Верный | драбблы

Вот таким он прекрасен: глаза прикрыты, ресницы на фоне кожи темны, приоткрыты губы. Волосы в беспорядке, грудь вздымается, хоть он и вжимается лицом в матрас; кожа блестит от пота. Занимаясь любовью с Фокс, Дэвид выглядит совершенно иначе: держит всё под контролем, чтобы заставить её терять контроль снова и снова, прежде чем сам он позволит себе потеряться в удовольствии хоть бы на миг. Ему надо убедиться, что её глаза закрыты — что она слишком поглощена наслаждением, пытается отдышаться и не заметит, как спадёт его маска, когда он себя отпустит. Но вот так — когда он нижний, а Фокс развалилась рядом на кровати, наблюдая за каждым его движением — уже ничего не скрыть. Она видит каждый судорожный вдох и выдох, слышит сдавленные всхлипы, стоны, смотрит, как его член, упираясь в матрас, наливается кровью, ногти вонзаются в простыни. Фокс перевернулась на бок, подпёрла подбородок локтем и протянула: — Быстрее, Пак. Пак ухмыльнулся и ускорил темп, толкаясь бёдрами в бёдра Дэвида, белоснежная кожа на смуглой. Дэвид вжался лицом в подушку, и та приглушала звуки, впитывала слёзы и влажные мазки слюны, а он хватал ртом воздух, беспомощно, шумно, чуть ли не содрогаясь от прикосновений Пака. Он выглядел моложе. Ранимее. Более настоящим. Фокс потянулась, запустила ему пальцы в волосы, слегка царапнув кожу. Дэвид уткнулся лицом в подушку и протяжно застонал — Пак вошёл в него глубже, коснулся заветного пучка нервов, а это всегда заставляло Дэвида вспыхнуть и расслабиться, сияя от наслаждения. Накрутив прядь волос на палец, Фокс дёрнула — сначала нежно, потом сильнее, резче. Заметит ли? Но он только сжимал простыни и стонал во влажное пятно на наволочке. Фокс отпустила его волосы, фыркнула и откинулась назад. — Трахай его пожёстче, Пак, — велела она.