Глиняный идол

Трава зашумела, заставляя успевшего смежить веки Шэнь Юаня поднять голову и принять достойную заклинателя позу. — Придется ждать утра. Из разведки Лю Цингэ задом вполз обратно на небольшую полянку среди зарослей сорго, на которой они решили разбить ночной привал. Шэнь Юань почтительно потупил взгляд, дабы не видеть, как Бог Войны совершенно безответственно, будто малый ребенок, волочит белые одежды по грязи. — Но, боюсь, до самой границы с югом лучше позабыть о полетах на мечах. Если дозорные начали выпускать костяных орлов на ночь, то и днем не ослабят слежки за воздухом. Последний рубеж преодолеем пешком. Там аванпост. Спрашивают цель отъезда, досматривают… У меня есть кое-что на этот случай. Лю Цингэ вынул из-за пазухи мешочек цянькунь и, разгладив полы ханьфу, вытряхнул содержимое. Оказалось, что там было всего ничего: комок слипшейся глины, до падения в воду, вестимо, хранившейся в состоянии порошка. — Было больше, но из-за гулей, вытолкавших меня в воду… Мгм, пришлось выкинуть все совершенно испорченное, — Лю Цингэ валял по ткани катышки глины. — Теперь хватит только на один раз, но и случай у нас критический. Распределяешь по лицу и лепишь… Будто второе лицо, и дышится легко, если не перемудрить. Нельзя ни в коем случае допустить, чтобы тебя узнали. Ты обмажешь себе лицо, а я надену вэймао… Прорвемся, а на юге у их солдат совсем никакой дисциплины. Глядя, как пальцы небожителя небрежно мнут податливую глину, Шэнь Юань ощутил неясное знакомое чувство. Но был ли он способен хоть что-то чувствовать тогда? — Это… Лю Цингэ понял, и его лицо прониклось хмурой решимостью. — Да. Шэнь Цинцю сделал тебя из нее. Он произнес это на одном дыхании, будто счел себя обязанным во всем признаться. Шэнь Цинцю же поежился от этой прямолинейности и, улыбнувшись, попытался уйти от неприятного разговора. — Хорошо. Такой ответ, кажется, изумил Лю Цингэ. Он опустился подле Шэнь Юаня и в сомнении разглядывал его (тот взамен стоптавшимся туфлям медитативно плел из соломы цаосе), пока не решился спросить: — Разве ты не злишься на небожителей из-за того, что мы вырвали тебя из круга перерождения? Должно быть, тебя волнуют многие вопросы… и ты как никто другой имеешь полное право знать ответы на них все. Шэнь Юань был всецело с этим согласен, но… сам не желал знать даже крупицы правды. Он не хотел лишний раз бередить душу поиском скрытого смысла в свалившейся на него череде неудач. Ведь так или иначе именно его действия привели к исходу, хуже которого и представить нельзя. Но прекрасный бог смотрел на него с таким отчаянным вниманием, что Шэнь Юань совершенно не мог отказать его желанию, пусть оно и растравит душу им обоим. Он отложил плетение. — Этот мастер хотел бы знать… зачем он был перерожден. Лю Цингэ свел брови, сосредоточив взгляд на ладонях, что теперь без дела покоились на коленях Шэнь Юаня. — Шэнь Цинцю мог предсказывать грядущее. Огонь, разрушения… Он верил, что так сможет предотвратить неизбежную катастрофу, являвшуюся ему во снах. Тогда мы не восприняли его предостережения всерьез. Прервав ненадолго рассказ, он начинил мешочек глиной и вновь спрятал на груди. Движения Лю Цингэ были торопливы, порывисты, но тем он сбрасывал часть копящегося в теле напряжения. Обтирая одну ладонь о другую, не осмеливаясь поднять на Шэнь Юаня взгляд, Лю Цингэ продолжил: — Шэнь Цинцю считал, что самый верный последователь сумеет помочь ему с надзором за Ло Бинхэ. Когда же Ло Бинхэ нейтрализовал печати, стало очевидно, что такая ноша не под силу хрупкой душе смертного. Горло Шэнь Цинцю обожгло горечью. — После твоего возвращения на круг перерождения уже ничто не могло стать как прежде, но мы так и не решились сделать необходимое — убить демона. В итоге твой уход Ло Бинхэ связал со смертью родителей, и с тем его ненависть к Небесам лишь окрепла. А когда он добыл Синьмо… с тех пор ни одно наше наступление не принесло результатов. — Этот мастер вынужден перебить. Лю Цингэ сморгнул с глаз дымку воспоминаний и со всем почтением кивнул. — Я… Всего лишь за пару фэней разговора блаженное неведение заменила ужасная в своей неприглядности истина. Губы Шэнь Юаня сковала неровная улыбка. — Ло Бинхэ не желал никуда бежать. Это я подговорил его. И снял печати бога Цинцзин его же силой. Лю Цингэ рвано выдохнул, выпрямляясь, сверкая глазами, вспыхнувшими смятением и праведным гневом. Но он не смог ничего сказать. Скомкав на коленях ткань, Лю Цингэ пригнул голову, все еще дрожа в волнении. Однако голос его был тверд: — Это неважно. Мы тоже обманывались, когда позволили этому демону выжить. — Я это сделал, потому что истинно не понимал, чем он мог заслужить подобную судьбу. Шэнь Юань зажмурился, прямо сейчас готовый обрушить на себя Небесную Кару. Но вместо вспышки молний и ревущего грома его встретил лишь гнет молчания. Раскрыв глаза, Шэнь Юань вновь увидел чужое бледное лицо, взрезанное тенью сомнения. Шэнь Юань желал закончить все это как можно скорее. — Этот ничтожный просит… — Ты прав! Голос Лю Цингэ вспугнул одинокую птицу, приютившуюся на ночь в зарослях сорго. — Вершить судьбы народов способны лишь боги. Возможно когда-то… — небожитель нервно вздохнул и сжатыми кулаками натянул ткань штанов на коленях, — каждый из нас поступил бы так же. Шэнь Юань с удивлением смотрел на него, словно вновь видел впервые, Лю Цингэ же не знал, куда деть свой взгляд. — Да… Этот мастер совсем забыл, — Шэнь Юань примирительно улыбнулся. — Что вы когда-то тоже жили на земле. Лю Цингэ взял в руки отложенную Шэнь Юанем цаосе и продолжил ее плести. Заклинатель поступил так же, взяв в руки заготовку второй. Пальцам бога Байчжань было незнакомо ремесло плетения, потому Шэнь Юань то и дело замечал на своих руках чужой быстрый взгляд. Но, по правде говоря, и его работа была далека от идеальной, так как воспоминания о правилах плетения крестьянской обуви с годами были смыты пришедшей зрелостью, а затем и старостью. Да и в детстве он всего лишь повторял за детьми, которым не повезло родиться в более богатой семье. Солома выбивалась из узлов и топорщилась, грозясь в будущем исколоть нежную кожу на небожительских ступнях. Они молчали под мерный стрекот сверчков. — Благодаря демону каждый из нас смирил свою гордыню. Лю Цингэ приминал пальцем особенно грубую полоску уплотненной соломы. — Он посягнул на то, что было многие тысячелетия подвластно лишь Небесам, и этим показал, как сильно мы ошибались во времена своего безграничного правления. Это хороший урок… Но выводы из него будут сделаны, когда тирания Ло Бинхэ падет. Может, к этому моменту и твоя душа вознесется. По крайней мере, я чувствую, что ты мог бы. Шэнь Юань поднял на него удивленный взгляд, оставляя всякие попытки плести дальше. — Этому мастеру очень приятно, что господин Лю надеется видеть его рядом с собой на Небесах. Но, к сожалению, я не могу пообещать, что бессмертному небожителю не придется ждать… быть может, вечность. — Ты праведен и тверд волей — ведь тебя выбрал Шэнь Цинцю. И я сам вижу, что в тебе множество достоинств. Говорят, чтобы стать небожителем, у тебя должно быть большое стремление. Это как потусторонний обмен, неподвластный нашему сознанию: сила — на сокровенное желание. Когда эта война закончится и ты закончишь службу в Диюе, может, и у тебя появится такое. — О какой службе в Диюе спрашивает господин Лю? — насторожился Шэнь Юань, предчувствуя новые испытания на свою душу. Лю Цингэ теперь боролся с соломинкой, размягченной безуспешными попытками протиснуть ее конец в плетение, потому не поднял к Шэнь Юаню лица: — Если не из-за службы, то по какому делу Яньло-ван задержал твою праведную душу в Диюе на целых три года? Лю Цингэ оказался довольно… праведным небожителем. И Шэнь Юань не хотел бы лишний раз сталкивать его совесть с чувством вины. Но желание выплеснуть правду, словно ковш холодной воды на чужое лицо, было сильнее. — Этот мастер вынужден разочаровать, но его душа пребывала в обители демонов, когда Ло Бинхэ насильственно вызволил ее в мир живых. — За что? Лю Цингэ вскинулся, полный кипучего негодования, а когда осознал — поник, растерянный до беззащитности. — Шэнь Цинцю даже направил Яньло-вану письмо с рекомендацией… то есть в котором он похвалил тебя за содействие и попросил Яньло-вана позаботиться о твоем будущем. «Пусть суд над моей душой походил на сущий бюрократический ад, но хотя бы коррупции там нет!» К счастью, Шэнь Юань не сказал это вслух, ведь иначе Лю Цингэ некуда было бы деть взгляд от стыда. В конце концов, сейчас это было уже неважно. Чем мог ему посодействовать несчастный бог, не имеющий самостоятельных сил, даже чтобы высушить свою одежду? Только добрым словом и уверенной поддержкой. Этого у Лю Цингэ было в избытке, несмотря на то, какую цель он преследовал, желая вывести отсюда Шэнь Юаня. — Господин Лю. Шэнь Юань мягко остановил очередную попытку Лю Цингэ продолжить плести разваливающуюся цаосе. — Прежде чем отойти ко сну, этот Шэнь хотел бы задать вопрос: мы ведь направляемся к разрушенному барьеру юго-западных земель? Если будучи в глиняном теле Шэнь Юаню с трудом удавалось скрываться в бескрайних пустынях земель Ло Бинхэ, то как он сможет сделать это сейчас… Надежда была лишь на скорость полета меча Лю Цингэ. Лю Цингэ долго смотрел на руку Шэнь Юаня, которой тот мягко извлек цаосе. Затем он нерешительно произнес: — Во времена Сошествия Небес на стороне Су Сиянь и Тяньлан-цзюня сражался искусный демон сновидений, и, хотя я сам был очевидцем тех событий, никто на Небесах не знает, погиб ли он и оставил ли себе преемников, — ладони Шэнь Юаня покрылись липкой испариной, но голос в голове молчал. — Я бы не хотел рассказывать тебе все в подробностях, но кое-что… Мы откроем другой выход. Там где, я надеюсь, нас не успеют настигнуть. Раньше Шэнь Юань считал, что боги не дремлют, непрестанно взирая с небес на людей и следя за ходом истории. Но сначала собственная леность, а затем и пример Лю Цингэ убедили его: сон необходим каждой живой плоти. Они легли ногами друг к другу и сомкнули глаза. Прежде чем окунуться в сон, словно в теплую воду, Шэнь Юань позвал Мэнмо — и тут же безмятежно заснул, не дожидаясь ответа. Очередь на аванпосте запомнилась липким зноем. Болота южных земель дышали в лицо, но все еще были недосягаемы, скрытые за спинами патрульных демонов. — Вылезайте из паланкинов! Снимайте платки и маски! В спину и плечи непрестанно толкали. Шэнь Юаню казалось, что божественная глина вот-вот потечет, обнажая истинное лицо Цинцзин под тонким слоем искусственной личины. — Снимай, али ты оглох? — бросил один из дозорных, пнув Лю Цингэ в живот древком копья. Вуаль на вэймао покачнулась, скрывая за собой плотно сжатые челюсти теряющего терпение бога. Шэнь Юань не мог позвать его по имени. Найдя своей рукой чужой напряженный кулак, он мягко потер костяшки пальцев, из-за чего Лю Цингэ сразу расслабил ладонь. — Не беспокойтесь и храните молчание. Этот мастер постарается избежать конфликта. Небожитель не успел ему ответить, так как следующим шагом они возглавили очередь. — Ты! — наконечник копья остановился в нескольких цунях от лица Лю Цингэ. — Цель отъезда! То был демон южно-восточных земель, облаченный в столь легкую одежду, что никогда бы себе не позволили даже жители юго-западных земель. Потому взгляд, с которым он осматривал многослойные небожительские одеяния, был подозрителен и придирчив. — Возвращаемся на родину, — возвестил Шэнь Юань, и демон бросил на него воспаленный взгляд. — Род деятельности? — Торговец, но… — А где обоз? — …сюда приезжал повидаться с сестрой. — Вам десять тысяч раз повторяли: снять все с головы. Если ты не глухой, в отличие от своего попутчика, почему с него тряпку не стащил? Демоны перестали тыкать копьями в Лю Цингэ и вместо этого обступили. На воротах тоже зашевелились дозорные, и тонким слухом Шэнь Юань уловил щелчок механизма. Нехороший звук. Шэнь Юань задержал дыхание, а затем тихо вздохнул, мысленно смиряясь с парой лишних годов в Диюе. — Я думал… Он с усилием вспоминал все оттенки вежливой твердости в вяло-текучей речи Чжучжи-лана. — …что с момента объединения Царства воины юго-восточных земель начнут с пониманием относиться к традициям южных земель. «Прости, Лю Цингэ!» — Но я истинно опечален, что вы, даже видя мое лицо, не можете потворствовать просьбе не снимать вуаль с лица моего прекрасного наложника, чья красота предназначена радовать лишь взгляд его господина. Лю Цингэ хорошо держался и даже в момент неожиданной словесной подножки от соратника не выдал свое волнение через колебания ци. Дозорный смутился. От робости даже его манера речи смягчилась: — У нас есть портрет и распоряжение от императора сверять с ним всякого, кто попробует пересечь аванпост. Потому, господин… кхм, мы вынуждены и теперь исполнить приказ. Дозорный с великой осторожностью подцепил вуаль и начал плавно ее поднимать, стараясь не касаться лица Лю Цингэ. Он замер на фэнь в изумлении, однако, так и не сделав замечание, отступил на шаг. Ткань всколыхнулась, вновь скрывая в тенях уязвленно поджатые губы. Восстановив дыхание, дозорный с прежней грубостью прикрикнул на них: — Проходите и поживее! И так задержали очередь своими ужимками. Шэнь Юань обхватил руку Лю Цингэ, таща его в ворота. Вслед им неслось: — Сворачиваем обратно! Тише ты, сеть не порви! — Ну как он на лицо? — И впрямь смазливый… Но наложник!.. Развелось в южных землях этих мужеложцев, что змей, когда сам император обрезанным рукавом сделался. Шэнь Юань едва держался, дабы не пуститься в бег от жгущего грудь позора. Применяя настолько пошлое клише, он не мог даже надеяться, что все пройдет столь же гладко, сколь в множестве романов в мягких обложках, прочитанных им ранее. Но этот грязный прием сработал. И он едва ли мог представить, что чувствовал опороченный небожитель, столь крепко ответно сжимающий его руку. Выйдя за пределы видимости, они поспешно сошли с дороги. Окружающая их флора стремительно сменялась на болотную душную топь. — Простите, — неловко извинился Шэнь Юань, отирая с шеи грязные разводы от глины. Лицо нестерпимо чесалось. — Этот мастер повел себя недостойно. — Так было нужно, я понимаю, — холодно (чтобы предотвратить последующие извинения) оборвал его Лю Цингэ и снял вэймао. — Уже через шичэнь маска совсем потеряет свою пластичность и побуреет, лучше сотри ее и надень это. Он протянул вэймао, а после отошел, ожидая, пока Шэнь Юань справится с очищением без использования воды. Когда он отскребал со лба последние комочки глины, стараясь не выдернуть вместе с ними брови, в отдалении послышался шум, словно кто-то хлопнул дверьми или распахнул ворота. Лю Цингэ, все это время стоявший спиной к Шэнь Юаню (словно тот не растирал по лицу глину, а переодевался), встрепенулся и сделал шаг в направлении звука. — Я проверю. Быть может, это поселение. Заканчивай, а я попрошу кое-что у местных и вернусь. — Что попросишь? — попробовал переспросить Шэнь Юань, но Лю Цингэ уже припустил вперед, скрывшись в высоких кустах. Отсутствовал он не так долго. А вернулся, прихватив с собой два черных балахона. — Местные жители говорят, что дальше на юго-запад в реках уже не встречаются рачки. Чем мутнее, тем вернее. Значит, не придется лишний раз наведываться в поселения и привлекать внимание. Но это лучше надеть, — и Лю Цингэ протянул Шэнь Юаню одну из своих находок, — чтобы не выделяться на фоне прочих. — Мы не можем полететь на твоем мече? — не пытаясь скрыть печаль в голосе, спросил Шэнь Юань. — Нет, — мотнул головой Лю Цингэ. — Чтобы не запутаться в лианах, придется лететь над самым лесом, а там нас приметят уже не только орлы, но и демоны. Слишком опасно. Шэнь Юаню не оставалось ничего, кроме как согласиться идти прямиком в болота, полные змей и гнилостных испарений. Их ночлег не был столь же располагающим к беседам, как прошлый. Виной тому была как повисшая между спутниками неловкость, так и грязь на одежде и насквозь промокшая обувь, сушить которую они перестали спустя шичэнь странствий по болоту. Шэнь Юань предложил устроиться на лужайке с подозрительно зеленой и мягкой травой, и, осмотрев ее на предмет трясины, Лю Цингэ согласился. — Это мне? — растерялся Шэнь Юань, когда Лю Цингэ, наломав кустарник, подтащил к нему охапку веток. — Зачем? — Юго-восточные земли лежат в низине и равномерно прогреваются Сердцевиной. Здесь же чрезмерно влажно, даже затхло… Лучше подложи, не то застудишь этому телу поясницу. Под натиском Лю Цингэ Шэнь Юань припал на бок, позволяя устроить за своей спиной это подобие подушки. Он проворчал: — Этому телу? Лю Цингэ шлепнулся подле. После произошедшего утром Шэнь Юань не мог отделаться от ощущения, что Лю Цингэ избегает его взгляда. Услышав его, небожитель обыкновенно клонил подбородок к груди, будто за беседой боялся увлечься и оступиться, хмурился, поджимал губы. Вот и сейчас его ресницы уронили тени на щеки, почти что касаясь очаровательного пятнышка на веке. Шэнь Юань подумал, насколько пошло было назвать столь чувственную красоту «смазливой». — Шэнь Цинцю знал предостаточно о ритуалах, чем мог бы значительно поспособствовать выполнению некоторых поручений Небесной Канцелярии… но вечно отказывался, жалуясь на холод и боли в спине, что неизменно настигали его в походе. Пусть пока что ты этого не чувствуешь, тебе следует поберечь себя. Шэнь Юань не знал, что ответить на столь неуклюжее проявление заботы. К тому же он сильно сомневался, что покровительствующее ему божество в самом деле страдало от земных недугов, а не выдумало их, лишь бы сбросить с себя обязанности. Отчасти Шэнь Юань мог понять леность Цинцзин. В эту ночь заклинатель уже не звал Мэнмо, но провалился в сон столь же быстро. Обступившая его мгла была непрочной, зыбкой, и Шэнь Юань, полный неясного предчувствия, ждал, пока она рассеется. Будто вздыбленная колесами пыль, воздух затянула розоватая дымка. Терпкий аромат трав, трель соловья. Одурманенный светом и простором, Шэнь Юань не сразу различил стоявшие чуть поодаль фигуры. А затем в нос ударил запах металла. — Ты еще не забыл тот день? — глухо раздалось позади. Струится кровь, и под ее тяжестью упругая былинка стелется по земле. Удары, вздохи, хрипы, и на каждый из них — нестерпимо теснит грудь. — Не забыл? Сверкает лезвие, и Шэнь Юань делает рывок навстречу. Все темнеет, будто по щелчку, но боль обжигает предплечье. Вниз, на пустое нечто падает отсеченная кисть. От нее расползается багряная лужица, постепенно заполняя ложбинки, очерчивающие квадраты. Проявляются плиты, а затем уже стулья. На одном из них сидит Мэнмо и приглашает Шэнь Юаня жестом сесть. Шэнь Юань повинуется. Молчит. — Что это?.. — и, будто в наказание, жар пронзает грудь. Темное пятно набухает, пропитывая ткани одежд. Голову кружит. — Должно быть, ты сильно злишься на моего ученика за увечья, что он тебе нанес. Я лишь счел своим долгом напомнить мастеру Шэню, какой двуличной силе он вверяет себя, заигрывая с Небесами. Шэнь Юань сомкнул веки, чувствуя боль разверзнувшейся в груди раны и тепло крови, скользящей по телу вниз. В тот день он не был способен ощущать и даже не сразу понял, что потерял руку и оказался нанизан на чужой меч. — Я не злюсь на Бинхэ, старейшина. И прекрасно понимаю, чего желают Небеса. — Правда? И чего ты ждешь? Пока на смену демону с Синьмо по твою душу придет небожитель с Сюансу? — Кажется, я снова перестал понимать, в чем провинился перед вами, — вздохнул Шэнь Юань. — Вы питаете вражду к Небесам — это я понимаю, но что должен делать я? Поверьте, если бы Лю Цингэ пытался удержать меня в Небесной Столице, я бы тоже прибегнул к чьей угодно помощи, лишь бы спуститься в Поднебесную. Я лишь хочу воротиться в родные земли, где смогу вновь хоть сколько-нибудь ощутить, что все еще принадлежу сам себе. — Но ты ведь понимаешь, что ничего не наладится, пока ты не избавишь Ло Бинхэ от Синьмо? Шэнь Юань вздохнул. — Да, я понимаю. — Вот именно! Хотя Шэнь Юань ожидал, что согласие смягчит старика, Мэнмо, напротив, разволновался, ядовито цедя слова: — Именно этим Небеса и воспользуются! Одурят-заболтают тебя — а ты и рад флиртовать с этим смазливым чурбаном! — а в итоге натравят на Ло Бинхэ! Они даже душу твою перед Яньло-ваном не отмолят, зато избавятся от проблемы, не марая собственных рук! Тут и у Шэнь Юаня кончилось терпение. — Буду я сотрудничать с небожителями или не буду, если отнять у Ло Бинхэ Синьмо, он все равно не сможет ничего противопоставить Небесам. Так отчего вам так претит мой союз с небожителем, если в случае потери Синьмо Ло Бинхэ все равно ждет гибель? — Я не хочу, чтобы Ло Бинхэ принял насильственную смерть и, отбывая наказание в Диюе, мучался из-за мыслей о твоем предательстве. Ты сам должен склонить его к единственно верному решению. Мэнмо тяжело вздохнул, и звук этот был похож на гул многотонных стен храма. Когда он сомкнул веки, его образ лишился единственной живой детали — кипучих глаз, и демон стал подобен недвижимой статуе, сгорбившейся под тяжестью собственного веса. — Бездействие лишь обречет Ло Бинхэ на медленную смерть, — наконец глухо возвестил Мэнмо, обращаясь не только к Шэнь Юаню, но и к кому-то третьему, не находящемуся в этом сне. — Хоть я и лишен плоти, но до сих пор храню трезвый рассудок и способен отличить действительность от навеянного мечом бреда. Ты и сам успел заметить, что Ло Бинхэ потерял себя. От него практически не осталось того мальчишки, кем он был три года назад. Ло Бинхэ не спасти, и если в тебе есть хоть капля благодетели, ты должен облегчить его смерть. Шэнь Юань поднял к лицу руки и заслонил ими глаза, обливая щеки стекающей кровью. — Так у вашего плана не было завершения. — Если ты примешь сторону Небес, — упрямо продолжал демон, — он не сможет достойно встретить свою гибель. Ты должен объяснить ему… — Вы знали, что убьете его! — слова выходили из горла, словно выплевываемые осколки стекла. — Лучше принять смерть лицом к лицу, как его мать и отец, а не размазанным и изничтоженным снедающим душу безумием! — вскричал демон, пригибаясь к Шэнь Юаню, словно в попытке дозваться. — Как ты, глупый праведник, не можешь понять этого?! — Уйдите… — глухо отозвался Шэнь Юань, отнимая руки от лица. — Я решу сам, как мне поступить. — Если ты отвернешься от него прямо сейчас, я перестану тебе помогать! Но Шэнь Юань даже не почувствовал в голосе старика угрозы. Лишь бессильное отчаяние. Он проснулся, ощущая на теле не только холодную росу, но и капли ледяного пота. Успокоив сорванное дыхание, Шэнь Юань взглянул на проснувшегося Лю Цингэ. В этой гнетущей тишине никто из них так и не произнес ни слова.