Рикошет

Натаниэль отчаянно нуждался в надежде, в проблеске света во тьме, которая накрыла жизнь огромным куполом. Его сковали тяжелые цепи жизненных обстоятельств и людей, извились вокруг конечностей и пригвоздили к одной точке. Парень чувствовал себя пленником, заключенным в клетку собственного тела, которое, к слову, не принадлежало ему самому. Веснински пребывал в прострации, пока его перевозили из снятой Рико квартиры в ту, что арендовал Ичиро. Пока врачи осматривали его, накладывали гипс, чинили выбитые Дрейком зубы, вправляли нос и другие кости. Пока с ним разговаривал доктор Роджерс и советовал обратиться к хорошему специалисту по психиатрии. Ичиро Морияма же не обмолвился ни одним предложением с ним, лишь окинул презрительным и уничижительным взглядом, прежде чем распорядился привести Веснински в порядок. Несколько дней Натаниэль провел в одиночестве, ощущая себя уткой в духовке: он мариновался в соку собственных деструктивных мыслей, тяжелых воспоминаний и жалости к себе. По ночам его мучили кошмары, днем — не менее страшная реальность. Он не понимал, почему Младший Лорд пришел за ним и почему именно сейчас. И недоумевал, как жить дальше в этом мире, в мире, где с одной стороны — молот, а с другой — наковальня. Зажатый между амбициями двух братьев, не учитывающих его желаний, не интересующихся его мнением, готовыми лишь брать. Снова и снова. А затем состоялся разговор. Натаниэль очнулся. Тусклый свет от настольной лампы осветил его лицо. Маленький мальчик, которого звали Эллиот, кажется, корпел над учебниками. Увидев еще одного человека, пусть и маленького мальчика, Веснински выдохнул. Он очень долго жил один, но находясь в компании Лисов, почти позабыл это поглощающее чувство изолированности от всего мира, поэтому компания кого бы то ни было сейчас обрадовала его. — Тебе снилось что-то хорошее? — спросил Эллиот, не отрываясь от домашнего задания. — Ты впервые не кричал во сне. — Прости, — извинился Натаниэль то ли за нежелание отвечать, то ли за то, что доставлял неприятности своими кошмарами. — Я пройдусь. Мальчик неопределенно пожал плечами. Коридоры Гнезда давили своей узостью и мрачностью, будто с каждым его шагом норовили схлопнуться и поглотить проходящего. Воздух здесь прибывал в стагнации, несмотря на то, что активно работали вентиляционные шлюзы. Вся атмосфера подземного ада душила, вгоняла в неуемную тоску и вселяла в душу обреченность. Неудивительно, что люди ломались здесь за краткий срок, ведь даже архитектура была подогнана под такие условия. Но теперь Веснински мог сравнивать. Он побывал на поверхности, в общежитии университета Пальметто, таком ярком и ляпистом, залитым солнечным светом и свободой, наполненным теплом и уютом. Но самое главное — там были люди, другие, живые, не то, что роботы замка Эвермор, живущие строго по правилам, пашущие по шестнадцать часов на стадионе и не смеющие выказывать свою индивидуальность. Натаниэль скучал по Лисам. Но лучше бы запихнуть это «скучание» куда поглубже. Он остановился, когда увидел Жана. С момента возвращения в Гнездо Натаниэль избегал Моро, не желая доставлять ему проблем своим состоянием. Француз волновался — это понятно — но все же безопаснее было держаться на расстоянии: Рико теперь постоянно крутился вокруг жениха, и отвлеченность Натаниэля на кого-то другого могла доставить проблемы. К тому же, в случае чего, Веснински не смог бы защитить друга из-за незаживших до конца ран. Жан держал в руках учебники: скорее всего, возвращался из библиотеки. Вид у него был потрепанный и усталый. Еще бы, если даже Рико избили и наказали, страшно было подумать, что Тецудзи сделал с остальными игроками. Пару раз, когда Эллиот переодевался, Натаниэль замечал на его теле бледные шрамы от плети и свежие гематомы. — Ну привет, французская булочка, — окликнул Веснински друга. Моро оторвался от книг и посмотрел на него. Его глаза расширились от удивления, а в следующую секунду Жан ринулся к парню через весь коридор. Натаниэлю внезапно захотелось обнять его, поэтому он раскинул руки в стороны и заключил француза в жаркие объятия. — Ушлепок, — поприветствовал его Жан. — Больно, — пожаловался Весниски, когда Моро слишком сильно стиснул его. — Я бы треснул тебя по твоей голове, но боюсь, что тогда ты растеряешь свой итак нищенский остаток мозгов, — добавил француз. Натаниэль был готов расплакаться от облегчения. Его тихая гавань в бушующем море безумства не изменилась. Присутствие друга рядом всё так же успокаивало, а его подколы, острые, но такие добрые, грели душу. — Я бы ответил что-нибудь остроумное в ответ, но не могу ничего придумать. — То есть, меня уже кто-то опередил? Веснински рассмеялся. — Пойдем ко мне в комнату, — позвал Моро. — Здесь небезопасно разговаривать. Натаниэль был так рад увидеть Жана и, наконец, поговорить с ним вживую, что вся тревога отошла на второй план. Почему-то рядом с ним было спокойно: возможно, потому что они были напарниками с детства, возможно, потому что позже они стали друзьями, в которых Веснински так сейчас нуждался. А еще, возможно, потому что Моро встретил его непринужденными шутками, создавая иллюзию того, что все пережитое парнем, было лишь сумрачным ненастоящим видением. — Как ты? — спросил тут же Жан, когда дверь за их спинами захлопнулась. Его тон вмиг стал серьезным и ровным. Моро всегда был таким: давал отдышаться, прежде чем расспрашивать. Обрабатывал раны, прежде чем узнать причины их возникновения. Поддерживал, прежде чем наругать за проступок. — Если услышу «я в порядке», ударю, — предупредил он. — Я так скучал по твоему акценту, — ответил Веснински. — Знаешь, каждый раз, когда я попадал в задницу, в моей голове звучал твой голос, который крыл меня благим французским мато- — Натаниэль. — Я нихуя не в порядке, — выпалил Натаниэль. — Мое пребывание в Пальметто стало не избавлением, а пыткой. Они такие хорошие, а Миньярд оказался не таким ублюдком, как мы думали, и… моего отца выпускают из тюрьмы досрочно. Очень скоро он придет за мной, — беспорядочно выложил он все, что так долго копил в себе. — Блять, как? Веснински проверил, надежно ли закрыта дверь, подобрался поближе к Жану и прошептал: — Меня посетил Младший Лорд. Это пока хранится в тайне, но здоровье Кенго Мориямы сильно ухудшилось. — Моро испуганно вскрикнул, но ему перекрыли рот ладонью. — Поэтому они хотят, чтобы я поскорее приступил к обучению. Плечи француза дернулись от шока, и он потрясенно покачал головой, пытаясь обработать только что полученную информацию. — Ты должен привести план Рико в исполнение немедленно. Натаниэль криво усмехнулся и, повалившись на кровать, спрятал лицо в изгибе локтя. — Я не могу. — Что? — не понял Жан. — Как это, блять, не можешь? — Я не могу навредить Эндрю. Моро опешил. Раскрыл рот, чтобы что-то сказать, потом передумал и закрыл. — Это потому что Кевин еще не готов выживать без него? — выдавил из себя он спустя пару минут. Натаниэль промолчал. — Это из-за Кевина, да? — Не получив ответ на свой вопрос, Моро решил зайти с другой стороны: — Расскажи все с самого начала, чтобы я смог понять тебя. Веснински моргнул пару раз, собирая мысли в кучу и выстраивая их в хронологическом порядке. Перед глазами один за другим мелькнули образы. В груди тут же потеплело, и на губах заиграла легкая улыбка. Он выдохнул, почувствовав облегчение, и, вперив взгляд в потолок, начал свой рассказ: о каждом из Лисов, об их характерах и поведении; о ставках, которые они делают на всё и всех; об их ужасной игре; о заботливом тренере Ваймаке и переживающей Эбби; о непринужденной и тактичной Бетси Добсон. О том, как они приняли его в команду и отнеслись к, как к члену семьи. О том, как Эндрю впустил его в свою группу, чтобы держать под наблюдением; о сделке, которую они заключили; о ключе, врученном перед Хэллоуином; об обмене правдой, сигаретах и крыше. Постепенно его рассказ превратился в историю, главным героем которого выступал один человек. Эндрю, Эндрю, Эндрю. — Остановись, — прервал до этого молчаливо слушавший Моро. — У тебя, что, чувства к сиротке Доу? — Миньярду, — поправил его Натаниэль сразу же, неосознанно совсем, а затем опомнился. — Что? Нет, конечно! — Это не из-за Кевина, — догадался Жан и нервно усмехнулся. — А из-за тебя, — сказал он и ткнул пальцем в грудь друга. Почему-то прикосновение обожгло. Или все же слова? Понять их было трудно, еще труднее стало принять. — Это твои романтические французские корни сработали? — попытался пошутить Натаниэль. — Нет, это сработал мой мозг, — серьезно ответил Моро. — Ты ошибаешься. Жан вздохнул, ударил себя пару раз по лбу. — Тогда скажи: что случилось в доме Хэммиков? Почему на больничной койке оказался ты, а не Доу? Воспоминания неприятно кольнули. Не те, где он подставился вместо Эндрю. А те, что были дальше. — Дрейку я больше понравился. Жан скривился от наигранного самодовольства и жалкой попытки замять тему неудачной шуткой. Но это все, что оставалось у Веснински: он не мог жаловаться — Моро насиловали чаще и жестче. К тому же, в мире, в котором им не посчастливилось родиться и вырасти, такие вещи были обыденностью. И пусть временами срабатывал триггер, жизнь научила мириться с этим. До определенной поры — Натаниэлю хотелось в это верить. — Или тебе понравился Эндрю, и ты решил его защитить. Парень не отрицал, что его тянет к Миньярду, но какого рода это притяжение определить не мог. Эндрю был хорошим человеком, с устойчивыми моральными принципами и несгибаемой волей, с нотками жестокости в характере, и все же изо всех сил защищающим свое. А кто же защитит его самого? Эндрю был так растерян и напуган, когда увидел Дрейка. На место хмельной радости под таблетками и обычной окаменелости без них пришли страх и паника. — Посмотри на меня, — позвал Жан, размывая голосом смутный образ. — Это очень опасно. — Нет никакого «это». Верно. В голове всплыл разговор с Рене: откровение про ориентацию Миньярда и его связь с Кевином. Было довольно неожиданно, но в то же время как будто правильно. Будто это заявление расчертило грань, которую Натаниэль ни за что бы не переступил. — Давай лучше поговорим о тебе, — перевел тему Веснински. Думать об Эндрю почему-то было больно. — Что за малыш, к которому меня подселили? — Забавный малый, да? Напоминает тебя, хотя он поумнее будет. — Французская булочка, не успел я приехать, а ты меня уже унижаешь. — Мне это и не нужно, ты сам отлично справляешься, — съязвил Моро, и его сарказм разрядил обстановку. Они проговорили до самого утра, забыв обо всем на свете. И о тренировках, которые никто не отменял, и об учебе, на которую нужно было Жану. Француз показал пару новых шрамов, полученных, когда Хозяин спускал пар из-за пропажи Рико. Рассказал про Эллиота то, что успел узнать. Натаниэль вернулся в комнату, стараясь не шуметь и не разбудить своего соседа. Но тогда он еще не знал, что мальчик не спал.

***

Рико изменился. Стал спокойнее и мягче в жизни, а на поле — более отстраненным от обычных ярости и злости, которые охватывали его, если кто-то из игроков ошибался. Натаниэля не допускали до тренировок, к сожалению, но разрешали наблюдать. Он садился на трибуны, подбирал под себя ноги, и смотрел, внутри мечтая вернуться в игру. Не в составе Воронов, а Лисов. Иногда Морияма отпускал его побегать. Ненадолго, правда, ведь раны зажили не до конца. Впрочем, врачи приезжали почти каждый день, чтобы проводить осмотр. Натаниэль действовал по наитию, так, как подсказывала интуиция. Был послушным: склонял голову перед Рико, вставал на колени, ублажал тогда, когда требовалось. Естество внутри сопротивлялось, но Веснински был слишком хорошим актером, так что умел такое скрывать. В редких случаях он все же показывал свой характер, однако Морияме это словно даже нравилось, поэтому парень заключил, что движется в правильном направлении. По ночам, убедившись, что Рико крепко спит, он сбегал в комнату к Жану. Тот, как обычно, ругался и отчитывал, но брань почему-то была утешающей. Натаниэль рассыпался, оставаясь один-на-один с собой, а рядом с французом собирался вновь. Пару раз они вместе обрабатывали раны Эллиота. Мальчик не переставал дрожать, пока Натаниэль проходился смоченной спиртом ватой, а Жан бережно накладывал швы. Было видно, что Моро старался сделать все максимально аккуратно и минимально болезненно. Такие моменты отсылали их к временам, когда они только познакомились и учились быть напарниками, когда выискивали учебники по оказанию первой помощи и тренировались друг на друге. — Жан твой близкий друг? — спросил Эллиот, когда они вернулись в комнату и теперь расстилали постель перед сном. — Да, — искренне ответил Натаниэль. Мальчик разгладил простыни, присел на самый край кровати и уставился на парня. — Тогда кто для тебя Рико? — Жених. Будущий муж, — без запинки произнес Веснински. Реплика была вбита в подкорку мозга и отлетала от зубов, как только он слышал подобный вопрос. — Это значит, что вы любите друг друга? — Это значит, что когда-нибудь мы с ним поженимся, — пожал плечами Натаниэль, заканчивая странную беседу. Он отвернулся к стене и закрыл глаза. Последующие слова Эллиота заставили вздрогнуть всем телом. — А кто такой Эндрю Миньярд? Кажется, Рико планирует с ним разговор на зимнем банкете. Они обсуждали, что Натаниэль обязан отправиться на банкет не как Лис, а как жених Мориямы, чтобы посветить их счастливой семейной жизнью на публике. Но жених не упоминал об Эндрю ничего, хотя стоило ожидать от него подобные шаги. — Могу я попросить тебя об услуге? Мальчик радостно кивнул. Чего Веснински точно не ожидал, так это полного отсутствия здравомыслия у Миньярда. Он и предположить не мог, что тот самовольно решит прилететь в Западную Виргинию, прямо в логово врага. Его прибытие было плохим предзнаменованием, означая приближение неистовой бури. Натаниэлю нужно было выяснить, на какие именно точки надавил Рико, чтобы заставить Эндрю приехать. Поэтому с трудом подавив нарастающую в груди панику и подкатывающую к горлу истерику, он засобирался в свою комнату, которую делил с Эллиотом. Но… — Куда намылился? Морияма схватил его за руку. — Хочу забрать свои вещи. — В этом нет нужды. Жан все сделает за тебя. Тогда Веснински решил просто ждать: скоро они должны были отправиться на тренировку. Вряд ли Миньярда заставили бы выйти на поле сразу после прибытия. Стоило подгадать удачный момент и выбраться к нему. — Хочу спать. Рико запустил ладонь в волосы жениха, спустился ниже, огладил большим пальцем его скулу — место, где когда-то должна была быть набита тройка — и оттянул нижнюю губу. Натаниэль старался не дергаться и почти перестал дышать. Он прикрыл глаза, готовясь то ли к поцелую, то ли к удару, но ничего так и не последовало. — Отдыхай, — произнес Морияма. Веснински чувствовал себя странно, занимая кровать Кевина. Он понимал, что Дэй ни за что не вернется сюда — Натаниэль не позволил бы, — но теперь казалось, что Рико это тоже осознал. Целый год японец не трогал вещи брата, а самого Веснински укладывал на его место только для мучений и пыток, после заставляя привести все в изначальное состояние. Он так и не смог уснуть. Донимали мысли о том, как Кевин мог высыпаться, постоянно находясь в такой близости с Рико. Сама атмосфера этой комнаты давила тяжелым камнем, да и болезненные воспоминания нависали, как дамоклов меч. Через полчаса жених растормошил его. — Будешь сидеть на трибунах и анализировать. Все стратегии Веснински разбивались о расчетливость Мориямы. Тот будто умудрялся заглядывать внутрь головы и читать его, как открытую книгу. Но перечить сейчас было не лучшей идеей, поэтому Натаниэль нехотя поднялся, переоделся и взял со стола листы с расстановками. Рико привел его на стадион раньше остальных членов команды и указал на место на трибунах. Быть так близко к полю, но не иметь возможности выйти туда и потренироваться, было невыносимой мукой. Морияма пока следовал своему устрашающему обещанию: Натаниэль за эти полтора месяца ни разу не вышел на поле для экси и, пусть увидел Лисов, не смог с ними даже заговорить или посмотреть в их сторону. Рико поклялся ловить все взгляды и за каждый из них наказывать Жана ударом кнута, поэтому на банкете парень смиренно опустил голову и старался не поворачивать ее к своим сокомандникам. Спасало только одно: это было временно. Нужно было на время переступить через свою гордость, на время уйти в тень, а точнее, стать ею, послушной и покорной. Опуститься на дно, скрыться там и терпеливо ждать часа, когда он сможет всплыть и вдохнуть глоток свежего наружного воздуха. Натаниэль придумал себе новую личность, вжился в эту роль, практически слился с нею. Но… Это вечное пресловутое но. Эндрю вышел последним, сразу за Жаном, в вороньем обмундировании с цифрой «5» на спине. Его лицо не выражало ничего, кроме равнодушия и отблесков скуки. Он обвел взглядом всех игроков, затем все пространство, пока, наконец, не остановился на Натаниэле. Моро, заметив их зрительный контакт, тут же прервал его, встав между ними. Рико ухмыльнулся перед тем, как надеть шлем. Видимо, ему понравилось то, что сам придумал: заставлять смотреть, но не давать приближаться, держать их обоих на расстоянии. То же самое, что с экси, только намного больнее и мучительнее. Веснински с силой зажал в руке карандаш. После долгой утомительной разминки Тецудзи разбил их на команды. Племянника он определил в один состав с новичком. Миньярд расслабленно стоял на воротах, не предпринимая никаких попыток защитить их. Он даже не дернулся, когда Ричер обогнул защиту и пульнул мяч. Снаряд пролетел в нескольких сантиметрах от головы Эндрю и врезался в плоскость. Красный сигнал затрубил о голе. Когда это повторилось еще два раза, Рико не выдержал. Вместо того, чтобы подойти к Эндрю, он развернулся на пятках и, резко замахнувшись, врезал клюшкой по ребрам стоявшего недалеко Жана. Француз тут же упал на колени. Веснински, не ожидавший такой реакции, тут же подскочил со своего места и, подлетев к плексигласу, стукнул по нему. За что Жана?.. Он ведь в другой команде и к бездействию Миньярда никакого отношения не имел. Рико бросил клюшку и медленно побрел к Эндрю. Он наклонился к нему, чтобы что-то сказать. Натаниэлю показалось, что Миньярд на секунду посмотрел в его сторону. Впрочем, это «что-то» магическим образом подействовало, потому что, когда игра возобновилась, Эндрю стал следить за мячом и отбивать их. Но как он это делал: каждый раз снаряд улетал либо слишком далеко, что Морияме приходилось развивать просто нечеловеческую скорость, чтобы поймать его, либо спасать свои ноги, потому что вратарь будто намеренно в них целился. Противники больше ни разу не забили. И почему-то тренер, несмотря на то, что его племянник чуть не переломал себе все кости, остался доволен. И сам Рико тоже. Возможно, уже тогда Натаниэлю стоило насторожиться. Но когда он начал что-либо понимать, было уже слишком поздно.

***

Через день Веснински нашел средство связаться с Эндрю, когда Рико ушел в кабинет дяди, а Эллиот принес ему ужин. Парень использовал тот же способ, что и на банкете: передал через мальчика записку на немецком. «Какого черта ты здесь?» На следующее утро Эллиот притащил ему книгу из библиотеки, в страницах которой был спрятан ответ. «Очередной талант нашего кролика? Для тупоголовых, я про немецкий». «Который, как оказалось, ты не понимаешь, раз сейчас в Гнезде. И кто из нас тупоголовый?» Теперь Натаниэль был заперт в комнате и выходил из нее только для того, чтобы посетить тренировки, сидя на трибунах, и иногда побегать под присмотром жениха. К нему не пускали даже Жана. И мальчик стал единственной связью с «внешним» миром. Моро он писал на французском, Миньярду — на немецком, чтобы даже Мэйн не смог прочитать то, о чем они общаются. «Поиграем в правду? Почему ублюдок решил отпустить тебя в Пальметто после новогодних каникул?» «У него не было выбора. На него надавил старший брат», — ответил Веснински. — «Как он тебя заставил приехать сюда?» «Шантажом и угрозами». Это было последнее письмо, которое Эллиот доставил Натаниэлю. Приближался Новый год, но, естественно, у Воронов праздников и выходных не было. Веснински практически восстановился физически и уже дождаться не мог окончания своего заточения. С Миньярдом тоже, на удивление, все было в порядке. Его выходки, казалось, никого не беспокоили, а Натаниэля даже забавляли. Каждый раз, когда Морияма почти спотыкался о мяч, пущенный аккуратно ему в лодыжки, он еле сдерживал смешок. Возможно, слишком спокойная реакция Рико должна была тревожить. Возможно, при любых других обстоятельствах Веснински обратил бы на это внимание. Как и на постоянно нервного Жана. Но он слишком устал. И был слишком опьянен перспективами грядущего будущего. — Я сегодня занят, поэтому побегаешь с Эллиотом, — сказал ему Морияма. — Когда Жан закончит с моими поручениями, то присоединится к вам. Моро пришел уже под конец пробежки. Он принес с собой две бутылки, одну из которых вручил другу. Эллиот пошел переодеваться, а они остались на поле. Натаниэль отпил воды и разлегся прямо на паркете. Отчего-то хмурый Жан присел рядом, еле заметная дрожь пробежала по рукам француза, когда он протянул вторую бутылку. — Питательный смузи, — объяснил Моро. Натаниэль поблагодарил и просто выпил все содержимое. Он доверял другу и никогда в нем не сомневался. Мать прибила бы его, и позже он убедился, что, избив сына, она была бы права. — Послушай, — начал Веснински. — Я хотел сказать раньше, но подумал, что преподнести эту новость в виде подарка на Новый год будет символичнее. — Француз понурил голову, но слушал, это было видно. — Я нашел выход. Для нас обоих. Я не знаю, сколько точно это займет времени, но обещаю, — он поднялся и положил руки на плечи Жана, — к концу этого года ты станешь свободным. Почему-то в серых глазах Моро не было ни капли радости или проблеска надежды. В них напротив застыли ужас и… сожаление? И… злость? — Брось. — Жан скинул его ладони. — Рико — единственный человек, который может тебе сейчас помочь. И ты это знаешь. Слова больно полоснули по сердцу, словно удар плетью. — Предлагаешь мне всю жизнь оставаться его секс-игрушкой и сидеть взаперти? — выпалил Натаниэль. — Я не хочу… — А я не хочу, чтобы ты превратился в убийцу, — перебил Жан, — и стал копией своего отца. Разве не этого ты боялся больше всего на свете? Или Доу настолько промыл твои мозги, что ты не видишь дальше своего носа? — Причем тут вообще Эндрю? — возмутился парень. — Он не имеет к этому никакого отношения. — Блять, да ты видел, как он на тебя смотрит? — Ты можешь меня просто выслушать? — упрекнул Веснински, но не договорил, так как в дверях появился мальчик, и он решил на сегодня свернуть тему. — Поговорим завтра, французская булочка, — чуть смягчился и улыбнулся. Но этому не суждено было случиться.

***

Было тихо. Он не слышал даже свое дыхание. Доказательством того, что он не оглох, служили только капли, собирающиеся у основания плохо закрытого крана и по одной стекающие на водную поверхность. Кап. Бульк. Он не знал, сколько просидел в ванне, наблюдая за прыгающими короткими брызгами, однако ничто другое сейчас не имело значение. Вода давно остыла, давно приобрела оттенки красного. Бульк. Кап. «Не забудь поблагодарить Жана. Он помог мне устроить тебе новогодний сюрприз». Хотелось курить. Поднести сигарету настолько близко, чтобы вдыхать дым было больно, чтобы заслезились глаза, чтобы в горле осела горечь. Чтобы вспомнить мать. И ее слова, которые он забыл. Кап. Так вот, что такое пустота? Бульк. Внутри не осталось ни слов, чтобы их выкричать, ни чувств, чтобы выплакать. Казалось, что самого Натаниэля Веснински внутри тоже не осталось. Просто оболочка: кости, обтянутые мясом и мышцами, кожный покров. Автономная нервная система, поддерживающая жизнь. И ничего из того, что делало бы человека человеком. Будто из него вынули душу и бросили волочить свое жалкое существование. И он послушно волочил. Как робот, которого запрограммировали на определенные команды. Проснуться, умыться, покушать, показаться врачам. Темные провалы. Поужинать, умыться, лечь спать. Кажется, пару раз он сидел на трибунах. Кажется, пару раз Жан приходил в их с Рико комнату, но он укутывался в одеяло с головой и просил не трогать его. Кажется, он так и остался бы пленником своего покалеченного сознания, если бы Эллиот не выцепил его во время бесцельного блуждания по коридорам и не отвел к себе в комнату. «Эндрю заперся в ванной и не отвечает, я не могу до него достучаться» Кажется, Натаниэль бы никогда не ожил, если бы не эмоциональный взрыв, который он испытал после того, как вскрыл замок и увидел Миньярда, по предплечьям которого тянулись свежие и страшные кровавые полосы.