Глиняный идол

Болота южных земель казались бескрайними, а в существование городов и поселений, которые Лю Цингэ старательно обходил, сознание просто отказывалось верить. С момента прохождения аванпоста Шэнь Юань не встретил ни единой живой души, не считая бесчисленное число змей, ползающих под ногами, и он не мог представить, с кем Чжучжи-лан воевал в столь частых и долгих походах. Но Шэнь Юань прекрасно понимал, сколь тяжело было воинам пустынь на этих землях, тесных и душных, где на очередном шаге можно лишиться всякой опоры. Но ни яд впивающихся в ноги змей, ни зловонные испарения, клубами поднимающиеся с потревоженной земли, не травмировали его тело. Потому, несмотря на неудобства, путешествовать по южным землям было куда безопаснее, чем по юго-восточным. В часу петуха, когда скрытое за облаками солнце уменьшило свой жар и освободило воздух от душного гнета, Шэнь Юань заметил, что идут они строго на юг, вопреки ожидаемому направлению на юго-запад. Ошибки со стороны Лю Цингэ быть не могло: он очень внимательно бдил за дорогой и аккуратно направлял Шэнь Юаня, если тот хотел свернуть по неправильному, пусть и более удобному пути для не привыкшего к долгим странствиям заклинателя. Шэнь Юань понимал, что Лю Цингэ не до конца ему доверял, потому спросить прямо значило лишь ввести бога в смущение. Оставалось лишь попытаться начать разговор издалека. Прежде чем продолжить путь в вечерних сумерках, они остановились на короткий привал. Глядя сквозь повисший в воздухе зеленоватый туман, пропитанный смрадом гнилостных испарений, Шэнь Юань спросил: — Этот мастер наслышан об опасностях южных земель. Говорят, что даже голый лоскут кожи может навлечь гибель. Но, кажется, тела небожителей не подвержены здешним ядам? — Телам небожителей не в силах навредить ни один яд. Так же, как и болезнь или оружие, если только спустя века оно не обрело собственное сознание, уподобившись духовному. — То есть небожители не обладают полной неуязвимостью? — Нет. Предмет не равен разумному существу, потому не может навредить высшей форме — небожителю. Души же между собой равны, потому даже гуль может оцарапать небожителя своими когтями. Другой вопрос, что телесные оболочки у нас заживают по-разному. — Но как же рачки юго-восточных земель? Они используют что-то другое, не яд? — Да, они отличаются от здешних паразитов. Рачки питаются лишь темной ци. Демонов они ослабляют путем поглощения их энергии, а со мной… На самом деле, Владыка рассказывал, но я не то что запомнил, — смущенно вздохнул Лю Цингэ. — Но, кажется, попав в мой организм, они нейтрализовали собственными запасами темной ци мои благословения — и, лишив сил, уподобили меня обычному человеку. Как если смешать горячее с холодным. Здешние же паразиты впрыскивают яд, чтобы инициировать гниение, и в разложившуюся плоть высаживают яйца. Но яд не действует — поэтому мы в безопасности. — А кровь священного демона? — вспоминая искреннее удивление Ло Бинхэ в их последний день, спросил Шэнь Юань. — Нет, — твердо ответил небожитель. — У кровяных паразитов нет души. Да и если бы демоны могли повелевать плотью богов, то о каком мировом порядке могла бы идти речь? Шэнь Юань прикрыл глаза и все равно увидел за заслоненными веками искаженное горечью и страхом лицо Ло Бинхэ. Его кровь, вместо того чтобы раствориться в теле небожителя, распалась и истлела в потоках чужой ци. Страдание в изломе губ, багряная метка. Чужие отчаянные и совершенно безумные алые глаза, из которых, словно кровь, сочились жгучие слезы. Ведь тогда он в действительности желал лишь только помочь и излечить им же поврежденную руку. Но, если бы паразиты прижились, что последовало бы за этим? По позвоночнику стекла холодная капля пота. В кромешной тьме видения становились все явственнее, красочнее, и, прогоняя их, Шэнь Юань разомкнул веки. Глаза — гладкие и блестящие, словно бусины из драгоценного ожерелья — смотрели на него неподвижно. То была зеленая змейка, коих Шэнь Юань за прошедшие сутки видел не менее сотни. Она затаилась в траве в нескольких чжанах от него, едва заметная благодаря своей выразительной окраске. Но Шэнь Юань ясно осознал, что никогда бы не увидел ее, если бы не это чувство. Тянущее, щекотное. Ощущение, присущее всему живому. Бессознательное желание обернуться и посмотреть туда, куда и в голову бы не пришло пару фэней назад. Именно это неясное чувство, инстинкт, оберегает каждое существо от преследования и нападения кого-то более сильного. Этот пристальный взгляд Шэнь Юань почувствовал на себе. Возможно даже, что именно он, а не наваждение заставил Шэнь Юаня открыть глаза. Но разве способен человек и тем более бог ощущать на себе внимание столь малой бессознательной твари? — Что с тобой? Хочешь воды? Лю Цингэ поздно разгадал значение оцепенения, овладевшего Шэнь Юанем, потому, прежде чем он сумел определить направление, куда был устремлен взгляд его спутника, змейка нырнула в переплетение корней. Лю Цингэ бестолково озирался. — Что… ты видел? Шэнь Юань поспешно поднялся, все еще пытаясь разглядеть кончик ускользнувшего зеленого хвоста. — Нужно уходить. Этому мастеру кажется, что за нами следят. — Что ты имеешь в виду? Лю Цингэ поднялся вместе с Шэнь Юанем и пытался поймать его бегающий по низкой траве взгляд. — Ты кого-то видел? — Да. Змею, — и предупреждая сомнения, добавил: — Вероятно, ее используют для слежки. Как орлов раньше. Лю Цингэ хмурился, явно жалея об упущенной возможности уничтожить и змейку, и траву, на которой она лежала, и корни дерева, под которыми скрылась. Но сейчас, скорее всего, она уже была далеко отсюда. И им также нужно было спешить. — Пойдем, — Лю Цингэ схватил Шэнь Юаня за руку и потащил вперед. — Может быть, хоть сейчас полетим? — не теряя надежды, спросил заклинатель. — Нет, — отрезал Лю Цингэ, забираясь по щиколотку в вязкую грязь. — Не сейчас. Теперь чувство, будто за ними следят, не покидало Шэнь Юаня. Оно налипло на стопы, тяня к земле и замедляя шаг, осело на спине испариной. Тошное, склизкое — будто болотная топь просочилась сквозь поры и жжет колючим холодом грудь, самое сердце. Только уверенный жар чужой ладони не давал Шэнь Юаню уступить малодушию, и он, упрямо разрывая травяные нити, путающие и сбивающие шаг, послушно следовал за Лю Цингэ. «Дальше вам нельзя, — неожиданно возник Мэнмо. Старый демон и прежде не растрачивал слова попусту, но теперь в его голосе Шэнь Юань ясно слышал неоспоримое требование. — Вас ждет засада». Шэнь Юань попытался замедлить шаг, но чужая рука непреклонно тянула его вперед. «Старейшина Мэнмо…» «Ничего не спрашивай, глупое яйцо. Я иду на предательство, пытаясь тебе помочь. Если в твой мозг все еще не просочилась, ты должен внять последним словам этого старика». — Что-то случилось? Лю Цингэ особенно сильно потянул его руку на себя и обернулся. В моменты опасности он стирал с лица любой намек на свою тайную нежную и робкую натуру, справедливо оправдывая титул Бога Войны. — Господин Лю… — пробормотал Шэнь Юань. Под строгим взглядом и непрерывным давлением силы, тянущей его вперед, выстроить в голове складное предложение было особенно сложно. Да и как объяснить небожителю предупреждение, данное демоном снов? — Этому мастеру кажется, что со стороны границы нас может ждать засада. Лучше не идти прямо на юг. — Я тоже об этом думаю, — кивнул Лю Цингэ, и на миг Шэнь Юань почувствовал облегчение. Хоть в этот раз не придется ссориться со старым перечником. — Но если мы начнем наворачивать круги, выжидая лучшего момента, чтобы подступить к барьеру, то добьемся лишь, что за это дополнительное время они выставят вдоль границы все свои силы. Мы рискнем сейчас. Лю Цингэ сам раскрыл свои прежде замалчиваемые намерения: все это время он целенаправленно вел их к барьеру южных земель. Но что их ждет там? Сам ли Владыка спустится с Небес, дабы разблокировать печати? И что последует за этим? Сумеет ли Шэнь Юань попросить хотя бы о паре дней, дабы в последний раз взглянуть на горы Линси, спрятанную среди них школу Цанцюн или то, что от нее осталось? Но ни сейчас, ни после он больше не посмеет перечить богам. И, зная о таящейся впереди опасности, Шэнь Юань покорно следовал за Лю Цингэ. Неожиданно затхлый воздух стал чище, и Шэнь Юань, пытаясь поспеть за Лю Цингэ, дышал с особой жадностью. Почва перестала чвокать, трава зашелестела, а меж деревьев появились просветы, и наконец — они выбежали на прогалину. Уже через чжан земля уходила из-под ног, и у Шэнь Юаня перехватило дыхание. Это был обрыв, и внизу (то-то у Шэнь Юаня весь путь было тяжкое чувство, будто они сквозь топь идут в гору) макушки деревьев сливались в однородный ковер зелени. Лю Цингэ выпустил чужую руку и, материализовав меч, рассек оплевшую ствол дерева лиану. Шэнь Юань, угадав его мысли, бурно запротестовал: — Ну хоть теперь-то мы можем слететь на мече? Если господин Лю решил плести трос из лиан… это будет долго и травмоопасно! Как мы будем отбиваться от преследователей, если расшибемся в лепешку и потратим все благословения на лечение? Лю Цингэ слушал его, сосредоточенно хмуря брови, и наконец сдался, отрывисто выдохнув: — Тогда держись за меня изо всех сил. Мы только проскочим вдоль склона. И как только Шэнь Юань обхватил его туловище, они бросились в бездну. Конечно, Лю Цингэ не мог позволить им вскопать Чэнлуанем землю, потому ближе к кронам деревьев траектория полета скруглилась, стремясь к горизонтальной плоскости. Набранная скорость гнала в лицо порывы ветра, и Шэнь Юань спрятался за спиной Лю Цингэ, подсматривая лишь в узкие прорези меж ресниц. Лю Цингэ вел меч над пышной листвой, пытаясь разглядеть сквозь нее удачное место для посадки. Тогда-то нечто черное и плотное врезалось в их слившиеся тела. Оба не ожидали этого и потому обрушились массивным клубком, переворачивая лезвие меча. Чэнлуань был духовным оружием для Лю Цингэ, потому даже в перевернутом положении клинок и хозяин не разъединились, и бог Байчжань повис в воздухе. Шэнь Юань держался лишь благодаря тому, что изо всех сил вцепился в талию небожителя. Замешка длилась лишь мгновение. Лю Цингэ не мог нарисовать печать, ведь иначе кольцо рук Шэнь Юаня проскочило бы, как по маслу, вдоль гладких шелковых одеяний. Шэнь Юань же в смятении и робости не сразу осмелился обвить Лю Цингэ ногами. А уже спустя мяо грузная туша настигла их вновь. «Костяной орел», — обреченно додумал Шэнь Юань, выпустив пояс чужих одежд. Ветви царапали руки, а листья хлестали по щекам, пока Шэнь Юань, предельно расслабив мышцы во всем теле, летел вниз. Он рухнул на бок, на ту самую руку, что ныла от сырости все прошедшие дни. Теперь она горела. Уткнувшись лицом в мховую подушку, Шэнь Юань вскрикнул, задыхаясь от боли. Ледяная ладонь опустилась на его голову, ласково стекла вдоль шеи и застыла, трепля плечо. Холод успокоил раскаленные мышцы. — Почтенный мастер Шэнь, вы слишком стары для мятежных настроений и преследований. Тяньлан-цзюнь ищет вас. Пришла пора вернуться в обитель родственной вам души. Выставив перед собой руки, Шэнь Юань поднял лицо. Запах земельной сырости зрел сладостью на языке, а мох был неописуемо мягок. Мышцы ныли от усталости, а к вискам прилила тяжесть мыслей, скопившихся в голове за прошедшие бессонные ночи. И сознание, и тело покалывало от желания распластаться, слившись с беззвучием и промозглостью леса. Повернув голову чуть вбок, Шэнь Юань увидел подол длинного халата цвета ограненного малахита, а под ним чешуйчатую конечность, являвшую собой хвост огромной змеи. Склонившееся над ним тело затмевало последний свет уходящего дня. Небо обагрил нечеловеческий предсмертный крик. На землю с треском провалились срезанные мечом ветви, а вслед за ними спрыгнул Лю Цингэ, почти тут же вскакивая на ноги. Шэнь Юань отпрянул от Чжучжи-лана, вложив в руки и ноги все свои силы, и оказался подле Лю Цингэ. Теперь они, заклинатель и небожитель, касались друг друга плечами, в этот миг, будто единый организм, разделяя чувство напряженного ожидания под прицелом цепких зрачков. Лю Цингэ дышал шумно и глубоко, но не размыкал плотно сомкнутых губ. В ладонях зажат обнаженный Чэнлуань. У Шэнь Юаня хватало сил лишь придерживать поврежденную руку, но глаза не мигая следили за демоном. А Чжучжи-лан был спокоен. Он даже не шелохнулся, когда жертва вывернулась, бросившись к своему спасителю. Выпрямившись, он сложил перед собой руки, а его массивный хвост, подтягиваясь к телу из-за стволов деревьев, начал закручиваться кольцами. Длинный настолько, что конец, петляя, исчезал в глубинах леса. Чжучжи-лан склонил голову набок и улыбнулся. — Эта скромная персона просит прощения у мастера Шэня. Я забылся и позволил себе коснуться вас в обличии, что кажется уродливым и отталкивающим взору человека. Но все же я вынужден вас предупредить: если вы или ваш спутник вновь совершите резкое движение, мне придется ответить тем же. Притом резкое движение этой скромной персоны… способно разом разворотить весь этот лес. Лезвие Чэнлуаня предупреждающе блеснуло, останавливаясь на уровне глаз Чжучжи-лана. Лю Цингэ чуть расставил ноги, принимая воинственную стойку. — Змей! Неужели ты думаешь, что сумеешь противопоставить свою силу могуществу богов?! Но и он, и Шэнь Юань понимали, что их собственных сил хватит лишь на побег. — Пусть этой скромной персоне и теперь не сравниться опытом и искусностью с почившей императрицей Су, но и Байчжань ныне может полагаться лишь на силу собственных мускулов и боевое мастерство — будто обычный заклинатель. В то время как эта персона… по крови приближена к сильнейшему из священных демонических родов. Тон, с которым Чжучжи-лан говорил сейчас, отличался от привычной уничижительной манеры ведения разговора в присутствии Ло Бинхэ. Хоть Чжучжи-лан и сохранил свою безукоризненную вежливость, но обращение «этот ничтожный» было ловко заменено на более пресное «эта скромная персона», а в речь незаметно вкралась издевка — не только по отношению к Лю Цингэ, но и к самому Шэнь Юаню. Грудь последнего сковало недоброе предчувствие. Шэнь Юань не мог доверить себе выбор лучшего момента для рывка — а ничего, кроме побега, им не оставалось. Лю Цингэ был напряжен, также явно выжидая и примериваясь в своих и чужих силах. Только он знал, куда им следует бежать, потому Шэнь Юань не мог ничем посодействовать, кроме как попытаться отвлечь Чжучжи-лана разговором. Он попробовал выступить на полшага вперед, но плечо Лю Цингэ заслонило его собственное. Не изменившись в лице, Шэнь Юань остался в своем исходном положении. — Чжучжи-лан! — горло слегка саднило. — Мы не виделись лишь пару дней, но этому мастеру есть многое, что тебе сказать. Как брат, как единственная опора юного Ло Бинхэ… — веки смежились, окаймленные тонким слоем слез. — Как ты смеешь способствовать происходящему? Не тебе ли была доверена жизнь Ло Бинхэ? Не ты ли позволил ему идти в Сердцевину, когда распятая душа родного брата погрузилась в отчаяние? — Шэнь Юань смело использовал знания, полученные от старейшины во время их уединенного странствия. — Этот мастер не поверит, если ты скажешь, что не видишь ничего опасного в теперешнем состоянии Ло Бинхэ. Прежде всего для него самого. Чжучжи-лан мигнул, смочив глаза мутной перепонкой. Радужка пожелтела, а расширившийся зрачок вызывал бессознательное отторжение — словно расщелина, кишащая ядовитыми гадами. Углы губ дрогнули, и Чжучжи-лан склонил голову к груди, будто виноватый. — Эта скромная персона была пусть старательной, но бесталанной подопечной своего покровителя. Как и многие демоны, я груб и жестокосердечен и мало почерпнул о человеческой морали из странствий, в коих сопровождал императорскую чету. Однако, однажды пообещав свою поддержку, — и Чжучжи-лан задержал дыхание, — я никогда не бросал доверившуюся мне душу в пекло безысходности и ненависти к самому себе. Шэнь Юань рвано вздохнул. Видимо, Чжучжи-лана действительно задели его слова, а значит, Шэнь Юаню следовало сохранять выдержку и не поддаваться на ответные провокации. Однако Шэнь Юань никак не ожидал, какой выпад Чжучжи-лан сделает следующим. — В те чудные дни, что вы гостили в нашем замке на юго-западе, пустыню пронизал аромат пышного цветения: в сердце Бинхэ распустилась влюбленность. Тот сезон дождей запомнился нам всем воплем утраты. Но для чистой души мастера Шэня чувства моего сяоди были лишь забавой. Теперь, когда Бинхэ изменился, вы хотите его убить. Вы жестокий, мастер Шэнь. Если бы не одержимость моего сяоди, вы гнили бы в моем желудке. Но как разменная монета вы слишком ценны, чтобы позволить вашей душе вернуться в Диюй. И так, мастер Шэнь, думаю не один я. — Что?!.. Лю Цингэ был поражен услышанным. Шэнь Юань же понял, что Чжучжи-лан решил играть грязно, втоптав в грязь репутацию несчастного грешника перед лицом единственного снизошедшего до него небожителя. Но вместе с тем гнев клокотал в его груди. Быть может, Чжучжи-лан был прав и этот мастер в действительности вел себя слишком беспечно и не заботился о чувствах и привязанностях Ло Бинхэ, наперед зная, что вскоре им придется расстаться. Но в итоге единственным, кто оказался в выигрыше от установившегося в мире порядка, был сам Чжучжи-лан, но никак не Ло Бинхэ и уж тем более не он, Шэнь Юань. — Лишь тебе это выгодно, Чжучжи-лан. И Небесам, и людям, и Ло Бинхэ… всем было бы лучше избавиться от Синьмо. И освободить тело Цинцзин от души этого старого мастера, — сохраняя в голосе твердость, закончил он. Чжучжи-лан покачал головой. — Земля должна умыться кровью, чтобы в мире переменился порядок, и пока что мы находимся лишь на пороге между двумя эпохами. Мастер Шэнь осознанно упустил в своем списке демонов — и тем выдал свою двуличную суть. Вашей душе самой приходилось блуждать по землям Бездны, и менее чем через месяц вы восстали против здешнего уныния. Но, помимо Ло Бинхэ, здесь рождались тысячи иных детей, и по прихоти Небес они чахли здесь всю свою жизнь. Шэнь Юань отчего-то вспомнил сцену ярмарки, на которой они с Бинхэ побывали гостями. Торговца, начавшего драку из-за каких-то персиков. Человеческие смех, возню, хлопоты. А потом вяжущую мяклость плода, сорванного с местного дерева, миазмы джунглей и горячие пустынные дожди. И свои малодушные мысли: «Ведь не так страшно здесь переродиться?» — Вы, мастер Шэнь, почерпнули из знакомства с моим сяоди значительно меньше, чем он сам. Его душа очистилась и осознала истину, к которой его родителям пришлось идти долгие годы — чтобы принять ее без зависти, но милосердно, — Чжучжи-лан замолчал, чтобы выделить следующие слова голосом: — Все души равны. — Но не многим душам гордыня позволяет понять, что вместо «мое право не хуже прочих» это значит «мое желание не превыше прочих»! — вклинился Лю Цингэ. — Равенство осуществимо лишь при строгом порядке… — Но при Небесном порядке одному воплощению душ был вверен целый мир, а другому, не уступающему по численности, — злотворные земли Бездны. Разве это равенство? — хмыкнул демон. — Даже гули свободнее нас. — Ты пользуешься тем, что Шэнь Юань еще не был в Поднебесной после падения барьера и не знает всей картины! В каждую вотчину поставлен наместник, подчиняющийся напрямую Ло Бинхэ, храмы сожжены, провизия, ценности, даже предметы культурного наследия — все непрерывным потоком вывозится в Бездну! А насилие, что учиняют ваши воины на захваченных землях… — Однако оно не поощряется Тяньлан-цзюнем. Императору понадобился год, чтобы подчинить Бездну. Думаете, трудно было бы подчинить ваши рисовые поля и мирные деревушки? На покорение Поднебесной у него ушло два года из-за единственных врат на юго-западе, через которые и ныне дозволено проходить лишь торговым возам. Наши войска внезапно появлялись из рассеченного Синьмо портала и столь же бесследно исчезали в его мгле. Выверенный расчет, который должен был свести число лишних жертв к нулю. А если жертвы были, силы бросались на поимку преступников и предание их суду. Ведь мастер Шэнь был на ярмарке? Видел ли он там хоть одного раба? А в человеческом мире невольнические рынки довольно частая забава. Чжучжи-лан перевел дыхание и заслонил глаза перепонкой. Впервые на памяти Шэнь Юаня он говорил столь много. — Вы оставили моего сяоди в прескверном состоянии. Если бы не моя опора, он бы точно совершил с Синьмо какую-нибудь глупость. Однако демона не так просто убить. Ло Бинхэ хочет жить. Ваши боги еще не поведали вам, мастер Шэнь, что они планируют делать, если Ло Бинхэ не отдаст Синьмо? Нет, Лю Цингэ ему об этом говорил. Прячась в зарослях сорго, петляя по заросшим болотным тропам, они могли обсуждать лишь настоящее, но никак не грядущее. Да и сам Шэнь Юань старательно избегал подобных разговоров, заведомо полностью поручив свою судьбу Небесам. — Нет, — качнул головой он. — Но этот мастер понимает, зачем Байчжань пришел за ним. И сам хочет вернуть тело. Чужое плечо дрогнуло, но Лю Цингэ не изменился в лице, лишь крепче сжав зубы. Однако нестабильность его ауры выдала волнение Бога Войны, и Чжучжи-лан перевел на него свой неподвижный взгляд, примериваясь к очередной словесной атаке. Шэнь Юаню совершенно не нравилось, что вместо обдумывания плана побега Лю Цингэ уж слишком увлекся разговором с демоническим генералом. — Не лукавьте, мастер Шэнь. Вы хотите вернуть свою душу в Диюй. А вернется тело небожителям или нет… Пусть даже его мумифицируют и оставят в спальне Бинхэ, там, в загробном мире, вам будет уже все равно. Лю Цингэ вскинулся, крепче сжимая рукоять Чэнлуаня, и, намереваясь решиться, оглянулся на Шэнь Юаня. Однако тот, склонив подбородок к груди, смотрел в землю. Хватка Лю Цингэ ослабла. — Но не подумайте, что я виню вас в эгоизме, — продолжил Чжучжи-лан. — Вы считаете, что настрадались. Вся эта война, действительно, не ваша забота. Однако… И Чжучжи-лан поднял ладонь, начиная загибать пальцы на перечисление. — Такой могущественный артефакт, как Синьмо, впервые за тысячелетия был извлечен на солнечный свет — это раз. Попал он в руки сильнейшего священного демона, способного сохранять рассудок при его использовании, — это два. Небесам пусть и желательно хранить меч под тщательным присмотром, но крайне невыгодно: даже прикосновение к Синьмо тлетворно для их бессмертной плоти, а его сдерживание обойдется в огромное количество благословений, на что небесные чиновники… никогда не согласятся. Это три. И четыре… Из всех возможных претендентов, Синьмо попал в руки Бинхэ. Знаете, чем на самом деле Бинхэ так удобен Небесам? Сощурившись, Чжучжи-лан с фэнь ожидал ответ. — Как сын, оставшийся сиротой, как возлюбленный, потерявший своего суженого… Бинхэ оказался воистину милосердным к своим мучителям. Хотите знать причину? А дело вот в чем. Ваша смерть побудила Бинхэ спуститься в Сердцевину. Был ли хоть единый шанс, что ради едва любимых родителей, спустя десятилетия взросления он решится отправиться на поиски воскрешающего цветка, тем более — отдать душу кровожадному мечу? Но притом, мастер Шэнь, не мните о себе слишком много. Для Бинхэ ваша утрата… была такая осязаемая, такая осознанная, что в итоге наложилась на смерть родителей. Одержимость вами произросла из идеи, что Небеса отнимают у Бинхэ все самое дорогое. Она питалась и усиливалась тоской по родителям, пока, разросшись, совершенно не подавила ее. «Вернуть вас» стало значить «быть как никогда счастливым». А если ты точно знаешь путь, пройдя который обретешь счастье, так ли важна месть, что теперь кажется мелочной? Так ли нужна смерть прежних мучителей? Чжучжи-лан сложил ладони перед собой. — Пока мастер Шэнь жив, Бинхэ будет великодушен и милостив. Он будет стараться на благо демонов и людей и, быть может, когда-нибудь оттает к своим врагам. Вверив себя Байчжаню, вы лишь поможете Небесам шантажом отхватить кусок покрупнее, прежде чем будет заключено перемирие. Даже в идолах больше изворотливости, нежели стоической приверженности своим прежним убеждениям. Теперь, мастер Шэнь, вы понимаете, что небожители… Нет, мастер Шэнь. Вам никто не станет помогать. У Шэнь Юаня перехватило дыхание. То ли от сказанного Чжучжи-ланом, то ли от резкого толчка в сторону. Его руку грубо потянули к телу небожителя, а заплетающиеся ноги едва ли встали на лезвие Чэнлуаня, когда Лю Цингэ рванул вперед. Они неслись на низкой высоте под кронами деревьев, за долю мяо огибая возможные преграды. Обернувшись, Шэнь Юань увидел, как за мелькающими стволами деревьев облик Чжучжи-лана постепенно меняется. Огромная змеиная голова возникла под местом, где должны начинаться его человеческие бедра. Несколько мгновений Чжучжи-лан стоял среди разомкнутых челюстей, как посреди раскрывшегося бутона отвратительнейшего огромного цветка, но не успел Шэнь Юань моргнуть, как прежний облик демонического генерала скрылся за сомкнувшимися зубами, и низину сотряс нечеловеческий рев. Но то не был крик Чжучжи-лана или иного демонического создания. То был треск деревьев, сносимых огромным змеиным хвостом. Стена земли и обломков ветвей и щепи неслась на них с правой стороны, сметая все на своем пути. Шэнь Юань мог лишь крепче обхватить талию Лю Цингэ, чувствуя холод в собственных конечностях. Заглянув в чужое лицо, он увидел бисеринки пота на виске Лю Цингэ и темнеющий ужас в его глазах. — Пригнись!.. Едва ли он успел что-то крикнуть, прежде чем они взмыли над кронами. От ударов сучьев и хлещущих лицо ветвей, Шэнь Юань с трудом сохранил сознание. Восстановив зрение, он увидел, как под ними рассыпается лес и взвиваются костяные орлы. Не думая ни о чем, кроме как о страхе за собственную жизнь, Шэнь Юань обхватил Лю Цингэ всеми конечностями. Костяные орлы били и терзали плоть в тщетных попытках отделить Шэнь Юаня от тела небожителя, но защитная аура Лю Цингэ, хоть и не была стабильна, но могла хоть как-то сдерживать их самые жестокие удары. Считанные фэни их полета казались вечностью. Нестерпимая и непрекращающаяся боль отупляла. Орлы били жестоко, хлестали крыльями, рвали когтями и таранили клювами каждый цунь тела. Но Шэнь Юань знал, что, окончательно забывшись, он потеряет все. В очередной раз на мгновение разомкнув веки, он увидел золотистый купол и вместе с тем почувствовал прилив жизненных сил. Словно нежное рассветное солнце коснулось его лица: то был свет творения небожителей, прежде нерушимого, но и сейчас подвластного лишь Синьмо. Костяные орлы замедлили свой полет, а после и вовсе начали камнем падать вниз: столкнувшись с созданием Владыки Небес, они потеряли всю свою силу. Израненную плоть, словно нежный язык, успокаивал заполняющий пространство золотой свет. Вместе с Лю Цингэ Шэнь Юань несся навстречу запертым вратам, но, что за этим последует, он не знал. Чэнлуань растаял, но Лю Цингэ придержал ослабленного Шэнь Юаня, не дав ему упасть. Затем Байчжань обхватил его ладони, прижимая к груди. Из собственных мыслей Шэнь Юаня вытеснил чужой крик: — Пожалуйста! Блеск обсидиановых глаз, до сих пор напоминавших камень не только цветом, но и каменной непреклонностью, всколыхнул чувства Шэнь Юаня. Зовущий, нуждающийся в его помощи, Лю Цингэ выглядел совершенно потерянным. Почувствовав в руках Шэнь Юаня силу, Лю Цингэ повернулся, подставляя ему спину, а сам прислонил ладони к барьеру. Шэнь Юань, повторив за ним, направил ток в руки — и печати замигали, угасая по одной. Барьер был ослаблен за фэнь и тут же затянулся за их спинами. Встав на Чэнлуаня, горящего алым в лучах заходящего солнца, они устремились на юг. — Школа… на западе, — рвано выдохнул Шэнь Юань. Лю Цингэ послушно поменял направление, однако, вслушавшись в стесненное дыхание попутчика, вскоре опустил Чэнлуаня в речной долине. Сойдя, Шэнь Юань сделал пару шагов к воде и осел на колени. Легкие пекло. Врывшись пальцами в склизкую прибрежную глину, Шэнь Юань припал в воде, вдыхая запах сырости и прохлады. Постепенно перед глазами перестало двоиться, и Шэнь Юань уставился в свое рябящее отражение в кобальтово-синей, практически черной воде. Прическа совершенно потеряла свой первозданный вид, волосы на висках слиплись от пота, а с рассеченной правой скулы медленно стекала густая теплая кровь. Все тело было побито, а одежда обезображена ударами костяных орлов. Но, подняв взгляд к небесам, Шэнь Юань впервые за столько лет увидел на востоке бледную россыпь звезд, а на западе — алую кайму заходящего солнца. Обернувшись на Лю Цингэ, что столь долгое время безмолвно стоял у него за спиной, он увидел, что состояние Бога Войны ничем не лучше его собственного. Голова была склонена к груди, а темные глаза скрыты за рядом опущенных ресниц. Таящееся внутри напряжение выдавали обагренные кровью плотно сомкнутые губы и дрожащие кулаки, прижатые к бедрам. Приведя мысли и сознание в порядок, Шэнь Юань разом столкнулся с терзающей сознание неловкостью из-за всего произошедшего. Какого теперь мнения благочестивый небожитель об этом старом развратнике? И думать об этом страшно. Удивительно, что Лю Цингэ вообще сразу не потащил его на Небеса, а все еще способен терпеть капризы бесстыжего грешника! Но Шэнь Юань хотел вернуться в Цанцюн. Хотел хотя бы еще раз увидеть синеющие склоны горных вершин и вдохнуть свежесть бамбука. Что бы ни учинил там Ло Бинхэ, священные горы Линси… вряд ли демону удалось их отнять. Потому необходимо было получить от Небес шанс на хотя бы малую передышку. Шэнь Юань поднялся и тщетно отряхнул пришедшие в негодность одежды. Ободряющим голосом, как будто ничего этим вечером не произошло, он произнес: — Этому мастеру следовало предугадать, что Богу Войны Байчжань были выделены пара-тройка печатей на этом грандиозном барьере! Его веселые слова были столь нелепы, что для полноты картины не хватало только похлопать Лю Цингэ по плечу, словно они старые друзья и каждое воскресенье играют в го. Однако, вопреки его легкомысленному тону, тени на лице Лю Цингэ лишь углубились, выделив расширенные глаза. Сейчас он напоминал лицом статую из своих храмов, чье застывшее выражение таило то ли ярость, то ли необъятную тоску. Шэнь Юань хотел отступить на шаг, но Лю Цингэ, стиснув за плечи, удержал его на месте. — Чтобы воскресить Шэнь Цинцю, Владыка потребует у Ло Бинхэ Гуаньинь, — тонкие губы были сухи. — Как только Владыка закончит обряд, я уничтожу подвеску, и тогда твою душу уже ничто не выдернет из Диюя. А потом я убью тебя, — ноги Шэнь Юаня подогнулись, и Лю Цингэ, не отпуская, склонился к нему. Лицо опалило горячечное дыхание. — Обещаю.