Рикошет

Эндрю не мог поверить своим глазам. Или своему более-менее трезвому сознанию. Или этому чертовому перевернутому миру. Он увидел тень. Тень была одета в официальный наряд Воронов, у неё все ещё были ледяные голубые глаза, рыжая копна волос на голове. Но это была Тень, тихо крадущаяся за своим хозяином. Шаг в шаг, движение в движение. Спрятавшись за плечами, за шеей. Просунув ладонь в чужую ладонь. Не поднимая взгляд, не раскрывая рот. Не смотря в их сторону. Тень хромала — так, как хромал когда-то сам Эндрю. Он слишком хорошо знал эту походку, дискомфортную, неприятную, саднящую. Ту, что нужно было оправдывать, скрывать как можно тщательнее. Рико шел медленно, горделиво, Натаниэль пытался поспевать за ним. Сломлено, мёртво. Веснински был прав: Морияма не убивал его физически. Внешне парень выглядел на порядок лучше, чем тогда в больнице. Но пустота в его взгляде, безнадежность в сгорбленной спине, обреченность в опущенных плечах говорили о том, что моральная составляющая была разбита вдребезги. Полтора месяца. Полтора месяца Миньярд слезал с таблеток, слезал с мыслей об этом проблемном кролике. Почти поверил в то, что он действительно был лишь плодом его воображения, побочным эффектом лекарств. Полтора месяца ему понижали дозировку, и с каждым разом ухудшалось и качество картинки жизни: цвета тускнели, мир постепенно становился серым, эмоции сходили на нет. Но… но стоило увидеть Веснински, а точнее, те осколки, что от него остались, как чувства взорвались внутри громогласным салютом. Вспышками гнева, искрами ярости, приливами злости. И крупинками чего-то необъяснимо волнующего, заставляющего его почти остановившееся сердце трепетать. Они толкали его на безумство, будили непонятные порывы: иди и забери его, он не должен быть там, ударь того ублюдка при всех, он твой, твой, твой. Иррационально. Неразумно. Как тогда на интервью. Они заранее обсудили все то, что скажут. Но Эндрю не смог смолчать, направил свой взгляд на камеру, разомкнул челюсти, выговорился. Последствия в тот момент его волновали меньше всего: хотелось причинить боль, уколоть, задеть. Нанести удар под дых, выбить воздух из легких, уложить на лопатки. Пока ментально. Но на лопатки уложили его. Их. Толпы разъяренных фанатов, безмозглых, тупых до невозможности, поверивших в явную ложь Мориям, проникшихся его притворно-слезливыми словами, напали на Лисов в один из выездных матчей. Полицейские едва поспевали за обезумевшими, словно животные, людьми. Позже Миньярд получил выговор от тренера. Еще позже он получил предложение от Кевина пригласить на ночные тренировки всю команду. Экси — единственная плоскость, на которой они могли воевать легально. Под присмотром судей, камер, зрителей. Только там они могли что-то доказать, только там они могли уничтожить Рико. Для Эндрю было откровением: Веснински внезапно стал тем, кто объединил их раздробленную команду. И он стал тем, кто помог отрастить Кевину хребет. Принеся себя в жертву. Чертов мученик. Как же Эндрю его ненавидел. Как же он хотел его убить. «Ты хочешь его убить, потому что ненавидишь? Или потому что хочешь спасти?» Ответ на оба вопроса: да. И ответ на оба вопроса: нет. Такой же неоднозначный, как главный герой его размышлений. За его разгадку стоило назначить «премию тысячелетия». Эндрю был уверен, награду бы он никогда не получил. Так же, как и самого этого загадочного человека. Он был миражом в засушливой пустыне: чем ближе ты к нему подбирался, тем дальше от тебя он становился. И чем сильнее ты его хотел, тем больнее было осознавать, что твоим он не станет никогда. Прямо как сейчас. Миньярд мог смотреть на него, но не касаться. Мог обратиться к нему, но не услышать его голос. Уж лучше бы он, и правда, был галлюцинацией. Никогда не существовавшим человеком, выдуманной личностью. Беглым кроликом, бескрылым Вороном, травмированным мальчиком, олицетворяющим самого Эндрю. Ведь в своем воображении он мог сделать Натаниэля свободным, вообще что угодно мог. И тогда ему не пришлось бы смотреть на это отвратительное зрелище. На то, как Веснински едва заметно поморщился, присаживаясь на стул; на то, как левая рука Рико змеей скользнула под стол; на то, какую гримасу скорчил Жан, сидевший по соседству с ними и скосивший взгляд вниз. А Рико дразнил, облизывал губы, таращился в сторону Миньярда. Будто провоцировал. Пользовался моментом, публичностью, Натаниэлем. Что же произошло за полтора месяца, что Морияма, такой сломленный и жалкий в больнице, теперь выглядел таким уверенным и радостным? И внутреннее чутье Эндрю подсказывало: дело в том, кто стал тенью, словно японец впитал весь его свет и энергию. — У меня у одного ощущение, что там происходит что-то пидорское? — высказался Сет, вперившись брезгливым взглядом в сторону стола Воронов. — Учитывая, что они все пидорасы… — поддержала его Эллисон, но была остановлена мягким толчком от Рене. — Я не узнаю нашего мальчика, — вздохнула Дэн. — Аж злость берет за него, — кивнул Мэтт, собирая ладони в кулаки. — Но тренер строго-настрого приказал держаться от них подальше. Но, очевидно, Воронам таких указаний не давали, потому что сразу после трапезы они перешли в наступление. Все, кроме главаря их стаи и его жениха. Рико засел в углу зала — там, откуда открывался хороший обзор на все происходящее. Натаниэль встал за его спиной, сложил руки на плече парня и опустил голову. Чуть позже рядом с ними присел незнакомый маленький мальчик в неприметном костюме. Изредка Морияма перебрасывался с ним короткими фразами, которые слух Миньярда не мог уловить. Через несколько минут широкая фигура Жана Моро перекрыла собою вид на них. Он звонил один раз месяц назад, чтобы сообщить, что Веснински жив, и пропал. Эндрю француз не нравился, однако на данный момент он был единственным союзником в тылу врага. — Он сберег тебя, а ты его не смог, — начал свою речь Моро, направив свои слова то ли на Миньярда, то ли на Дэя. Эндрю загородил собой Кевина, служа щитом. — Ты это говоришь от себя или от своего хозяина? — Я не такая дворняжка, как ты, — бросил сухо Жан. — Что с ним сделали? — проигнорировав оскорбления, спросил Миньярд. В серых глазах он увидел проблеск воспоминаний, боль расползлась по лбу защитника вертикальной морщиной. — Рико желает поговорить с тобой наедине, — сказал он. — Если пойдешь, он сам тебе все расскажет. Плечи Эндрю заметно напряглись. Так Моро пришел не по душу Дэя. Это было забавно. Это было интригующе. Если бы он принимал прежнюю дозу таблеток, то его губы несомненно растянулись бы в заинтересованной ухмылке. Вместо этого он коротко кивнул. — Через полчаса в раздевалке Воронов. Эндрю взглянул на часы, засек время. Снова кивнул. — Жан, что Рико задумал? — вмешался явно обеспокоенный Кевин. Его голос на мгновение дрогнул, он медленно терял самообладание. Оно просачивалось сквозь губы, стекало холодным потом по трясущимся предплечьям, застывало у окаменевших ног. Жан замер в полуобороте, посмотрел на деловито восседающего, как на троне, Морияму. Тот наблюдал, внимательно, уткнувшись затылком в живот Веснински, поглаживая его пальцы. — Даже если бы знал, не сказал бы тебе, — произнес Моро. — Ради Натаниэля. Пора платить по долгам. И снова. К кому он обращался? К Кевину? К Эндрю? К ним обоим? Быть может, к себе самому? Сколько жизней спас, спасет и будет спасать этот проблемный кролик? Сколько будет тех, кто у него в долгу, и тех, кому не будет суждено эти самые долги вернуть? Миньярд пытался допросить Дэя после того разговора в «Райских сумерках». Тогда, если бы не сообщение Жана, он бы точно проговорился, раскрыл тайну, спрятанную глубоко внутри Веснински. Но на трезвую голову Кевин оказался не таким смелым и болтливым. Он закрыл свой рот и отказался возвращаться к этой теме. Это опасно, сказал он, это должно остаться между отпрысками Гнезда. Это касалось силы, намного большей, чем была заключена в руках знакомых им Мориям. Эта та мощь, что смогла, пусть и на неделю, вырвать Натаниэля из лап Рико. Эндрю долго об этом думал и пришел к заключению, что это касалось главной ветви, ведь кролик упоминал Ичиро и их некий договор. А значит, он был по уши в дерьме. — Ты не пойдешь, — категорично заявил Кевин, отрывая Миньярда от мыслей. — Кевин-Кевин, — выдохнул Эндрю, — ты все еще не понял, что тебя никто спрашивать не будет. — Он что-то задумал. — Да ладно? — меланхолично произнес парень, украдкой оглядев зал. Втянувшись в беседу с французом, он успел позабыть об остальной команде. Лисы собрались в кучку. Эллисон крепко вцепилась в запястье своего парня — самого вспыльчивого, а следовательно, самого слабого звена. Дэн сдерживала Мэтта, а Аарон с Кейтлин находились рядом с Ники. При приближении одного из Воронов, они всей толпой передвигались в другом направлении. Действовали как единый механизм. Надо же — действительно, объединились. «Нам сейчас не нужны лишние проблемы. Я поговорю с тренером Мориямой после банкета, ведь по контракту Натаниэль все еще наш, так что не нарывайтесь на конфликты», — сказал Ваймак. Удивительно, что такие эгоистичные отбросы, как Лисы, впервые прислушались к просьбе тренера. Это было похвально. Когда до встречи с Рико оставалось меньше десяти минут, Эндрю отвел Кевина к Дэн и толкнул его к ней. Девушка удивленно моргнула. — Мне нужно в туалет, живот разболелся. Вручаю его в ваши заботливые руки, капитан. — Миньярд отсалютовал двумя пальцами от виска и направился в сторону уборной. Ему, действительно, нужно было побыть в тишине хотя бы пару минут, очистить разум, охладиться. Он сполоснул лицо, насухо обтерся бумажным полотенцем. Посмотрел в зеркало и в отражении увидел того самого мальчика, который ошивался рядом с Рико. Тот прикрыл за собой дверь. — У меня послание от Натаниэля. — Он протянул скомканный клочок бумаги и скрылся так же быстро, как и появился. Эндрю развернул лист, неровным, явно торопливым почерком, там были выведены слова на немецком: «Что бы он ни предложил, не соглашайся». — Ха, очередной талант нашего Веснински. Он открыл воду и подставил записку под струю. Подождал, пока та не размякнет по краям, раскрошил ее, чтобы от нее не осталось и следа и смыл остатки в раковину. Дорога до раздевалки Воронов казалась бесконечной. Коридоры были пусты, словно их специально расчистили от людей. Зная, в чье логово он отправлялся, Эндрю удивлен не был. Ситуация до жути напоминала инцидент в доме Лютера: тогда он тоже знал, что его ожидает ловушка, и все равно позволил капкану захлопнуться. Тогда Натаниэль тоже его предупреждал, но Миньярд предпочел не слушать его. Когда он вообще кого-то слушал? Парень толкнул дверь. Воздух нагрелся, и легкие вместо кислорода наполнились раскаленным свинцом, словно Эндрю вступил не в самую обычную комнату, а в душную баню. Натаниэль дернулся. Находясь в объятиях Рико. Затрепыхался, как птица, пойманная в силки. С его обкусанных губ тянулась прозрачная нить слюны, оголенная грудь вздымалась под тяжестью чужой ладони. Он вывернулся из-под хватки жениха и встал спиной ко входу, поспешно застегивая пуговицы рубашки. Морияма улыбнулся. — Миньярд! Уже прошло полчаса? — удивленно спросил он и посмотрел на наручные часы. — Прости, мы так увлеклись, что потеряли счет времени. — Если ты позвал меня поглядеть на это жалкое представление, то я пошел. «Пока не убил тебя». Его тон был ровным, взгляд ледяным, лицо каменным. Внешне Эндрю был спокоен и непоколебим, но внутри разгорался пожар. Внутри все полыхало, усиливалось с каждой секундой, будто вместо крови по венам пустили бензин и подожгли его. Шоу, устроенное японцем, и правда, было бы жалким, если не одно «но». «Но», у которого тряслись плечи; «но», который ни разу за весь вечер не поднял на Эндрю глаза, но прислал совершенно тупую записку. И, боже, как же Эндрю ненавидел это «но». — Дорогой, сходи, погуляй с Жаном и Эллиотом, — обратился Рико к Веснински и слегка подтолкнул парня к выходу. — Веди себя хорошо. Понял? — Да. — Слабое, тихое, словно шелест ветра. Мимолетное столкновение взглядов. Впервые за весь этот чертов день, которого Лисы так ждали. Эндрю ждал. В голубых глазах было предупреждение, в карих — неразборчивое месиво. Дождавшись, когда дверь за спиной Миньярда захлопнется, Морияма откинулся на скамью, вальяжно закинул одну ногу на другую, всем своим видом показывая, кто хозяин положения, кто контролирует игру. — Давай заключим сделку.

***

— Хочешь отправиться в Истхейвен на все новогодние каникулы? Ваймак нахмурился, Бетси удивленно всплеснула руками и взглянула на задумчивую Эбби. — Что насчет Кевина? — задала она резонный вопрос. Месяц назад эта тема стала камнем преткновения, из-за которой Эндрю наотрез отказывался ехать в больницу даже по выходным. Но в этот момент Мориямы подозрительно притихли, а Жан передал, что у Рико хватает своих забот. — У нас станет меньше слабых сторон, если я наконец слезу с таблеток, — ответил Миньярд уклончиво и вперился в тренера. — Даже если Натаниэль расскажет о том, что ты не принимаешь лекарства во время матчей, это уже не будет иметь значения, — расшифровал его слова мужчина. — Значит ли это, что Рико пригрозил чем-то нашей команде во время вашего разговора на банкете? Ясно: Веснински успел укусить Дэя, иначе как можно было объяснить развязавшийся язык их горе-нападающего. Впрочем, это было даже на руку. — Верно, тренер. А вы, как всегда, рассудительны, в отличие от Кевина, с которым придется провести воспитательную беседу. — И прежде, чем взрослые успели что-то добавить, Эндрю обратился к Би. Он не любил пользоваться ее добротой, но по-другому поступить не мог. — Скажи, Би, мне ведь будет лучше раз и навсегда избавиться от таблеток, чем страдать каждые выходные? Было видно, что сердце женщины болезненно сжалось. Она прижала пухлые руки к груди и состроила максимально жалостливое выражение лица. Эндрю испытал отвращение. К себе. — Да, Дэвид, я думаю так будет лучше, — согласилась она, глубоко вздохнув. — К тому же, я буду общаться с его врачами и дистанционном следить за результатами работы. Би никогда не подводила. — И все же: что насчет Кевина? А вот Эбби провести было сложнее. — Если я еду в больницу, не значит ли это, что я решил проблему? Эндрю не нравилось, что он был в оборонительной позиции: что на банкете с Рико, что сейчас. Он чувствовал себя так, будто находился на краю крыши, держа одну ногу над пропастью. Высота манила и пугала одновременно, тревога отдавалась в животе немым спазмом. — Что ж, — заключил, наконец, Ваймак, — раз Бетси приняла твое решение, то другого выбора у нас нет. Эбби устало выдохнула, но спорить с тренером не стала. Би мягко улыбнулась и проводила их до машины, пожелав удачи напоследок и поздравив с наступающим Новым Годом. Миньярду предстояло сообщить новости братьям, собирающим вещи в Нью-Йорк. Они должны были отправиться туда все вместе, но жизнь разыграла карты по-своему. И то, что Эндрю никак не контролировал ее, напрягало. Когда они подъехали к общежитию, Ваймак отозвал его в сторону и предложил покурить. Они стояли молча, пока мужчина не заговорил: — Натаниэль вернется после каникул. — Знаю. — Он стряхнул пепел с сигареты. — О, тренер, не смотрите на меня так. Было очевидно, что им придется вернуть его. — Послушай, мелкий гаденыш, я не знаю, что ты задумал, но доверяю тебе. Не натвори глупостей. Если бы Ваймак знал, то никогда не допустил бы того, что произойдет дальше. И именно поэтому Миньярд никогда не позволил бы ему догадаться о своих планах. Которых, впрочем, не было. Эндрю стоял на краю и делал шаг в неизвестность. Мужчина проводил его хмурым тяжелым взглядом. А вот Аарон встретил его скрещенными на груди руками и типичным недовольством, в то время как Никки сиротливо прижимался к стене и с интересом разглядывал узор на потертом ковре. Судя по грохоту на кухне, Кевин уже был в хлам и в истерику. — Ты разговаривал с Рико, а потом внезапно решил поехать лечиться в больницу, — начал Аарон, но не успел закончить. Эндрю накрыл его рот своей рукой. — Тшш, молчи, — приказал он. — Я не нарушаю наш договор: ты будешь в безопасности. Аарон промычал нечто нечленораздельное, но явно сердитое в ответ. — Он хочет сказать, что дело не в его безопасности, а в твоей, — подсказал Никки. — Трогательно, — прокомментировал парень, взял новую пачку сигарет с полки и под гробовое молчание покинул комнату. Поднялся на крышу. Холодный декабрьский ветер обдал лицо, колючками расползся по лицу. Полтора месяца, пока пытался убедить себя в том, что Натаниэль Веснински — лишь видение, он также старался эту галлюцинацию призвать. По привычке протягивал сигарету, по привычке поджигал ее человеку справа, по привычке придумывал вопросы для игры в правду. Так о многом хотелось спросить, но еще больше хотелось помолчать. Помолчать и послушать, ведь несносному Натаниэлю всегда находилось, что сказать. И как оказалось, говорил он все, кроме той самой нужной правды. А еще дарил бесполезные подарки вроде шапки и шарфа, которые, находясь в одиночестве, Эндрю все же натягивал и в которые все же укутывался. Холодно. Все же было холодно. Без него. Этой ночью Эндрю заснул рано. Ему не снились сны: темнота поглотила его будто на мгновение, а потом также бесцеремонно выплюнула в реальность на рассвете. Он не стал будить братьев и Кевина: собрался тихо и покинул общежитие, на парковке которого его уже ожидала машина. И Рене. — Будь осторожен, — попросила она. — Сдержи свое слово, — ответил Миньярд. Девушка кивнула. — Я помолюсь за тебя. Мыслей было много, слов тоже, но они сварились в неразборчивую кашу в его больной голове. Он больше не мог рассуждать здраво: все его поступки напоминали поведение полоумного, к коим Эндрю себя никогда не относил. Ну, по крайней мере, когда не принимал таблетки. «Что бы он ни предложил, не соглашайся». Ха, ну и кто из них глупец? Наверное, они оба. Как сказала бы Би: с суицидальными наклонностями. Иначе сделали бы они шаг в пасть ко льву, зная, что тот их непременно сожрет? Эндрю дал себе ответ: да, если это поможет ему. К пункту назначения они прибыли вечером. Тучи над темным зданием сбивались в синие плотные сгустки, создавая ощущение, что еще немного — и небо обрушится на город сильнейшим ураганом. Атмосфера вокруг этого места нагоняла тоску одним своим существованием. Все было мрачным, тусклым и безжизненным, но определенно внушительным. У входа его ждал человек, облаченный во все черное, словно тот явился на похороны. Забавно, что именно его отправили встречать Миньярда. — Добро пожаловать в ад, Доу, — сухо поздоровался Жан. — Я вроде просил таксиста подвезти меня до Эвермора, — съязвил Эндрю. — Скоро ты поймешь, что это одно и то же. Пошли. И он пошел.