и слезы ночью — преступление, улыбка днем — Ваше забвение. подушка будет лишь свидетель, как вянет Ваша добродетель.
— я ненавижу тебя, я ненавижу тебя, — шипела женщина, цепляясь своими когтями за кожу головы Льва. — ты урод, ты моя главная ошибка. — она царапала. царапала до крови, терзая нежную кожу. — монстр, монстр, как твой отец! — слова ранили, слова приносили боль, слова убивали. — это твоя вина! — Лев цеплялся за худые пальцы, пока его волокли по полу. он все ещё был в истерике. он все еще видел потухший огонь в глазах своей лучшей подруги. кровь, кровь, кровь везде. — это ты залетела и родила меня! ты! ты! ты! — он тоже царапал. до крови, возможно до мяса. — ты вышла замуж за Натана. ты виновница всего этого, слепая дура! — Лев брыкался и кричал. он хотел бежать, бежать от своей матери, от того, кто его спас. но была ли Мэри спасением? или новый мучитель? — заткнись, маленький кусок дерьма! — оскорбления были привычны, Лев даже не реагировал на них никогда. — я разберусь с этим. я уничтожу все отцовское в тебе, я заткну тебя. — путь до машины был преодолен: всю дорогу Мэри тащила Натаниэля за волосы, выражая тем самым свое «разочарование» в нем. — на кой черт ты забрала меня? чтобы потешить свое эго? чтобы искупить вину? чего ты хотела? стать победительницей? той, кто смог перехитрить Мясника и украсть у него самое ценное: наследника. — он пнул водительское сидение ногой. — ты жалкая. даже не можешь принять своих ошибок. — ты поплатишься за эти слова, маленькое дерьмо. я выбью из тебя всю спесь, я выбью из тебя твоего отца. — дальше Лев не слушал, ему было плевать на слова женщины. воспоминания вернулись к серым глазам и крови, растекающейся по переулку.***
Лев не знал сколько времени они ехали. он перестал считать дни после недели. это было отвратительно, машина ехала все дальше, они не останавливались даже в отелях, только менялись во время вождения. Лев ехал за рулем только ночью. он не мог сказать, пересекли ли они границу России или нет. он также не понимал, куда они движутся. время текло странно, дни тянулись как резиночка, через которую он однажды прыгал в своем дворе вместе с Зоей и другой какой-то девчонкой. Лев не помнил даже ее лица. он не мог оттереть кровь из-под ногтей. Лев знал, что ее там нет, но каждый раз смотрел на руки и тошнота подкатывала к горлу. он все еще был Львом. Мэри, которая все еще была Анной, не меняла документов. поэтому она не любила Россию: у нее не было в ней столько связей, сколько в других странах. ее выбор пал на страну, лишь потому что она была достаточно большой, чтобы скрыться.***
самолет. наконец-то машина переросла во что-то новое, и сейчас Лев смотрел в окно самолета. они двигались в Америку, прямо в лапы отцу. было ли это планом матери? отдать его Натану, чтобы бежать одной? Лев не думал, что он сильно против. зачем ему выбирать меньшее из двух зол? они возвращались в эту страну спустя четыре года. сразу после побега Стэфан и Клэр рванули во Францию, а потом и в Россию. только два дня они тогда провели в Америке, обчищая тайники.***
это опять была машина, которую Мэри взяла напрокат. они сменили документы только после высадки. сейчас Льва не существовало, появился на свет Джон. городок, в котором они сейчас ехали, был совершенно небольшой. если Джон присмотрится, то увидит перекати поле от того, насколько это место было заброшено. облезлая кошка пробежала прямо перед летящей вперед машиной, и Рима выругалась. они остановились через полчаса, после въезда в город. дом, у которого они стояли, выглядел заброшенным, и Джон мысленно выругался из-за того, что им опять придется сидеть на корточках в полуразваленном дерьме. мать выгнала его из машины и постучалась в дверь дома. постучалась? дверь распахнулась: на пороге стоял мужчина, нет, скорее старик. по коже Джона пробежали мурашки отвращения. он задавался вопросом: где они? это не было домом кого-то из контактов матери, Натаниэль помнил каждый из них. мужчина представился Эдмундом Миллером, но Джон только усмехнулся. он был уверен, что мужчину перед ним, так не зовут. мальчик не стал представляться, он предоставил все матери, опять пытаясь убрать кровь из-под ногтей.***
оказалось, старик был психотерапевтом, что немного выбивало Джона из колеи. всю жизнь отец и мать учили Натаниэля правильным словам, которые он должен был говорить мозгоправам, его учили бояться их, учили побольше молчать. ничего не изменилось, и когда они сбежали, но сейчас? что происходило сейчас? Джон сидел на кожаном диване, смотря в одну точку и изредка отвечая старику. он не понимал, чего от него хотят добиться? мать окончательно слетела с катушек? она начала сходить с ума, когда Моро предали их. видимо, предательство подруги так сильно повлияло на нее. движение привлекло внимание Джона. терапевт пошевелился в своем кресле. — ты не очень то разговорчивый, Натаниэль. — Джон скрипнул зубами. — мое имя на данный момент Джон. я бы попросил употреблять его. — Эдмунд усмехнулся, он облокотился подбородком на свои руки и внимательно рассматривал Джона. мальчик передернул плечами, тоже смотря на терапевта. на слабо его взять решили? — ты знал, что говорил сейчас на другом языке? — Джон поперхнулся словами. он не был в Америке четыре года, его мозг даже перестал мыслить на этом языке. — тогда я повторюсь: мое имя Джон, я хочу, чтобы вы называли меня так. — английский вызвал какую-то сладость в его горле. язык был привычным, но в то же время совершенно чужим. он больше не воспринимал его как родной. — хорошо, Джон, раз уж ты ответил мне, давай поболтаем. — Джон скривился и отвернулся к двери, за которой сидела его мать. когда это дерьмо закончится? мужчина за столом цокнул языком и поднялся. он прошел к шкафу, выуживая оттуда бутылку с водой. — твоя мама сказала, что вы очень долго добирались сюда, почти не делая перерывов на перекус. не хочешь воды? — Джон сглотнул. он и вправду не пил давно. но брать что-то из рук этого старика? — нет, спасибо. — мужчина только кивнул усаживаясь на свое место. — хорошо. твоя мама так же сказала, что в последнее время ты кричишь во сне. тебе снятся кошмары? — Джон дернул головой, отрицая и отказываясь отвечать. он опять начал разглядывать кровь под ногтями, но его в очередной раз отвлекли. терапевт стоял прямо перед ним, скрестив руки на груди. — твоя мать столько сделала, чтобы привести тебя сюда. она хотела тебе помочь, а что делаешь ты? — а мне плевать. — Джон вскочил на ноги, двигаясь к выходу. он надеялся, что они больше сюда не вернутся.***
был следующий день, и они опять стояли у этого дома. мать вручила ему бутылку в руки и отпустила в кабинет с Эдмундом. Джон приподнял бровь, но прошел внутрь. он выпил воду, не ожидая подвоха. Мэри по указке терапевта подмешала туда таблетки. тело ослабло, а голову затуманило. хищная улыбка украсила лицо терапевта, а Джон дальше почти ничего не помнил. было больно. он не чувствовал еще такой боли. больно, больно… куколка? куколка, куколка… он не хотел быть куклой и не хотел, чтобы было больно. рот сжимали рукой, шепча на ухо о тишине. тише, тише, он должен был быть тише.