Верный | драбблы

Это было неизбежно. Должно быть, оба они знали, что однажды Занатос зайдёт слишком далеко; возможно, оба понимали, что однажды во время боя или в ответ на очередную колкость Голиаф утратит контроль, сорвётся: его когти вцепятся в шлем Занатоса и либо раздавят его, либо сорвут с плеч вместе с головой. Что его руки схватят Занатоса за шею и одним мощным сжатием сокрушат горло. Что Голиаф увлечётся, вобьёт противника в стену, услышит скрежет экзоскелета, звон металла о камень и хруст ломающихся костей. Голиаф убивал и раньше. Убивал, чтобы защитить своих. И он неизбежно сделает это снова, перестарается, пустит слишком много крови. Дэвид знал это — и в то же время знал точно, насколько сам он, человек, хрупок; знал, отчего так жаждет бессмертия; и не мог понять, почему продолжает искушать судьбу, будучи так далёк от цели. Дэвид облизал губы, чувствуя вкус крови, чувствуя всем горлом хватку Голиафа. Улыбнулся.