А какой-то рыжий кот — горло вмиг перегрызёт. Кишки рогом вспорет бык, лоси вырвут твой язык. Вепрь откусит ягодицы, печень будет кушать крот. Козлик рот твой разорвёт и ёж утащит язычок…
-… Мозг проточит червячок. Череп дятел раздолбит. В лёгких моль уже сидит. А весёлые цветочки — прорастут тебе сквозь почки… Доедят тебя, короче. В общем спи, спокойной ночи. — Фу, Мун… — Санрайз жалостно поёжился и скривился, оставшись неприятно поражённым страшной колыбельной. Складные строчки о том, как разные животные с насекомыми разберут его на части, чуть только он окажется слишком близко к краю постели, несказанно омерзили и шокировали. А Мундроп только задорно хохотнул и улыбнулся, вдоволь насладившись созданным эффектом. — Бу-бу-бу, трусишка, — он игриво потянул Санрайза за нос, скрутив губы трубочкой. — Ну! — тот в свою очередь капризно отпрянул, не желая, чтобы его телепали за нос. — Я тебя не о таком просил! Это страшная песенка, — Санрайз скрестил руки на груди и обиженно насупился. Ему не понравилось, как Мун размахивал руками в полумраке, наводя ещё больше тревоги. Мундроп только хмыкнул, из-за чего его улыбка стала ещё ехиднее. Под светом гирлянд их скромной спальни Санрайз казался ещё более очаровательным, чем при дневном свете, под палящим солнцем… красочный грим создавал свой особый шарм, но настоящее лицо всегда оставалось любимее. Подобное детское негодование лишь раззадорило Муна. Он придвинулся поближе, и притянув к себе своё солнышко, мокро чмокнул его в румяную щёчку, горячо выдохнув в ухо. Недовольно, борясь со смущением, Санрайз запыхтел. — Пускай загорится в небе звезда, — но тобою не быть ей никогда, — Мун задрал нос и покачал головой, имитируя литературных чтецов. Санрайз на секунду прислушался, изумившись подобными ласковыми речами. Вот тогда-то недовольство постепенно начало отступать. — Красиво… Из головы? — Из головы, — Мундроп дважды утвердительно коснулся виска указательным пальцем и подмигнул. Это не было какой-то сложной или заковыристой рифмой, но она оказалась до того тёплой, что Санрайз снова стушевался и смущённо поджал губы, пряча горящие глазки. Только песенку Мундроп прочёл где-то на просторах интернета. Он склонился к светлому личику и настойчиво смял чужие губы своими. Они казались сладкими, будто обмазанные вкусной помадой, но на деле были чистыми. Одна рука поползла за спину, подхватывая и притягивая к себе. Властное соприкосновение стало ещё более упоительным, когда губы разомкнулись и внутрь проник язык. У Санрайза вмиг спёрло дыхание, не требовалось даже пережимать дыхательные пути в шутливом жесте. Грудь расправилась, ошпарившись жгучим ощущением. Санрайз ответно потянулся к Муну, скользнув рукой по плечу, а после к затылку, и в конце концов к волосам. Дыхание обоих так и слилось в общую массу. В угоду было продолжать этот поцелуй бесконечно, но всё рано или поздно кончается. Мундроп уложил Сани обратно на подушку и отстранился, в очередной раз пронаблюдав красочную картину из эмоций: покров румянца накрыл щёки парниши под ним, не скрывая, насколько тому было горячо. Взгляд небесных глаз мог поцеловать даже невесомо, легко и нежно. Он растерянно бегал по потолку, пока в конце концов не нашёл чужие глаза. — Это сгладит мою вину? — Мун уместил в руке подбородок, другой уже наматывая золотистую прядь на свой палец. Было сложно не поддаться соблазну этих глаз, что так редко предстают перед Санрайзом без линз: карие, до ужаса напоминающие болото, что неумолимо утащит тебя в свою трясину. Но эта трясина была желанной. Ненавязчивые прикосновения к лицу и волосам заставляли почти таять под их натиском. — Ну на этот раз прощу, — Санрайз состроил важный вид, прикрыв веки и зателепав головой. — Но в следующий раз могу и обидеться. Мундроп цокнул языком и ойкнул, закатив глаза. Прям уж там обидится. Он прекрасно знает, чем заканчиваются такие крохотные обиды — щекоткой или приятными ласками. Правда, в первом случае Санрайз может начать ответно щипаться, что уже не так льстило. Хотя всё могло дойти и до укусов. Мун пустил пальцы за ухо, привычно ощупывая кудрявые волосы, между которых желанно спутывались пальцы. Он уместил голову на груди Сани, позволив себе прикрыть веки. — Погладь по голове, — прозвучала просьба, исполнение которой долго не заставило себя ждать. Санрайз положил ладонь на выбеленные волосы и принялся медленно приглаживать их, местами зарываясь в них и массируя кожу. Мундроп только больше расслабился, блаженно выдохнув.✧✧✧✧✧✧
Гул детских голосов, смешков и визгов переполняет детский сад. Светлое место, кое-где и вовсе цветастое. Кому какое развлечение угодно: активная игра или тихая минутка за столиком перед листочком с карандашиком. Можно покататься на качелях, влезть в лабиринт, занять горку, а в иной раз устроить бой мягкими шариками из бассейна! Правда, те потом могут помяться и перестать напоминать шар, или и вовсе закатиться куда ни попадя. Под обстрел, бывало, попадали и Мундроп с Санрайзом. Если мимо уха вдруг пролетает лёгкий снаряд — это призыв к ответу озорному чаду. А потом кто-то из них рассматривает шарик с отпечатком краски с лиц воспитателей. Общая громкая и весёлая игра, в которой мог поучаствовать каждый. Разве что становится страшно, когда кто-нибудь из коротышек поднимает формистую баррикаду, желая швырнуть её в противника. Тяжёлая артиллерия тут же пресекается. — А можно сюда жёлтый добавить? — Куда? — Сюда, — девочка указала маленьким пальчиком на часть рисунка, на которой жирным зелёным карандашом были выведены кривенькие листочки на макушке древесного ствола. — Хм… — Мундроп задумался. Деревце было обычным, детским. Всего по минимуму, всё примитивно и скромно. Только зачем жёлтый? — Сделаешь осеннее дерево? Тут малышка округлила глазки. — Да! — кажется, ей понравилось предложение воспитателя. — Ну и отлично. Рисуй, что хочешь. Зачем спрашивать? Девочка не ответила, вытянув у кого-то баночку с жёлтой краской. Она макнула в неё толстую кисть, после чего принялась ставить на зелёном дереве точки. Муну эти пятнышки не казались пожелтевшими листиками при осени. Они больше напоминали огоньки, или каких-нибудь светлячков. «Лучше бы она этого не делала» — подумалось ему. Но в детские рисунки лучше не лезть. К тому же это был очень крикливый ребёнок, она всё сама! — А кошечки бывают синими? — прозвучало с другого столика. — Сказочные — бывают. Не ограничивайся. Это естественно, когда дети ищут направление и чужое одобрение, но подобного Мундроп не понимал. Понимал, но не то, чтобы желал мириться. Детей не должно волновать, что творить. Даже если решение ребёнка оказалось бы слишком абсурдным, он не стал бы делать ему замечание и направлять по-своему. Пока малышня может, пусть развлекается и фантазирует, как только пожелает. Это им позволит и школа, но мало ли, какие бывают учителя. Мун вот школу до ужаса не любил, пусть и тянул хорошую учёбу. В этом детском саду, почти золотом, учитывая его расположение в крупном ТРЦ с концертным залом, игровыми автоматами и прочим, и прочим — оба воспитателя обеими руками «за» детские причудливые идеи. Хотя, Санрайз после вопроса ребёнка задал бы своих десять, предлагая не менее фантастические идеи. Обычно, коротышек они вдохновляют ещё больше. Чем только голова его не набита. И сказками, и солнечными мыслями. Хах, может быть даже Мундропом. Зато у Санрайза добрые сказки, в которых никто не норовит пробить ваш череп тупым клювом. Мундроп незаметно удалился из участка со столиками, двинувшись к одиноким качелям. Те были низкими и едва ли умещали в себе достаточно не маленького воспитателя. Он перекинул руки через цепи, удерживающие качели, и ногами откинулся назад, легонько качнувшись. Отсюда вполне себе было видно столики, занятые детьми. Им его помощь и не нужна. Это не двухлетние карапузы, что даже не способны удержать фломастер в руках — это детишки уже куда постарше. Их слова разборчивы! В Пицца Плексе есть комплексы даже для подростков, всё возможно и для взрослых. Имеет место быть огромный зал, где всем рулит местный диджей: от музыки до игры софитов с искусственным туманом. Туда Мун не суётся, великого дела нет. Там шумно, и вообще подобная музыка вызывает в нём лишь неприятные колебания. Но выше всех здесь всё ещё глэм-звёды: Роксана, Чика и Монти, во главе с Фредди. Вроде, неплохие люди, но больно с шишками возиться не хочется. Но хоть у тех получается играть что-то стоящее. Сидит Мундроп до тех пор, пока на соседнюю качелю не приземляется Санрайз. — Скучаешь? — Так заметно? — Есть такое, — отвечает он, пожимая плечами. — Выдохся? — Нет, не то чтобы. Просто утомительно наблюдать за рисующими детьми. — Ну да, это же не книжки читать, — вдруг произнёс Санрайз. На это Мундроп хмыкнул. Он развернулся к нему корпусом, вальяжно перекинув одну ногу через другую, — А ты хочешь послушать? — и хитро улыбнулся. — Если сказка будет такой же противной, как и колыбельная — не буду, — Санрайз сделал важный вид и подбоченился. — О-ох, не волнуйся. Она будет до ужаса сладкой, — протянул Мундроп, в заключение выразительно взмахнув пальцами. — И химозной, как лунные конфеты? — Санрайз заюлил. Лунные конфеты имели сладкий привкус, но по большей части поражали своей яркой кислотой, что будто выедала желудок изнутри. Несмотря на то, что они якобы «сонные», те наоборот побуждали на улыбку и смех. Можно ли провести параллели между Муном и этими конфетами?.. — Они кислые, а не химозные, — заметил Мундроп, — Зато солнечные чересчур сладкие, — и поморщившись, показал язык, будто представил приторный вкус. — Ты просто ничего не понимаешь в сладком, — заявил Санрайз. — Пф, я как раз всё понимаю, — Мун отмахнулся. — Докажи. — Ну ты же сейчас передо мной сидишь, — он очертил рукой всего Санрайза. — Чем не сладость? Тот в свою очередь заметно стушевался. На одну сторону лица. — Ты переводишь тему! — Ну и что? Санрайз не находил более ответных слов. Всё, что он скажет — будет обыграно против него самого. Неважно как: двусмысленными словами или флиртом. С последним он и вовсе не умеет бороться, потому нахохлился и опустил взгляд. Но тёплое прикосновение к правой щеке заставило его снова обратиться к Мундропу. — Смажешь! — Санрайз всё ещё чувствовал себя ужасно неудобно, но только Мун совершил поцелуй в щёчку — эмоции совершили мощный бабах! И как только прищур глаз напротив наполняется кошачьим удовольствием — появляется острое желание спрятаться от него. — Даже следа не осталось, — прокомментировал Мундроп. — А если кто-то видел? — Санрайз заволновался. — Я работаю быстро, — и Мун потянулся к руке в светлой перчатке, дабы осторожненько перехватить в свою, — А теперь ты. — Я не могу здесь… Но Мундроп уже не слушал, благополучно развернувшись щекой, на которой плотным слоем краски был выведен голубой кружок. Кислая, но желанная конфета. Санрайз сделал глубокий вдох, взглянув в сторону увлечённых рисованием детей. Он оставил на голубой щеке быстрый поцелуй и отстранился, почувствовав, как Мун сжимает его руку. Теперь он выглядел довольнее в несколько раз. — Большое спасибо, — блаженно протянул он. — Я след оставил…- это было неожиданно. Санрайз виновато прикрыл губы, будто бы это признание было самым ужасным, чем могло только быть. — Да? — Мундроп удивился, — Хах, ну зато будут знать, что я твой, — он отпустил руки Сани и поднялся с качели, намереваясь наконец вернуться к детям, напоследок ласково дёрнув за выбившуюся кудряшку. Уделять друг другу подобное внимание на рабочем посту — равноценно самоубийству. Служебные романы не почитались нигде и никогда… ну может в цирке, но эти клоуны далеко не цирковые! Потому-то Санрайз так волновался. Ему нравилось это внимание, пусть оно и заставляло напрягаться каждую минуту от мысли, что кто-нибудь увидит. Даже ребёнок! Ведь Луны и Солнца не целуют друг друга в щёку… более того, с последнего разговора со звёздочками о «них» прошло достаточно времени, чтобы всё очень изменилось… Ах, не стоит об этом думать! Санрайз так и остался на качели, пронаблюдав, как Луна возвращается к своим обязанностям. Дети заулыбались, только Мун прошёл меж столиков. Кажется, чуть влажное место на щеке загорелось снова, а взгляд так и цеплял еле заметное жёлтое пятно на голубой щеке.