Глиняный идол

Дождь нещадно заливал лицо, размывая глину и просачиваясь внутрь разрушающейся плоти. Он не являлся причиной гибели этого тела, но однозначно ускорял неприглядный процесс. Отделившиеся комочки плоти, ставшей липкой подвижной грязью, жирными сгустками стекали с лица на ворот одежд. Шэнь Юань не испытывал ни боли, ни страха, хотя не мог уже произнести ни слова. «…задушевного друга, понимающего музыку, сложно сыскать», — мысленно завершил он начатую идиому. Хотя, по правде говоря, они с Ло Бинхэ вряд ли ей соответствовали. В последний фэнь смотреть на его изуродованное страданием красивое лицо было просто невыносимо, но закрыть глаза из-за отсутствия век не получалось. И когда тьма наступила, Шэнь Юань с облегчением встретил долгожданный покой. Открыв глаза он увидел знакомый зал, обнесенный яшмой и золотом. Его богатое убранство больше подходило залу бракосочетания, нежели месту вершения судеб бессмертных душ. Теплый свет мягко освещал присутствующих служащих: сидящих на коленях ушастых демонов в забавных одеждах императорских чиновников, стоящую посреди зала судью и скрытого в тени властителя Диюя — Яньло-вана. Именно он, прикоснувшись к виску, в прошлый раз прервал судилище в момент, когда Шэнь Юаня уже собирались сопроводить в павильон тетушки Мэнпо испить суп забвения. Теперь же, верил и надеялся Шэнь Юань, все должно пройти без вмешательства сумасбродных небожителей, и уже совсем скоро отпечатавшийся в памяти облик Бинхэ перестанет бередить его бессильную душу. — Шэнь Юань! — провозгласила судья, материализуя в руках свиток. — Пройди в центр зала. Прежде чем произнесенные слова достигли сознания, Шэнь Юань уже сделал несколько шагов вперед. С виска на щеку упала выбившаяся прядь волос, заслоняя зрение. Подняв ее, Шэнь Юань с удивлением осознал, что волосы его были черны, как смоль, и вовсе не похожи на те бесцветные космы, с которыми он уходил в свою последнюю медитацию. Его наружность полностью повторяла внешность, созданную небожителями, будто она была посмертно присвоена ему. С непониманием взглянув на судью, Шэнь Юань тут же вспомнил, как та назвала его. — Перед заключительным судом любое создание должно предстать в своем последнем облике и назваться посмертным именем, — понимая чужое смятение, тонко улыбнулась женщина в светлых одеждах. — Иначе, назвавшись молочным именем, грешник сравнится с праведником. Шэнь Юань не мог не согласиться с данным суждением. Держа свиток обеими руками, судья с фэнь хранила торжественную тишину, после чего одним резким взмахом распустила его. Оконечный валик соскочил на пол, промчался мимо Шэнь Юаня и начал петлять между столами чиновников, из-за чего полотна бумаги складывались в два, в три, в десятки слоев. Судья терпеливо ждала, пока не покажется конец, и действительно: край свитка раскрылся, чтобы мгновением позже вновь завиться, и обратно к судье, напрыгнув на мысок ее сапога, прикатился резной валик. Судья пристально поглядела то на валик, то на крупный локон, оканчивавший свиток. И неожиданно топнула ногой, да с такой силой, что поднявшийся в воздух валик пересчитал макушки всех присутствовавших чиновников. Мгновением позже она была уже спокойна, но, прежде чем разомкнуть веки, внушительно повторила: — Посмертным именем. Под росчерк, которым она рассекла оглавлявшее список имя, в зале поднялся взволнованный гул. А уж когда она принялась читать, демоны бросились к ее ногам, вырывая из рук друг друга конец свитка. В руках судьи свиток тек быстро, точно та не читала, а пряла пряжу. Чиновники, не поднимаясь с колен, вкривь и вкось пришивали к концу свитка все новые и новые листы отчетов, вместо ниток используя собственные волосы. У последнего отчет оказался так долог, а волосы так редки, что он пожадничал сорвать несколько волосков и пришивал все на один. За него-то судья и подтащила к себе скрягу, выдирая последний лист вместе с волосом. Охая и сетуя, чиновники расползлись по своим местам, пока судья с закрытыми глазами раздумывала над судьбой Шэнь Юаня. Взмахом руки она восстановила в зале тишину. — Шэнь Юань! Тебе уже приходилось присутствовать на оглашении перечня твоих заслуг и проступков. Желаешь ли ты вновь воскресить в памяти минувшие дни мятежа и покоя или же хочешь наконец услышать вынесенный тебе приговор? О своих добрых поступках Шэнь Юань в прошлый раз был наслышан сполна. Но из-за того, что вся его жизнь была лишена и намека на романтический сюжет, изложенная на бумаге, она представлялась до безобразия скучным и посредственным чтивом. Помня то, как много времени было потрачено на чтения в прошлый раз и чем в результате обернулась роковое промедление, Шэнь Юань без лишних раздумий ответил: — Этот мастер хотел бы сразу услышать решение суда! — Тогда властью, коей меня наделил Владыка Диюя Яньло-ван, я приговариваю тебя к прохождению испытания временем в обители демонов! На пять лет! Во время всего судебного разбирательства Яньло-ван сидел неподвижно и равнодушно, точно искусно сделанная кукла. Однако стоило судье огласить приговор, как его голова, точно обрушенный на наковальню молот, качнулась в кивке. Подражая ему, часто закивали чиновники, и в воздухе завибрировали их утвердительные возгласы, слившиеся в монотонное жужжание. Судья подкинула свиток ногой, и тот взмылся ревущим роем и заполонил воздух, пока в один миг все пространство не рассыпалось, оглушая Шэнь Юаня чудовищным треском. — Что? — голос Шэнь Юаня был подобен тихому шелесту сухих листьев на осеннем ветру. Протянув руку вперед, он словно хотел зацепиться за ускользающий образ богатого зала, но пальцы поймали лишь пустоту. С усилием потерев глаза, Шэнь Юань окончательно сморгнул наваждение и осознал, что остался совершенно один. Опустив взгляд, он увидел под ногами белый песок — однородную серебристую пыль, источающую холодный свет. Задрав голову, Шэнь Юань не увидел ни звезд, ни облаков — небо было черно, словно разлитая на бумаге тушь. Линия горизонта представлялась безукоризненно прямой линией, потому как поверхность земли была лишена всяких неровностей, словно разровненный огромной детской рукой песок. Слегка приоткрыв рот, Шэнь Юань застыл, переводя взгляд с носков своих обнаженных ступней на небо и обратно, прокрутился вокруг своей оси, а затем не глядя побрел, увязая по щиколотку в песке. Из-за ощущения нереальности происходящего он все еще не задумывался о причинах, что привели его в столь странное место, но с каждым шагом в груди зрело давно позабытое чувство, требующее выхода наружу через крики и слезы. Остановившись, он оглянулся и увидел, как оставленные им следы постепенно выравниваются и зарастают песчаной пылью, стирая доказательства его присутствия. Словно ужаленный, Шэнь Юань подскочил, вновь огляделся по сторонам, а после крикнул: — Госпожа судья! Мне нужно услышать объяснения относительно вынесенного приговора. Госпожа судья! Где вы?.. Его голос тонул во мраке безмолвствующего неба. Не услышав ни ответа, ни эха, Шэнь Юань продолжил отчаянно взывать. С каждым разом его голос все более истончался и становился похожим на тревожные крики журавлей, покидающих родную землю. Так и не дождавшись ответа от судьи, Шэнь Юань упал на колени и принялся требовать ответа у самого Яньло-вана, в неразделенной беседе постепенно укрепляясь во мнении, что произошла какая-то чудовищная ошибка. Ведь как тот, чью душу без очереди отправляли на перерождение в человеческое тело, мог теперь ждать в Диюе пять лет лишь для того, чтобы стать ничтожным демоном? Густая тишина заслонила уши, и, не чувствуя влаги, непрестанно льющейся из глаз, Шэнь Юань бесцельно побрел к кайме горизонта. Он не ведал, сколько времени прошло с начала его пути, когда на белоснежных песчаных равнинах показалась черная точка силуэта. Шэнь Юань ускорился, размашистыми шагами посыпая песком собственные следы. Сократив расстояние до трети ли, он удостоверился в том, что приметил живое существо, неподвижно сидящее на корточках спиной к нему. Не имея четкого планы беседы и представления о том, насколько свирепы души тех, кому суждено переродиться в телах демонов, Шэнь Юань лишь хотел попытаться опровергнуть свою страшную догадку. Потому, остановившись в нескольких чжанах от неизвестного, он негромко позвал: — Уважаемый?.. Демон (Шэнь Юань определил это по острым кончикам торчащих ушей) не обернулся и никак не отреагировал на зов. — Этот мастер хотел бы уточнить… — Шэнь Юань на мгновение замолк, услышав хруст сломанных костей, — мы находимся в Диюе? Неприятный звук вновь повторился, и теперь Шэнь Юань был уверен в том, что демон ломает себе пальцы. Но когда тот наконец обернулся, на когтистых руках не было и следа увечий. Смерив Шэнь Юаня пустым равнодушным взглядом, демон что-то неразборчиво пробубнил себе под нос. — Что? — тупо переспросил Шэнь Юань, пытаясь выйти из оцепенения, в которое неизбежно впадал, ощущая на себе столь бессмысленный взгляд. — Уважаемый, вы что-то мне ответили? Демон кивнул и поманил Шэнь Юаня к себе, складывая морщинистый длинный палец. Раньше Шэнь Юань ни за что бы не поддался на такую глупую провокацию, но теперь, умерев два раза и по неведомым причинам застряв в Диюе, он был согласен на что угодно, лишь бы попытаться изменить уготованный Небесами жестокий ход судьбы. Подойдя вплотную к демону, Шэнь Юань даже не удивился тому, что тот с быстротой, завидной самому Ло Бинхэ, оттяпал огромный кусок мяса с его икры и с радостным воем принялся запихивать его в глотку. Не почувствовав ни боли, ни страха, Шэнь Юань с отчаянием наблюдал, как кусок только что вырванной плоти тает во рту демона, который даже не успел его проглотить. Раздосадованный демон начал ныть и тихо плакать, высовывая язык и убеждаясь в исчезновении единственной возможности утолить свой невозможный голод. Сам же Шэнь Юань побрел дальше, смотря себе под ноги и видя, как пустое место вновь безболезненно обрастает мясом. Ответ, данный этой душой, был нагляднее всяких слов. Шэнь Юань в действительности попал в Диюй, а встреченный им демон прежде грешил поеданием человечины либо плоти своих сородичей. Но в чем повинен он сам, Шэнь Юань пока что отказывался понимать. Спустя бесчисленные шичэни блужданий Шэнь Юань так и не почувствовал усталости. По правде говоря, его нынешнее состояние мало отличалось от существования в глиняном теле. Но чувства неизвестности и потерянности сильно ранили душу, потому в какой-то момент Шэнь Юань безжизненно свалился всем телом в песок. Зарывшись в него с головой, он наполнил рот, нос и уши, но не ощутил ничего, кроме скованности в движениях челюстей. Теперь он прекрасно понимал меланхолию встреченного им демона, ломающего пальцы из обычной скуки. Вот только сам Шэнь Юань не собирался обманывать себя, ища временное развлечение. Ведь он первоначально знал, чего желал и что бессознательно искал в жестокой забаве тот демон — абсолютного забвения. Но сколько ни прячь голову в песок, клубящиеся внутри мысли совсем не собирались покидать измученный рассудок и в отсутствие внешних раздражителей до краев наполняли сознание. В усталой душе поднялась давно позабытая скверная злость. Когда Шэнь Юань в последний раз ее по-настоящему испытывал? В ученические годы? Или, быть может, еще раньше? В любом случае он никогда прежде не опускался до оскорбления Небес. Сев на колени и задрав голову, Шэнь Юань изрыгал потоки желчи, злобно вглядываясь в чернильную мглу. Но она молчала и, как казалось Шэнь Юаню, очень насмешливо. Неиссякаемая злоба бурлила в горле, заменяя физические чувства. Да так, что, кидаясь песком в небо, прежде спокойный и смиренный Шэнь Юань на мгновение почувствовал себя все еще живым. Неожиданно брошенная им горсть не распалась на мельчайшие частицы, а разрослась до самого горизонта. Дюны стали тоже чересчур однородными: ни рассыпчатости, ни теней. А шевельнув ногой, Шэнь Юань понял, что песок вовсе пропал: он стоял на ровной поверхности, что была ни холодна, ни горяча. — Этой Ситун пришлось вмешаться, пока мастер Шэнь не наболтал дерзостей на срок в обители животных. Шэнь Юань вскинул голову на голос и увидел пред собой судью, вынесшую ему приговор. Она скрестила руки на груди, смотря с усталой укоризной. — Госпожа Ситун… — повторил Шэнь Юань не без запинки. — Этот мастер благодарен, что вы пришли навестить его. Но ему кажется, что здесь закралась какая-то чудовищная ошибка! Не могли бы вы объяснить причину, почему этот мастер должен переродиться в теле демона? Шэнь Юань с замиранием сердца наблюдал, как женщина со снисходительной улыбкой слушает его витиеватые выражения, потому сбивался через слово и был совершенно неубедителен в своем волнении. Будто уже мысленно снизойдя до демона, он потерял всякое спокойствие и решимость. — Мастер Шэнь, вам следовало быть осмотрительнее, когда над вами вершился суд. Теперь я не владею правом воспользоваться архивными записями, хранящими ваше жизнеописание, но, так и быть, могу назвать причины по памяти и своими словами, — Ситун вытянулась, важно кутая ладони в рукава, после чего наставническим тоном принялась вещать: — Небесами мастеру Шэню была послана миссия присматривать за демоническим принцем Ло и всячески препятствовать его попыткам отмщения. Взамен этого мастер Шэнь проникся сочувствием к демоническому принцу, яростно обругал Небеса как вслух, так и в своем сердце, после чего протаранил барьер с целью вывести демонического принца в Поднебесную. Пусть, побуйствовав, мастер Шэнь вскоре почил, но последствия сего необдуманного действия канцелярия преисподней до сих пор испытывает на себе… Но на деле вашу судьбу решил иной проступок. Пораженный столь формальным, но вместе с этим неучтивым обращением, Шэнь Юань вновь промедлил с ответом. Но еще раз взглянув в насмешливые глаза Ситун, он решительно выбрал говорить с ней в тон: — Госпожа навесила на этого Шэня столь непростительные грехи, что он даже боится представить, в чем мог провиниться сильнее всего! Ситун саркастически улыбнулась, однако при осмыслении своих следующих слов она заметно призадумалась. — Тогда проявите благоразумие и выслушайте до конца то, что я вам скажу. История знает многих вознесшихся впоследствии мятежников, которые, хотя и не помогали демонам, но во многом перечили Небесам и нарушали устоявшиеся нормы. Однако они вознеслись именно потому, что несправедливость порой порождают сами небожители. Течение времени калечит, даже самые праведные души могут потускнеть с годами, и в этом случае души небожителей и души мятежников уравниваются. Но ваш случай… убедил правосудие в том, что вы просто грешник, уподобившийся демонам. А виной тому — ваше потворство похоти демона. В конце концов, в этом-то пороке ни под каким углом нельзя разглядеть добродетель. — Какой еще похоти? — не на шутку разозлился Шэнь Юань. — Мы с ним даже не лобызались толком, а ты поставила меня в ряд с убийцами и каннибалами. Ответь мне, судья Ситун, разве это справедливо? — Мастер Шэнь не должен забывать, что злодеяния тех, кто был рожден в бедности и жестокости, не расцениваются так же, как грехи тех, кто, проведя жизнь в достатке и любви, решил отступиться лишь из-за праздной скуки. Ведь согласитесь: если бы все было иначе, то сомневаюсь, что хоть одна бы демоническая душа смогла бы переродиться в человеческом теле. Так что сейчас мастеру Шэню лучше сосредоточиться и взять себя в руки. По завершении испытания вам нужно сохранить целостность своей души, ведь ей существенно вредят затаенные обиды и подавленная злость. Если же за отведенный срок состояние вашей души ухудшится, суду придется пересмотреть первоначальный приговор. — Так значит… — с волнением в голосе проговорил Шэнь Юань, — я могу улучшить свое положение, если суд через пять лет пересмотрит мое дело? — Нет, мастер Шэнь. Если испытание временем усугубит ваши прегрешения, судья может пересмотреть решение суда и назначить вам новое испытание в обители еще более низкого уровня — в обители животных. Ниже обители животных находится только лишь обитель гулей, потому там о сохранности души можно более не переживать. Но я желаю, чтобы вам не пришлось так глубоко спускаться. Обитель людей — самый высокий уровень, и если бы вы, обретя имя Шэнь Юань, посвятили больше времени медитациям нежели плотским утехам… то смогли бы вновь достичь ее перед лицом Владыки Диюя. А так обитель, что назначил вам суд преисподней, — лучший мир, на который может рассчитывать ваша душа при перерождении. Ее можно заслужить лишь прижизненными деяниями. На мгновение Шэнь Юань представил свое перерождение в следующей жизни. Жизнь взаперти безумия Бездны, где лишь один из сотни демонов умеет держать кисть для каллиграфии, а не обречен умереть в очередной войнушке взбалмошных правителей — вот заслуженная судьба мастера, блюдущего чистоту своей души восемь десятков лет кряду! Вот она — благодарность Небес за бесчисленное множество молитв и взрощенных последователей. Горло сдавил фантомный спазм, и Шэнь Юань хрипло рассмеялся. — Знаете что, госпожа Ситун! Уж лучше переродиться в теле собаки! Да что там! Даже речной гуль имеет высокие шансы на беспечную жизнь в тихой заводи лесных рек. С момента Сошествия Небес жизнь в теле демона — вот высшее наказание. Так что советую вам пересмотреть выдуманные вами иерархии! Ситун прикрыла глаза, терпеливо выслушивая его упреки. — Я лишь надеюсь, что мастер Шэнь не держит обиду на эту Ситун, потому что именно я как ваша судья обязана присмотреть за вами до завершения испытания. Я буду являться к вам раз в семь дней, беседовать, подводить итоги вашей работе над собственной душой. В остальное время вам придется быть с глазу на глаз с самим собой. А насчет прочих посетителей этой обители… я дам вам совет, хотя ничем не обязую вас ему следовать. Вы не встретите здесь ни одного собеседника, который смог бы благостно повлиять на чистоту вашей души, но если даже тут такой есть… — Ситун разомкнула веки, обращая к Шэнь Юаню прозрачный взор. — Помните, что ни одно знание, какое бы ни вложил в вашу голову почтеннейший из мудрецов, не сравнится с тем знанием, что вы обретете в сердце собственными силами. Смольный водопад ее волос растекся по плечам, застилая белоснежные одежды. От ее потемневшей фигуры он разросся по горизонту, пока мир не переменился на прежний: чернильное небо, сыпучий песок. И Шэнь Юань вновь оказался один. Опустившись на землю, он начал отсчитывать недели, месяцы и годы. Шэнь Юань не мог представить, что чувствовали иные души, лишенные чувств осязания и вынужденные проводить столь много времени наедине с собой, ведь даже он, старый мастер, который провел больше трети жизни в медитациях и перенес опыт существования в глиняном теле, неимоверно страдал от тоски. Первые двадцать недель он из раза в раз возвращался к роковому эпизоду своей жизни — причине всех его нынешних невзгод. Ненависть к небожителям, неблагодарно подставивших его, чувство вины перед Ло Бинхэ и досада на самого себя непрестанно терзали его душу, не давая сосредоточиться и внять советам Ситун. Сколько раз Шэнь Юань спрашивал самого себя: стоил ли месяц иллюзий подобного исхода? И каждый раз воспоминания о трепетно неуловимом чувстве уступали суровой реальности, а Шэнь Юань кричал на самого себя: «Тысячу раз нет, седой болван!» Его восьмидесятилетняя душа представлялась ему старой развалиной, которую он, вкушая сладкое присутствие Бинхэ, бездумно пытался вернуть в давно ушедшие дни молодости. Разве мог тот, кто десятки лет ждал собственную смерть как спасительное забвение, быть столь же трепетным и беспечным, сколь нежный юнец в ученических одеждах, каким он был прежде? Теперь же судьба преподала ему жестокий урок и наказала читать сутры и поклоняться Дао, но было уже поздно, и столько лет культивации были потрачены лишь на то, чтобы переродиться в пушечное мясо какого-нибудь демонического царька. Ситун была безмерно довольна его пришедшим смирением и уверяла, что теперь он вряд ли переродится в животное. Шэнь Юань лишь радовался тому, что его срок бесконечных самокопаний и мучений продлен не будет. Но было одно наставление Ситун, которое он не мог выполнить ни через год, ни через два — то было начать молиться богам. Только он садился в коленопреклоненную позу и собирался воздать хвалу богу Цинцзин, как во рту его разливалась фантомная кислая желчь, грозящая вырваться несметным полчищем отборных ругательств. «О боги, как же я вас ненавижу!» — боясь сказать об этом вслух, каждый раз мысленно взывал Шэнь Юань, зарыв голову в песок. — Мастер Шэнь не должен отчаиваться, а должен пытаться, — наставляла Ситун, будто Небеса ей лично доплачивали за сотни молящихся будущих демонов. Шэнь Юань лишь горестно вздыхал. — Мастер Шэнь может просто повторить за мной: «Желаю храмам Цинцзин сотни лет процветания, да будет славно его имя и богаты подношения». — Мне нечего ему желать, — качал головой Шэнь Юань, прикусывая кончик языка. — Мастер Шэнь должен помнить, что для меня он второй по значимости из любимых подопечных, — подкармливала Ситун своей лаской. — Так что я верю в его старания и скорый успех. Шэнь Юань лишь хотел узнать, кто же был первым в ее рейтинге и какие у него грехи. Возможно, эту отличительную душу имело смысл поискать, но для этого нужно было встать и начать бороздить просторы Диюя. Одна лишь мысль о том, чтобы подняться и направиться в бессмысленное странствие, поднимала в его душе липкую усталость, как гнилостный ил в зацветшем пруду. В конце концов, ничего в мире Шэнь Юань так не желал, как забыться. Подходил к концу третий год, как он не поднимался с места, на котором в первые шичэни своего заточения полоскал ругательствами Небеса. За это время, помимо бесконечных размышлений (вслух и про себя), спокойствие Шэнь Юаня изредка нарушали души демонов и людей — убийц, насильников и прочих исключительных личностей, чьи грехи могли быть сравнимы по величине со злодеяниями Шэнь Юаня. Многие из тех, кто приближался к Шэнь Юаню, имели жестокие повадки, но после парочки насмешливых фраз либо ответного холодного безразличия, направлялись искать душу более эмоциональную и трепетную к фантомному физическому насилию. В своих рассуждениях об этом месте Шэнь Юань неожиданно сделал вывод, что, видимо, обитель демонов и обитель животных соседствуют по той причине, что у всякого демона (либо у того, кто только готовится им стать) есть непреодолимая тяга к охоте. Посему Шэнь Юань предпочитал производить вид старой и «неаппетитной» во всех смыслах души. Но тот, кто пристал к нему на этот раз, отличался дурным вкусом. Шэнь Юань традиционно лежал лицом в песок, когда услышал приближающиеся тихие шаги. — Ваши одеяния выдают в вас человека и тем привлекают местных обитателей. Однако ваша фанатическая отрешенность отпугивает их грешные души. Но не мою. Некто степенно опустился на корточки подле головы Шэнь Юаня. — О чем вы молитесь? На мой взгляд (правда, это взгляд порочного демона) молитва — это диалог, в котором тебе никогда не отвечает собеседник. И хотя это похоже на монолог, разница между ними значительная. Монолог — это разговор о себе, а о себе душа может говорить бесконечно. Безответный диалог же в итоге превращается в заискивание, а когда и оно становится бессмысленным — диалог сходит на нет. По всему видно, что вы ученый муж, проведший жизнь в медитациях. Так о чем вы еще не успели рассказать богам, раз вам не надоело унижаться перед ними? Не отрывая лица от земли, Шэнь Юань с ощутимым недовольством в голосе произнес: — Господин демон, видимо, не ведает, как следует молиться, хоть и делает далеко идущие выводы. — Молитва была бы для меня уважительной причиной, отчего вы не поднимаете лицо к своему собеседнику. Признаться, мне было бы любопытно его увидеть, однако обещаю, что и вам понравится увиденное. Шэнь Юань поднялся на локтях и с усталым вызовом вскинул взгляд на склоненное лицо пришельца. Очаровательная улыбка, лучистые глаза и демоническая метка меж очерченных бровей. — Вы мне кое-кого напоминаете. Демон рассмеялся. — Увы, не могу сказать того же о вас. Хотя увидь я ваше лицо хоть раз, непременно бы запомнил. Может, вы встречали моего племянника накануне Сошествия Небес? — Достопочтенный Тяньлан-цзюнь, даже если вы возьмете во внимание весь свой литературный дар, вы не сможете хоть сколько-нибудь приблизиться к истинной причине моего тесного знакомства с вашим семейством. А теперь, — Шэнь Юань торжественно встал со своего насиженного места и сделал шаг в сторону от бывшего демонического императора, — этот мастер удалится из-за опасения переродиться животным. Смех демона был низким, бархатистым, но с тем все равно выводил Шэнь Юаня из себя. Прежде ему казалось, что, просидев так долго на одном месте, он должен будет почувствовать боль, хотя бы фантомную, однако тело его охотно слушалось, словно и не было вовсе тех бесчисленных часов метаний и превозмоганий. Вновь ощутив на себе сводящую с ума сюрреалистичность этого мира, Шэнь Юань не позволял себе упасть духом. Ныне он был всецело сосредоточен на попытке оторваться от назойливого демона, который мог одним махом перечеркнуть пусть и незначительный, но давшийся слишком высокой ценой прогресс в воспитании души. — В ваших опасениях я вижу влияние одной моей недавней знакомой. Всего шичэнь разговора со мной не запятнает вашу душу несмываемым позором. Поверьте мне, ведь мне приходится вести беседы с самим собой уже не один десяток лет, но вот он я — все еще брожу по этим землям! Разве не вдохновляет? — То, что вы спустя двадцать лет после смерти так и не смогли переродиться, меня ни капли не вдохновляет! Тяньлан-цзюнь с азартом своего сына преследовал его, буквально наступая на бестелесные пятки. Шэнь Юань чувствовал, как вся его трехлетняя выдержка буквально утекает сквозь пальцы. — Могли бы вы прекратить? — остановился он, разворачиваясь к демону. — Как вы себе это представляете? — наклонил голову Тяньлан-цзюнь. — Вы раздразнили меня упоминанием некой крайне любопытной истории о моей семье, а теперь еще пустились наутек через всю пустыню. Не начни я преследовать вас, это значило бы, что я совсем лишился рассудка и вкуса к жизни. Так на что же вы тогда злитесь? Если на то, что я согнал вас с нагретой лунки, — примите мои искренние извинения. Должно быть, она уже заросла, но я могу раскопать для вашей головы новую, раз это положение тела вам чем-то приятно. Шэнь Юань устало сомкнул веки и представил, будто вновь остался наедине со своими воспоминаниями. Грудь разбередил безотчетный страх и горечь утраты — шанса на перерождение, забвения, молодости, Бинхэ? — а, впрочем, всего сразу. Шэнь Юань глубоко вздохнул, пытаясь выгнать из груди эти чувства, а затем поведал Тяньлан-цзюню о недолгом времени, проведенном с его сыном. Не вдаваясь в подробности и из-за этого имея некоторые трудности в объяснении собственных мотивов, он завершил историю сетованием на собственную глупость. Когда голос Шэнь Юаня смолк, они уже оба сидели на песке бедро к бедру, не беспокоясь ни о приличиях, ни о гротескности сложившейся ситуации. — Если ваш порыв был подобен вспышке падающей звезды, важно ли, что столь яркое мерцание породила глупость? — вздохнул Тяньлан-цзюнь. Пока Шэнь Юань рассказывал, он был тих и внимателен. На дне его глаз осела задумчивая мягкость, а в уголках губ теплилась печальная улыбка. — Такая поэтическая история заслуживает быть увековеченной в эпосе о подвигах и утратах непревзойденного героя. Будь вы последним очевидцем этой трагедии, я бы сокрушался, что у меня нет кисти и бумаги, чтобы запечатлеть ее. Однако и сюда, в обитель демонов, из мира живых просачиваются слухи… И думается мне, что мой сын сам приложит недюжинные силы, чтобы выжечь этот сюжет в памяти как смертных, так и небожителей. — Разве Тяньлан-цзюнь, проведя двадцать лет в обители демонов, не желает своему сыну покоя? — фыркнул Шэнь Юань. — Какой бы интересной ни казалась эта история, Бинхэ она лишь беспутно разбередила душу, принесла смятение и боль утраты. Но этот мастер надеется, что сейчас он живет настолько праведно, насколько возможно демону в Бездне, чтобы после в Диюе не сожалеть о содеянном. Кстати… — Шэнь Юань задумчиво потер подбородок, будто припоминая сюжетный поворот в каком-то романе. — Его мать, Су Сиянь, смогла отбыть наказание раньше вас, Тяньлан-цзюнь? Тяньлан-цзюнь хмыкнул и лег на спину, закладывая руки за голову. Он с фэнь молчал. — Я сам хотел бы знать, мастер Шэнь. Ситун считает, что даже в обители демонов я не избавился от жажды власти, потому беру под свой контроль каждую вновь вошедшую в эти земли душу. На деле я не могу отвязаться от привычки допрашивать всякого о событиях давно минувших дней, будто только вчера Поднебесную обагрило сияние сошедших богов. Я узнал сравнительно скоро, что моя Сиянь умерла, но по прошествии лет так и не смог найти ее. Думаю, она попала в обитель людей и могла уже давно переродиться. Если это так, жаль, конечно, что ее душу ни на миг не поколебали прежние привязанности. Но, видимо, каждый принимает смерть по-разному. При жизни нас обоих волновали многие вещи, но после смерти она осталась верна высоким целям, а я — межличностным страстям. Пожалуй, став человеком, она сумеет переменить мир сильнее, чем будучи скованной нашими инстинктами, родовыми склоками. Мастер Шэнь, хоть вы вряд ли поймете, но я, демон, тоже иногда молюсь. О том, чтобы Сиянь стала великой заклинательницей и, быть может, вознеслась. И в этих молитвах… я хоть немного притупляю свою обиду и тоску по ней. Шэнь Юань с почтением слушал Тяньлан-цзюня, в каждом его слове ощущая тусклые искры еще не ушедшей любви. Возможно, его первое впечатление об этом горделивом демоне было не совсем верным. Быть может, то, что в день Сошествия Небес демонические войска вместо Тяньлан-цзюня повела Су Сиянь, можно было объяснить его любовью к сыну и уважением к супруге, а не обычным малодушием. — Этот Шэнь надеется, что Тяньлан-цзюню удастся достичь душевного покоя и прийти к забвению. Ведь если он уверен в лучшей судьбе для Су Сиянь и знает, что его сына окружает любовь брата и наставника, претерпеть оставшееся время наказания ему будет немногим легче. — Мне непросто принимать ваше сочувствие, ведь на деле я не чувствую себя большим страдальцем, — улыбнулся, щурясь, Тяньлан-цзюнь. — В своей жизни я не совершил ни одного поступка, о коем теперь жалел бы. То ли дело вы, мастер Шэнь. Провели свою первую жизнь в тиши да глади, не допускали зла, но ведь — по существу — и добра не делали тоже. И вот за такую пресную жизнь вам обещали беспечное детство в новой. Но перед этим вырвали из преисподней и заставили еще немного выслужиться перед богами. И именно под бдительным контролем Небес вы впервые совершили нечто исключительное! Что даже не мог представить себе вы прежний, но что совершенно очевидно следует из ваших моральных устоев и новой правды, что вы узнали. И тут же вам впаивают срок в обители демонов! Если бы мне сказали, что за мои злодеяния меня низвергнут в обитель животных, я бы как следует повеселился, выводя из себя своего надзирателя. Но окажись я в вашей шкуре, пожалуй, тоже чувствовал бы себя разочарованным. Шэнь Юань и раньше задавался вопросом, что же отличает обычного праведника от вознесшегося на Небеса? Древние свитки давали такой ответ — решительный подвиг. Но отчего же тогда его единственный смелый поступок стал причиной низвержения в ад? Из-за чертового поцелуя?! К горлу подступило отчаяние первых дней. — Ситун предупреждала, что общество здешних обитателей может неблагоприятно сказаться на чистоте моей души. Шэнь Юань просто надеялся, что его голос не дрогнул. Тяньлан-цзюнь вскинул брови: — Она правда так сказала? Но мне все равно приятно, что именно мое общество убедило вас в ее правоте. Ответив кислой улыбкой, Шэнь Юань начал отряхивать колени от песка. Каким бы внешне приятным ни был Тяньлан-цзюнь, в его присутствии Шэнь Юань чувствовал нешуточную угрозу искажения ци в условиях загробного мира. — В любом случае я не желаю больше размышлять, насколько был значим мой поступок и был ли я прав, бросив вызов богам. Мне осталось отбыть здесь два года, а после переродиться в теле демона и забыть вас, Ситун, богов, Бинхэ, да и самого себя тоже. И это единственное, чего я по-настоящему яростно желаю, достопочтенный Тяньлан-цзюнь. — За время моих странствий я понял, что если чего-то страстно желаешь — затаи это в сердце и ни за что не выбалтывай. И чем сильнее твое желание, тем меньше шанс, что ты это получишь. Но в вашем случае… неужели даже после встречи со мной вы действительно верите, будто, оставив моего сына оплакивать вашу утрату, вы сумеете мирно переродиться? — Что господин Тяньлан-цзюнь имеет в виду?.. В воздухе раздался резкий треск лопающейся в огне костра смолы. Едва закончив фразу, Шэнь Юань вскинул голову и начал тревожно озираться в безуспешных попытках найти источник столь сверхъестественного для данной местности звука. Но встретил лишь нацеленный на него восторженный взгляд. — Ба-а! — только и смог сказать Тяньлан-цзюнь, наблюдая, как тело Шэнь Юаня стремительно исчезает, словно воспламененный лоскут ткани. Шэнь Юань и сам вспомнил, как оказался выдернут из круга перерождения в прошлый раз. В горле его заклокотал немыслимый гнев. — Чертовы боги, да будьте вы прокляты! — закричал он, зная наперед, что при следующей встрече Ситун любезно предложит ему стать речным гулем. Поглощенный стенаниями и осознанием тщетности отсиженного здесь срока, Шэнь Юань не успел проститься с великим демоническим императором и не оставил после себя даже куска глины, бесследно исчезнув на глазах Тяньлан-цзюня. Тот, вскочивший как только собеседник начал таять, так и остался сидеть, наблюдая за зарастающей на песке вмятиной. На горизонт, будто подтекшая тушь, наползла чернота, пока не разрослась до самых ног Тяньлан-цзюня, слившись с тьмой его одежд. — Разве Священный император не обещал этой Ситун принять смирение в обмен на знание о своей супруге? — Не смотри на меня так, Ситун. Ты можешь взять обещание с души, и душа его сдержит. Но кровь… Кровь, что будет вечно бурлить в моих потомках, не подчинить даже Небесному порядку. Тяньлан-цзюнь вскинул голову, смешливо щурясь хмурому лицу судьи. — Как думаешь, Ситун, если я поскучаю здесь еще с десяток лет, я буду уже слишком молод или у меня еще будет шанс завоевать сердце Сиянь?