Глиняный идол

— Бинхэ может. Шэнь Юань прикрыл глаза и наклонил голову к Ло Бинхэ. На разомкнутых губах застыла улыбка. Разрешение было получено слишком быстро и слишком просто. И Ло Бинхэ, увидев перед собой склоненное нежное лицо, в первое мгновение усомнился в том, что сам был готов к этому. «Мэнмо, уйди. Куда-нибудь в себя». Услышав кряхтящий вздох, Ло Бинхэ успокоился. Что-либо делать с запотевшими ладонями было поздно, и он, чтобы не касаться кожей кожи и с тем не ранить, едва коснулся когтем чужого подбородка, направляя. Губы оказались на ощупь сухими, но обжигающе горячими. Прижавшись к ним, Ло Бинхэ задержал дыхание, пока его собственные не закололо от силы давления. Он разлепил поцелуй. Загнанный стук сердца отдавался гулом крови в ушах. В глазах Шэнь Юаня Ло Бинхэ увидел отражение вспыхнувшей печати, однако… их чернильная гладь была слишком покойной. Ло Бинхэ ощутил жажду, будто этот поцелуй иссушил его рот. Запутавшись в пальцах, лента распустилась. От частых поцелуев улыбка Шэнь Юаня смазалась, его голова запрокинулась, опустившись затылком на подставленную ладонь, и податливо разомкнутые губы словно отвечали взаимностью. Но за все прошедшие фэни Ло Бинхэ так и не осмелился раскрыть собственные. Он зарылся носом в сгиб плеча Шэнь Юаня и часто дышал, пытаясь успокоить разрываемую чувствами грудь. Прижимаясь к гладкой шее влажным от испарины лбом, он перестал думать о потных ладонях. Треск свечи, шум крови и непостижимый гул чужой груди заточили его сознание в моменте, заслонив от ненастного воя ливня. Сердце мучительно и сладко засвербило, когда Ло Бинхэ ощутил прикосновение к своей голове. Шэнь Юань гладил его без усилия, едва касаясь узкой ладонью затылка и останавливаясь на креплении массивной заколки. Но это была первая телесная ласка, полученная в ответ, и сердце Ло Бинхэ наполнялось нежностью каждый раз, когда рука вновь опускалась на его голову. — Знаешь, Бинхэ, избрав в тринадцать лет путь совершенствования, заключавшийся в воздержании от мирских удовольствий, позднее я не раз представлял, как могла бы иначе сложиться моя жизнь. Голос Шэнь Юаня был столь спокоен, а Ло Бинхэ едва ли мог сомкнуть свои губы вместо очередного прерывистого вздоха. — Годы моей жизни походили один на другой — наполненные спокойствием и благоденствием. Изо дня в день вместе со своими учениками я соревновался в знании идиом, а ближе к ночи зачитывался любовными романами. При жизни мне как адепту храма Цинцзин было ужасно стыдно за свой потаенный грех, но теперь, когда моя душа уже оценена на весах Яньло-вана, я вспоминаю прошедшее с теплом и улыбкой. Шэнь Юань в действительности улыбался — это было слышно в вибрации его голоса, свисте дыхания, гулу груди, и Ло Бинхэ не нужно было поднимать голову, чтобы убедиться в этом. — Находясь под теплом солнца, вдыхая чистейшую влагу горного воздуха и окружая себя заботой учеников, я часто повторял себе: жизнь, в которой есть любовь — счастливая, жизнь для любви — глупая. Движение руки на голове Ло Бинхэ остановилось. Шэнь Юань замер как в те дни, когда еще не шел дождь. Ло Бинхэ встревоженно поднял голову, но обнаружил, что Шэнь Юань по-прежнему находится в сознании. Только его все еще влажные губы улыбались блекло и печально, а глаза устремились сквозь Ло Бинхэ, как будто могли обозреть горизонт. — Лишившись телесных чувств и встретив тебя, я так и не смог получить ответ на вопрос, следовавший за мной с дней юности и до самой смерти. Душу мою переполняет любовная нежность, но тело мое не чувствует и малой части твоего тепла. Стоит ли теперь мне тосковать об ушедшей юности как о золотом ветре и яшмовой росе и жалеть о вовремя не испытанном чувстве? — Шэнь Юань качнул головой и перевел взгляд на Ло Бинхэ. — Во всяком случае, при жизни я так и не встретил человека, ради которого мог бы нарушить данное богу Цинцзин обещание. Взгляд, который остановил на нем Шэнь Юань, Ло Бинхэ хотел бы навсегда запечатлеть в своей памяти. В его ясном сиянии истлели сомнения, точившие сердце в перерывах между неиссушаемой патокой поцелуев. За этот взгляд Ло Бинхэ сумел простить эти перерывы, в которые его загнанное дыхание натыкалось на чернильное равнодушие и хаотичный ритм сердца сбивался, принося нестерпимую боль, которая гнала губы за новым поцелуем — еще более отчаянным — лишь бы разрушить чужое спокойствие… Искру этого взгляда, жар которой мог бы согреть все пролетевшие в одиночестве годы, Ло Бинхэ хотел бы навсегда запечатать в своем сердце. Он обвил шею Шэнь Юаня, пряча лицо в объятиях.

***

Огни талисманов холодным светом освещали фигуру Чжучжи-лана, оттеняя лишенную тепла кожу. Привычный малахитовый халат сменился жестким на вид плащом и накинутым на голову капюшоном. В ожидании последних наставлений Ло Бинхэ стоял напротив Чжучжи-лана, и при нем вновь был Шэнь Юань — неизменный преследователь, неотделимый, будто тень. На бледных губах Чжучжи-лана застыла мягкая улыбка, и даже в его неподвижный взгляд как будто проникла толика нежности. — Этот ничтожный желает сяоди провести время его отсутствия в спокойствии и без волнений. Ло Бинхэ с готовностью кивнул. — А также внемлять наставлениям старейшины Мэнмо. Старый демон, памятуя о мгновениях своей горячности, не стал злоупотреблять почтительностью Чжучжи-лана и вместо обыкновенного поддакивания затаился, притворившись, будто вовсе ушел в себя. Ло Бинхэ же в последнее время перестали веселить подколки наставника, потому он просто кивнул с той же энергичностью словам сюнди, но следовать им решил по ситуации. Не только их, делящих мысли на двоих, в последнее время охватило чувство подавленной усталости. Вернее, и не от них она исходила. Поход оказался всего-навсего удобным предлогом, чтобы Чжучжи-лан смог сбежать в более сухое место, а Ло Бинхэ, выросший в этих краях, свыкся с сезонной слякотью, как дети привыкают к лекарственному запаху старших. Шэнь Юань же с каждым днем становился все молчаливее, словно дождь, заперший их в замке, заточил его разум нескончаемо блуждать среди собственных воспоминаний. — Мастер Шэнь, пожалуйста, позаботьтесь о сяоди. Шэнь Юань качнул головой и сморгнул очередное увлекшее его видение. Ло Бинхэ в очередной раз не успел понять, в какой момент и из-за чего эта душа вновь успела потеряться в собственных мыслях. — Конечно, Чжучжи-лан. Этот мастер желает беспрепятственного пути и успехов на военном поприще. Чжучжи-лан еще раз обвел их взглядом и наконец простился. Тяжелые двери приоткрылись, пропуская внутрь оглушительный шум дождя и клубящийся пар, а затем вновь намертво затворились. Место, где только что стоял Чжучжи-лан, пустовало, и Ло Бинхэ не нужно было даже прислушиваться или заглядывать в окошко, чтобы знать — сейчас его брат уже не был похож на человека и на высокой скорости ускользал прочь от дворца. — Я не знал, что вместе с тобой, Бинхэ, в этой обители живет и твой учитель. Ло Бинхэ повернулся к Шэнь Юаню и обнаружил в его глазах живой интерес — вот, что на этот раз так увлекло мысли Шэнь Юаня. Теперь, когда сюнди напустил в проходную залу душный жар, Ло Бинхэ захотелось как можно скорее вернуться в место попрохладнее. И, поскольку Чжучжи-лан покинул замок, ничто не мешало отправиться им в оранжерею. Там всегда было в меру свежо. Привыкнув к тому, что сам Шэнь Юань плохо различает места, в которых приятно или же неприятно заводить ту или иную беседу, Ло Бинхэ развернулся, приглашая Шэнь Юаня следовать за собой. — Правда? Прежде я уже упоминал, что своим мастерством в рукопашном бое я обязан моему наставнику, — выдумав что-то, Ло Бинхэ вмиг сменил придирчивость на игривость: — Кстати говоря, это он предупредил сюнди о твоем появлении. Как думаешь, как это возможно? Поддавшись бесхитростной игре, Шэнь Юань и вправду ненадолго задумался. — Учитель Бинхэ владеет искусством перевоплощения? Верно, все то время он успешно маскировался под какое-то маленькое незаметное существо, а затем обернулся демоническим зверем и в один день достиг южных земель. — Думаешь, у моего наставника много личин? Боюсь… про него можно сказать только ровно противоположное. По крайней мере, сейчас у него нет ни одного воплощения. Ло Бинхэ хотел сказать «лица», однако в такое ленивое утро у него не было настроения дразнить ворчливого старца. — Бинхэ совсем запутал меня, — с улыбкой ответил Шэнь Юань, видимо, не воспринимая сказанное буквально. Они вошли в цветущий сад, чью жизнь поддерживали талисманы контроля влажности и температуры. В нем Ло Бинхэ, терпя возмущенные вопли Мэнмо о варварстве, пытался вырастить из давно иссушенного зерна привычные для Шэнь Юаня культуры, когда это еще имело смысл. Не дождавшись новой подсказки, Шэнь Юань попробовал выдвинуть иную теорию: — Он владеет умением скрывать собственное присутствие? Ло Бинхэ, захвативший на входе одеяло, теперь зябко кутался. Резкая разница в климате заставила его шмыгнуть носом. «Лучше бы он и вправду иногда делал вид, что отсутствует». — Это умение точно не составляет основу его мастерства, — Ло Бинхэ увел Шэнь Юаня вглубь и, приоткрыв завесу из лиан, жестом пригласил сесть на веревочные качели. — Ты зря отбросил мою подсказку. Впрочем… вряд ли ты догадаешься, как бы я ни намекал. Хотя нет, кое-что есть! Раз ты так мало знаешь о Сошествии Небес, эта подсказка не будет слишком явной. Что если я скажу, что моего наставника зовут Мэнмо? — О. Имя твоего учителя красноречивее всех подсказок, данных этому недогадливому мастеру, — Шэнь Юань с улыбкой потер переносицу. — Так значит, Бинхэ необязательно видеться со своим учителем, чтобы получать его наставления? Но как же Мэнмо сообщил о нашем поединке Чжучжи-лану, если этот мастер четверо суток не давал господину Ло и глаз сомкнуть? В глазах Ло Бинхэ мигнул шкодливый огонек. — Это было уговором моего наставника и сюнди: старейшина Мэнмо обучает меня заклинательству снов, а в обмен я делюсь с ним своей энергией. Но наставник делает для меня гораздо больше этого, потому наши души так переплелись, что теперь он может говорить со мной даже наяву. Пока этот непревзойденный наследный демонический принц Ло разносил мастера Шэня по крупицам, старейшина Мэнмо мог лицезреть происходящее так, будто смотрел героическую пьесу в первых рядах. Ло Бинхэ встретил на себе ответный взгляд Шэнь Юаня и увидел в нем ту же озорную искру. Шэнь Юань оттолкнулся от земли ногой, задавая импульс качелям. — За недели праздного бездействия Бинхэ совсем забылся в своих фантазиях. Этот Шэнь готов хоть сейчас привести мысли Бинхэ к прежнему порядку и напомнить действительную расстановку сил. Вот только… — Шэнь Юань картинно обвел взглядом полки с расписными горшками и многозначительно цокнул языком, — этот мастер вряд ли захочет помочь Бинхэ привести обитель в исходный вид до приезда его старшего брата. Шэнь Юань едва сдерживал за плотно сомкнутыми губами рвущийся наружу неприличный смешок над собственной шуткой. Когда качели в третий раз, достигнув наивысшей точки, понесли их вперед, Ло Бинхэ вонзил каблук в землю и на скачке, когда их тряхнуло, придавил Шэнь Юаня к поручню. Не зная, куда деть ногу, Шэнь Юань зацепил ее за пятку Ло Бинхэ, завершая этим композицию их переплетенных тел. С перерывами на вдохи Ло Бинхэ припадал к его губам и то с ворчливым гудением кусал их, то с полной раскаяния нежностью зализывал укусы. Сколько бы ни длился поцелуй, даже легкий румянец не трогал щеки Шэнь Юаня. Под влиянием момента Шэнь Юань догадался закрыть глаза, но веки его не трепетали от избытка чувств. Одна ладонь обхватывала свисающее запястье Шэнь Юаня, а другая — поддерживала под шеей. Но даже так сквозь гладкий шелк кожи нельзя было распознать биение пульса. Как в первый раз, Ло Бинхэ поцеловал Шэнь Юаня, крепко припечатывая его губы. Неторопливо, сохраняя в памяти все до мельчайших деталей — нежность кожи под костью подбородка, рельефность шеи до самой яремной впадины — Ло Бинхэ спускался воспаленными губами все ниже, пока не достиг ворота халата. «Уже расхотел? Я-то думал, что у тебя хватит бесстыдства уронить эти качели». Шумно задышав, Ло Бинхэ влез на качели с ногами, устраиваясь на груди Шэнь Юаня как огромный обиженный пес. Шэнь Юань похлопал Ло Бинхэ по плечу, своей умиротворенной улыбкой заливая последнюю искру страсти. — К сожалению, из-за особенностей этого тела я не могу оценить умения Бинхэ на любовном поприще… но не имею ничего против таких поцелуев. Ло Бинхэ обиженно вздохнул, сжимая складки одежд Шэнь Юаня, но вместе с показной обидой в его груди действительно стыла грусть. — То, что ты рассказывал о своем учителе… Ло Бинхэ поднял голову от книг. По прошествии шичэня Ло Бинхэ совершенно озяб, уснув в оранжерее на груди Шэнь Юаня. Однако чувство голода, происшедшее из потери телом тепла, улетучилось, как только они вернулись в душные коридоры. Личные комнаты уже приелись за прошедшие недели, и в остатке получалось, что хоть какой-нибудь интерес представляет только библиотека. Тревогу, неизменно рождавшуюся в полные бездействия дни, неплохо заглушала учеба, как ни странно. И Ло Бинхэ действительно взялся за книги. Шэнь Юаню же было в разы удобнее рисовать, когда на его плечо не ложился переросший капризный ребенок. — Этот мастер так и не понял, где ныне пребывает старейшина Мэнмо, — вспомнив, что за ним наблюдает не одна, а две пары глаз, Шэнь Юань с улыбкой прояснил отсутствие у него злых намерений: — Он отшельник? — Насколько я знаю, отшельником он не был и при материальном теле… А так, если ты спрашиваешь, где сейчас находится его материальное тело, то нигде. А-Юань, когда я говорил, что у него не осталось воплощения, я имел в виду, что его материальное тело стало прахом. Его унесло ветром… А ты уже сам знаешь, какой здесь ветер. Шэнь Юань отложил кисть и поднял взгляд за запотевшее стекло окна. Улыбка растворилась на сомкнутых губах, а глаза заиндевели непроницаемым спокойствием. — В человеческом мире влияние наставника в жизни учеников сравнимо по значимости с родительской опекой. И этот Шэнь уверен, что в демоническом мире чтимы те же порядки. Хоть учитель Мэнмо по-прежнему всегда рядом с тобой, но боль утраты так или иначе коснулась тебя, Бинхэ. Ведь потерять при рождении кровных родителей, а вслед за этим и возможность встречи с учителем — тяжелейшие жизненные испытания, с которыми тебе пришлось столкнуться. Судьба этого мастера была куда предсказуемее и проще. — Старейшина потерял свое тело еще до смерти моих родителей, — сконфуженно пробормотал Ло Бинхэ. Помолчав, он добавил: — Ты его очень разозлил. Он считает, что до последнего боролся плечо к плечу с мамой… Пока его тело не испепелил Цюндин. Шэнь Юань молчал, видимо, не ощущая за собой право задавать уточняющие вопросы. Ло Бинхэ же, скрестив на груди руки, провалился в кресло. — Бои между заклинателями и демонами ожесточились тогда, когда Царство демонов наконец собралось воедино. Спор шел о южных землях. Там, где заканчивались ядовитые джунгли, начинались плодородные земли, и хотя они уже больше века принадлежали демонам, люди, натравливаемые небожителями, пришли отобрать их. Чжучжи-лан и старейшина сражались бок о бок с мамой и видели… — сбившись, Ло Бинхэ укусил щеку. — Сошествие Небес началось с того, что в пылу сражения на поле боя спустился Байчжань. Он бросил вызов маме, поставив условие, что сторона проигравшего в поединке отступит. Эти события, что силою заклинательства снов Ло Бинхэ сумел узнать за прошедшие годы слишком хорошо, на словах звучали бесцветно и фальшиво. Словно не хватало воздуха, чтобы из горла вышли верные образы. При этом Ло Бинхэ сомневался: а чувствует ли он сам значимость этой истории? Или ее трагизм никогда по-настоящему не был ему понятен? Но взгляд Шэнь Юаня, за прошедшие недели затуманенный бессознательностью, впервые обрел столь проницательный блеск, что Ло Бинхэ не мог позволить себе упустить его внимание. И он продолжил, комкая складки халата в потных ладонях. — Это был честный поединок. Для той, кто бросила вызов Небесам, не было невыполнимой задачей отстоять свое право кровью. Но Небеса… они… Губы Ло Бинхэ задрожали, оборвав и потеряв нить повествования, и тогда на ум пришли певучие, будто полузабытая легенда, слова сюнди, которыми тот пересказывал эту историю мальчику, прятавшему в его коленях заплаканное лицо. — Послали они в эти земли сверкающий меч Цюндин. Меч тот умел не петь, но стенать. Так пронзителен был его крик, что укрыться от него нельзя было ни за стенами, ни под землей. Только очутившись у дверей детской Цюндин вложил меч в ножны. Он нашел за дверью люльку и демона, в чьих жилах текла Священная кровь. Услышав дыхание ребенка, не открылись более ножны Цюндин. «Не должен ребенок отвечать за деяния отца своего». В глазах Шэнь Юаня мелькнуло сомнение, а после разум его будто повергся в несвойственное чистой душе смятение. Взволнованный взгляд цеплялся за черты лица Ло Бинхэ, разбросанные свитки и отложенный прочь рисунок горного пейзажа, но с каждым сказанным словом морщина между бровей Шэнь Юаня становилась все глубже, а глаза распахивались все шире. Ло Бинхэ разомкнул веки, но смотрел перед собой. Пламя свечи смазалось в огромный раскаленный шар. — В том поединке Байчжань доказал свою доблесть. Как искусный воин он подловил соперницу, когда она открыла уязвимое место, и забрал ее жизнь. Старейшина обучал и мою маму тоже. Он мог говорить с ней, не размыкая губ. Любопытно… Теперь, когда Байчжань знает, почему его соперница открылась… Гордится ли он своей победой? Прежде Ло Бинхэ не знал тем для разговоров, которых не мог поддержать правоверный последователь дворца Литературы, ни провокаций, на которые острый язык Шэнь Юаня не находил достойного ответа. Но теперь губы Шэнь Юаня были беспомощно открыты и за фэнь молчания не пропустили ни звука. — Боги поступили столь жестоко, вызвав императрицу Су Сиянь на поединок и в то же время ударив в тыл. Разве не честный бой должен быть условием победы для богов Войны? — Шэнь Юань скорбно опустил голову. — Этот мастер слышал на Празднике середины осени немало легенд о подвигах Цюндин и Байчжань. Но во всех сказаниях Цюндин единолично одержал победу над Тяньлан-цзюнем в честном поединке, а императрица Су Сиянь при новости о смерти мужа отсекла себе голову прямо над колыбелью новорожденного сына. Этот мастер даже не задумывался о возможности иного хода истории, хотя эти трагические события происходили на пятом десятке лет его жизни. — Сюнди, наставник — да всякий воин на том поле брани будет свидетелем моих слов, коли он не продал свою честь! Ло Бинхэ резко встал, опрокидывая кресло на пол. То, что до сих пор казалось его сугубо личным, о чем говорилось шепотом из боязни навредить, всего одной фразой было запятнано, осквернено руками тысячи людей. И теперь грудь рвало до тошноты. — Их тела лежат в фамильном склепе. Ни одной — слышишь? — на их теле не найти ни единой царапины, кроме той раны, коей небожители оборвали их жизни! Слышишь? Даже подлый Цюндин не осмелился опозорить тело отца шрамом на шее! Ло Бинхэ перешел на крик. Но это было так бессмысленно. Он не мог достичь людей, к которым был направлен его гнев, и с тем делал больно единственному человеку, который понимал его, который стоял перед ним с лицом, полным саморазрушительного сострадания. Ло Бинхэ отвернулся. Он порывался к дверям, но, прежде чем он сделал хотя бы шаг к побегу, его плечи обхватили, заключая в объятия. — Среди книг, прочитанных этим мастером, было одно карманное пособие по демонологии. Уже месяц обитая здесь, я понимаю, что многое на страницах этой брошюры было сильно приукрашено. Но все-таки среди зверей и диковинок, описанных в ней, была одна, которая привлекла мое внимание. Я много расспрашивал о ней иных ученых мужей, но они ничего не ведали о данном артефакте демонического мира. И представь, Бинхэ, мое любопытство и сомнение смогла хоть немного утолить младшая ученица моей школы! Ло Бинхэ уже как половину шичэня лежал на столе в библиотеке, опрокинув голову на руку Шэнь Юаня и уткнувшись носом в край его рукава. Опухшие от слез глаза смотрели на Шэнь Юаня снизу вверх, а ноздри прерывисто вдыхали запах чужих одежд. В противовес совершенно обессиленному Ло Бинхэ Шэнь Юань выглядел неестественно возбужденным. Все проведенное вместе время он не читал и не рисовал, а лишь напряженно всматривался перед собой. Теперь же он как будто что-то вспомнил, чем не преминул тут же поделиться. — Она рассказала мне про цветок бессмертия, о котором в плену страха кончины рассказала ей бабушка. Бедное дитя бросилось в лес искать его, чтобы напоить свою смертельно больную бабушку отваром из лепестков и накормить кашей из корений. Но пока девочка блуждала по лесу в поисках, ее бабушка испустила последний вздох. Шэнь Юань скорбно опустил голову, будто лично был знаком с этой женщиной или упомянутая ученица до сих пор была маленьким потерянным ребенком и сейчас стояла перед ним, нуждаясь в сочувствии. — Цветок росы луны и солнца — так назывался он в пособии, и моя ученица подтвердила его название. — Если этот цветок дарует бессмертие, то почему он назван в честь росы и солнца? Ло Бинхэ, коего прочтение той самой злополучной брошюры окончательно отвратило от подобного рода произведений, скептически отнесся к очередной детской сказке. Он вполне допускал существование трагически почившей бабушки и девочки, и красочность рассказа даже породила в нем сочувствие к ним обеим, однако сам цветок больше походил на плод буйной детской фантазии, которую впечатлительный учитель облек в нужную ему форму. — Не знаю, — был ответ. — Важно то, что из его саженцев можно вырастить бессмертное тело и призвать в него душу умершего, даровав тому вторую жизнь. Ло Бинхэ поднял голову, притом тут же перехватывая высвобожденную руку за запястье, словно опасаясь, что Шэнь Юань спрячет ее. — А этот цветок точно растет в Бездне? Просто… твоей ученице бабушка велела искать его в ближайшем лесу, а в наших землях… Даже солнца не бывает! Как он может здесь расти? Шэнь Юань качнул головой. — В книге этого мастера такого уточнения не было, но я бы хотел узнать больше об этом цветке. Мое тело лишено возможности видеть сны, и я не могу попасть под влияние той или иной демонической техники. Этому мастеру жаль, что он не может обратиться с этой просьбой лично к старейшине Мэнмо, но есть надежда, что этот цветок может помочь и ему, и твоим родителям, Ло Бинхэ. «Передай своему глиняному, что я без понятия, о каком сорняке он говорит». Ло Бинхэ начинал беспокоить интерес Шэнь Юаня к его «опекающему» окружению. Увы, это напомнило ему о тех годах, когда будучи ребенком он постоянно оказывался лишним в беседах взрослых. Однако беспокойство Шэнь Юаня о его родителях действительно растрогало Ло Бинхэ. — Старейшина никогда не слышал это название, но наша библиотека… Во времена объединения Царства демонов родители собирали здесь книги со всех земель. Абы как водрузив на полку последнюю стопку книг, Ло Бинхэ оставил на шкафу пометку тушью. Живот тянуло от голода, но, сравнивая себя с Шэнь Юанем, в чьих руках побывала уже добрая сотня рукописей, Ло Бинхэ принимался разгребать новый шкаф. Оказывается, Шэнь Юань обладал навыком скорочтения, а с помощью усиленной глиняным телом концентрации его скорость усваивать тексты была аномально высокой. Даже притом, что Шэнь Юань употребил целую палочку благовоний на рассказы об ученических временах, когда этот навык спас ему множество бессонных ночей, к часу собаки им удалось зачистить уже целый пролет между крайними шкафами. Однако впереди было еще слишком много работы. — Бинхэ, можешь подойти? Оживившись, Ло Бинхэ ринулся на зов, влетев в спинку стула. — Я не пойму, на каком языке это написано, — Ло Бинхэ уже вынимал книгу из его рук. — Какой-то демонический диалект? Ух! Из-за обложки выпала книжонка поменьше, и Шэнь Юань подхватил ее на лету. — О, это я могу прочесть. Это открытие весьма было кстати, потому что Ло Бинхэ хватило одного взгляда на переданную рукопись, чтобы понять, что и он это прочитать не сможет. Внутренняя книжонка отличалась не только языком, но и бумагой, так что, хотя на ней не было обложки, она точно не была вшита в книгу побольше. — Это приложение очень похоже на брошюру, о которой я говорил, — меж тем радостно возвестил Шэнь Юань. — Отсутствует издательский код, однако это вполне может оказаться черновиком. — Напечатанную в человеческом мире брошюру о демонах написал демон? Шэнь Юань внимательно просмотрел несколько страниц, а затем начал быстро листать, выискивая в тексте определенный заголовок. — Этому мастеру знаком данный авторский стиль. Он одновременно отличается легкостью повествования и глубиной содержания. Автору с первых же строк удается заинтересовать читателя и вселить ему чувство уважения к своему творению, хоть и оформлено оно в неприглядную брошюру. И действительно… — Шэнь Юань остановился и указал пальцем на нужный ему заголовок, — текст несколько отличается от продаваемого варианта. А значит, мы можем почерпнуть что-то новое относительно этого цветка. Разложив брошюру на столе, Шэнь Юань придвинулся к севшему рядом Ло Бинхэ, дабы начать изучать материал вместе. Ло Бинхэ был твердо намерен заняться чтением наперегонки с литературным мастером и выйти хотя бы вровень, если не победителем, потому и не увидел изменений в чужом настроении, прежде чем занесенный палец не накрыл слово «Бездна», а после не сместился на три столбца правее. — Не получится, Бинхэ, — тихо произнес Шэнь Юань, пряча руки. И Ло Бинхэ, минуя непрочитанные абзацы сам убедился в этом: неизвестным автором в конце была вынесена заметка о том, что тело, выращенное из Цветка росы луны и солнца, несовместимо с темной ци и потому не представляет для демонов никакого интереса. — К сожалению, этот артефакт не поможет нам в спасении твоих родителей и учителя, Бинхэ. Этому мастеру очень жаль. Шэнь Юань, потеряв всякий интерес к недавним бурным поискам, сидел с привычной отстраненностью во взгляде, будто не он несколько фэней назад возбужденно ворошил страницы древних свитков. Улыбка, застывшая на губах Шэнь Юаня, была сострадательна и печальна. Будто не он был порождением светлой ци. Будто ему совсем не хотелось вновь очнуться в дышащем теле. — Почему… — Что, Бинхэ? Ло Бинхэ хотел бы знать, отчего эта душа столь безучастна к себе. Неужели этот путь столь неочевиден? Неужели его чувства неочевидны? Ло Бинхэ вновь почувствовал запах сырости и земли, и вместо ответа ему захотелось зарыться в чужие одежды.