Рикошет

— Раздевай его до конца, — приказал Рико и сел на стул. — А ты, Эллиот, будешь снимать. Рико закинул ногу на ногу и расправил полы халата. Эллиот сжался в углу, держа в трясущихся руках камеру. Жан лег на кровать, полный готовности принять кого бы то ни было. Джон стянул с него штаны, но Жан слишком устал, чтобы сопротивляться. — Я проявляю уважение к Натаниэлю, — сказал Рико. — Сегодня это будет один человек. Жан мысленно пожелал Рико сдохнуть. Он посмотрел на Эллиота и закрыл глаза. Рико давно не пускал его по кругу, и хорошо, что сегодня это будет всего лишь Джон. По крайней мере, он был настолько заботлив, что притащил с собой смазку. — Если фотографии получатся нечёткими, я сломаю тебе все пальцы, — пообещал Рико, обращаясь к Эллиоту. — Подойди поближе. Эллиот послушно приблизился прямо к кровати. Джон усмехнулся и выжал смазку на свои ладони. Жан подавил в себе желание дрыгнуть ногами, когда холодные пальцы со склизкой жидкостью коснулись внутренней части его ягодиц. — Ты слишком медлишь, Джон, — вздохнул Рико. И Джон, долго ждавший своей очереди трахнуть Жана, ввел один палец. Жан закусил губу и уткнулся лицом в подушку. Он ненавидел это в себе, но все равно верил в Натаниэля, в его обещание вызволить Жана из Гнезда. По сравнению с ожиданием, когда этот день все-таки настанет, эта боль была просто ничем. — Ты делаешь фотографии? — раздался голос Рико, полный наслаждения. — Д-да, — заикаясь, ответил Эллиот. Эллиот — всего лишь ребенок, которого родители продали Морияма. Жан бы пожалел его, но он знал цену привязанности. Он изо всех сил старался избегать новую собственность Рико, обращался с ним грубо, лишь бы этот мальчонка не привык к нему, лишь бы не подумал, что они друзья. Если бы Рико это вычислил, он непременно воспользовался бы их связью для давления на Жана и Натаниэля. Джон засунул второй палец, растягивая его тугой вход. Его твердый член уткнулся между бедер Жана, и ему захотелось блевануть. Он с силой стиснул зубы, забывая дышать. Несколько минут. Ему нужно вытерпеть всего несколько минут, и это закончится. — Жан, посопротивляйся ради приличия, — протянул Рико скучающе. Пошел нахуй. Жан не смог сдержать крик, вырвавшийся из его горла и застрявший между его ртом и подушкой, когда Джон толкнулся в него. Он сжал свои пальцы на решётках у изголовья кровати и промычал что-то нечленораздельное в ответ. — Вспоминай наши лучшие дни. Я всегда так делаю, — раздался голос Натаниэля в его голове. — Помнишь, как мы ездили в горы на Рождество? Жан провалился в сугроб, его щеки обдало холодом, и мороз обжёг его кожу. Недалеко от него приземлился Натаниэль, смеясь и сгребая снег в охапку. Это был один из всего нескольких разов, когда Рико позволил им выбраться наружу зимой, и они взобрались на импровизированную снежную гору. Рико всегда был снисходителен к Натаниэлю, и пока они с Кевином стояли в стороне, Натаниэль кидался в него круглыми снежками. Джон толкнулся в него бедрами, и Жан снова закричал. — Жан, это снег! После выпуска мы… ты станешь свободным и сможешь играть в снежки со своими друзьями. Натаниэль запрыгнул на него, поддевая руками снег и сыпля его прямо на голову Жана. Джон сжал его ягодицы своими сильными руками. Его движения были грубыми, властными, быстрыми. Так поступали все Вороны: они брали жёстко, без капли жалости к человеку под ними, без капли нежности. Но так даже лучше — Жан мог позволить себе ненавидеть их за это. — Ох, Жан, — простонал он. — Ох, Жан, когда мы ещё увидим наружность? Давай насладимся этим потрясающим видом. Натаниэль в своей черной шапке с помпоном на макушке и красных шерстяных перчатках выглядел таким смешным и забавным. Рико смотрел на них со стороны с кровожадной улыбкой, Кевин стоял рядом, опустив голову. Джон ускорил свой темп. Жан захотел плакать. — Жан, лучшие моменты, — настоял Натаниэль, хмурясь. — Не смей кончать с собой, Жан. Я тебя отсюда вытащу. Поверь мне. Пожалуйста, Жан, потерпи. Жан проскользил по постели от сильных толчков, ударяясь о железное изголовье кровати. Раны на спине шипели, как ужаленные змеёй. На лбу расцветал синяк. Джон вошёл во всю длину, навалился сверху, опаляя своим горячим дыханием его шею. Его потное тело терлось о кожу Жана. Эллиот снимал все на камеру, Рико улыбался счастливой улыбкой, а Жан терпел, безропотно и со смирением. — Танцуем, Жан! Развлекаемся, Жан! Рико трахнул только одну девушку из Воронов, но после возвращения Натаниэля в Гнездо, он не смотрел ни на кого другого. Жан перевел взгляд на Рико, удовлетворённо следящего за танцующим Натаниэлем. Он спёр таблетки из кабинета дяди и заставил Натаниэля их выпить, а потом они пошли на импровизированный танцпол. Музыка уносила их в далёкие края, в прошлое, где они ещё были свободны. Натаниэль движениями пальцев очерчивал изгибы талии, свои упругие ягодицы, на которые так жадно смотрел Рико. Кевин сидел рядом, не смея прикоснуться ни к одному столь манящему шоту с алкоголем. А Натаниэль танцевал, танцевал, танцевал. Натаниэль терялся, терялся, терялся. Натаниэль утопал в своей боли, отгоняя напасти от Жана и Кевина подальше, жертвовал собой, и несмотря на все, эти мучения Жана были ничем по сравнению с тем, через что проходил Натаниэль. — Жан, это можно назвать днём, когда я снова полюбил эту чертову жизнь. Они ввалились в машину, и Жан снова посмотрел на Рико. Натаниэль попрыгал на месте, чтобы снежинки с его одежды осыпались на землю. Кевин озирался по сторонам спереди, пока Рико терпеливо ждал Натаниэля сзади. Жан прилепился к окну задней двери автомобиля, Рико сел посередине, а Натаниэль прижался к нему бедром с другой стороны. Это, и правда, было самым счастливым воспоминанием за все то время, что они провели в Гнезде. Джон толкнулся в последний раз и, кончив на его спину, рухнул на пол рядом с кроватью. Жан облегчённо выдохнул. Эллиот щёлкнул задвижкой на камере, врученной ему Рико. — Это было скучно, — пожаловался Рико, возводя взгляд на потолок. — Но сойдёт. Натаниэлю должно понравиться. Джон, проваливай, раз закончил. Джон собрал свою одежду и выбежал из комнаты. Жан посмотрел на Эллиота. Тот рыдал, но не выпускал фотоаппарат из дрожащих рук. Он сжал челюсти, чтобы не завопить, и крупные слезы скатились по его юношеским щекам. Жан будто смотрел в зеркало: таким когда-то был он сам, таким был Натаниэль, которого только возвратили в Эвермор. — Жан, подними голову. Эллиот, сними его травмы. Спину щипало острыми спицами, шишка на лбу горела. Все, о чем думал Жан, — лишь бы Натаниэль не винил себя. Он сделал все правильно, он сделал все, как обычно. Но защищать Лисов и одного из Воронов одновременно, наверняка, было для него невыносимо. Жан принял свою судьбу и испытания, выпавшие на его долю. Главное, чтобы Натаниэль тоже смог это принять. — Тоскливо, — произнес Рико, оставляя их с Эллиотом один-на-один. Эллиот осел на пол и выронил фотоаппарат. Жан вздохнул, чувствуя дискомфорт в саднящей заднице. Несколько дней он не сможет ходить не хромая. — Жан, — позвал Эллиот, так беспомощно и жалобно. Жан, прости меня. Жан, я ненавижу себя. Жан, я… — Хватит, — потребовал Жан. Эллиот заткнулся. — Отъебись от меня, блять. — Где твоя аптечка, Жан? Тебе больно. Эллиот поднялся и начал выдвигать все ящики в поисках лекарств. Жан лежал безвольной куклой, следя за передвижениями Эллиота. Он так напоминал Натаниэля, только-только попавшего в Гнездо, такого наивного и невинного, испуганно озирающимся вокруг в поисках хоть какого-нибудь спасения. Жан попробовал пошевелить ногами, но не смог. Низ поясницы отдавался болью, и он простонал. Эллиот высыпал медицинские иголки и нитки, пытался разобраться в мазях и кремах, которые когда-то притащил Натаниэль. Он доставал рецептурные листы, ища способы применения. — Не смей ко мне привязываться, — прошептал Жан из последних сил, когда Эллиот вылил на его спину перекись водорода. — Блять, это слишком много. — Эллиот растер ватой излишки. — Понял меня? Не давай Рико думать, что мы с тобой друзья. Это уничтожит нас. — Мы друзья, Жан? Натаниэль, подобравший колени к груди, выдохнул. Жан цеплялся за воспоминания, висел на них, как на крючке, лишь бы не окунуться снова в это болото, наполненное грязью и болью, лишь бы не потонуть с концами, захлебнувшись мерзостью и отчаянием. Тогда Натаниэль был месяц в Гнезде и уже тащил полубессознательного Жана из ванны, осматривая с паникой в голубых глазах его раны на предплечьях. Он звал его, не давая засыпать, повторял постоянно, что они друзья и что они выберутся из этого дерьма. — Жан, как это зашить? Я не умею. Я не смогу. — Для начала перестань трястись. — Жан, ты тоже трясешься. Жан выдохнул, когда понял, что все его тело дрожит. — Протри иголку спиртом, — скомандовал Жан. Он не ждал от Эллиота, этого десятилетнего мальчишки, какой-то супер помощи. Но если не зашить порезы сейчас, он не сможет нормально тренироваться, и тогда он получит наказание уже от Хозяина. — Жан, как… как здесь жить? Я не хочу… Я не хочу. Я не могу. Жан уткнулся лицом в подушку, не находя слов утешения. Он и не стал искать. Гончар со сломанными руками вряд ли соберёт разбитую вазу. — Поищи там где-нибудь обезбол, — попросил Жан. — Может, что-нибудь осталось. Эллиот закопошился. А Жан подумал о том, что они никогда не выберутся из этого ада. Им суждено гореть всю жизнь, мучаясь в агонии, но не смея умирать. — Почему он это делает? — спросил Эллиот. — Что в этом такого смешного, что он улыбался? — Заткнись, — попросил Жан. — Откуда мне знать. Разве для ублюдства нужна причина? Раньше он был совсем другим. А потом Натаниэль сбежал, и Рико слетел с катушек, — рассказывал Кевин. — С тех пор он внимательнее следит за своей собственностью. Собственность. Жан почувствовал горечь на языке, и обматерил на французском Эллиота, который дёрнул иглой не туда. Он делал все неумело и очень болезненно, поэтому Жан закрыл глаза и сам не понял, как уснул.

***

Эллиот ходил за ним хвостиком, и Жан запоздало осознал, что Рико хочет сделать их напарниками в отсутствие Натаниэля. Видимо, этот мальчик слишком понравился Рико в извращённом смысле этого слова, потому что Рико обожал его мучить по полной. Эллиот тренировался вместе со взрослыми Воронами, получал наказания, как взрослые Вороны, и нагрузка у него была такая же, как у взрослых Воронов. Под вечер он валился с ног и до своей комнаты буквально доползал. Несмотря на то, что Эллиот был намного спокойнее Натаниэля, с ним было труднее. Он приклеился, как банный лист, отчаянно нуждаясь хоть в чем-то нормальном в этом ненормальном мире. И Жан не мог ему эту нормальность дать, потому отталкивал его при каждом удобном случае. Но Эллиот упрямо возвращался к Жану. — Зачем ты опять ко мне пришел? — возмутился Жан, когда увидел Эллиота, сидящего у него за столом. — Иди к себе. — У меня нет себя, — пробурчал Эллиот. — Это чужая комната. Эллиот точно нравился Рико, потому что он поселил его в комнате Натаниэля, запретив при этом что-либо в ней менять или двигать. — Я тебе в няньки не нанимался. Проваливай. — Как ты себя чувствуешь? — задал он внезапный вопрос. — Тебя волновать это не должно. Свали. Эллиот опустил глаза. — Слушай. Если вдруг… Если вдруг со мной тоже случится то, что случилось с тобой… Ты ведь сможешь мне помочь? Жан впал в ступор. Он не совсем понимал, о чем говорит Эллиот: о ранах или изнасиловании. Как он может помочь? Как он может противостоять Рико? Нет, определенно он должен отшить Эллиота сейчас, чтобы потом, когда такое произойдет, он не испытывал ни чувство стыда, ни чувство вины — ничего. — Я обработаю тебе раны и зашью их, — сказал, наконец, Жан. — Я не об этом. Я о… — Все. Хватит. Жан вытолкнул Эллиота в коридор и прислонился к двери боком. Он ненавидел себя за трусость, за то, что не может взять на себя ответственность, но он и не должен был. Когда придет время, он не сможет бросить Эллиота, если слишком сблизится с ним. А вешать ещё одного целого человека на шею Натаниэля он точно не станет. Натаниэль. Жану не хватало его: его безумных поступков и острых слов, его ласковых прозвищ по типу «французской булочки», их разговоров на французском, пока Рико не слышит. Когда-то Жан скучал по Кевину так же. До его звонка летом, когда первые его слова спустя долгое время предстали вопросом, правда ли Вороны переводятся в их округ. В тот момент в нем что-то оборвалось, тонкая струна надежды лопнула, и Жан задохнулся. Натаниэль тогда был ужасно зол, грозился прикончить Кевина, как только увидит. Но когда Натаниэль уезжал, Жан схватил его за руку. — Присмотри за Кевином. И позаботься о том, чтобы он никогда не вернулся сюда. Это было не ради Кевина. Это было ради Жана и ради Натаниэля. Он ненавидел перекладывать все на плечи друга, но изменить что-либо был не в состоянии. Жан был разбит и искалечен. Он не жил, а выживал. Его жизнь была сплошной линией боли и страданий, без перерыва на передышку. И он согласился принимать удары на себя, если Натаниэль сможет что-нибудь придумать и вызволит его из Гнезда. Жан лег на кровать и закрыл глаза. Но в эту секунду дверь в его комнату отворилась, и только он хотел послать Эллиота к черту, как внезапный гость заговорил голосом Рико. — Жан, я хочу, чтобы ты помог мне выбрать костюм для Натаниэля на осенний банкет. Точно. Скоро ведь осенний банкет, где он должен будет надеть маску горделивого Ворона, члена Свиты Идеального Двора, прислужника их Короля — Рико. Он должен будет обливать грязью Лисов и вести себя высокомерно. Но все же у банкета был один небольшой тупоголовый плюс — Натаниэль-всегда-идиот-Веснински. Жан ещё не знал, что придумал для них Рико, когда поплелся за ним в его комнату, когда высказал свое мнение о нескольких костюмах в каталоге, когда Рико при нем заказал самый лучший. Тогда Жан ещё не знал.