Когда атакует страх

Ночь наступает мгновенно, словно невидимая рука выплёскивает на небо ведро мазута. Несмотря на свет фар, Дана щурится — боится не разглядеть случайную мелочь вроде выскочившего на дорогу Когтя смерти. — Уже не путаешься с переключением передач? Дана путается, но меньше. За всю дорогу Хайвэймен заглох всего-то четыре раза... точнее, пять. Ну и ещё один, когда, задумавшись, Дана едва не вписалась в кактус и опять нажала тормоз, не отпустив газ. Неудачи — не повод для уныния: освоение нового без промахов не обходится, тем более когда мозг кипит от обилия новых знаний. Главное — выявлять причины ошибок и стараться больше их не совершать... ну и машину не раздолбать в процессе обучения. В какой-то момент вождение начинает приносить удовольствие. Ночная темень уничтожает зной, а закрытое окно не пропускает в салон песок. Дана словно чувствует свою машину, и в ответ вредина Хайвэймен становится более покладистым. Алгоритм действий уже не вызывает такого мучительного напряжения, практика же дарит новый опыт: прибавить газ перед въездом на горку, сбросить перед спуском, выбоины проходить с минимально необходимой скоростью, дабы не застрять и в то же время не убить подвеску... Одно плохо: невозможность вести огонь делает водителя уязвимым, но Вероника тут как тут: высунувшись из окна, она, несмотря на порывы песчаного ветра, превращает показавшихся Гадюк в дымящиеся куски плазмы. Поймав изумлённый взгляд, Вероника улыбается. — Что? Думаешь, я все полгода бумажки перекладывала? А тир Братству Стали на что? С тех пор, как Макнамара разрешил выбираться на поверхность, главный паладин Хардин всерьёз занялся вопросами нашей безопасности и заставил вдоволь позаниматься с энергооружием — за что ему, кстати, спасибо. — Мир меняется — если не в целом, то в отдельных моментах уж точно, — задумчиво отвечает Дана. — Легиона больше нет, Братство Стали и НКР заключили перемирие, Джошуа оставил Зайон и проповедует в Боулдер-Сити, я раскатываю по Мохаве на автомобиле. А ведь в тот год, когда мне выстрелили в голову, всё было совсем по-другому! — Конечно, меняется, мы же живём. У кого-то изменения ярче выражены, у кого-то они едва заметны, но в стазисе остаются только мертвецы. — Такие, как Оливер Донован и его жена? — Точно. Дана осторожно прибавляет газ и переключает передачу. Рёв мотора заставляет сердце биться быстрее. Пальцы уже без напряжения сжимают тонкий широкий руль, а на душе радостно и спокойно. Достаточно осмелев, чтобы отвлечься на пару секунд, Дана включает радио. Передвигаясь пешком, она была обязана слушать Пустошь, но внутрь салона звуки окружающего мира не попадают — а раз так, можно позволить себе такую слабость, как музыка. — ...We’ve got the right to choose and there ain’t no way we’ll lose it. This is our life, this is our song, we’ll fight the powers that be just. Don’t pick our destiny ’cause you don’t know us, you don’t belong... — А я смотрю, ты определилась с направлением. — Что? — голос Вероники выдёргивает из раздумий: впереди маячит стайка гекконов, и нужно прикинуть, как их лучше объехать. — Нет, я понятия не имею, куда мы движемся. А что, у тебя есть идея? — У меня нет... Дана отчётливо слышит усмешку и, улучив безопасный момент, поворачивается к спутнице. — Глянь карту, — фыркает Вероника, — хотя лучше на дорогу смотри. Ты сейчас несёшься как оголтелая в сторону Боулдер-Сити. Сердце пропускает удар. Дана медленно качает головой. — Я не готова. Она сбрасывает скорость, чтобы развернуться прочь от болезненного направления. — Как долго ты собираешься прятаться? — Я? — мгновенно пробудившаяся злость выплёскивается наружу, — Джошуа первый начал! Прошло больше недели, а он так и не вышел на связь. — Может, у него что-то случилось? — голос Вероники звучит тише, и Дана чувствует: нужно взять себя в руки и унять клокочущую ярость, чтобы не разругаться ещё и с ней. — Проповеди случились. На что угодно готова поспорить, что прямо сейчас Джошуа наставляет заблудшие души на путь служения Господу. Остановив машину, Дана скрещивает руки на груди. — Джошуа делает важное дело, всецело отдаётся ему и получает отдачу. Мне радостно от того, что он счастлив, но... я ревную, — Дана признаётся скорее себе, чем Веронике, — а ещё безумно боюсь того, что перестану быть ему нужна. У Джошуа есть единомышленники, ему с ними хорошо, а я, как ни пытаюсь, не могу поверить в то, что описанное в Библии происходило взаправду, ведь это противоречит всем научным теориям! В итоге из-за разногласий я с Джошуа иногда ругаюсь, а в Боулдер-Сити у него нет такой проблемы. Дана обессиленно опускает голову на руль. — Мне его не хватает. Даже радость от Хайвэймена кажется неправильной, неполной, ведь я не могу разделить её с любимым человеком. Поганое чувство. Как будто смотрю на собранный паззл с вырванным кусочком. — Тогда поговори с Джошуа. Я понимаю, что тебе страшно, но ведь ты сама утверждаешь, что нужно уметь столкнуться с проблемой лицом к лицу, чтобы её решить. — Проблемы бывают разные. Где-то это действительно работает, но в иных случаях... — Ты просто боишься. — Да. — Съезди к нему. Даже если случится страшное, ты хотя бы будешь это знать. Нет ничего хуже неизвестности, уж поверь... я это помню. Вероника замолкает, и Дане становится стыдно. История с Кристин сложна и печальна: вот где действительно проблемы. К тому же Вероника дело говорит: нужно увидеться с Джошуа. И как же хочется выпить для храбрости, но это всё испортит, ведь он не приемлет алкоголь, а значит, придётся сдерживать порывы паники на трезвую голову. Дрожащей рукой Дана заводит двигатель. — Ну, поехали. — Поехали. Заодно и меня до 188-го Торгового поста подкинешь. — Идёт. До боли закусив губу, Дана направляет Хайвэймен туда, куда действительно нужно. Развалины Боулдер-Сити виднеются издалека. Дана непроизвольно сбрасывает скорость, но через какое-то время вновь прибавляет газ. Она больше не путается в педалях, однако теперь мысли заняты другим, а впрочем... Вероника права. Будь что будет. ...Остановившись на окраине разрушенного войной с Легионом города, Дана выходит из машины. Суровые касания ночной прохлады заставляют плотнее запахнуть рейнджерский плащ. Боулдер-Сити встречает незваную гостью тишиной — и пристальными взглядами вооружённых часовых, при виде которых губы трогает улыбка. «Джошуа Грэхем работает в своём стиле», — с этой мыслью Дана медленно идёт к наполовину уцелевшему трёхэтажному зданию, невольно прикидывая, какой она предстанет перед возлюбленным. Пропахшая железом, потная, чумазая, с разбитой губой и огромной шишкой на лбу. Пытаясь пригладить всколокоченные волосы, Дана лишь размазывает по ним грязь с ладоней. Громкий скрип заставляет поднять голову: крайнее окно на последнем этаже открывается. Дана цепенеет. Переборов желание опустить голову и удрать, она смотрит в ярко-голубые глаза. Джошуа кивком приглашает пройти, но Дана не двигается с места: переступить через зревший неделями страх оказывается слишком сложно. Досчитав до трёх и сжав кулаки, она делает решительный шаг вперёд и тянет на себя тугую дверь. Квартира, где располагается Джошуа, начинается с просторной комнаты. Хозяин жилища сидит за обеденным столом, на котором лежит разобранная лазерная винтовка. В комнате пахнет оружейной смазкой и жареными овощами. — У тебя всё в порядке? Сев на край железной кровати, Дана кивает и тут же мотает головой. Ей кажется, будто Джошуа чем-то встревожен, но понять, правда ли это, пока не удаётся. — Я скучала, — шепчет она, глядя на мыски своих берц. — Ты могла бы прийти сюда. Пружины сбоку скрипят, прогибаясь под весом садящегося рядом Джошуа. Не долго думая, Дана обхватывает его руку и кладёт голову на плечо. — Не хотела тебе мешать. Отчаявшиеся издольщики, нуждающиеся в помощи рабыни, которые не знают, как жить на свободе — я понимаю, что у тебя полно дел, но... — глубоко вздохнув, Дана утыкается носом в кремовую рубашку, невольно отмечая, что уходил Джошуа в белой. «Порвал, что ли?» — Все эти дни тебя не хватало. Было бы намного проще, если б мы разошлись мирно, но я сорвалась, и сорвалась не на тебе, а на вере — на том, чем ты дорожишь больше всего на свете... Повернув голову, Дана задумчиво смотрит на письменный стол в углу соседней комнаты, заваленный религиозной литературой и листками с какими-то записями. — Ты говорила искренне, я же, погорячившись, назвал тебя убийцей — но не потому, что хотел оскорбить. Речь идёт о тяжком грехе, который я осуждаю — и осуждаю прежде всего в себе, однако бранить другого человека всегда проще. Поддавшись соблазну выплеснуть злость, я отыгрался на тебе за собственные грехи. Джошуа встаёт и начинает мерить шагами комнату. На вопрос, всё ли хорошо, он коротко кивает. — Поселение разрастается. После зачистки Карьера цементный завод снова функционирует: кто-то из бывших рабынь присоединился к рабочим, другие вместе с издольщиками странствуют в поисках полезных растений и фруктов. — Рабыни не смотрят на тебя как на... — Они видят, что я изменился. Более того, всё время, что я проводил в Зайоне, они верили, что я спасу их, и ждали меня. — Ты нужен этим людям, — голос вдруг пропадает, и из горла вырывается невнятное сипение. Дана наблюдает за Джошуа, продолжающего расхаживать по периметру комнаты, и борется с желанием схватить его и не отпускать. — Им нужна вера в Бога, — возражает Джошуа, — я всего лишь тот, кто способен подсказать истинный путь, не больше. Помня об этом, я с головой ушёл в местные дела с одной целью: завершить их, чтобы идти дальше. В какой-то момент Джошуа замирает и, сложив руки за спиной, смотрит в окно. Дана же чувствует, что собственная челюсть вот-вот отвалится, упадёт на пол и закатится куда-нибудь под кровать. — Ты... хочешь покинуть Боулдер-Сити? Но почему?! — Пребывая среди Мертвых лошадей я допустил ошибку, позволив им сотворить из себя кумира и тем самым нарушить первую из Божьих заповедей. Дабы не повторить это и не склонить жителей Боулдер-Сити к греху, я принял решение не задерживаться здесь дольше положенного. И если сердца этих людей действительно открыты Богу, вера их с моим уходом не угаснет. «То есть... всё это время я боялась зря?! — от осознания того, сколько бы нервов было спасено, поговори Дана с Джошуа раньше, голова идёт кругом, — а ведь я знала, что молчание до добра не доводит. Кстати, о молчании...» Отступившая было обеспокоенность возвращается. В горле застревает тугой комок: сглотнув его, Дана поднимается и на неслушающихся ногах подходит к Джошуа. — Ты будешь ругаться. Ответом служит протяжный вздох. — И что же случилось? — Я опять колола химию, и... В ожидании осуждающего взгляда и болезненных слов Дана опускает глаза. Теперь она разглядывает сапоги из змеиной кожи, прикрытые чёрными джинсовыми штанинами. — Буду. Но не сейчас. Ответ Джошуа резким ударом рушит выстроенные логические цепочки. Не желая больше гадать, Дана спрашивает прямо: — Не сейчас? Что случилось? — Послушай... — взгляд Джошуа серьезнеет, — я как мог оттягивал этот разговор. Думал. Решался. В моих представлениях это должно было произойти иначе, однако, по всей видимости, Богу угодно, чтобы всё свершилось здесь и сейчас. Джошуа закрывает глаза и что-то беззвучно шепчет. Молится? Спросить Дана не успевает: из бокового кармана джинс он достаёт небольшую коробочку. Открывает. В свете настольной лампы поблескивает золотом кольцо. — Сегодня ночью перед лицом Господа я предлагаю тебе стать моей женой. Несколько секунд Дана просто молчит, не в силах поверить своим ушам. Наверное, нужно что-то сказать, но все слова враз исчезают. Надеясь, что Джошуа всё поймёт сам, Дана обнимает его — искренне, горячо! От резкого рывка кольцо падает куда-то на пол — неважно, потом найдут. Сейчас хочется лишь одного: чувствовать тепло любимого человека, слушать его дыхание и понимать, что самое страшное позади. Перед глазами всё мутнеет и расплывается. Щёки становятся влажными. Она что... плачет?! Продолжая обнимать Джошуа, Дана грязным кулаком стирает слёзы, и на их месте тут же появляются новые. А... неважно. И вроде бы нужно столько всего рассказать, но позже — всё позже. Сейчас Дана просто наслаждается счастливым моментом вместе с самым дорогим человеком.