-троллю почему-то приходит в голову сравнение с Морзким оркестором. Из-за двери показываются белые руки, а за ними и все существо целиком. Она маленькая и хрупкая, не похожая ни на одну из тех, кого Муми-троллю доводилось встречать раньше.   Он предполагает, что она может быть в родстве с Мюмлами или какими-нибудь феями, но не похожа ни на тех ни на других. Тоненькая как спичка, с темными волосами, аккуратно убранными назад, и теперь, когда дверь полностью открыта, Муми-тролль видит, что она одета в темный передник горничной.   – Приветствую! – говорит Фредриксон в присущей ему дружелюбной манере, и остальные охотно позволяют ему объясниться за всех. – Я ужасно сожалею, что напугал вас, постучавшись в вашу дверь в столь поздний час, но мы были бы весьма признательны, если бы вы могли приютить нас на время бури.   Горничная ничего не отвечает. Она смотрит мимо Фредриксона, на Муми-тролля, и шерсть у него на загривке встает дыбом. Лицо у нее изможденное, как будто она, как и они, голодает… только намного, намного дольше.   – Дождь идет, – говорит она лаконично, и Фредриксон мгновение колеблется, но не сдается.   – Да, и при том ужасный. Мы шли этой тропой, но побоялись, что...   – Это дурная тропа, – говорит горничная, прерывая его, и Юксаре замирает, отстраняясь от света, льющегося из открытой двери, словно тот может обжечь его. – Не очень надежная, я имею в виду.   – Нуу. Не вполне, – говорит Фредриксон, и Муми-тролль задается вопросом, не совершили ли они ошибку, (первую из многих, если уж быть откровенными), но тут горничная отходит в сторону, пропуская их внутрь.   – Гостиная, – говорит она так, будто они должны знать об этом, и указывает костлявым пальцем куда-то влево от холла, где они сейчас находятся. – Камин растоплен. Я принесу вам кофе.   С этими словами она удаляется, оставив парадную дверь открытой.   Все четверо переглядываются, дивясь своей удаче и, возможно, размышляя о том, стоит ли смотреть в рот этому дареному коню. С этой мыслью, Муми-тролль оглядывается назад.   Тропа уже окончательно скрылась под водой.   – Что ж, значит гостиная, – говорит Фредриксон, как будто читая мысли Муми-тролля, и все они заходят внутрь. Ну, почти все.   – Юксаре, честное слово! – восклицает Муми-тролль, задерживаясь в дверном проеме и бросая раздраженный взгляд назад, туда, где Юксаре все еще неподвижно стоит под струями дождя. – Если мне придется насильно тащить сюда твой потрепанный зад, мало тебе не покажется! Я знаю, что ты недоволен, знаю, что ты думаешь, что мы сильно напортачили, но, пожалуйста, возьми себя в руки, хорошо?   – Тебе не кажется, что трава тут странная? – загадочно спрашивает Юксаре, и Муми-тролль чуть не плачет с досады, потирая лицо. – Почему она так высохла, если вокруг одна вода?   – О, дайте мне сил, – бормочет Муми-тролль, потирая переносицу. – Это камыш, Юксаре, камыш, чего ты ожидал? Можем мы обсудить твои познания в ботанике внутри, где я смогу хоть немного прийти в себя?   Но Юксаре с места не сходит, и действительно, с чего бы ему? Пока что это только завело его в топь к накки, так почему сейчас должно быть иначе? Может, это голод сказывается. И усталость. И еще множество других причин, но терпение Муми-тролля уже на пределе.   – Прошу тебя, Юксаре, – Муми-тролль уже вполне готов умолять, если это будет означать, что все они окажутся, наконец, в тепле и с чашкой кофе в лапах. – Если не во имя здравого смысла, то хотя бы ради меня, просто зайди внутрь, пожалей мои нервы!   Теперь Юксаре смотрит прямо на него, и Муми-тролль изо всех сил пытается не отвести взгляд. Каждый раз, когда Юксаре смотрит на него, это всегда немного слишком. Муми-тролль не совсем понимает, почему, хотя он предполагает, что отчасти дело в том, какие синие у Юксаре глаза. Почти неестественные, невольно думает он.   – Хорошо, – говорит Юксаре, и пусть он и приходит в движение, Муми-троллю кажется, что он похож на человека, идущего против сильного ветра. Но, по крайней мере, он заходит в дом, и Муми-тролль может наконец-то закрыть тяжелую дверь, которая отгородит их от бури.   Шуссель и Фредриксон уже проследовали в гостиную, и яркий, оранжевый отблеск огня в камине разливается оттуда по темным плиткам холла. Муми-тролль стоит на границе света, и ему не по себе. С колотящимся сердцем он смотрит на закрывшуюся дверь.   По ту сторону двери что-то есть. Муми-тролль убежден в этом, и, пускай веских причин на то у него нет, внутри у него поселяется ужас.   Что-то пришло сюда вслед за ними сквозь туман. Муми-тролль не может перестать думать о том, что это может быть. Он представляет себе руки, как у той служанки – белые, тонкие, тянущиеся. Возможно – что бы это ни было – оно уже прижимается к двери, обдает ее своим холодным дыханием, тянется к ручке...   – Перестань, – внезапно говорит Юксаре, и Муми-тролль подпрыгивает от неожиданности. Он оглядывается на Юксаре, который, оказывается, внимательно за ним наблюдает. – Какие бы страшные мысли ни лезли тебе в голову, не позволяй им овладеть тобой.   – Нет у меня страшных мыслей, – вяло отвечает Муми-тролль, пытаясь выпятить грудь, чтобы казаться храбрее. Юксаре бросает на него взгляд, красноречиво говорящий о том, что это не сработало.   – У нас уже достаточно поводов бояться, Муми-тролль, – говорит Юксаре, что, по мнению Муми-тролля, нисколько не утешает, и он лишь хмурится в ответ. – Не выдумывай новых.   С этими словами Юксаре направляется в гостиную. Муми-тролль провожает его взглядом,  а затем снова оглядывает холл.   Парадная лестница ведет на галерею, тонущую в темноте. Двери стоят открытыми, но ни в одной из них не горит свет, и Муми-троллю хочется заглянуть во все сразу, только вот он не может. Что-то не так с этим местом, и Муми-тролль не знает, что с этим делать.   Он быстрым шагом идет в гостиную, стараясь не думать о том, как за его спиной – совсем рядом – что-то холодное и оголодавшее прижимается к входной двери.   Обстановка комнаты представляет собой довольно странную композицию. На полке в одной из арок стоит совсем новый телефон, однако в дальнем углу расположился старинный фонограф, воспроизводящий звук при помощи цилиндров, Муми-тролль не видел таких со времен приюта. Это навевает неприятные воспоминания, и он отводит взгляд.   Фредриксон устроился в большом кресле у камина, столь же богато украшенного, сколь и пыльного. Шуссель стоит в центре комнаты, задрав голову к потолку, и поравнявшись с ним, Муми-тролль тоже смотрит вверх, но не видит ничего особенного кроме лепнины.   – Должно быть, здание все-таки новое, – рассеянно замечает Шуссель, чертя пальцем линию в воздухе. – Эти арки явно вдохновлены готикой, но на самом деле это не готика.   Муми-тролль смотрит на указанные арки по краям комнаты и видит... ну, арки.   – Правда?   – Это довольно популярная практика в последнее время, – говорит Шуссель, как будто это общеизвестный факт. – Особенно в городах. Кажется, называется неоготикой.   – Откуда тебе вообще об этом известно? – спрашивает Муми-тролль, совершенно сбитый с толку, но тут к ним подходит Юксаре. Муми-тролль замечает, что от него пахнет дождем и совсем немного болотной водой.   – Для чего-то якобы настолько современного этот дом выглядит слишком запущенным, – тихо замечает Юксаре, и, оглядываясь вокруг, Муми-тролль вынужден с ним согласиться.   Дом кажется довольно старым, и смотрят за ним, по всей видимости, не слишком хорошо. Но учитывая, насколько он большой и насколько мало в нем прислуги, ничего другого и не приходится ожидать.   – Возможно, нашей хозяйке следить за ним попросту не под силу, – говорит Муми-тролль, но Юксаре, похоже, так не думает. Не говоря ни слова, он отходит и устраивается на длинной тахте, стоящей в противоположном от камина углу, у окна, и устремляет мрачный взгляд наружу. Муми-тролль лишь хмыкает: мумрики.   Муми-тролль, напротив, не хочет смотреть в сторону окна. На улице так темно, а в гостиной огонь горит так ярко, что в оконном стекле все отражается как в зеркале. Муми-троллю не по себе от того, что он не видит, что происходит снаружи. Он подходит поближе к камину под предлогом раздуть огонь, хотя очевидно, что в этом нет необходимости.   Над камином висит что-то, что Муми-тролль принимает за зеркало или даже картину в раме. Он не может сказать точно, потому что на раму наброшена муслиновая простыня, как будто ее накрыли, готовясь к спячке. Он с тревогой поглаживает себя по груди, испытывая то же чувство, что и при взгляде на темные дверные проемы в холле. Проще говоря... ему не по себе.   Их спокойствие нарушает какой-то шум. Муми-тролль оборачивается через плечо и видит, что это горничная вошла в гостиную, толкая перед собой чайную тележку.   Она молча разливает кофе по чашкам, и раздает их гостям. Муми-тролль со своей чашкой устраивается на тахте рядом с Юксаре, дуя на горячую жидкость. Служанка наливает последнюю чашку и подходит к Юксаре, хвост которого при ее приближении начинает беспокойно подрагивать.   – Кофе, сэр, – говорит она, и Муми-тролль тихонько хмыкает в свою чашку, предвидя продолжение.   – Не надо меня так звать, – отрывисто отвечает Юксаре, предупреждающе дернув хвостом. – И кофе не нужно, благодарю.   – Да ладно тебе, Юксаре, – говорит Фредриксон устало, и Муми-тролль его прекрасно понимает. – Доброе создание любезно пустило нас переночевать, и самое меньшее, чем ты можешь отплатить за гостеприимство, это выпить приготовленный ею кофе.   Юксаре бросает хмурый взгляд на Муми-тролля. Глаза у него опять потемнели, и Муми-тролль забывает сделать глоток, пытаясь прочитать выражение его лица.   – Мы разделим кофе с Муми-троллем, – говорит Юксаре, и Муми-тролль хмурится, совершенно обескураженный этим заявлением. Он беспомощно смотрит на Фредриксона, но тот лишь пожимает плечами, а Юксаре тем временем проворно забирает чашку из лап Муми-тролля.   – Понимаю, – говорит горничная, кивая, и возвращается к подносу. – Вы привыкли делиться.   Муми-тролль бы предпочел не использовать термин делиться применительно к откровенному грабежу, и уверен, что любое разумное существо с ним бы согласилось. Он уже почти готов озвучить эту мысль, но что-то его останавливает. Юксаре до сих пор еще не сделал ни глотка, его длинный нос сморщился, как будто он унюхал что-то горькое.   – Обычно мне не с кем делиться, – отвечает Юксаре, и горничная странно смотрит на него широко раскрытыми глазами.   – Она окружает тебя, понимаешь, – говорит она, подходя ближе, и Юксаре мгновенно отстраняется, вжимаясь в спинку тахты. Муми-тролль замечает, как хвост Юксаре распушился, и, повинуясь внезапному, но острому инстинкту, он встает с тахты, чтобы не позволить горничной подойти ближе. Горничная останавливается, но взгляд ее все еще устремлен на Юксаре. – Твоя печаль. Она укрывает твои плечи, словно огромная старая шаль.   Муми-тролль тоже смотрит на Юксаре и инстинктивно протягивает к нему лапу, но тот весь сжимается, в глазах у него тревога.   – И до чего же жаль, – продолжает горничная, оборачиваясь через плечо к Фредриксону. – Разве вам не жаль? Такая утрата...   – Утрата ... чего именно, мисс? – вежливо осведомляется Фредриксон, и Шуссель придвигается к нему поближе. Горничная рассеянно машет в воздухе бледной рукой.   – Ах, то того, то сего, – говорит она загадочно и снова смотрит на Юксаре. Что-то в ее взгляде заставляет Муми-тролля занервничать. – В это время года все бывает так зыбко. Ночи наступают быстро, и трудно сказать, когда вообще заканчивается день. Жатва закончилась, вы в курсе?   Шуссель барабанит пальцами по своей чашке:   – Мы за этим как-то не следим, по правде говоря. Мы путешествуем по морю.   – Ужасно беспечно, – отвечает горничная, не сводя глаз с Юксаре, – упускать из виду такие вещи.   После этих ее слов комната погружается в неловкое молчание, на ее лице появляется отсутствующее выражение, как будто она пытается что-то вспомнить. Дождь барабанит по оконному стеклу, и жуткое, пронизывающее ощущение, будто за ним наблюдают, заползает глубоко в душу Муми-троллю. Уголком глаза он видит темный коридор, и изо всех сил убеждает себя не смотреть в ту сторону.   Не накручивай себя, думает он, но сказать проще, чем сделать.   Горничная негромко вздыхает, но в тишине комнаты это звучит так неожиданно, что все невольно вздрагивают.   – Ох, несчастное создание, – говорит она и снова тянет руку к Юксаре, но Муми-тролль тут же делает шаг вперед, чтобы оказаться между ними. – Мне ужасно жаль.   – Из-за чего? – спрашивает Юксаре, явно встревоженный, и горничная качает головой.   – Из-за твоего сына, конечно! Из-за чего же еще?   С этими словами она внезапно хватается за чайную тележку и выходит из комнаты, оставляя их одних.   Муми-тролль смотрит на Юксаре, и живот его скручивается в тугой комок, не имеющий никакого отношения к удивлению.   Юксаре ставит чашку на ближайший столик, слишком поспешно. Он проливает кофе, но, кажется, не замечает этого, и, надвинув шляпу на глаза, сворачивается калачиком на тахте.   Фредриксон демонстративно прочищает горло, и когда Муми-тролль смотрит в его сторону, выразительно кивает в направлении Юксаре. Намек Муми-тролль понимает, но не особенно в нем не нуждается. Он и так знает, что делать.   Муми-тролль снова усаживается на тахту, с благодарностью наблюдая, как Фредриксон отправляет Шусселя разбираться с фонографом. Теперь, когда у них появляется что-то вроде приватности, Муми-тролль позволяет себе подсесть к Юксаре чуть ближе, чем обычно. Только вот в этом нет ничего обычного.   Вспышка молнии озаряет окно, высвечивая силуэт Юксаре, прежде чем он снова погружается в полутень.   – А она со странностями, – говорит Муми-тролль, стараясь, чтобы его голос звучал бодро, однако ему это не очень-то удается. Голос его звучит слишком пронзительно. Юксаре не меняет позу. – Она, наверно, тут совсем одна. Не похоже, чтобы тут ей было за кем присматривать.   – За чем-то она точно присматривает, – тихо произносит Юксаре, и Муми-троллю кажется, что он слышит, как тот скрипит зубами. Муми-тролль нервно хлопает себя по коленям.   – Ну, наверное. Ведь кто-то же ей платит, в конце концов.   Слишком поздно Муми-тролль понимает, что Юксаре сказал не "за кем-то". Он отгоняет эту мысль, стараясь не забивать себе голову еще больше. Вместо этого он обдумывает другую мысль, которую действительно хочет высказать. По правде говоря, она беспокоит его больше всего и по какой-то неясной причине отдается в груди тупой болью.   – Ты никогда не рассказывал мне о своей семье, – начинает Муми-тролль, и Юксаре наклоняется ближе, хотя лица все еще не видно.   – Просто потому, что рассказывать нечего.   – Но что-то же должно быть.   – Должно ли?   Юксаре теперь смотрит прямо на него, очень серьезно, и у Муми-тролля перехватывает дыхание от его слов.   – Я просто... В общем, я не знал, что у тебя есть сын.   Юксаре моргает, дрожь проходит по его телу, а его усы встают дыбом, как проволока. Он смотрит в сторону двери.   – Я... у меня нет детей, – говорит он, и что-то в его тоне, в том, как пристально он смотрит туда, где только что была горничная, заставляет Муми-тролля поверить ему.   Они сидят на тахте вдвоем, а по комнате разливается музыка из фонографа. Она ужасно старомодная, не такая быстрая, как Муми-тролль привык слышать в городах. Но Муми-тролль только рад тому, что появился повод отвлечься, и позволяет музыке течь сквозь него, заглушая этот мерзкий дождь. А потом Муми-тролль вздрагивает, потому что Юксаре неожиданно берет его за лапу и сжимает ее так крепко, что Муми-тролль чувствует, как чужие когти почти впиваются ему в кожу.   – Юксаре?   Но Юксаре больше не произносит ни слова. Его глаза почти черные: ночные глаза, устремленные в непроглядную тьму коридора. Если он и видит что-то, чего не видит Муми-тролль, то ничего не говорит. Но придвигается ближе, практически вплотную к Муми-троллю, и держит его лапу в своей, как обещание.