Рикошет

Натаниэль хотел спасти Жана. Натаниэль хотел, чтобы Жан был свободен. Чтобы он так же, как и Кевин, нашел свою семью, занимался тем, что ему нравится, улыбался искренне, смеялся от всей души. Чтобы Моро пришел к свету и теплу, и там остался. Столько раз Жан спасал Веснински. Зашивал его раны, клеил пластыри, поднимал с пола и тащил в душевую кабину, когда ноги не слушались. Говорил «хватит», подавляя бушующие огромными волнами больные мысли, уничтожающие Натаниэля изнутри. Они были друг для друга опорой, перилами на крыше, не дающими упасть и исчезнуть в бездне, последней оградой перед непоправимым. Тем самым островком спокойствия среди всей чертовщины, творившейся в Гнезде. И в то же время Жан был слабостью, ахиллесовой пятой, цепями на истинной сущности Натаниэля. То, что не давало крови Веснински вырваться наружу и разрушить все на своем пути. «Ты мог бы жить в шоколаде, творить все что душе угодно и вертеть им, как хочешь, если бы отказался от Моро». Натаниэль не верил, что жил бы в шоколаде. Но знал, что не будь Жан мишенью, Рико не смог бы так легко заполучить его. Он не сдался бы так рано, не пал к его ногам и не сделал то, что произошло в ночь побега. Поэтому если Морияма освободит его друга, то Веснински сможет вдохнуть полной грудью. Тогда почему? Почему, блять? — Нам не стоит ехать в Колумбию. — Мне похуй на пустые угрозы Рико. Сначала, когда Никки пригласил его поехать с ними в гости к его родителям, Натаниэль почувствовал облегчение: ему не пришлось что-либо делать, рыба сама заплывала в сети. Но позже, пока он сидел рядом со старшекурсниками в пиццерии, куда он теперь мог свободно попасть благодаря Эндрю, его начали мучить угрызения совести. А потом, увидев Миньярда, задумчиво курящего сигарету, он почувствовал ещё и тревогу. Не за себя, не за Жана — за Эндрю Миньярда. Веснински ненавидел его. Веснински хотел убить его. Но спустя некоторое время понял, что ошибался. Он заставлял себя испытывать эти чувства, отыгрывал свою роль, вливался в персонажа, целью которого был Эндрю. Однако сам Натаниэль — нет, Абрам, прятавшийся на глубине, — волновался за Миньярда. Видя каждый раз, как тот вступается за своих братьев, как отчаянно защищает Кевина, прёт напролом против Мориям, помогает ему, врагу по сути, Натаниэль начал испытывать противоречивые чувства. Они ураганом, вихрем проносились внутри него, почти разрывая все органы. Натаниэль хотел спасти Жана, но Натаниэль не хотел вредить Эндрю. Черт его знает, почему осознание пришло, когда он просто посмотрел на ушедшего в себя Миньярда, из нагрудного кармана которого торчала шапка. Веснински посмотрел в зеркало. Эндрю внешне был совершенно невозмутим, крутил руль, следил за дорогой, напевал себе под нос песни из радио, совершенно не попадая в ритм. Он был совершенно обычным человеком, сломленным, да, но не заслуживающим звание Монстра или психопата. Он по-своему заботился о своей семье, о каждом ее члене, включая самого Веснински. И иногда Натаниэль видел в нем свое отражение — такого же разбитого и покалеченного подростка, который беспокоится о всех, кроме себя. — Приехали! — взволнованно сообщил Никки. Они заехали на подъездную дорожку. На парковке стоял шикарный новый автомобиль, а у порога их уже ждала Мария. Никки выскочил из машины первым и упал в объятия матери. Та уронила подбородок на его плечо и бережно провела ладонью по его спине. Близнецы поздоровались более сдержанно. Хотя сдержанным был только Аарон, а вот Эндрю вел себя немного агрессивно. По его напряжённым плечам Веснински понял, что не особо-то он и спокоен. — Вы, должно быть, Натаниэль и Кевин. Приятно с вами познакомиться, — сказала она. Кевин кивнул, Натаниэль пожал ее ладонь. Женщина проводила их внутрь, и пусть дом был достаточно уютно обставлен, Веснински все равно чувствовал себя некомфортно. Было ли это из-за не совсем гостеприимного Лютера, с которым Хэммик познакомил их, или из-за ожидания ещё одного неприятного гостя, Натаниэль не знал, но неосознанно вжал голову в плечи. Они расположились на террасе, где уже стоял полностью накрытый стол. Натаниэль хотел сесть напротив Эндрю, но тот схватил его за руку и усадил рядом. Ничего не оставалось, кроме как послушно сесть по соседству. — Мам, пап, давно сделали ремонт? — спросил Никки, пока Мария накладывала еду по тарелкам. — Полгода назад, — ответил Лютер угрюмо. — Укрепили стену, установили шумоизоляцию в каждой комнате. От мужчины веяло враждебностью. Особенно, когда он смотрел на Веснински. Неудивительно, ведь Никки рассказывал, что его родители гомофобы, а новости об их свадьбе с Рико все ещё крутили по всем каналам. — Расскажите, как ваши дела, — попросила Мария, когда они помолились и принялись за трапезу. — У меня хорошо, — начал первым Никки. — По учебе справляюсь неплохо. На новый год полечу к Эрику в Германию. Лютер перестал есть и вперился грозным взглядом в сына. — Вы с ним все ещё общаетесь? Никки смутился. — Да, пап. Я люблю его, и после выпуска мы собираемся жить вместе, — промямлил он. — Вы, наверное, меня не так поняли. Я вернулся только для того, чтобы приглядеть за кузенами, но потом я поеду к нему. — Гомосексуализм — это… — Лютер, — осадил его сразу же Эндрю. Но Никки продолжил: — Почему вы не можете просто порадоваться за меня? Мы счастливы с ним. Почему вы его не принимаете? Натаниэль не хотел стать свидетелем семейной сцены, поэтому пытался слиться со спинкой стула. Он не понимал, как вести себя в такой ситуации, но отношения Никки с его родителями были ещё хуже, чем он рассказывал. Не сказать, что отец Веснински — Натан — был лучше, но по крайней мере, Мэри все же яростно любила его, раз пошла против влиятельного клана Морияма и целых три года оберегала их жизни в бегах. — Мы не можем потворствовать греху, — категорично заявил Лютер. — Но человек не бывает однозначно плохим или хорошим. Зачем позвали нас, если заводите старую песню? — Из-за некоторых обстоятельств мы решили пересмотреть свое мнение насчёт семейных отношений. — Лютер разлил всем вино, а Эндрю протянул стакан с виски. — Просвети-ка, — потребовал Миньярд, беря стакан в руку. Он сделал пару глотков и поставил на стол. — Первым шагом будет исправление наших прошлых ошибок. Натаниэль внимательно наблюдал за мужчиной, поэтому не заметил, как взял не свой стакан. Горечь алкоголя прожгла горло, и он поморщился от отвратительного вкуса. Оказалось, что он отпил виски Эндрю. Увидев, как племянник подготовился к наступлению, Мария вмешалась в разговор: — Давайте сначала поедим пирог. Яблочный. Твой любимый, Николас. Пока они ели, беседа перетекла в русло нейтральных тем, поэтому Никки с Эндрю нашли время успокоиться. Аарон рассказал про свое обучение на врача и дальнейших планах на жизнь. Он делал это нехотя, но своей историей малость разрядил обстановку. После ужина Лютер с Эндрю ушли на кухню. Натаниэль, тревога которого никуда не делась, под видом того, что ему нужно в уборную, вышел следом за ними. Этот внезапный друг из прошлого мог появиться в любую секунду, и он хотел предотвратить худшее. Вместо туалета он направился к машине, достал клюшку из багажника и вернулся в дом. Будь у него выбор, он бы купил пистолет, но сейчас не мог засветиться в магазине оружия или на черном рынке: пешки Мориям сновали везде. Лютер и Эндрю о чем-то тихо спорили, пока мужчина не сказал: — Наверху подарки для вас с Аароном на день рождения. Принесешь? Натаниэль вздрогнул всем телом. Наступил тот самый момент? Он крепче сжал ручку клюшки и, дождавшись, пока Хэммик уйдет на террасу, показался Миньярду. — О, вижу, ты подготовился к бою, птенчик, — произнес Эндрю. — Полагаю, наверху меня ждёт совсем не подарок? — Мы можем туда не идти, — постарался в последний раз отговорить Веснински. Он надеялся, что парень послушает его. К тому же, после алкоголя его тело обмякло и он будто не мог делать резкие движения. — Не, я пойду. А ты возвращайся обратно. — Я пойду с тобой, — сообщил Натаниэль. — Если их много, ты не справишься один. Эндрю нагло ухмыльнулся. — А как ты поможешь? Заговоришь их до смерти? Он ступил по лестнице наверх. Натаниэль, проигнорировав колкость, пущенную в его сторону, поднялся за ним. Казалось, с каждым шагом он слабел все больше. Эндрю тоже словно замедлился, его дыхание участилось. — Слушай, а алкоголь всегда так… Но договорить он не успел. Дверь в одну из комнат открылась, за ней показалась огромная широкоплечая фигура мужчины, и его голос прогремел, как гром в пустынном доме: — ЭйДжей! Я так рад тебя видеть! Эндрю дернулся, но запутался в своих ногах и упал. Тот самый Эндрю, что всегда оставался настороже. Тот самый Эндрю, что никогда не падал просто так. Тот самый Эндрю, что чуть не убил четырех человек. — Блять, — успел сказать он. — Что этот ебанный мудила подмешал мне в виски. Натаниэль не смог даже испугаться. Он упал рядом с Миньярдом, не в силах пошевелить и пальцем. А затем его поглотила темнота.

***

Перед глазами все расплывалось, чьи-то голоса доносились фоновым шумом, но смысла разобрать Натаниэль не мог. Он не сразу понял, что голос один. И принадлежал он тому самому незнакомому мужчине. Мужчине, который прямо сейчас привязывал руки лежащего на животе Эндрю к железным прутьям кровати. Его ноги уже были закреплены черным скотчем. Веснински попробовал дернуться, но оказалось, что он тоже обездвижен и привязан к стулу. Натаниэль втянул побольше воздуха и постарался сконцентрироваться и оценить ситуацию. Прошло немного времени, иначе их друзья уже хватились бы их. Это хорошо. Их с Миньярдом накачали наркотиком, причем настолько сильным, что даже пара глотков подействовала на нервную систему Натаниэля. Это плохо. Тяжёлая клюшка стояла в углу, и если он сможет освободиться, то, как минимум, обезвредит мужчину. Это хорошо. Но у Веснински явно нарушена координация, а Эндрю все ещё без сознания. Это плохо. Для начала стоит хотя бы выяснить, что происходит. Тем временем слова мужчины становились более разборчивыми, и Натаниэль уловил их суть. — Я бы хотел поиграть с Аароном, но ты привел с собой такого красивого мальчика, ЭйДжей. — Дрейк, — промычал Эндрю в подушки. Имя стрелой пронзило грудь Натаниэля. Он уже слышал его раньше. И оно не предвещало ничего хорошего. Сложить два плюс два не составляло труда, и в голове сложилась полная картина: из обрывков правды, которые давал Эндрю, из информации, в которые его посвящал Рико, из собственных умозаключений, которые Натаниэль был способен пока делать. Его сердце забилось с бешеной скоростью. Страх холодным потом скатился по спине, и он раскрыл рот в немом зове о помощи. — О, так вы очнулись. Чудесно. Можем поиграть, как в детстве, да, ЭйДжей? Дрейк безжалостно стянул штаны с Миньярда, не обращая внимания на его дергания. Несмотря на то, что наркотик имел обездвиживающий эффект, у него ещё были силы сопротивляться. Натаниэль качнул головой, и весь мир качнулся вместе с ней. Он должен спасти Эндрю, он должен помочь ему. Это все его вина. Его вина, его вина, его вина. Из-за него Эндрю попал в эту ситуацию. Он должен… — Не трогай его, — выдавил он из себя, так жалобно, так беспомощно. Дрейк повернулся к нему. — А что, хочешь поиграть со мной вместо него? Натаниэль сглотнул. Нет. — Да. Эндрю прорычал что-то, но Дрейк заклеил ему рот скотчем и вдавил голову в подушку. — Ты всегда был таким громким, ЭйДжей. Помолчи. Видишь же, я знакомлюсь с твоими друзьями. Разве не так делают все старшие братья? — Он схватился за его ягодицы. — Как же я скучал по тебе. Но можно попробовать что-нибудь новенькое. Поиграем с твоим другом, ЭйДжей? Поиграем с Жаном, Натаниэль? Натаниэль оцепенел, потому что прямо сейчас видел перед собой Рико. Он поморгал пару раз, чтобы прогнать видение, но все равно смог разглядеть перед собой только своего жениха. Рико поднялся с кровати и медленно, с присущей ему грациозностью, побрел к нему. Эндрю развернулся, не переставая мычать. Что бы он сказал, если мог говорить? — У тебя такое милое личико. А глазенки-то какие чисто голубые. Мне нравится, — пропел Рико. Натаниэль не мог дышать. Он не шелохнулся, когда Рико вплотную приблизился к нему. Он не пошевелился, когда Рико расстегнул пуговицы на рубашке. Он застыл, как каменное изваяние, когда Рико нагнулся, чтобы провести языком по его шее. — Какой послушный мальчик, ЭйДжей, — похвалил удовлетворённо Дрейк. Ты должен быть послушным, Натаниэль. — Я буду слушаться, только не трогай его, — прошептал Веснински с мольбой в голосе. Дрейк улыбнулся. — Как скажешь, малыш. Он снял рубашку, оголяя его плечи и грудь. Карие глаза Эндрю расширились. Натаниэль мог представить шок: все его тело было полотном для художника под именем Рико Морияма. Мучители просто обожали оставлять на нем шрамы. А Рико просто обожал симметрию. Каждый порез, глубокий и не очень, был в точности повторен на противоположной стороне тела. Каждый ожог, даже от утюга, полученный в самом детстве от отца, был отражен. Единственное, что Рико оставил в единственном экземпляре, — это рваный шрам от пули чуть выше ключицы. Сказал, что это очень эстетично. — Ого, а тебя жизнь потрепала, да? — спросил Дрейк, касаясь его живота. Мышцы под горячей ладонью напряглись. Невыносимо. Больно. Обжигающе. — Как тебя зовут, малыш? — Натаниэль, — выдохнул Веснински. — Даже имя красивое. На-та-ни-эль, — разбивая его имя по слогам, раздирая душу по частям, произнес Спирс. — Попросишь поцеловать тебя? Эндрю обхватил пальцами прутья и резко дёрнул. Веревка на запястьях натянулась сильнее, оставляя красные следы на коже. — Поцелуй меня. — А волшебное слово? Натаниэль взглянул на мгновение на Эндрю. Лучше это слово порежет ему слух, чем он получит физические повреждения. Лучше пострадает Натаниэль, из-за которого все и началось, чем Эндрю. Миньярд вырвался из круговорота боли и страданий, а Веснински до сих пор в нем варился и будет вариться. Ничего страшного, если его ранят в очередной раз. Эндрю защищает всех, кто защитит его? — Пожалуйста. Эндрю итак ненавидит Натаниэля. Даже если станет ненавидеть больше, то все в порядке. Он это стерпит. — Раз ты просишь, как я могу тебе отказать? Дрейк потянулся к его губам, сразу же юркнув языком в его рот. Его ладонь расстегнула ширинку брюк и, слегка поддев лямку трусов, дотронулась до члена Веснински. Натаниэль вздрогнул и тряхнул головой, неосознанно прикусив язык Дрейка. Тот отреагировал сразу: разорвал поцелуй и наотмашь дал пощечину. — Не люблю, когда кусаются. ЭйДжей знает об этом. — Прости, — закашлялся Натаниэль, — прости. — Какой вежливый, — удовлетворено кивнул Дрейк. — Отсосешь мне? Проверим, насколько ты усвоил свой урок. Последние предложения мужчины вызвали рвотный рефлекс у Натаниэля. Видимо, на его лице мелькнуло замешательство вперемешку с отвращением, потому что Спирс развернулся корпусом к кровати. — Хотя, думаю, ЭйДжей тоже с этим справится. По крайней мере, его великолепные способности мне известны. Веснински почувствовал, будто на него вылили ушат ледяной болотной воды. Прозвучало это очень мерзко и отрезвляюще одновременно, поэтому он собрался. — Я сделаю это. Только не трогай его. Дрейк вцепился в его волосы и откинул голову назад. Стул небезопасно качнулся. — А ты чего так его защищаешь? Влюбился, что ли, в моего братца? Это не Рико. Это не Рико. Это не Рико. Жан не пострадает, если Натаниэль сейчас даст отпор. Отцовская кровь забурлила в венах. В сознании всплыли уроки Лолы. Чем больше злишь противника, тем быстрее он слабеет. — Нет, просто не хочу, чтобы такой уебан, как ты, педофил и насильник… Дрейк не дал ему закончить, резким ударом в челюсть повалив на пол вместе со стулом. В глазах Спирса сверкнула неконтролируемая ярость, и он пнул пару раз по ребрам и животу Веснински. Губы Натаниэля растянулись в дикой, почти безумной улыбке. Когда животное злится, оно теряет контроль. Теперь Дрейк забудет об Эндрю, полностью сосредоточившись только на нем. Мужчина присел на корточки и, вновь зарывшись пальцами в рыжие пряди, пару раз приложил его головой о деревянную поверхность. — Ах ты сукин сын! — прошипел он. — Будет сложно меня трахать, пока моя задница липнет к стулу, — выплюнул Натаниэль. Он сорвался. Все то, что он так долго копил внутри, не давая этому вырваться наружу, сейчас потоком лилось из не умеющего затыкаться рта. Он не полностью осознавал ситуацию и ее последствия. Гнев и бешеное желание перевести все внимание на себя заполнили разум, напрочь отключая здравомыслие. — Мы это исправим, маленький ублюдок. Дрейк достал нож из кармана и, разрезав веревки, отшвырнул стул в сторону. Натаниэль попробовал пошевелить затекшими кистями, и прежде чем успел отползти, Спирс развернул его на спину и сел сверху. Он был громоздким по сравнению с парнем, поэтому тот еле доставал до его лица. Даже с развязанными руками Веснински мало что мог сделать — разве что расцарапать кожу. Его ноги отчаянно заскользили по полу. — Да угомонись ты уже! Но Натаниэль не мог угомониться, в его венах бушевал адреналин. Тогда Спирс замахнулся ещё раз. Его крепкий кулак пришелся на нос Натаниэля. Тот почувствовал, как хрустнула кость, и оттуда хлынула горячая кровь. Отвратительный солоноватый вкус ощутился и на языке. — Я хотел быть с тобой нежным, но ты разочаровал меня. — Меньше надо очаровываться, мудила, — парировал Веснински. Ему снесло крышу, и он говорил все, что думает. Дрейк схватился за его горло, перекрывая доступ к кислороду. Натаниэль почувствовал, как силы медленно покидают его. Он перестал шаркать ногами. — Сначала я выебу тебя, как шлюху, а потом прикончу, — прошептал Дрейк в самое ухо. Натаниэль перевел взгляд на Эндрю. Миньярд зубами достал нож из-под повязок и пытался разрезать веревки. Что ж, если все получится, то Натаниэль выиграет ему ещё немного времени. — Ну… попро…буй. Удерживая одну руку на глотке, другой Спирс спустил трусы с Веснински. Тот уже не мог сопротивляться, поэтому просто держал постоянный контакт глазами с насильником. Только когда твердый член упёрся меж ягодиц, Натаниэль опять почувствовал страх. Вместо Дрейка он вновь увидел Рико, остервенелого и сумасшедшего. Воспоминания о том, как Морияма трахал его, пронеслись в сознании, и разум забил тревогу, а тело машинально заерзало в попытках освободиться. — Нет, Рико, нет. Хватит… Острая боль пронзила всю его плоть, когда Дрейк толкнулся бедрами. Из-за ладони на его шее Веснински не смог даже вскрикнуть. Рико, хоть и брал грубо, но всегда подготавливал, использовал смазку и презервативы. Сейчас же Натаниэль чувствовал, как трещит по швам его кожа, как струится кровь по внутренним стенкам. Это было мучительно больно, адски невыносимо. А Дрейк вдалбливался в него со всей агрессией и злостью, усмехался кровожадно каждый раз, когда Натаниэль открывал рот, чтобы сделать вдох. — Что, ты уже не такой смелый, гаденыш? Если Спирс его задушит, прекратится ли все это навсегда? С Жаном ничего не случится, если Веснински умрет не по своей воле? А с Лисами? Хватятся ли Никки, Аарон и Кевин их? Смогут ли спасти Эндрю? Что будет с Рико? Натаниэль опустил руки и перестал как-либо бороться. Его спина елозила по полу, кровь растеклась по всему лицу, просочилась между губ, и он почувствовал вкус приближающейся смерти. Лёгкие горели от катастрофической нехватки кислорода, глаза щипало от непрошенных слез, и сотни мыслей мелькали в голове за долю секунды. Он хотел, чтобы все уже прекратилось, и он просто мог уйти на покой. Без терзаний от Рико, без подчинения и унижения от Тецудзи, без постоянной тревоги за близких людей. Что, Абрам, ты рад такой жизни? Стоило оно того? — Ма-ма. Дрейк внезапно взревел и отшатнулся. Эндрю запрыгнул на него сзади и вонзил нож в плечо. Натаниэль сделал резкий рваный вдох и, воспользовавшись моментом, не успев толком прийти в себя, добрался до клюшки. Спирс пытался скинуть с себя Миньярда, сильно приложившись спиной, на которой повис парень, к стене. Ноги Веснински тряслись, поэтому он не был в состоянии подняться. Вместо этого он, собрав остатки последних сил, размахнулся и ударил клюшкой по коленной чашечке Дрейка. Тот с диким ревом повалился на пол и схватился за сломанную ногу. — Ублюдки! Я вас убью! Убью! — кричал Спирс. Уголки губ Эндрю нервно дернулись, и он слабо захихикал, наблюдая за извивающимся перед ним в агонии мужчиной. — Позови… кого-нибу… Натаниэль пытался связать слова, но голова кружилась, а язык заплетался. Он рухнул на живот и закрыл глаза. Веснински надеялся, что больше никогда не очнётся. Но он очнулся. В просторной палате, залитой ярким светом. От предплечий тянулись длинные трубки, прикреплённые к капельницам. Медицинские аппараты противно пищали, отдаваясь пульсирующим гулом внутри черепной коробки. Боли не было — скорее всего, из-за обезболивающих, — зато была пустота, зияющая, поглощающая все черная дыра где-то в районе груди. — Нат! — послышался взволнованный голос Мэтта. — Ты очнулся, Нат! Мэтт? Сколько он пробыл в отключке? Рюкзак с трекером рядом? Если нет, то Рико… Натаниэль попробовал подняться, но, почувствовав головокружение, откинулся на подушки. — Я сейчас позову тренера и остальных. — Подожди, — прохрипел Веснински. — Сколько я здесь пробыл? Мэтт остановился. — Часа три. Это сейчас не то, о чем тебе стоит беспокоиться. Но это было тем, о чем ему стоило беспокоиться. Из-за него могли пострадать другие люди. Снова. — Заткнись, блять, — прорезался раздраженный голос Эндрю. Он не церемонясь выставил Бойда за дверь и закрыл ее на замок. Тот постучал пару раз, но потом пригрозил, что приведет тренера, и удалился. Натаниэль опустил глаза на свои руки. Под ногтями все ещё осталась кровь. Тело откликнулось фантомной болью. Прошло всего три часа, а казалось, что целая вечность. И даже этой вечности могло не хватить, чтобы забыть о произошедшем. — Твой рюкзак в этой палате, — сказал Эндрю. — Ты даже в бреду просил принести его тебе. — Спасибо. — Ты знал, что подставишься под удар в случае чего, поэтому взял трекер с собой, — сообразил Миньярд. Натаниэль не видел выражение его лица, но очень четко его представлял. — Да. Смысла врать не было, когда все итак очевидно. А если держать Эндрю за идиота, он разозлится ещё больше. — Ты знал, что там будет Дрейк? — Нет. Я даже не знал, кто это, — ответил Веснински. — Но я понял, что произойдет, когда он связал нас. Миньярд схватил его за грудки и с силой сжал больничную пижаму. Натаниэль встретился с ним взглядом и уловил в них отголоски… боли? Что-то странное, необычное, скрытое за маской ярости. — Нахуя? Нахуя ты это, блять, сделал? Нахуя провоцировал его? — выпалил он. — У тебя сломано два ребра, нос, выбито два зуба, разорвано… там. — Я в поря- — Хочешь сказать, что ты в порядке? Может, тогда для начала перестанешь трястись? Сможешь, а? — спросил Эндрю прохладным тоном. Но казалось, будто он еле сдерживает себя. Будто ещё одна реплика Натаниэля — и тот слетит с тормозов. — Я не нуждаюсь ни в чьей защите. Особенно того, кто не может защитить даже себя самого. Ты ебанный мученик. — Я не- — Ты сдался. — Почему это прозвучало, как приговор? — Я видел, как ты сдался и перестал сопротивляться. Просто лежал там и ждал, пока он тебя дотрахает. С Рико у вас тоже так происходит? Ты постоянно звал его и просил перестать. Натаниэль устало вздохнул и покачал головой. Эндрю отпустил его и толкнул обратно на кровать. — Ты в порядке, потому что тебе вкололи анальгетики и успокоительные. Как только они перестанут действовать, ты сломаешься, — бросил он уже более спокойно. — Я уже сломлен, Эндрю, — с горькой усмешкой произнес Веснински. — И я уже никогда не восстановлюсь, в отличие от тебя, поэтому я не мог дать этому уроду навредить тебе. — Я- — Эндрю, маленький уебок, Миньярд, а ну открой эту чёртову дверь! — потребовал Ваймак. — У нас очень важный звонок. Куда же ещё хуже? Эндрю не спешил отворять. Им ещё нужно было многое обсудить, обо многом поговорить. Но у них будет время, когда Натаниэля выпишут из больницы. Они встретятся на крыше, и Миньярд задаст ещё тысячу вопросов, а Веснински даст тысячу косвенных ответов. У них есть, как минимум, месяц. До зимнего банкета и новогодних каникул. Ох, если бы только… — Звонил Жан Моро. Сказал, что Рико уже вылетел в Южную Каролину. Открой, блять, дверь.