When you feel so tired, but you can’t sleep; Stuck in reverse. Lights will guide you home And ignite your bones, And I will try to fix you.
Проклятая эта привычка, что появилась у Фриск — читать на ночь Чаре сказки. Она так делала для своего брата, хотя, скорее, для неё это чаще делал сам Азриэль. Необычно было для состояния Фриск всё же так свято преследовать семейные традиции, но Фриск всё равно себе не изменяла. Читала брату, читала и Чаре. Книги было разрешено не всем пациентам иметь в клинике, но благодаря собственному Доктору (да и самой себе, впрочем) у Фриск такая привилегия имелась. И в прошлый раз, когда к ней приходили родственники, она попросила в ближайшее время занести пару книг со сказками. Да, обычных детских книг, и специально для Чары. Фриск с самых первых дней в больнице замечала, что у Чары проблемы со сном. В большинстве своём потому, что по ночам её мучали кошмары или голоса не давали спать. Но в последнее время Фриск поняла ещё кое-что: даже если Чару никто и ничто не мучал, ей просто-напросто было трудно заснуть, потому что было трудно расслабиться. Она могла лежать, тупо глядя в потолок, и как будто думать о чем-то своём так усердно, что это не давало ей заснуть. Поэтому Фриск придумала тактику: отвлекать Чару разговорами. Фриск начинала с ночных «подкастов», — своих рассказах о чём-то, довольно монотонных и неинтересных, поэтому тактика работала на «ура» — затем попросила у Доктора какую-нибудь книжку и не скрывала, что хотела почитать соседке на ночь. Как хорошо, что Доктор у неё добрый и такой понимающий. А дал он энциклопедию по психологии и старую книжонку с детскими рассказами. Что тоже работало, как часы. Ну а вскоре в ход пошли книжки из родного дома — те, на которых сама Фриск росла с братом. Девушка не знала, как могла бы описать это чувство… Но то, что она могла почитать их Чаре, как будто делало Фриск чуточку счастливее? Под светом ночника Фриски устало перебирала тонкие пластинки-книжонки на прикроватной тумбочке и выбирала, что на этот раз прочитать. Книги были хорошие, но ассортимент — довольно маленьким. Фриск пускала в действие свои вычислительные навыки: что же стоило выбрать? Чара в это время лежала на соседней кровати, по традиции выглядя, как неживая кукла с очень живыми алыми глазами. — Ну что ты там копошишься, Фриск, — монотонным шёпотом отозвалась соседка, — я так засну под твоё перебирание этими бумажками. Фриск никогда бы не подумала, что Чара — та странная Чара, тихая, но опасная, — на самом деле такая колкая. Впрочем, Фриск это нисколько не задевало. Чаще она была сосредоточена на другом, чтобы думать о характере соседки. — Я выбираю, что почитать. Выбор должен быть достойным. Чара повернула голову в сторону кровати Фриск. — Тебе так нравятся эти книги, Фриск? — после небольшой паузы спросила та. Фриск остановила свой нескончаемый процесс выбора и посмотрела на Чару в ответ. «Нравятся»? Это подразумевало чувство привязанности и некую одержимость. С самого детства, как Фриск научилась читать, она не чувствовала ничего такого, к тому же к обычным книгам. Она же была с ними всю свою юность. И они-то — нравятся Фриск? — Ты говорила, что так часто их читала или слушала, как тебе их читают, что практически выучила их наизусть. — Да, это так. — По-моему это и означает, что они тебе нравятся, Фриск, — устало прикрыв глаза и отвернувшись, ответила Чара. — Разве?.. — озадаченно и тихо среагировала Фриск. — Когда ты просила родителей принести эти книги и когда ты получила их, ты словно загорелась этим… Когда ты рисовала, тебе было всё равно, а получить книжки — важно. Потому что хотела поделиться с другим человеком тем, что тебе очень нравится. Когда люди делают это, они подходят к делу со всей серьёзностью, понимаешь? — из-под опущенных ресниц Чара взглянула на соседку. — Например… Когда парни знакомят своих родителей со своими девушками, они обычно очень нервничают, верно? Это потому что они хотят, чтобы их родителям понравился человек, которого они сами любят… Аналогия, конечно, не такая удачная, но… — Нет, я всё поняла… Что же это получается. Фриск что-то нравится? А она правда выглядела взволнованной во время этой суматохи с книжками? Можно ли сказать, что это были её искренние эмоции? — Кстати, это навело меня на мысль, — продолжила Чара, — если ты знаешь некоторые сказки наизусть, просто расскажи мне так. Можешь не одну из этих, а любую… — А? Но я не думаю, что так хорошо знаю… Чара неожиданно бодро перевернулась на бок и вперилась настойчивым, горящим взглядом в Фриск. — Хорошо, тогда сымпровизируй сказку и расскажи её мне. — Чего? — Решено: я хочу, чтобы ты выдумала сказку и рассказала её мне, — подытожила Чара, поёрзав на кровати и выбрав положение поудобней. — Хорошо, — вздохнув, ответила Фриск. Что ж, выбора нет. Впрочем, она достаточно начитанный человек, чтобы без проблем придумать рассказик на ходу. — На одной далёкой, неизвестной никому равнине, жило забытое всеми поселение. Народ его был беден и худ, а состояло поселение почти из одних стариков. У каждого человека из этого поселения была душа, а поддерживала в ней жизнь такое чувство, как решимость. Душа у каждого была разная — разного цвета и размера. Решимость помогала этим людям выживать в суровых условиях, строить дома и добывать пищу. Поэтому этим людям было важно развивать в себе уровень решимости. Но в последние десятилетия в поселении молодые люди были недостаточно решительны, чтобы продолжать жизнь на этой земле, поэтому много молодых людей умирало и оставались только взрослые и старики. Люди с нетерпением ждали появления среди них юношей и девушек, чья решимость была бы так же сильна, иначе бы их народ исчез с лица земли. Но однажды в этом поселении появилась девочка, чья душа не имела цвета, как у других. Она была серая и тусклая, как предгрозовое небо. Девочка совсем не имела и решимости и, как люди не старались её мотивировать, уровень решимости не возрастал. Сельчане подумали, что такая девочка принесёт проклятие в поселение и в ужасе прогнали её из деревни. Девочке ушла и начала идти, куда глаза глядят. Шла она долго, по лесу, по степи, голод уже начал морить её. Как вдруг, на своём пути она встретила… одного молодого человека. Душа у него была необычного, золотистого цвета. Он оказался таким же странником, изгнанным из своей деревни, и блуждал он уже несколько дней, выживая. «Но как ты смог выжить сам по себе в таких условиях?» — спросила его девочка. Странник рассказал ей, что его душа была полна решимости, и благодаря своей смекалке он всегда находил себе продовольствие и делал ночлег. Но именно из-за этого его прогнали из деревни, ведь все в его поселении не имели ни души, ни решимости. Они подумали, что молодой человек опасен, и прогнали его. Так, девочка и странник поняли, что они похожи и что могут дать друг другу то, чего им не достаёт. Странник отдал часть своей решимости девочке — его собственная не иссякла, а в душе девочки затеплилось новое, светлое чувство. Её душа наконец приобрела цвет, и был он чистого красного цвета. И тогда молодой человек и девочка решили… Они решили, что… — Вот это у тебя сказка… — еле слышно сдвоенным голосом выдавила Чара, уловив момент, когда Фриск остановила рассказ. — Чара?.. Ты ещё не спишь? — Это было слишком интересно, чтобы засыпать… Хотя я уже почти что… Девушка протяжно зевнула. — И?.. Чем всё закончилось? — А ты как думаешь? — прямо спросила Фриск. — Не знаю… Счастливый финал: они вместе пошли в другую сторону, помогали друг другу выжить, а потом набрели на другое поселение, где все люди адекватные и не будут прогонять их из деревни, потому что они отличаются… — сонно пробурчала девушка. Фриск усмехнулась: — Будь по-твоему… Ну что ж, тогда пора спать, — девушка выключила светильник и улеглась, повернувшись к Чариной койке лицом. — Фриск, — внезапно окликнула её соседка. Спустя минуту молчания продолжила: — А в этой сказке… странник мог оказаться странницей? — Это сказка, Чара… В ней возможно всё, — после мгновения раздумий, устало ответила Фриск. — Спокойной ночи, Чара. — Спокойной ночи… «И почему она только сделала второго героя мужчиной? Почему это должен был оказаться именно он?»Looks like a winter bear You sleep so happily I wish a good night, good night, good night Good night, good night
***