Рикошет

Поцелуй с Эндрю напомнил прикосновение к источнику в засушливой пустыне, когда измученный и опустошенный странник льнет губами к прохладной воде и наполняется жизнью и свежестью. Внутри Натаниэля зажглось нечто необъяснимое, заискрилось и бурным потоком полилось по венам. Внизу живота, будто растопленное масло, растеклось тепло, но оно тут же заледенело и покрыло неприятной корочкой внутренние стенки желудка. Того, что он почувствовал, оказалось слишком, слишком много. За короткое мгновение парень испытал весь спектр эмоций. Тем не менее больной мозг, пребывавший в стрессе долгое время, отфильтровал все, и в конечном итоге в осадок выпала лишь паника. Она забила тревогу, дала сигнал телу: дернуться, отодвинуться, отползти. Сознание вопило, тонуло в ворохе вновь и вновь всплывавших вопросов и недоумений. А подсознание открыло рот и выдало: — Разве это не измена Кевину? — Что? — опешил Миньярд. Натаниэль мысленно ударился головой об стену, раз десять, его щеки залились краской от стыда и смущения. Серьезно? Из всех возможных реакций на этот внезапный жест он выбрал самую несуразную и тупую. — Ну, мы говорили с Рене. И она сказала… и я подумал… — С каждым сказанным словом его голос больше походил на писк цыпленка. — В очередной раз доказывает, что попытки думать вредны для твоего здоровья. В отличие от Веснински, к горлу которого постепенно подступал нервный срыв, Миньярд оставался спокоен. Или так просто казалось? — Тогда это…? Хотя нет, стой, — Натаниэль яростно замотал головой. Не время и не место для выяснения отношений: в груди начало жечь, будто его сердце закинули в раскаленную печь, колени подогнулись, руки затряслись. — Давай обсудим это в другой раз, ладно? Его ноги сами поднялись и понесли обмявшее тело к двери. Инстинкты кричали ему бежать. Как и обычно. Но в отличие от Рико, всегда замечавшего подобные намерения и всегда останавливавшего его закинутой на бедро тяжелой ладонью, Эндрю даже не сдвинулся с места. Он лишь произнес: — Нечего обсуждать. В следующий раз просто останови меня. Бежать. Наспех переодевшись и закинув вещи в стиральную машинку, Натаниэль выбежал из комнаты. Все его движения были дергаными, как у сумасшедшего пьяницы. Бежать. Разум затуманился, и он не видел ничего вокруг. Жжение, словно ядовитая зараза, будто аллергия, расползлось по всей коже, покрывая ее крошечными колючками. Бежать. Он и не заметил, как оказался на стадионе. Не включая свет, он ринулся вперед в кромешной темноте. Бежать. Бежать. Бежать. Бежать. Как бы он ни ускорялся, стук крови в висках продолжал усиливаться, предзнаменуя, как «что-то» догоняло его, наступало на пятки, хватало за шиворот. «В следующий раз просто останови меня». Что значит «в следующий раз»? Почему вообще произошел этот поцелуй? Разве Натаниэль не омерзителен? Разве не опорочен, не унижен, не испорчен? Как вообще после всего произошедшего Эндрю мог хотеть его касаться? «Что-то» тем временем все же нагнало его, запрыгнуло на плечо, скатилось с потом в глубь футболки и прилипло к груди, как жвачка. Сердце пропустило удар, подпрыгнуло, как резиновый мячик, и отрикошетило от ребер. Мозг собрал пазл, не поддававшийся ранее разгадке: влю-блен. Влюблен. И все. Вот и то, от чего он пытался убежать. И от чего убежать не мог. Потому что от себя и своих чувств не убежишь. Веснински заключен в скелет своего тела, в клетку своего сознания. И пока первое томится в руках владельца Эвермора, второе принадлежит вратарю из Пальметто. Тело продолжало двигаться, пока ноги не остановились, а глаза не уловили темную фигуру у входа, одиноко прижатую к плексигласу, отчаянно протягивающую к нему ладонь. Куда бы Натаниэль ни убегал, концом его маршрута всегда становился лишь один человек. Он увидел Рико, разбитого, опустошенного, поникшего. Просящего, а не приказывающего, обнять. Мозг сам вычертил аналогию с ребенком, которым когда-то был Морияма, до того, как вырос, до того, как превратился в монстра. До того, как он собственными руками разрушил тот мост, что маленькие мальчики выстраивали друг к другу. На секунду даже показалось, что вернулся тот Рико, которого Веснински знал до побега. Однако жесткий и в то же время такой привычный, в отличие от Эндрю, поцелуй сразу же отрезвил. И все то, что гложило Натаниэля, вывернуло его желудок наизнанку. Веснински вмиг почувствовал себя перегруженным судном с пробитым дном, которое захлестнули волны, а липкие водоросли обволокли его корпус и потянули за собой в пучину бездны. Все в его голове перемешалось, он потерял равновесие, а позже и сознание.

***

Дверь в комнату распахнулась внезапно, и на пороге выросла фигура Тецудзи. Натаниэль, до этого разминавший мышцы и выполнявший упражнения, вмиг выпрямился, будто к его спине привязали деревянную доску, и склонил голову в почтительном жесте. За годы жизни в Гнезде такая реакция выработалась рефлекторно, ведь за каждое неповиновение его и Жана жестоко наказывали. — На колени, — тут же скомандовал мужчина, закрывая за собой дверь и тяжелой поступью приближаясь к парню. Веснински заскрипел зубами, но приказ выполнил. Нельзя было злить этого человека, только не сейчас, когда шестеренки точно выверенного плана наконец закрутились, и любой камушек неповиновения мог остановить запущенный процесс. Железный наконечник трости обжег холодом подбородок и приподнял его так, что Хозяин с легкостью мог бы разглядеть пожелтевшие к краям гематомы на лице, оставшиеся после новогодних событий. — Я обещал племяннику, что дам ему позабавиться с игрушками, — начал он свою речь, продолжая исследовать взглядом следы тех самых «забав». — Мне не нравятся такие игры, но, если ты хочешь, чтобы собака выполнила твою команду, нужно для начала ее поощрить, не так ли? Натаниэль невзначай вспомнил Рико на стадионе, одинокого и загнанного в угол. Действительно, кем еще мог вырасти ребенок, которого собственный родственник растил, как животного? — Однако я не думал, что он настолько глуп, что позволит какой-то жалкой собственности крутить собой, — выплюнул с отвращением мужчина. И он был не первый, кто намекал на власть Веснински над Мориямой. — Это дитя было идеальным механизмом, работающим без перебоев, пока не появилась ошибка природы, затуманившая его разум. И я вижу, что эта ошибка ведет его к гибели. Трость скользнула под футболку, поддела ее края, открыла обзор на шрамы, засосы, укусы. — Кто бы мог подумать, что сын Мясника вырастет обычной шлюхой. В очередной раз доказывает, что ты сын своей матери, а не отца. — Гнев от этих слов электрическим током пронзил тело, рука непроизвольно дернулась, но Натаниэль тут же накрыл ее второй. Прикусил губу, чтобы не сказать лишнего, шумно выдохнул через нос. — И мне стало интересно: чем ты так привлек Младшего Лорда? Тецудзи был прав, но ровно наполовину. Дело в том, что Натаниэль взял от родителей поровну и унаследовал их только худшие черты. Поэтому мышцы на скуле дернулись и словно ножом вырезали на его лице безумную отцовскую улыбку. — Своей шлюховатостью, — произнес он дерзко. Веснински не стал упоминать жестокие тренировки, которым подвергался все детство, пока мать не спасла его от участи стать убийцей, отдав в спорт. И о том, что стреляет он даже лучше, чем попадает мячом по воротам. Уже за первый месяц в бегах пули из его пистолета поразили больше целей, чем Рико и Кевин забили голов за целый сезон. Но эта была та часть парня, которую хотелось забыть и похоронить в самых глубоких местах своего сознания. Потому что в такие моменты он становился похож на человека, от которого так хотел отречься. — Находясь вдали от отца, ты забыл о том, что такое воспитанность. Мясник просил передать тебе пламенный «привет», Младший. Внутри все скрутилось в тугой узел и кровь в жилах заледенела, стоило услышать «Младший». Воспоминания, словно маленькие резиновые мячики, рассыпались и запрыгали перед глазами. Они бились друг о друга, рикошетили и взрывались яркими образами, залитыми кровью и наполненными болью. Что бы ни пережил Натаниэль, через какие муки ни прошел, детский страх перед отцом всегда преобладал. Остаток вечера он провел под одеялом, пытаясь избавиться от дрожи в теле. Встреча с Мясником неминуемо приближалась, ведь Натан, наверняка, грезил о мести. И несмотря на то, что была заключена сделка с Младшим Лордом, отец захочет увидеть жену и сына, опозоривших его своим побегом. Раз Хозяин не смог добыть информацию, за которой пришел, то решил надавить на самую больную точку. То была черта всех Мориям: уметь находить раны и сыпать на них соль, мучить жертву, прежде чем перерезать горло. Таким вырос и Рико. Вернувшись в комнату поздно ночью, он сразу же бросился к кровати, видимо, впав в замешательство от увиденного. Одернул одеяло резко и, столкнувшись с испуганным взглядом Веснински, тут же напрягся и спросил: — В чем дело? — Хозяин был тут, — выдохнул Натаниэль. — Намекал на то, что отец скоро придет за мной. — И? Ты испугался? — усмехнулся Рико, принимая расслабленное положение, будто то, о чем беспокоился Натаниэль, было сущими пустяками. Морияма запустил ладонь в его волосы, перебрал пальцами рыжие пряди и, закрепив руку на затылке, притянул парня к себе так, чтобы их лбы соприкоснулись. — Не смей бояться кого-то больше, чем меня, На-та-ни-эль. — Мой отец… Рико приложил палец к его губам, заставив замолчать. — Просто закрой свой болтливый рот и не мешай мне. Не сказать, что слова Мориямы сильно помогли — скорее, они, как механический пресс, выдавили из него тревогу, при этом причинив боль другого типа. Веснински успокаивал себя лишь тем, что намеченный план все же пока шел по верному маршруту. Его план включал в себя несколько уровней. И на каждом нужно было прощупать почву, в особенности, это касалось Рико, поскольку тот являлся непредсказуемым психом. В отличие от него, читать расчетливого Ичиро, руководствующегося холодным разумом, было намного легче. Натаниэль знал, чего от него хочет и ждет Младший Лорд. Но вот, чего желает его брат, все еще оставалось тайной. — Рико, — позвал он, — почему ты мне помогаешь? Морияма грубо втолкнул большой палец в рот Веснински, раздвинул зубы и провел им по языку. — Разве хозяин не должен заботиться о своих игрушках, м? Несмотря на язвительный ответ, что-то в нем все же изменилось. Впервые Натаниэль смог прочитать проблеск лжи в этих темных глазах, разглядеть нечто на глубине беспроглядной прежде бездны, будто кто-то на мгновение чиркнул спичкой. И возможно, именно эта искра заставила Веснински обнять Рико со спины в аэропорту. Рискнуть, постучаться в надежно запертую дверь, и надломленное «иди» вместо хлесткого удара стало скрипом поворачиваемого в замочной скважине ключа. Сидя в самолете, Натаниэль издал тихий, больше похожий на истерический, смешок. Он ощутил себя глупцом с перевязанными лентой глазами, узел которой расплетался на раз-два. Ответы на его вопросы всегда были перед носом, постоянно слетали с уст окружавших его людей, но то ли мозг отказывался их принимать, то ли действительно слишком долго обрабатывал поступающую информацию. Есть два самых главных вопроса, Абрам: «что?» и «почему?». Как только ответишь на них, считай, что завладел другим человеком. Я всегда знала, что и почему нужно твоему отцу. Может, поэтому мы и смогли прожить с ним так долго. Мэри становилась особенно разговорчивой в моменты, когда получала серьезные ранения. И пока сын накладывал швы дрожащей рукой, она продолжала давать наставления, готовя его к жизни без нее. Женщина никогда не была ласковой, но Натаниэль всегда чувствовал ее заботу. А ты смог найти ответы? — спросила она, когда Рико отвез его в Калифорнию после осеннего банкета. Веснински никак не мог посмотреть ей в глаза, боясь уловить в них ненависть. Или злорадство. Ведь она же говорила, предупреждала не единожды, колотила его в попытках выбить, как Мэри часто повторяла, все «сентиментальное дерьмо». — Так что ему нужно? Ее указательный палец плавно скользнул по тыльной стороне ладони парня и постучал по костяшкам. Тогда Натаниэль не обратил внимание на этот жест, но сейчас все части пазла наконец сложились. То была самая настоящая подсказка, ведь мама никогда не любила подавать все на блюдечке. Она учила читать между строк, глядеть и вглядываться, рассматривать все с разных сторон и в глубине, изучать и понимать все то, что было скрыто. Я. О. О, это многое проясняло. В тщетных попытках найти рычаги давления на Рико, Натаниэль и подумать не мог, что сам являлся этим рычагом. И в то время, как все вокруг, у кого есть глаза, уши и чуть-чуть мозгов, вовсю использовали парня, влияя на поступки Мориямы, Веснински до последнего ничего не понимал. Он постарался уснуть, прежде чем новая волна истерики от подсчета этих самых людей подкатит к его горлу. В итоге проспал весь полет и всю дорогу от аэропорта до места назначения и проснулся, лишь когда черный затонированный автомобиль остановился у шлагбаума при въезде на территорию Лисьей Башни. Водитель опустил окно, чтобы получить пропуск. — Дальше я сам, — сказал Веснински. Мужчина посмотрел на него через зеркало заднего вида. — Было приказано довезти вас прямо до подъезда. — Дальше я сам, — упрямо повторил парень, отстегивая ремень безопасности. — Вы только привлечете ненужное внимание. — Вы тогда только не рассказывайте молодому господину. — Да-да, — пролепетал Натаниэль, отмахиваясь от просьб мужчины и выскакивая на улицу. Холодный январский ветер тут же пробрался под незастегнутую куртку, которую ему всучил жених, и разошелся колючками по коже. Глаза заслепило от яркого солнца, которое, казалось, Веснински не видел уже лет сто. Он выставил ладонь, и лучи пробились сквозь его пальцы. Несмотря на морозную погоду, внутри плескалось тепло. Это походило на возвращение домой, которого у него никогда не было. Он забрал сумку, накинул на голову капюшон и медленно побрел к общежитию. Его поступь была легкой и свободной, на этот раз без трекера, но с планом собственной игры. Веснински остановился, когда услышал позади звук заглушаемого мотора знакомого грузовика. Обернулся. Мэтт выпрыгнул из машины и, обогнув ее, открыл дверь для Дэн. Достал пакеты с едой. Он смеялся, разговаривая с девушкой, однако выражение его лица тут же сменилось, стоило ему устремить взгляд вперед. Оно вытянулось, а глаза странным образом заблестели, будто наполнившись слезами. Уайлдс, заметив перемену, также посмотрела в сторону входа. Они замерли на секунду… — Мэтт, Дэн, я вернулся, — мягко улыбнувшись, сказал Натаниэль. …и они ринулись к нему, уронив пакеты на землю. Теперь Веснински знал, что ему делать.