Шэнь Юань пробудился от разнесшегося в голове переливчатого дребезга — словно на пол уронили горсть монет. Однако в комнате никого не было. Прошедшим вечером, разморив Шэнь Юаня объятиями, Ло Бинхэ ушел в пристройку. Уши еще горели жаром ласкающего шепота, когда до слуха Шэнь Юаня донесся звук опускающегося затвора. И только сейчас, проснувшись в зябком одиночестве, Шэнь Юань вспомнил, как в прежние времена сам же Ло Бинхэ устраивал сцены, коли поутру не заставал своего стража на посту — если не с собой, то хоть в проходной за рисованием пейзажа. Вопреки гнетущей тяжести в груди, он ощущал прилив сил. Вместе эти чувства вымыли из глаз Шэнь Юаня сонливость, и он подошел к окну, выглядывая наружу. По скудному свету, пронизывавшему серые тучи, Шэнь Юань высчитал час тигра — этому навыку его научили ночи юго-западных земель. В пристройке еще было тихо, и потому Шэнь Юань решил, что, пока на то есть возможность, ему следует прогуляться в одиночестве. Отворив легко поддавшуюся дверь во двор, он уже был готов шагнуть в стылую сырость утра, когда до его слуха из темноты комнаты донесся тихий шорох. Обернувшись на звук, он увидел клетку, закрытую черной тканью, и вспомнил, что все это время находился в комнате не один. Несчастную птицу погрузил в сон, видимо, сам Ло Бинхэ, вот только Шэнь Юань не мог вспомнить, слышал ли он после обеда прошлого дня ее голос, ведь вечером он так и не покормил канарейку. Сердце Шэнь Юаня наполнилось жалостью, и он едва ли смог остановить мгновенный порыв снять с клетки все заслоны. Но сон Ло Бинхэ за запертой дверью напомнил о себе, прокравшись в сознание внезапным опасением, и Шэнь Юань опустил свои только что протянутые к клетке руки. Поразмыслив немного, он все же снял со стола клетку и, прижав ее к животу, вышел из хижины. Быстро покинув двор, Шэнь Юань углубился в бамбуковую рощу. Только там, больше не опасаясь разбудить Ло Бинхэ, он снял укрывавший клетку черный платок. Очнувшаяся птица подняла из-под крыла свою головку, пару раз кивнула Шэнь Юаню и в завершение радостно защебетала. Невольно улыбнувшись столь благостной картине, Шэнь Юань уверенно зашагал в неизвестные ему чащи в поисках места, где он мог бы покормить птицу припрятанной в рукаве грушей. Сомкнутое облаками небо, проглядывавшее сквозь острые листья бамбука, окрасилось розовым цветом, соединяясь вместе с птичьим пением в зыбком ощущении покоя. Если забыть о запертой двери и о безлюдье пустого двора, можно было на мгновение представить, что совсем скоро за тонкими стволами покажется чья-то фигура в светлых ученических одеждах, несущая к реке клубок смятой одежды или переплетенную бечевкой охапку хвороста. Но надолго запереть гнетущие голову мысли искусственно созданным обманом не удалось, и, выйдя из бамбуковой рощи, Шэнь Юань вновь ощутил тревогу и тоску. Он совершенно не знал, что ему делать. Обещанная Ло Бинхэ вечность страшила еще больше, чем назначенное Ситун наказание. Готовясь большую часть своей жизни к перерождению, Шэнь Юань даже измерить не мог, каково это — без ориентира прожить помноженный на тысячу тысяч человеческих жизней срок. «Верно, бедный Бинхэ даже представить себе не может, какой пугающе черной тканью он любовно покрывает голову этого старого мастера», — печально думал Шэнь Юань, с каждым фэнем замедляя свой шаг. Канарейка стихла, зеркальным глазом вглядываясь в окружающее их пространство. Розоватое свечение привело Шэнь Юаня к обрыву. Вчера, подтащив сюда ствол сваленного дерева, Ло Бинхэ усадил их обоих любоваться расплывающимися в тумане вершинами гор. Внизу шумели стремительные воды. Вот и сейчас Шэнь Юань подошел к краю, чтобы бросить взгляд в пропасть, и вновь увидел пену, венчающую гребни волн. Только из белоснежной она стала алой, точно растолченная ягода. — На исходе четвертой стражи слой грунта, устилающий дно реки, истончается донельзя, и чистые горные воды пропитывает смрадное дыхание Сердцевины, — Шэнь Юань почувствовал царапающее прикосновение пальцев к его локтям. Женский голос проворковал у его уха: — Господин заклинатель, прошу, отойдите от края. Не то даже такая хрупкая девушка, как я, сумеет низвергнуть вас в пучины преисподней. Неясно, в переносном или прямом значении были произнесены эти слова, однако Шэнь Юань размышлял над ними дольше нужного. Наконец острота когтей, колющих даже сквозь слои шелка, принудили его обратиться к благоразумию, и Шэнь Юань отступил на чжан, притом освободившись от чужих прикосновений. Предостерегшая его (или угрожавшая ему) дева была весьма миловидна собой. Сочетание красного и зеленого в одежде выглядело свежо, однако с самим кроем жуцюня было что-то не так. Рубашка была совсем прозрачной, что просвечивали ключицы, а пояс юбки висел низко и так крепко стягивал полуобнаженную грудь… Шэнь Юань поднял глаза к лицу девушки. Та, насмешливо щурясь, разглядывала его с не меньшим интересом. Проследив за чужим взором, Шэнь Юань опустил взгляд на прижатую к собственному животу клетку и иронично улыбнулся. Да, сегодня ему вряд ли удастся завоевать демонический авторитет. Девушка переминулась с ноги на ногу, создавая мелодичный перезвон золотых и серебряных браслетов, и Шэнь Юань вспомнил причину, из-за которой этим утром рано пробудился. — Этот мастер благодарит за свое спасение. И ему кажется, что он уже слышал ваше присутствие около хижины в бамбуковом лесу. Шэнь Юань заведомо не рассчитывал на успех, так как после Диюя утратил навык находить общий язык с демонами столь же успешно, сколь в беспечные времена своего первого перерождения. Но девушка не выглядела враждебно и хоть не имела печати священной демоницы, но однозначно являлась, как и Ло Бинхэ, «белой костью» демонического мира Бездны, что вселяло в Шэнь Юаня надежды на возможное понимание и сближение. — Лин-лин вовсе не спасительница, — широко улыбнулась демоница, разминая руки и тем самым кокетливо повторяя звенящую мелодию. — У меня и вправду была идея толкнуть вас и заставить молить о пощаде, пока бы от пропасти вас отделяла лишь моя рука и пояс, что я бы держала. Правда, я так и не решила, было бы лучше наблюдать за вашими барахтаниями или таки отпустить. Интересно же, выживет ли небесный сосуд в этих волнах! Но вам покровительствует Тяньлан-цзюнь, так что в итоге Лин-лин не решилась. Шэнь Юань вдоволь наслушался подобных бессмысленных в своей кровожадности слов от демонов в Диюе. И на собственной призрачной плоти испытал их глумливую жестокость. Потому слова девы, назвавшейся «Лин-лин», могли вызвать у него лишь кислую улыбку, хоть краешком сознания Шэнь Юань и понимал, что в случае чего боль будет настоящей. — Если дева в своих помыслах руководствовалась лишь любопытством, то этот старый мастер рад знакомству. Но он знает лишь одного Тяньлан-цзюня или же… — догадка тут же пришла в голову, и Шэнь Юань горестно простился с милым сердцу обращением «наследный принц», — господин Ло наказал так себя называть? — Так ко мне обращаются только мои подданные. Канарейка заметалась в клетке, вспугнутая то ли чужим голосом, то ли участившимся стуком сердца в груди Шэнь Юаня. На его плечи опустились ладони, сминая. — Зачем ты здесь, Хуалин? — спросил Ло Бинхэ. — В столице настоящий кавардак, — демоница выпрямилась и, заведя руки за спину, петляюще приблизилась на два шага. Ее голос стал спокойнее, глубже. — Парой слов не разъяснишь. Мой повелитель соизволит проследовать за Лин-лин во дворец? — В таком случае это пустая трата времени, — Ло Бинхэ мягко подтолкнул Шэнь Юаня со спины, переставляя по другое свое плечо, ближе к роще. — За то время, что ты потратишь на разъяснение проблемы, ты можешь решить ее сама. И разве не Чжучжи-лан ответственен за юго-запад? Этот вопрос был скорее риторическим. Ло Бинхэ собирался безответственно оставить соратницу на обрыве и увести Шэнь Юаня к хижине, как вдруг демоница съязвила ему вослед, обиженная подобным отношением: — Мой повелитель объявил соколиную охоту, а в самом ее разгаре удалился. Но он позабыл, что перчатка есть только у него. Давление ладони на плече ослабло, и Шэнь Юань в нерешительности остановился, не чувствуя дыхания на своем виске. Обернувшись, на расстоянии вытянутой руки он увидел Ло Бинхэ, напряженно вглядывавшегося в лицо Ша Хуалин. Та, пряча торжествующую улыбку, протянула: — Впрочем, если на то воля повелителя, Лин-лин не остается ничего, кроме как любоваться разлетевшейся дичью. Лин-лин усвоит этот урок. Она уже сделал шаг, собираясь удалиться в ином направлении, как Ло Бинхэ, отпустив Шэнь Юаня, настиг ее в тот же миг с явным намерением уединиться и услышать объяснения. Он что-то пытался ей шептать, но демоница поводила плечом и отмахивалась, пока Ло Бинхэ, потерявший терпение, не схватил ее за запястье. Ша Хуалин возмущенно вздохнула, пытаясь вырваться, и между ними завязалась бы возня, если бы взгляд Ша Хуалин не примерз к кому-то за спиной Шэнь Юаня. Ло Бинхэ тоже застыл, а потом медленно развернулся. — Мастер Шэнь, Тяньлан-цзюнь. Эта скромная особа рада приветствовать вас. Шэнь Юань не услышал его шагов, но узнал голос Чжучжи-лана. Тот стоял, чуть склонив голову и прозрачными глазами глядя прямо в лицо заклинателя. Шэнь Юань поспешно улыбнулся, наконец-то почувствовав себя соучастником беседы. — Чжучжи-лан, этот мастер также рад видеть вас. Могло показаться, будто и углы губ Чжучжи-лана тронула тень, однако вертикальные зрачки сместили фокус, вновь обращая взгляд к склочной парочке. — Это я попросил деву Ша предупредить Тяньлан-цзюня о нашем визите. Не нужно ее удерживать, мы не уйдем, пока не доложим о случившемся. Ша Хуалин вывернулась из хватки Ло Бинхэ и метнулась за спину Чжучжи-лана. Успев оценить быстроту движений демоницы, Шэнь Юань пришел к выводу, что эти пусть и откровенные, но объемные одежды смотрятся на ней довольно непривычно, точно платье на мартышке. Причем было неочевидно, в чем подвох: она слишком дика для них, или они слишком скованны для ее порывистой души. Однако Ша Хуалин, в чьих глазах сочился ядом вызов, явно знала себе цену. Вопреки только что сказанному, Чжучжи-лан заключил: — За время предутренней прогулки миазмы Сердцевины помутили рассудок каждого из нас, а дела следует решать на свежую голову. Мастер Шэнь, не хотите провести чайную церемонию? Интересно, как она проходит на вашей родине, а сяоди, кажется, позаботился о всевозможных удобствах вашего пребывания в Бездне. Шэнь Юань уже был готов внять просьбе и сопроводить гостей в хижину, как Ло Бинхэ вновь вцепился в его руку. Чжучжи-лан показательно пренебрегал им, и, очевидно, Ло Бинхэ не было по нраву то, как только что появившийся родственник стремительно перехватывает всю инициативу на себя. — Если сюнди утомился после долгой дороги, конечно, он может отдохнуть в приятном для себя обществе. Несмотря на вежливость произнесенных им слов, сказаны они были с таким неприкрытым вызовом, что на месте Чжучжи-лана Шэнь Юань никак не смог бы подложить подушку под голову и не беспокоиться, пока не умалит гнев младшего брата. В хижине, когда гости заняли места у чайного столика, Ло Бинхэ последовал за Шэнь Юанем в пристройку, чтобы помочь ему с чаепитием. На деле же (и ни для кого это не было секретом) он сам собирался подготовить все для церемонии, а Шэнь Юаня утянул в пристройку из мнительности. — Ты снова гуляешь один? — спросил Ло Бинхэ, краем глаза следя, как Шэнь Юань нарезает грушу на аккуратные дольки. — Хуалин права. На пятой страже спускаться в низину опасно. Птице точно могло сделаться плохо. Шэнь Юань лишь устало улыбнулся, не желая ни спорить, ни оправдываться. За это утро, проведя с Ло Бинхэ столь малое время, он успел увериться в необходимости попробовать объясниться еще раз. Ло Бинхэ утомлял его, и несмотря на жалость Шэнь Юань осознавал, что не может позволить себе потакать его желаниям. Зайдя так далеко, Ло Бинхэ должен наконец понять, что не может слезть, скача верхом на тигре. В конце концов, увиденная сцена у обрыва уверила Шэнь Юаня в том, что для счастья священного демона было бы куда лучше увлечь сердце девы Ша, чем дни напролет чахнуть с бывшим заклинателем в бамбуковой клети. В воображении Шэнь Юаня уже рисовался гармоничный союз наподобие брака Су Сиянь и Тяньлан-цзюня, когда, вернувшись в комнату, он ненароком встретился с цепким взглядом Ша Хуалин. Та ответила ему весьма красноречивой ухмылкой, от которой во рту Шэнь Юаня вмиг стало кисло. Не успел он сесть за стол, как демоница мгновенно поднялась и с почтением вручила ему неизвестно откуда взявшуюся массивную шкатулку, обитую зеленым нефритом. — Что это, дева Ша?.. — не успел договорить Шэнь Юань, как та его перебила: — Подарок Лин-лин достопочтенному бывшему заклинателю в честь его воссоединения с повелителем! Персиковый взгляд ее прекрасных глаз несомненно очаровывал даже усталое сердце Шэнь Юаня, но не сулил ничего хорошего. Руководствуясь правилами приличия, он благодарно кивнул и не преминул рассмотреть подарок, а затем и вовсе открыть шкатулку. На шелковой обивке лежала вервь бессмертных, сплетенная в канат толщиной с мизинец. В первой своей жизни Шэнь Юань захлебнулся бы дурной кровью, но это тело либо слишком хорошо выдерживало эмоциональные потрясения, либо вовсе не было способно на искажение ци. — Этот Шэнь благодарен деве Ша, — на одном выдохе произнес он, закрывая крышку. Ло Бинхэ, внесший в комнаты поднос с чаем, не успел разглядеть подарок, однако слышал из-за двери разговор, потому, занимая место подле Шэнь Юаня, он не смог сдержать глуповато-счастливую улыбку, обращенную вовнутрь себя. Созерцание столь нежного чувства лишило Шэнь Юаня всяких надежд на обрисовавшиеся в его голове фантазии. — Верно… этой скромной особе тоже следовало приготовить подарок к столь особому случаю. Но такие события обычно сопровождаются целой чередой празднеств… — После столь долгой разлуки узы между душами становятся крепче не по дням, а по шичэням, — вклинилась Ша Хуалин, не оставляя место для разночтений. — …потому, надеюсь, у этой скромной особы еще будет возможность принести мастеру Шэню свои искренние поздравления, — закончил Чжучжи-лан, ничем не возразив своей спутнице. Ло Бинхэ все еще витал в сладком дурмане. — Однако мастер Шэнь ведь не откажет нам в просьбе рассказать о своих странствиях в Диюе? Взгляд Ло Бинхэ прояснился, и он устремил его на Чжучжи-лана. Шэнь Юань, напротив, был рад отвлечься от мыслей о разрушении своих надежд на счастливый демонический союз, в котором, не оставалось сомнений, был заинтересован лишь этот старый заклинатель. — Этот Шэнь будет рад рассказать Чжучжи-лану о Диюе. Конечно, как успел этот мастер заметить, в демоническом мире уделяют не слишком большое внимание циклу перерождения, но среди людей и в особенности заклинателей этот вопрос является довольно животрепещущим. — Демоны просто не особо любят Яньло-вана и считают его предателем и лизоблюдом Небес, — вклинилась Ша Хуалин, перебивая неспешное начало рассказа. Чжучжи-лан ответил ей натянутой улыбкой, а после вновь воззрился на Шэнь Юаня, мысленно обращаясь к нему: «Продолжайте, мастер Шэнь». — После суда душу могут направить на определенный срок в назначенную ей обитель для последующего перерождения. Но даже пребывая в обители людей, душа должна помнить о своей чистоте, постоянно совершенствоваться и молиться богам, ведь в случае мятежных настроений и дурных намерений слуги Яньло-вана могут предложить ему повторно провести над душой суд, итогом которого будет лишь понижение статуса души, но никак не возвышение ее на ранг. — Как удачно для повелителя и всех нас, что душе мастера Шэня пришлось отбывать столь долгий срок в обители людей! — сложив ладони, Ша Хуалин похлопала подушечками пальцев, имитируя аплодисменты. — Однако любопытно, чем такой внушительный срок наказывают праведных заклинателей? Пресной рисовой кашей? Шэнь Юань смежил веки, чувствуя в груди нарастающее напряжение. Но, как ни странно, голос его даже не дрогнул, произнося следующие слова: — Этот Шэнь не будет подробно вдаваться в причины, но загробный суд постановил ему пять лет пребывания в демонической обители. Потому, увы, этот мастер не может ответить деве Ша. Длинные уши всех сидящих за столом демонов в одно мгновение навострились. По правую руку от себя Шэнь Юань почувствовал ощутимое давление тела Ло Бинхэ, который словно намеревался его заслонить. Ша Хуалин картинно вздохнула, нарушая молчание. — Разлученные роком, две души обе претерпели муки и преодолели испытания. Коли мы не восславим сие красивое воссоединение звоном чаш, Яньло-ван добавит к нашему сроку по десятку лет! Демоница уже хотела отправиться на поиски вина, как Чжучжи-лан тронул ее газовый рукав, пронзительно заглядывая в глаза. С разочарованным вздохом: «Точно», — демоница вновь села, прокручивая вокруг оси пустую чашу. Ощущая напряжение Ло Бинхэ и свое собственное смятение, Шэнь Юань сам уже не был рад разговору о Диюе. Но начавший его Чжучжи-лан, вестимо, желал продолжить: — Этой скромной особе тяжело подобрать слова сочувствия. Однако я надеюсь, что ваши — а значит и наши — мучения в преисподней не были столь разрушительны. Прежде чем ответить, Шэнь Юань тихо вздохнул, мысленно перебирая возможности уйти от столь неприятной ему беседы о собственном наказании. Начал он неуверенно, аккуратно подбирая слова: — Испытание не подразумевало никакого телесного наказания и было направлено лишь на исправление, совершенствование и подготовку к перерождению. Дни напролет души демонов… и моя должны были скитаться по бескрайней пустыне, лишенные всяких телесных чувств и вынужденные полностью погрузиться в воспоминания о былом с целью смирения оставшихся надежд и сожалений. Слуги Яньло-вана помогали нам, еженедельно навещая и подводя итоги совершенствования наших душ. Внезапное воспоминание о недавней встрече привело его к мысли об отличной возможности свернуть беседу в иное русло. Шэнь Юань обратил лицо к сосредоточенно слушавшему его Ло Бинхэ и с улыбкой завершил: — Возможно, этому Шэню даже грех жаловаться, ведь под конец своего пребывания в Диюе он встретил душу достопочтенного Тяньлан-цзюня — отца Ло Бинхэ. Расширившись, глаза Ло Бинхэ уязвленно блеснули. Он сдвинул ладонь, попытавшись ухватиться за рукав чужих одежд, однако не ожидавший подобной реакции Шэнь Юань взмахнул рукой, пряча ткань на коленях. Чжучжи-лан подался вперед. От возбуждения он начал беззвучно постукивать по чаше подушечками пальцев. Ша Хуалин, которую поднятая тема тоже по-своему задела за живое, села к столу полубоком, скучающе глядя в окно. — В добром ли здравии пребывает его душа? — полюбопытствовал Чжучжи-лан. Вместо ответа Шэнь Юань сначала в смятении посмотрел на Ло Бинхэ, не понимая его обиды. Но вопрос Чжучжи-лана выглядел в сущности невинно, потому не ответить на него было бы просто невежливо. — Да, господин Чжучжи-лан. Тяньлан-цзюнь выглядел лучше… всех мною встреченных душ. Его несколько беспокоило разлука с госпожой Су, так как ей присудили срок в обители людей. Но рассудок Тяньлан-цзюня был предельно ясен. — Отрадно слышать, что спустя столькие годы он не изменил своим убеждениям, — вздохнул Чжучжи-лан. Он выждал паузу, но ни Шэнь Юань не возразил ему, ни Ло Бинхэ так и не нарушил своего укоризненного молчания. Чжучжи-лан, все еще пребывающий в странном возбуждении, вперился в Шэнь Юаня и четко произнес следующий вопрос. — Цзюнь-шан не поведал вам, сколько лет ему еще придется отбывать свое наказание? Ло Бинхэ мгновенно поднялся на ноги, из-за спешности движения толкая чайный столик и проливая кипяток на красное дерево. Шэнь Юань не успел ни испугаться, ни заикнуться о том, что ничего, кроме его собственных прегрешений, обсудить с Тяньлан-цзюнем они не успели. Воздух пропитали миазмы темной ци, и Ло Бинхэ с вызовом в голосе произнес: — Мне нужно обсудить с сюнди столичные дела. Словно не замечая горящую печать во лбу Ло Бинхэ, Чжучжи-лан спокойно поднялся, вежливо поклонился Шэнь Юаню, а затем прошествовал к выходу из хижины. В застывшей тишине вдрызг испорченного чаепития Ша Хуалин желала проскользнуть следом за Чжучжи-ланом, но Ло Бинхэ остановил ее на пороге: — Хуалин, присмотришь за Шэнь Юанем?
***
Чжучжи-лан молча следовал за Ло Бинхэ, пока они вновь не вышли к тому живописному обрыву. Стаявший снег разбавил воды, и из ярко-красной пена окрасилась в бурый, смешавшись с серостью неба. Только здесь, отделяемый от хижины холмами и бамбуковыми чащобами, Ло Бинхэ рассек Синьмо воздух, заступая в распахнувшийся портал. Шагнув за ним, Чжучжи-лан очутился в кабинете прошлого правителя восточных земель, дворец которого теперь принадлежал Ло Бинхэ. — Почему врата закрыты? — Ло Бинхэ развалился в кресле, но, несмотря на вальяжность позы, лицо его было хмуро, а метка на лбу все еще тлела. — Неделю назад в столицу прорвался небожитель, — Чжучжи-лан помолчал. — Этот ничтожный так задержался в пути, дабы случайно не привести его за собой. — Кто это был? — Мобэй-цзюнь узнал от своего языка, что некто влез в Небесную казну, разграбив неприкасаемые запасы благословений. На общем сборе Байчжань так и не объявился. Ло Бинхэ встал. Чжучжи-лан невозмутимо следил со своим сяоди, мечущимся из одного угла кабинета в другой. На пределе чувств Ло Бинхэ царапал рукоять Синьмо, и воздух все сильнее сгущался от растекшихся миазмов темной ци. — Как этот идиот Аньдин не догадался расспросить Цюндин! — бормотал он, кусая губы. — И Мобэй тоже… но теперь уже поздно, после южных земель его следы уже не найти!.. — Этот ничтожный хотел бы поинтересоваться, как сяоди собирается поступить с мастером Шэнем в столь тревожное время. Ло Бинхэ остановился, вперясь в брата. Руки его до побеления костяшек сжимали Синьмо, сталь которого была абсолютно черна и не хранила в себе никакого наставления. Ло Бинхэ то и дело опускал взгляд на свой меч, но не находил ответа. Чжучжи-лан продолжил, чуть наклонив голову. — Этот ничтожный понимает чувства сяоди и не хотел бы, чтобы что-то могло разрушить их единение с мастером Шэнем. Но империи нужен правитель, который денно и нощно бдил бы ее спокойствие. В чернильной радужке проявились алые всполохи, что напомнило Чжучжи-лану о днях свирепых боев в южных землях. Как во время половодья на поверхность рек всплывали трупы. — Ты хочешь попросить меня о подвеске Гуаньинь? — притворно ровным голосом вопросил Ло Бинхэ. Чжучжи-лан не отводил холодного взгляда с чужих пылающих алым глаз. — Мастер Шэнь уверил, что ваш отец даже спустя десятилетия придерживается прежних взглядов. Правление империей, на создание которой он употребил всю свою прошлую жизнь, станет единственным его стремлением. Каждый из вас получит шанс воплотить свое сокровенное желание и жить им. — Постой, — прервал его Ло Бинхэ и глухо усмехнулся. — Захватив всю Бездну, мой отец без веской причины пытался оспорить влияние Небес среди людей. Его вела лишь ненасытная жажда власти. Я знаю, такой правитель тебе больше по душе, но думаешь, он согласится переместиться в тело хилого солдата? Тогда кто иной? С кем из священных потомков ты решишься разорвать перемирие и предложишь как сосуд моему отцу? Кого бы ты ни выбрал, его эгоизм будет требовать лишь больше, пока в поле его зрения будет мерцать клинок, неподвластный его длани. Так как я могу быть уверенным, что однажды сосудом для твоего единственного господина не стану я сам? Может, докажешь свою преданность нам обоим, подарив Тяньлан-цзюню собственное тело?! Ло Бинхэ закончил на выкрике, тяжело дыша, скалясь в безумном веселье. Но веки Чжучжи-лана даже не дрогнули. Его губы тронула печальная улыбка. — Не думаю, что спустя десятилетия Цзюнь-шан сочтет этого ничтожного достаточно красивым. Ло Бинхэ отшатнулся, не умея скрыть отобразившееся на лице отвращение, смешанное с испугом. Чжучжи-лан внимательно следил за ним, пытающимся взять себя в руки. Наконец Ло Бинхэ тяжко оперся на стол, на котором была разложена карта Бездны, и, тряхнув головой, повел когтем, прочерчивая поверх границ направления передвижений. — Ты отправишься в южные земли. Ша Хуалин вернется на родину на юго-восток. Вы оба усилите дозор, изо дня в день будете прочесывать земли, выискивая вторженца. Мы с Юанем в ближайшие дни отправимся в путешествие через север — я уже предлагал ему раньше. Если к моменту, пока мы не доберемся до столицы, вы не разыщите Байчжань, мы остановимся у врат. Мы будем ждать, и как только Байчжань объявится, я убью его. Надеялся ли Ло Бинхэ сблизиться с Шэнь Юанем в пути настолько, чтобы суметь рассказать ему все? Или лишь назначил крайний срок, до которого собирался играть в беззаботного влюбленного перед одураченной жертвой? Хотя, вспоминая о прошедших годах одержимости и безумия, Чжучжи-лан склонялся к тому, что Ло Бинхэ вновь надеется на чудо — на рецепт счастливой жизни от Синьмо, пускай основным ингредиентом и является его стремительно ускользающий рассудок. — У этого мира не может быть двух императоров, сюнди. Испив суп забвения, мой отец навеки забудет о своих свершениях. На небесах и на земле — я буду единственным правителем.***
Обмочив пальцы липким грушевым соком, Шэнь Юань равнодушно смотрел, как птица клюет протянутые сквозь прутья кусочки плода. Рядом с ним сидела Ша Хуалин, увлеченно наблюдавшая за столь бесхитростным занятием, и уже в течение нескольких фэней сама подкладывала птице новые лакомства. — В человеческом мире она ведь не самая красивая, да, бессмертный мастер? Возможно, ее слова несли скрытый уничижительный подтекст, но за половину шичэня, что они провели вместе, Шэнь Юань в совершенности привык к демонице, потому не мог обижаться на нее, как не мог требовать нужных ему манер от незнакомого ребенка. — Возможно. Этот мастер в свое время мало путешествовал. Канарейка насытилась и никак не реагировала на Ша Хуалин. Обидевшись, демоница сама съела все нарезанные Шэнь Юанем кусочки фрукта, лежавшие на блюдце. — Ло Бинхэ сказал, что она — дальний предок канареек из внешнего мира, но этот мастер не видит ни одиного отличия, — произнес Шэнь Юань, вылавливая из глубины сознания застывшие холодным недоверием мысли. Ша Хуалин лишь хмыкнула. Треск расколол воздух, и оба обернулись на звук. Шэнь Юань ошеломленно следил, как трещина прорезает пространство, и оно рвется легко, будто лист бумаги. Из этой трещины на него пахнуло необъятностью и тщетностью непроглядного небосвода Диюя. А затем из нее вышел Ло Бинхэ, удерживая наперевес массивный меч. — Хуалин, следуй за Чжучжи-ланом. Он будет ждать тебя по ту сторону, — произнес он бесцветно. Ша Хуалин с достоинством встала, однако перед самым порталом засеменила, чтобы, вложив все силы в ноги, впрыгнуть — будто пытаясь перелететь костер. Демоница пропала во мгле, и Ло Бинхэ взмахнул мечом, прижигая рану пространства. С фэнь он стоял с закрытыми глазами, а затем, убрав меч за спину, бросился к Шэнь Юаню. Ло Бинхэ порывисто обхватил его плечи, но, боясь напугать, тут же улыбнулся, нежно заглядывая в глаза. — Тебе они тоже надоели? — надавив на плечи, Ло Бинхэ усадил Шэнь Юаня на подушку, сам опускаясь на колени подле него. — Не думал, что они так скоро прибудут с этими поздравлениями, расспросами… Может, уже завтра отправимся в путешествие? — подумав, Ло Бинхэ исправился: — Или хотя бы дня через три? — Погоди… — смятенно ответил Шэнь Юань, все время взглядом возвращаясь к рукояти заведенного за спину меча. — Что-то случилось, Бинхэ? Ло Бинхэ вздрогнул и склонил тело чуть ниже, словно прогибаясь под невыносимой тяжестью. Ладони стекли с плеч Шэнь Юаня на локти, сомкнулись на запястьях, а затем и вовсе сжали пальцы. Потемневший взгляд Ло Бинхэ сосредоточился на ногтях Шэнь Юаня, а линия губ то давила улыбку, то сжималась в напряженную полоску. — Откуда у тебя… этот меч? По воспоминаниям Шэнь Юаня, Ло Бинхэ хоть и владел клинком, но гораздо более предпочитал рукопашный бой. Видеть его со столь страшным оружием после разговора с Чжучжи-лана было воистину тревожно. Шэнь Юань мог думать лишь о надвигающейся войне, но к чему тогда кругосветное путешествие по Бездне? — Что тебя так удивило? — резко ответил Ло Бинхэ. Затем на выдохе: — Этот меч я нашел в Сердцевине. Было бы странно, если бы у демонического императора не было оружия. И посмотрел Шэнь Юаню в глаза. Пусть Ло Бинхэ улыбался, взгляд его был цепок, просачивался в мысли, беззастенчиво требуя доверие взамен на открытость. Однако теперь Шэнь Юань сомневался, что эта открытость несет хоть толику искренности, а не безжалостный расчет. — Этот меч особенный. Будто сплав из десятка артефактов, он умеет делать то, что не под силу даже самым прославленным клинкам из мира людей. Удивлен? Таковы богатства, спрятанные в преисподней мира живых. На этом мече еще чувствуется отпечаток Сердцевины, потому я не хотел его тебе показывать. Будь с ним аккуратнее, хорошо? Ло Бинхэ вновь казался легкомысленным. Он ушел в пристройку, чтобы поставить меч за дверь — видимо, там он прятал его до сих пор. Вернулся Ло Бинхэ со шкатулкой. Пододвинув к Шэнь Цинцю подушку и сев на нее, Ло Бинхэ вынул из шкатулки кусачки и бережно взял руку Шэнь Цинцю в свою. — Все будет хорошо, А-Юань. Дорога будет долгой, но, если мы тщательно к ней подготовимся, она станет лишь приятным воспоминанием на пути к чему-то большему. И будто объясняя, что он имел в виду под подготовкой, Ло Бинхэ без тени брезгливости, бережно и увлеченно… начал стричь Шэнь Юаню ногти. На губах Ло Бинхэ застыла неестественно нежная улыбка, и Шэнь Юань едва ли мог узнать в нем своего прежнего друга. Кусачки с резкими щелчками срезали под корень ногти, и хотя движения Ло Бинхэ были столь аккуратны, что Шэнь Юань едва ли ощущал прикосновения к своим пальцам, заклинатель так и не решился заговорить с ним, пока Ло Бинхэ не закончил. Осматривая свою работу и гладя чужие руки, Ло Бинхэ молчал, будто вовсе не замечая прикованный к себе взгляд. — Бинхэ. Демон поднял голову и вновь как-то неправильно улыбнулся. Шэнь Юань невольно отклонился назад. — Скажи мне, что случилось. — Не хочу, — Шэнь Юань замер, не зная, что ответить, а неправильная улыбка Ло Бинхэ стала шире, изломаннее. Затем Ло Бинхэ смахнул обрезки ногтей в ладонь и сжал, стирая в пепел. — У тебя ведь тоже есть от меня тайны. Не обижайся, ведь и я на тебе уже почти не сержусь! — Ло Бинхэ рассмеялся. В его голосе чувствовался надрыв. — Свои тайны я никогда не обращу против тебя. Ведь все что я делаю — ради нас. Шэнь Юань со стылой неприязнью смотрел на беснующегося Ло Бинхэ. Возможно, в прошлой жизни, он бы мог пожалеть Бинхэ, словно обиженное на пустяк дитя, но сейчас он был не намерен уступать тому, кто называет свои желания их общими. — Этот мастер хотел бы продолжить вчерашний разговор. — Зачем? Я ведь уже пообещал, что ты не вернешься туда! Неожиданное осознание отразилось на лице Ло Бинхэ болезненной гримасой. Дыхание его сбилось, а глаза застлала мерцающая смятением пелена из слез. Губы скривились страданием. — Или, может, дело не в том, что ты боишься попасть в преисподнюю, а в том, что на самом деле ты хочешь, — выделив это слово, Ло Бинхэ перевел дыхание, охрипнув от сухости в горле, — вернуться туда? — Да, Бинхэ, — не видя слез и только слыша сдавленное дыхание, бесстрастно ответил Шэнь Юань и смежил веки. — Этот мастер не может и мыслить о том, чтобы жить вечно. Каждому существу в этом мире положен свой срок до следующего перерождения. Жизнь этого мастера идет на девятый десяток, и он решительно считает, что ему уже хватит. — Разве ты говорил так, когда небожители вырвали тебя из круга перерождения, запихнули в глиняное тело и приставили следить за мной?! — Шэнь Юань замешкался, и Ло Бинхэ продолжил. — В то время ты лишь вдохновенно вспоминал ушедшие годы, не жаловался, нежился в жаре моих чувств! Отчего же ныне я стал неугоден тебе, отчего мои чувства стали значить так мало? Раньше ты позволял мне любить себя ради забавы, а сейчас? Я пережил мучения, я отдал свою душу — и все ради тебя! Даже принеся столько жертв, я не заслужил? От столь резких слов Шэнь Юань совершенно стушевался, не зная, куда он мог бы вставить хоть слово. Вид такого Ло Бинхэ расстраивал его и приводил в смятение. В голове не умещалось, что в своих собственных дурных изменениях Ло Бинхэ винил именно его, душу старого заклинателя, познавшего смерть и обозначившегося в жизни юного демона лишь мимолетным присутствием. — Пребывая в глиняном теле, этот мастер знал свое предназначение. Проживая свою первую жизнь, он также следовал наставлениям учителей до самой смерти. Сейчас же этот мастер не понимает, для чего он тут. Он едва ли может испытывать тень тех чувств, которые нужны Бинхэ, и лишь повергает его жизнь в безумие. Ло Бинхэ задушенно хохотнул, после чего залился визгливым смехом. Неожиданно он заключил лицо Шэнь Юаня в свои ладони, сталкиваясь с ним носами, дыша в губы. — А-Юань, — пропелось ломаной нотой. — Посмотри мне в глаза, не отводи взгляд. Разве ты не видишь в них душу, истресканную падением в пучины отчаяния? Безумие? Неужели ты наивно веришь, что за эти годы я не успел познать его дна? Лишь второй раз со своего пробуждения Шэнь Юань был уверен, что видит в глазах Ло Бинхэ истинное отражение хаоса, поселившегося в его голове. Ло Бинхэ гладил когтями виски Шэнь Юаня, и пусть прикосновения его были нежны, до волнующего жара кожи, Шэнь Юань слышал, как нечто острое скребется о его череп. — Подумать только, — Ло Бинхэ запрокинул голову, поднимая глаза к потолку. На его губах растеклась обманчиво-глупая улыбка. — Я желал для нас свободы, а оказалось, что для тебя полный вдох подобен глотку яда. Подобно этой канарейке ты зачахнешь, коли расправишь крылья. Но теперь я понял. Наконец я понял. Ло Бинхэ прижался к чужим губам. Этот поцелуй был сухим и знойным, будто первый. Шэнь Юань попытался оттолкнуть Ло Бинхэ, но тот перехватил его запястья и повалил на пол, весом тела обрывая любое сопротивление. — Твоя слабовольная душа жаждет властной длани, коей она беспрекословно покорится. Твоя порочная душа понесла наказание в обители демонов, что значит — уподобилась демонам. Значит, приказ Священного императора возымеет над тобой действие? Шэнь Юань не отвечал, чувствуя сдавившую грудь боль. Он ждал конца. — Небеса послали тебя, чтобы ты усмирял пороки, бушующие в крови наследного принца. Так ныне же, когда безвинный принц вырос… Пресекай злодеяния императора. Души в нем свирепость. Стань вместилищем его похоти, чтобы уберечь от его блуда безвинных. И пусть этот приказ станет твоим новым смыслом. Слова Ло Бинхэ были безумны до абсурда. Несмотря на насильственный поцелуй и уничижительное напоминание о падении его души, Шэнь Юань не верил жестокости Ло Бинхэ. Перед ним был все тот же юный демон, пускай немного повзрослевший и приобретший ложные ожидания к старой душе заклинателя, но все же это был он, а не нарисованный им порочный император. Шэнь Юань не видел ни армии, ни слуг, ни гарема, ни роскошного дворца — Ло Бинхэ, напротив, будто совсем отстранился от всех своих подчиненных и не желал вкушать присужденную ему власть. Дева Ша не боялась его, свободно беседовала и дразнила, а Чжучжи-лан все еще чувствовал себя старшим, а своего брата — младшим. Окружающая действительность расходились со словами Ло Бинхэ даже сейчас. У Шэнь Юаня возникло неясное чувство, будто Ло Бинхэ пересказывал чужие, надуманные кем-то другим мысли, угрозы и желания. Шэнь Юань свел брови и прикрыл глаза, говоря с нарочитым спокойствием: — Хорошо, Бинхэ. Этому мастеру нужно подумать об этом в одиночестве. Крепкая хватка оставила на запястьях красные отметины. Даже когда Ло Бинхэ отстранился, тело Шэнь Юаня еще чувствовало жар нависшей тяжести. А затем, нерешительно оборачиваясь, Ло Бинхэ удалился в пристройку. Он еще возвращался. Унести чайник и чаши, протереть столик, забрать вещи на стирку. Все разы он задерживался на пороге, надеясь услышать от Шэнь Юаня хоть слово, а потом чувственно захлопывал за собой дверь. Каким-то образом в обед на столе оказалась запеченная в глине курица с овощным салатом, а в ужин Шэнь Юань сумел беспрепятственно выскользнуть из хижины, вновь отправившись на недолгую прогулку. Когда он вернулся во вторую стражу, окно пристройки поглотили сумерки. Разомкнув веки, Шэнь Юань счел бы, что незаметно наступил следующий день, если бы в приоткрытое окно он не увидел лоскут синего неба. Со свежим ветерком в комнату вливалось чириканье птиц. — Учитель, — от двери пристройки отделилась фигура в светлых ученических одеждах, — суп уже готов, будете? Шэнь Юань лишь снисходительно прикрыл глаза на столь неучтивые речи. С улицы доносился шум: — Ин-эр, погляди, какую подвеску я купил на ярмарке! — Вы прежде чем девушек донимать, листья бы поначалу убрали. А то учитель опять замучает идиомами, шисюн! Еще двое негодников: старший ученик и младшая любимица. На столик опустилась плошка с наваристым супом. Узорчатые ломтики лотоса в крупных каплях жира — во рту скопилась слюна. Но запаха совсем не было. «Может, продуло?» Уснул за столом, да еще на сквозняке… Не только ученикам потеха, но и ломота в простуженной пояснице обеспечена. Шэнь Юань закряхтел и зачерпнул ложкой суп. Безвкусный. «Как он тогда узнал?» — Мм, ошибся, значит, — звонко отозвалось. Пусть Шэнь Юань повстречал Ло Бинхэ, когда тот успел вырасти в статного юношу, будучи облаченным в ученические одежды он все равно вызывал в Шэнь Юане наставническую нежность. Однако теперь во взгляд этого кроткого юноши прокрался бесноватый огонек. — Должно быть, я услышал о конги от твоего старшего ученика. Или младшей любимицы, — и уголки пухлых губ углубились в улыбке. — Что? — Шэнь Юань шлепнул себя по щеке, но наваждение не прошло. Ло Бинхэ в ученических одеждах по-прежнему стоял перед ним, кокетливо заложив руки за спину. — Что ты вообще здесь делаешь? Во сне ему плохо давалось контролировать свою речь, потому даже с учетом обстоятельств Шэнь Юань говорил не слишком вежливо. — Это сон, который я создал для тебя. Конечно, я захотел быть его участником. Сев напротив, Ло Бинхэ лег грудью на стол. Обняв самого себя за плечи и уперев подбородок в сложенные руки, он лукаво разглядывал Шэнь Юаня снизу вверх. — Мой мир сновидений более реальный, чем обычные сны. Хотя ты не можешь слышать вкусы и запахи, но прикосновения ощущаются как настоящие. Если хочешь, можешь потрогать мои волосы — проверишь. — Я поверю на слово. Для верности Шэнь Юань спрятал пальцы в рукава. Ло Бинхэ задумчиво смотрел на него, заслоняя зрачок густой линией ресниц. — Тогда потрогаю я. Шэнь Юань уже был готов к тому, что демон резко выбросит руку вперед, но тот лишь коснулся сапогом голени Шэнь Юаня и, удовлетворенный реакцией, тихо рассмеялся. — Бинхэ, выйди отсюда и дай мне поспать спокойно, — со всей имеющейся во сне строгостью попросил Шэнь Юань. — Так тебе понравилось? — засиял Ло Бинхэ. Недоеденный суп растворился в воздухе, и Ло Бинхэ смог придвинуться ближе. — Если тебе наскучит вспоминать былое, я смогу воссоздать сюжет любого романа, что ты читал прежде. Мы станем его главными героями, и ты сможешь раз за разом переживать страсти, мысли о которых увлекали твой разум, но которые никак не мог позволить себе праведный заклинатель. Вдохновленный собственной фантазией, Ло Бинхэ искал одобрения в чужих глазах. Однако, пусть Шэнь Юань считал эту выдумку безумием, ему не хватало смелости встретиться с гипнотическим взором Ло Бинхэ. Давя досаду, демон продолжил вкрадчивым напевом: — Если ты боишься жизни, ниспосылающей «нравственные испытания» твоему духу, ты можешь запереться от нее в сотканных мною снах. Заклинательство снов — могущественное искусство, а в моем исполнении оно всесильно. Никому, кроме заточенных в моем сне, никогда не познать сокрытые в нем тайны. Какие бы сокровенные желания тут ни рождались и ни обретали удовлетворения в самых низменных, самых порочных воплощениях, Яньло-вану никогда не возложить их на чаши весов наших деяний. Жар чужих пальцев, накрывших ладонь, прожег до костей. Шэнь Юань смотрел в наполненные радостным бесстыдством глаза Ло Бинхэ и дивился, как тому вообще могли прийти подобные мысли в голову. — Да за кого ты меня принимаешь, демон! — с обидой в голосе закричал он, отбрасывая чужие руки и поднимаясь на ноги. Ло Бинхэ ответил ему заливистым смехом, но даже не сдвинулся с места, чтобы последовать за ним. — А-Юань желает прогуляться? — вопросил он, но Шэнь Юань не ответил, молча закрыв за собой дверь. Улицу заливал неестественно яркий свет. Контуры всех образов и предметов были словно сглажены жаром полуденного солнца, но Шэнь Юань ощущал на своем лице нежный весенний ветерок и приятную горную прохладу. Ожидаемо он не встретил ни Мин Фаня, ни Нин Инъин, ни каких-либо иных образов учеников из его воспоминаний. Пройдя двор, он пошел по песчаной дорожке, минуя ученические домики, окна которых были темны, а двери надежно заперты. Сначала он узнавал их расположение по тому, что видел при жизни, но спустя долгое время беспутных скитаний имеющиеся воспоминания смешались и Шэнь Юань перестал видеть в бесконечной череде домов хоть что-то родное сердцу. В какой-то момент он ощутил себя запертым в повторяющемся ковровом узоре, длина которого превышала тысячи ли. Его тянущиеся как один бесконечный сон блуждания продолжались до того момента, пока на очередном повороте Шэнь Юань не уперся в необычайно роскошные для бамбуковой хижины резные двери высотой не менее чжана. Заклинатель отступил на пару шагов назад, чтобы объять взглядом возникшее перед ним здание, представшее теперь огромным величественным дворцом. На резной табличке из драгоценного нефрита были выгравировано название храма — Цинцзин. Шэнь Юань потоптался у порога, не припоминая, чтобы хоть раз видел столь же величественные храмы, а затем без лишних раздумий толкнул двери обеими руками. Войдя в залу, он ощутил тонкий аромат благовоний, смешанный с запахом туши и бумаги. На полу были разбросаны свитки, рисунки и книги, но творящийся беспорядок облагораживал солнечный свет, свободно проходящий сквозь чистые стекла огромных окон. В зале не было никого, но Шэнь Юань не смог ощутить себя хотя бы на фэнь в одиночестве, так как практически сразу заметил приоткрытую дверь в нескольких чжанах от себя. Он не был уверен, что хотел бы заходить туда, но ноги сами понесли его в новый эпизод этого, уже казалось, бесконечного сна. Распахнув дверь, Шэнь Юань застыл на пороге, отбрасывая лучи света и собственную тень на застывших на полу людей. Комната была пустой, но неимоверно душной. Пол ее был испещрен странными печатями, о значении которых Шэнь Юань и понятия не имел, но уверенно бы принял за проделки темных заклинателей. Каково же было удивление Шэнь Юаня, когда в одном из сидящих на полу (в самой середине печати!) он узнал собственное тело. Это было определенно оно, хотя Шэнь Юань не слишком интересовался подаренной небожителями внешностью и лишь иногда поглядывал на себя в зеркало, удивляясь разнице содержания внешней оболочки и собственной души. Но это был определенно он, и даже одежды были столь же роскошны и старомодны, как новые, по словам Ло Бинхэ, подаренные Чжучжи-ланом. Однако возмутительнее всего был второй человек, сидящий напротив тела Шэнь Юаня и нежно прильнувший губами к кончикам его пальцев. Сам же призрачный Шэнь Юань строго свел брови, глядя на склонившуюся перед ним голову с высокой короной. Но несмотря на внешний холод, в его поведении не чувствовались напряжение или сопротивление. Оба человека были увлечены происходящим и словно были участниками обоюдной игры едва ощутимых прикосновений и утаенных намеков. Шэнь Юань где-то уже читал подобные сцены, полные скрытого эротизма. — Бинхэ! Ты что, уже начал? — закричал он, не стесняясь присутствия двух призрачных фигур. — Кто этот человек? Я его даже не знаю! К чему эти странные фантазии? И вышел из дворца, громко хлопая дверьми. Но, ожидая увидеть улицу, он вновь очутился в замкнутом помещении. Поначалу ему казалось, будто образы двух комнат — хижины и дворца — бессмысленно слились. В окружении низкого чайного столика и книжных шкафов времен наставничества этого мастера, на бамбуковом полу, расчерченном печатями, сплелись двое. Ноги, обнаженные из-под бесстыдно распахнувшегося ханьфу, скользили по полу, согнутыми коленями пытаясь задеть спину нависшего мужчины. Было ли это воплощением пылкой влюбленности? Исполосованные запястья. Забившая ногти кожаная стружка, щедро напитанная кровью. Бессильная ярость. Отчаяние. Если в этом месте было место любви, то самой уродливой ее личине. Одержимости, что врезалась в сердце нераспутываемым клубком чувств, за которым оно истекает кровью, гниет в зное немощи и ненависти к самому себе. Раздается сдавленный хрип, за ним — всхлип. И горло сушит от разбившейся о губы соленой слезы. Грудь распирает пустота. В сгустившемся сумраке комнаты лишь зеленое свечение раздражает воспаленный взор. И Шэнь Юань распахивает веки. В клетке бьется перепуганная птица: Шэнь Юань забыл накрыть ее тканью на ночь. Подушечки пальцев свешенной с кровати руки щекочет сквозняк. Дует из приоткрытой двери пристройки. Стук примостившейся у изголовья рукояти меча. Шорох. Шэнь Юань размыкает бедра под навалившейся тяжестью, позволяя прильнувшему телу задрать подол нижних одежд. Горячечное дыхание. Кожа к коже. Ло Бинхэ навис над ним. Его горящие алой каймой зрачки впились в Шэнь Юаня, и здесь, в окружении подушек, воздух пропитал жар вызревшего желания. Меж их телами, выпав из распахнутого ворота рубахи, раскачивался зеленый кулон.