В каждом человеке скрывается зверь, и он вырывается наружу, если вложить человеку меч в руку.
© Игра Престолов.
~~~~~🪦🪦🪦~~~~~
Густая тьма заполняет пространство вокруг омеги, непроглядная и чёрная словно копоть. Она покрывает его своим коконом, затягивая глубже в воронку, из которой не выбраться. Феликсу страшно: сердце стучит как ненормальное, будто не его вовсе. Смрад от тухлого мяса налипает на забитые легкие, а ноги вязнут в эфемерной густой жиже будто в мазуте. Железный лязг тяжелых цепей слышится за спиной омеги, но хуже — утробное рычание: злое, яростное и голодное, опасное. Феликс падает во тьму в попытке убежать, тонет, захлёбываясь в вязком чёрном болоте с запахом металла, и чувствует приближение голодных адских гончих, что щёлкают за спиной истекающими слюной пастями. Приторно-сладкий аромат крови возбуждает, заставляя собак гнать свою испуганную жертву, обращая ее в животный, первобытный страх. Феликс мелко дрожит, трясущиеся руки слепо нащупывают чьи-то то ноги, он приподнимает голову, видя равнодушное лицо брата. Глаза у того пустые и темные, как у манекена. Омега всхлипывает, сжимая тонкие пальцы на его штанине в попытке обратить внимание. — Дохён… помоги, Дохён, — шепчет он, всхлипывая и умоляя на коленях, цепляется руками за штанины брюк альфы сильнее, до боли. — Умоляю… Дохён, они же сожрут меня. Сожрут… Бледные, как воск, губы альфы кривятся, а изо рта вместо слов с жужжанием вылетает рой мясных мух. Феликс истошно кричит, когда прямо к его ногам падает чья-то отрубленная голова, а на него устремляют взор два яростных красных глаза, и в следующую секунду он различает лицо того, кто еще держит тело за руку без головы. Он не дышит: каждая клеточка его тела кричит о побеге, но тело-предатель не двигается, загипнотизированное алыми всполохами чужих зрачков. Альфа откидывает в сторону бездыханное тело и пинает его ногой, как ненужный мусор. Фигура его необъятна и темна, он покрывает собой пространство, и Феликс все же пятится назад, но вязнет и застывает испуганным зверьком перед охотником, что медленно ступает к нему. Шаги его медленны и расторопны; он наклоняется и вынимает из кровавой лужи голову мертвеца. Капли стекают единым потоком, как вода из-под крана. Фигура без лица — сосредоточие тьмы подходит вплотную к омеге и склоняет колено перед Феликсом. Пальцы дотрагиваются до омеги, вонючие от крови; она покрывает руки убийцы, словно вторая кожа, он обхватывает заплаканную щеку, и Ликс невольно любуется завораживающим лицом альфы, что смотрит на него. «Красивый, — проскальзывает в голове омеги, — как божество», — он затихает в руках альфы, льнет к горячей ладони, что обещает вечный покой, и заслушивается его трескучим голосом, шепчущим: — Назовите имя, хозяин…~~~~~🪦🪦🪦~~~~~
С немым криком Феликс подскакивает в своей постели и загнанно дышит, шелковая простынь вся пропитана липким потом. Сон, это был сон. Он сразу же расслабленно обмякает в прохладном шёлке чёрных простыней. Омега набирает в грудь побольше воздуха и медленно выдыхает, это всего лишь кошмар, глупый сон, и ему нужно было меньше раз смотреть кровавое видео из клуба, чтобы не снилась всякая чертовщина. Омега уставляется в идеально белый потолок и отрешенно пялится в него в ожидании, когда тот свалится ему на голову. «Не сегодня», — разочарованно думает Феликс и встаёт с постели, все еще подрагивая. Быстрый горячий душ и уже через пятнадцать минут он спускается к завтраку, точнее можно сказать к обеду, потому как время далеко за полдень, это он, конечно, лихо поспал — непозволительная роскошь. Он проходит мимо пустующей столовой и входит в кухню, откуда доносятся голоса, и, желая присутствующим доброго утра, просит сварить ему кофе. Феликс ненавидит столовые, не воспринимает их как помещение, он ненавидит есть в одиночестве, оно его раздражает, но раз за разом омега осознанно выбирает его, не учитывая, что вокруг крутится много людей. Различия в социальном статусе и субординация для него пустой звук, поэтому сейчас он не отказывается от компании прислуги и охраны. Он знает, что если останется один, будет слоняться по дому, словно приведение вместе со своими мыслями. Лучше бы им не появляться у него в голове, не погружаться в эту бездну боли, в которой он с удовольствием купается, как в нагретом озере. Он переводит взгляд на курящего в окно Сынмина, который стоит в полной готовности к новым подвигам. Темно-синие джинсы и чёрная футболка, как несменяемый стиль. Ликсу порой кажется, что альфа из тех людей, которые просто приходят в магазин, скупают несколько пар одинаковых джинс и футболок, а затем меняют их изо дня в день. — Ты меня не разбудил, — отпивая кофе, немного с укором произносит, наконец, Феликс, глядя, как в каштановой шевелюре запутался очередной пасмурный день. — Хотел дать тебе выспаться, ты несколько дней толком не спал, — спокойно отвечает тот. — Спасибо, — кивает омега. Повар ставит перед Феликсом кашу со свежими ягодами и яичный рулет с овощами, и омега нехотя проглатывает пару ложек склизкой овсянки. Не самое любимое блюдо, да и есть по утрам он не любит, но ему нужны силы, которых Феликс не ощущает по приезде обратно в дом, — совсем. — Собери через час ближний круг в офисе, — просит он, обращаясь к Сынмину. — Хорошо, что-нибудь ещё, босс? — Феликс пропускает мимо ушей его похолодевший тон. — Перед встречей с главами хочу заглянуть в пару мест. — Каких? — удивляется Ким. — Пока это все, — отрезает Ликс, а альфа хмурится, провожая взглядом выходящего из кухни Феликса, что ушёл наверх готовиться к отъезду в офис. Он заметил это ещё раньше: Феликс перестал с ним делиться планами, и это напрягает, ибо причины омега тоже держит в себе. И вариантов немного: либо пытается отстраниться, либо не доверяет. Раздражает. Утробный рык не доносится ни до кого, подавляемый альфой. Сынмин хмыкает: зная Феликса, скорее, второе, не даёт поводов никому выбить землю у себя из-под ног. Альфа вздыхает и заваривает себе кофе, думая, что Феликса можно понять. С его появлением во главе, акулы в воде почуяли кровь. Даже если одна из них - это твоя правая рука и не пытается укусить, она все ещё акула.~~~~~🪦🪦🪦~~~~~
Встреча с ближним кругом проходит более менее удачно, Сынмин представляет его как главу. Те, хоть и с недоверием, но принимают Феликса, который пообещал, что в их укладе жизни ничего не поменяется, все контакты, как и прежде, будут проходить через Ким Сынмина. Чем повергает того в некоторую задумчивость, потому как ещё недавно омега показал ему своё недоверие, а теперь широкий жест, он отдаёт ему людей. Альфа определённо не понимает, что происходит в светлой голове Ликса, но знает, что тот может видеть далеко вперёд, предугадывать развитие событий, что альфа не в силах ещё рассмотреть. Доверие не стереть несколькими незначительными разговорами. По рассказам старожилов клана, покойный глава Ли Енсанхо, был таким же, как Ликс: видел всю картину целиком, потому Ким покорно ждёт, когда его в очередной раз поставят перед фактом. После встречи с двенадцатью лейтенантами Феликс подписывает распоряжение о назначении нового управляющего директора компании, Пак Минхёка, человека далекого от мира криминала, но за годы работы показавшего себя как прекрасного управленца, и просит отдел по связям с общественностью подготовить пресс-релиз, чтобы те объявили о новом руководителе как можно быстрее. — Ты не будешь заниматься бизнесом? — удивляется Сынмин, когда новоназначенный раскланявшись покидает кабинет Ликса. — Мини, я решаю проблемы клана, люди мне не доверяют. Ты бы доверил крупный игорно-ресторанный бизнес врачу, у которого от цифр и столбиков мутнеет в глазах? — хмыкает омега, вытягиваясь облегченно в кресле, и закуривает, выпуская кольца в потолок. — Поэтому ты отдал мне людей? — Сынмин наблюдает, как пухлые губы обхватывают фильтр, и старается думать о происходящем, а не о том, как омега… Феликс сухо кивает. — Да, они должны понимать, что ничего не лишаются, неважно кто стоит во главе, они не доверяют новому человеку и тут только время и мои решения помогут им рассмотреть все со стороны. Вести подковерные игры довольно легко, но когда выходишь из тени, встает вопрос, - как показать всем, что ты не хуже, а в чем-то даже лучше остальных. Это долгая шахматная партия, а я не в тех условиях, чтобы делать необдуманные шаги, — прищурив глаза, омега выпускает дым из легких и смотрит на часы. До встречи с главами остаётся не так много времени, Феликс чувствует, как его внутри начинает бить нервный озноб. Нервы на пределе, волоски на теле встают дыбом. Он зажимает пальцами переносицу, решает отложить дела с проверкой нескольких точек, что по его мнению могут приносить больший доход, чем есть сейчас, на потом. В кабинете повисает гнетущее молчание, разгоняемое только тиканьем часов, Феликс погружен в свои мысли, а Сынмин не торопится его отвлекать, понимая, что на встречу омега отправится один, ему нужно собраться с мыслями. Тик-так, тик-так, часы бьют по нервам, как пальцы по струнам гитары. Феликс мысленно пытается просчитать развитие событий, но вводных слишком мало. Он снова переводит взгляд на часы, покусывая внутреннюю поверхность щеки, глубоко вдыхает и спокойно встает с кресла. Пора. Если он не хочет опоздать, нужно выдвигаться. Омега поправляет небрежно заколотые золотой шпилькой волосы, подкрашивает губы и накидывает на плечи белоснежное пальто, что доходит ему до щиколоток. Он готов. «Твоя одежда должна быть идеальна, твоё лицо не должно показывать никакого волнения, не давай им даже малейшей возможности считать тебя слабым, у тебя нет этого права», — в голове звучит строгий голос отца, а затем он спокойно поворачивается к альфе. — Идём.~~~~~🪦🪦🪦~~~~~
Кортеж из трёх машин подъезжает к огромному особняку с колоннами, а омегу на заднем сиденье бьет нервный мандраж. Дурное предчувствие не покидало его с самого утра и дело даже не в дурацком сновидении, скорее, интуиция подсказывала, что лёгкой эта встреча не выйдет. Феликс прекрасно понимал, в какой ситуации находится, точнее, понимал, что его загоняют в угол. Даже если Кристофер не станет препятствовать в попытке занять пост главы, то в остальном… На счёт остального Ликс сильно сомневается. Бентли подъезжает ко входу, где припаркованы ещё несколько машин: ярко-красный ламборгини и чёрный мазерати. Феликс невольно хмыкает. Голодные тигры собрались в одном месте, а омега чувствует себя обедом. Он мотает головой, нет, никакой он не обед, он просто камикадзе, если собрался войти в этот дом один без охраны. Феликс кладёт руку на дверь и не может заставить себя выйти, цепенея в каком-то необъяснимом ужасе. — Феликс, — зовёт Ким с переднего сидения. Ликс выпускает из груди воздух и берет себя в руки. Ерунда, он просто себя накручивает. Ещё ничего не произошло. Быть может, выйдет договориться с Хенджином и разойтись полюбовно. Но кадры из клуба всплывают перед глазами, и снова взгляд... алчный и жаждущий крови, с удовольствием лишающий жизни других. Гаденький внутренний голосочек шепчет, что полюбовно не выйдет, и омеге придется, как минимум не сладко, и, как максимум, он кого-то прирежет. Боковым зрением он замечает, как спускаются двое охранников особняка, и открывает дверь машины выходя наружу. — Добрый вечер, — те учтиво кланяются, — нам приказано обыскать вас, охрану оставьте здесь. Феликс раскидывает руки, позволяя амбалу облапать себя, и тот водит ладонями по телу омеги, задерживаясь на тех местах, где уж точно оружие не спрячешь. — Кхм… все чисто, можете проходить. — А вы думали я базуку в заднице могу пронести? — хмыкает Ликс, поправляя пальто висящее небрежно на плечах. — Извините, я вас проведу в кабинет. Ступая по полированному граниту Феликс, разносит цоканье каблуков по холлу и гостиной, которые они минуют. Он краем глаза замечает замершего омегу на лестнице ведущей к спальням, тот нерешительно теребит край пыльно-розового жакета, глядя на Ликса. Равнодушный взгляд тот возвращает в спину охранника. Когда они подходят к дверям в кабинет, Феликс слышит приглушенные голоса мужчин, что явно о чем-то спорят, но те смолкают сразу же, как провожатый стучит в запертую дверь и поклонившись оставляет Феликса, а тот, вобрав в грудь побольше воздуха, входит внутрь. Шесть пар глаз рассматривают его, как чашку Петри под микроскопом, Феликс очаровательно улыбается и садится в пустующее кресло перед дубовым столом, за которым устроился хозяин особняка, Кристофер Бан. — Добрый вечер, господа! Рад, что все смогли добраться сегодня, чтобы разрешить некоторые вопросы, возникшие с моим появлением, — Ликс надменно окатывает двух альф холодным взглядом из-под челки, сбрасывает кашемировое пальто на спинку кресла; сидит, закинув ногу на ногу в узких белоснежных брюках и бежевых лодочках на высокой шпильке, которой Феликс покачивает откинувшись на спинку, давая рассмотреть его присутствующим, пока сам изучает их в ответ. В комнате воцарилась гробовая тишина, а над головой омеги словно дамоклов меч подвесили на конском волоске. Он следит за каждым взглядом, за каждым микро движением мужчин: в глазах Чанбина презрение смешанное с тайным восхищением, в глазах Криса ласковая усмешка прикрытая усталостью. И Феликс боится заглянуть в чёрную бездну третьего взгляда, он поправляет прядь волос, выпущенную из небрежного пучка, и периферическим зрением замечает, как омут скользит за его движением руки, а губы ядовито растягиваются в ухмылке. Он чувствует, как взгляд облизывает открытое плечо, что не скрывает его ассиметричный пиджак надетый на голое тело, как усиливаются феромоны альф в кабинете: давят на него с единственной целью — подчинение, безоговорочное слепое послушание. Феликс с силой сжимает челюсти, слегка меняя позу и придавая себе расслабленный вид, изгибается кошкой привалившись на подлокотник и выдавливает из себя едкую улыбку, наслаждаясь каждым жадным взглядом. Он был уверен, попытайся он скрыть свою сущность, его бы без проблем восприняли, не бросай он ее как вызов. Хенджин ухмыляется своим мыслям, омега сидящий перед ним будто ангел спустившийся с неба, но ставший холодной мраморной скульптурой, восседающей в простом кожаном кресле будто на троне: он смотрит на них словно кобра на мышей. Глава Девятихвостых сильный, это заметно сразу, но Феликс всем своим видом бросает свою сущность в лица альфам как перчатку и, не произнеся ни слова, говорит: «Да, я омега, и ты не посмеешь не воспринимать меня всерьез». Альфа даже не пытается скрыть свой интерес, приоткрывает рот и скользит кончиком языка по зачесавшемся клыкам. Хван едва сдерживает чудовище, что поднимает внутри голову и рычит, призывая подчинить омегу, поставить на колени и заставить умолять за проявленную дерзость, выбивая из низкого голоса, что расползается по груди альфы, громкие несдержанные стоны. Дышать его сладким цветочным ароматом, легким, как весенний ветерок гуляющий по лесу. Он почуял его еще там, на похоронах, но решил что это из-за букетов натыканных в церкви, и только сейчас почувствовал, как он щекочет его ноздри, будто альфа вдохнул в себя чистейший белый порошок. — Да это просто курам на смех, — нарушает тишину Чанбин, голос его грубый и недовольный. — Крис, закон придумали не просто так. — Ну-ну, тише, — спокойно улыбается Кристофер, почесывая кончиком пальца бровь. — Не нужно громких слов, это не закон, а просто старая традиция. — Ты не понимаешь, что он делает? Ведь с его подачи ты нас здесь собрал. Будто так и говорит, не примите меня в свой кружок по интересам, я нажалуюсь папочке. Феликс прыскает от смеха. — Господин Со, не вы ли вчера посоветовали мне официально представиться? — Феликс игриво выгибает бровь. — Я попросил смотрящего о маленьком одолжении, боясь, что вы можете отказаться от приглашения, если оно поступит от меня, — улыбается Ликс, подперев ладонью щеку. — А мне не нравится чувствовать себя неловко. К тому же, так уж вышло, что ни у отца, ни у брата не осталось законных наследников, если не верите, что я единственный родственник по крови, можете проверить семейный реестр. Для вас это не составит никакого труда. — Да как такой, как ты, вообще попал в клан? — возмущается Чанбин, переходя на личности. — Так же, как и вы, — пожимает плечами омега. — Родился не в той семье. Послушайте, я не хочу неприятностей. Бизнес клана почти легален и платит налоги, криминал остался в далеком прошлом, если вы беспокоитесь, что я - камень брошенный в стоячую воду, то не стоит переживать, я больше вас всех хочу, чтобы все было спокойно, как и прежде. — Кстати, о налогах, — вспоминает Крис. — Где деньги в общак? — Завтра Сынмин привезёт нужную сумму, — с улыбкой коротко уточняет Феликс. Чанбин скрещивает руки на груди и отворачивается от омеги. — Видимо, все уже решено без нас. — Хватит, Чанбин, — кривится Крис. — Иначе выглядит так, будто ты только и мечтаешь о новом переделе территорий. — Хенджин, а ты почему молчишь? — ахает Со. — Я что, не прав? — А мне все равно, — лениво тянет Хван, и Феликс даже на мгновение расслабляется, как оказалось - зря, потому что альфа продолжил: — Этот омега решил откусить кусочек пирога, который не в состоянии проглотить. Отнять у него власть будет все равно, что конфетку из рук ребёнка. А ты Чанбин, действительно ведёшь себя так, будто тебе яйца прищемили дверью, трясёшься над своим куском, как Голум. Может, не стоило легализовываться раньше времени? И в этот момент Феликс понял, почему клан Багрового Лотоса носит именно такое название. Альфа от злости, что его макнули лицом в лужу, стал пунцово красным, а затем вскочил на ноги, раздувая ноздри, как бык. — Ну, ты уже окончательно борзеешь, Хван. Даже на секунду не хочу оставаться в этом доме. Хотите превратить совет в цирк, что же, не смею вас останавливать, — и с этими словами Чанбин вылетает из кабинета, оставляя после себя шлейф уязвлённого мужского эго. Кристофер тяжело вздыхает, провожая взглядом захлопнувшуюся дверь, и едва сдерживается от того, чтобы не закатить глаза. А Феликс не думал до сего момента, что господин Со, оказывается, та ещё истеричка. — Думаю, с этим мы решили. Мой голос за тебя Феликс, так что проблем с ведением дел в городе с моей стороны у тебя не будет, но... Я знаю, что остался ещё один нерешённый конфликт с землей на набережной. Мое мнение таково, что кланы должны решить его между собой, поэтому пока вы оба здесь, обсудите все вопросы. — Спасибо, — Феликс не может сдержать благодарного взгляда и тёплой улыбки, на большее он и не мог рассчитывать. Омега переводит взгляд на Хёнджина, как только за Крисом закрывается дверь, и тут же его улыбка медленно ползёт вниз, а на лице застывает холодная маска, как у фарфоровой куклы. Лицевые мышцы напряжены, Феликсу душно от того, как Хван на него смотрит. Он молча разглядывает альфу в ответ, а повисшая тишина давит на уши, создавая в них гул совсем как в церкви. — Сколько вы хотите, Хенджин? — нарушает молчание Феликс, не в силах выносить давление феромонов, закусывает внутреннюю сторону губы с такой силой, что чувствует, как на язык попала маленькая капля крови. — Деньги? Меня это не слишком интересует, — скалит зубы альфа, и Феликсу хочется поежиться от черноты его глаз. — Тогда чего вы хотите? — резонно интересуется он в ответ, сцепляя руки на колене и выпрямляя спину. — Прав на землю у вас больше нет, отступить вы меня не заставите, будете и дальше пытаться выдавить меня с набережной? — Чего я хочу… — задумывается Хван, картинно стуча пальцем по губе, — змеи проваливают с территории на набережной, права на владение земли возвращаются к нам и в качестве компенсации, - пара казино в центре города, у вас там итак их слишком много. — Да вы, должно быть, спятили! — подскакивает омега с кресла. — Мало того, что вы убили моего брата, заявились на его похороны, как ни в чем не бывало, ещё и требуете компенсацию? Вы с ума сошли? Это исключено! Хенджин резко наклоняется по столу ближе и ведет носом, отчего у Феликса мажет смазкой по внутренней поверхности бедра. Чертов Глава лисиц, как та самая их представительница выглядит непозволительно роскошно, и Феликс бы нагло соврал, если бы сказал, что Хван его абсолютно не привлекает. — У тебя нет выбора, малыш, — елейно тянет альфа, вставая во весь свой высокий рост. — Твой братец поплатился за смерть моего друга и за то, что посмел позариться на чужое. Теперь он гниет в земле. Ты же не хочешь повторить его путь? Передо мной, вроде бы, умный омежка, ты отдашь все по-хорошему, иначе… — Иначе? — с ухмылкой тянет омега, сверкая глазами из-под челки. — Вы и меня убьете? Вы обменяли жизнь своей шестерки на жизнь главы другого клана, угрожаете новому главе и считаете, что ваш дешевый шантаж сработает? — Шестёрки? — закипает альфа, хватая ретивого омегу за горло, а Ликс молниеносно выхватывает заколку из волос и приставляет ее к горлу Хвана. Хенджин сжимает омежье горло, когда чувствует, как по его шее тонкой струйкой из царапины сочится кровь, а рука омеги дрожит, пока он, наконец, не выпускает из ладони острую шпильку. Та, звякнув, падает на пол, и Феликс хрипит пытаясь вдохнуть воздух. Он хватает альфу за запястье, вонзая ногти в мягкую ткань, а альфа продолжает сильнее сдавливать трахею, с жадностью впиваясь взглядом в то, как в глазах напротив плещется страх. Альфа питается им как нектаром и ухмыляется. — Ты, мелкая букашка, думаешь, я угрожаю просто потому что ты омега? Я выловлю каждую змею в этом городе, отрежу собственноручно им головы и пришлю их тебе вместо подарка на день рождения. От тебя отвернутся даже самые близкие, потому что ты не в состоянии защитить тех, кто доверил свои жизни клану, о котором ты так печешься. И когда ты приползешь на брюхе и будешь умолять меня пощадить твою жалкую жизнь, я, так и быть, оставлю ее при тебе, сделав самой известной шлюхой в одном из своих борделей, где ты будешь отсасывать отбросам этого города за пару баксов. Не лезь туда, где ничего не смыслишь, змейка. Феликс задыхается, чувствуя, как теряет сознание. Он цепляется пальцами за лацкан пиджака альфы, глаза его закатываются, а сил на борьбу не остаётся. Омега бьется в предсмертной агонии, обмякает, теряя равновесие, пока его не подхватывает чужая рука. Хенджин упивается последними омежьими всхлипами, наслаждается жемчужинами, что скатываются по бледной коже, и красивыми губами посиневшими от нехватки воздуха. Альфа накрывает рот омеги своими губами, впивается в них насильно, не встречая сопротивления. Он терзает и вгрызается в холодные уста, вылизывает, ладонью сжимая маленькую ягодицу, пьет его последние выдохи, чувствуя, как по капле из омеги утекает жизнь, и резко отстраняется. Феликс тяжелым мешком падает на колени, шумно вдыхая и кашляя. Альфа надменно хмыкает, смотря на парня у его ног, и поправляет спокойно галстук, перешагивая через него. — Советую приобрести похоронное бюро в ближайшее время, иначе разоришься на гробах, — с самодовольной улыбкой Хенджин раскрывает двери и выходит из кабинета. — Животное, — тихо хрипит Феликс ему в спину, растирая горящее горло. Наскоро попрощавшись со смотрящим, Хван Хенджин покидает особняк. Выйдя на лестницу, он зажимает меж губ сигарету и плотоядно скалится, заприметив знакомое лицо Сынмина, который, сложив руки на груди, пинает нервно камушек, привалившись к капоту. Хван медленно спускается, подходя к альфе вплотную и выпуская сизый дым из легких ему в лицо. — Сынмин-а, и не в западло тебе под омегой ходить, — тянет Хенджин и ведёт носом, чуя легкий аромат сладких цветов и кривя губы в злой усмешке. — О-о, понимаю! Этот рот действительно слишком хорош, так что можно и потерпеть. Что при одном главе был шавкой, что при другом. Может, ты вообще не альфа, раз так любишь стелиться? Сынмин сжимает зубы так, что желваки играют на скулах. Карие глаза мечут молнии, и альфа едва может сдержать закипающую в нем злость. Они смотрят друг на друга в тишине ночи, пока ногти Сынмина впиваются в мякоть ладони, чтобы не сказать что-либо, чтобы не сделать хуже, чем уже есть. Ему не нужны потом предъявы от Феликса за свою несдержанность. — Ух, какой взгляд у тебя, Ким Сынмин, — усмехается Хенджин, похлопывая того по щеке. — Видимо, эта маленькая шлюшка хорошо работает своей попкой, что ты готов разорвать меня на части об одном лишь упоминании о нем. Сынмин молчит и прищуривается, вонзает ногти сильнее уже в свои предплечья, где кожа чувствительнее, и оставляет отметины в виде полумесяцев. — Вы, кажется, собирались уходить, — цедит Ким сквозь зубы, пока кулак чешется от желания познакомить его с самодовольной физиономией и окрасить нос Хвана в тон его волос. — Знаешь, у меня есть к тебе предложение, как замять наши дела. Притащи своего босса ко мне в пентхаус на пару ночей, — облизывается Хенджин. — И наши дела будут тут же улажены. Сынмин срывается, выбрасывает руку вперёд, метя прямиком в челюсть, и в ту же секунду чувствует щекой холодный металл капота бентли. Хенджин крепкой хваткой удерживает альфу за загривок, пока другая рука Кима вывернута у него за спиной. Хенджин склоняется над прижатым Мином, тянет за волосы, выгибая его в неестественной позе. — А когда тебе надоест играть в преданного пса, переходи ко мне, — шепчет он ему на ухо. — Ты получишь все, о чем можешь мечтать, и даже больше. — У вас нет того, чего я хочу, — отрезает хрипло Сынмин. — Только не говори, что готов променять возможность подняться выше, чем ты есть сейчас, на задницу омеги? Ты же умный парень, Ким, так быстро поднялся и получил уважение среди змей. — Ты не знаешь, о чем говоришь, Хенджин. — холодно бросает Сынмин, а Хван выпускает его. — Есть такая вещь, как преданность, но, видимо, лисицы ее напрочь лишены! — Мое предложение действительно до утра, Сынмина-а. — прощается альфа, подходя к красному ламбо, двери которого взмывают вверх словно крылья. Хенджин заводит двигатель, выруливая со двора и набирает номер. — Да, босс, — отзываются на том конце. — Начинайте, — приказывает альфа и отключается.~~~~~🪦🪦🪦~~~~~
— Вижу, переговоры прошли неважно, — заговаривает Крис, глядя на Феликса, который не в состоянии подняться. — О, да ты просто капитан очевидность, — шёпотом ерничает Ликс и, опираясь рукой на стол, поднимается с пола. — Что-то в горле пересохло. Разговор с Хваном не задался. — Воды? — Лучше водки, — хмыкает омега. Крис зовёт своего омегу и просит принести им выпить, пока Феликс грузно опускается в кресло. Через несколько минут паренёк, которого Ликс видел на лестнице ранее, приносит запотевшую бутылку водки «Абсолют» с ванильным вкусом, лёд, и два стакана. Крис мимоходом целует того в щёку и отпускает к себе в комнату. — Красивый, — комментирует Феликс, когда омега тихо исчезает как мышка, — и как ему не страшно ложиться с тобой в одну постель? Скажи на милость, что за коновал тебя зашивал? Это же лицо, а не задница, хён, — с улыбкой спрашивает он, указывая пальчиком на уродливые шрамы на лице альфы. — Вот же мелочь! — хохочет Крис, отвинчивая крышку, разливает по стаканам выпивку и протягивает омеге. Тот залпом выпивает половину холодной водки, почти не чувствуя вкуса, и, растопырив руки по подлокотникам, размазывается уставшим телом по спинке кресла. — Тогда было не до пластической хирургии, а теперь уже и не так важно. На чем вы порешили? Феликс молча разглядывает потолок кабинета, будто там написан для него ответ, как шпаргалка, которая ему так необходима. Омега устало хмыкает, его загнали в угол и теперь ему придется отбиваться от нападок Хван Хенджина, вот только черта с два он пойдёт на попятную. Пойти на поводу у угроз альфы, все равно что сказать: «Спасибо что нагнули меня, господин, приходите ещё, я всегда открыт к предложениям постонать вам в рот во время асфиксии», - потерять без того шаткое уважение внутри клана, показать, что каждый угрожающий обмудок может крутить тобой как захочет? Нет уж, дудки. А не пойти, - значит, развязать войну, которой Феликс хотел бы избежать, может, в будущем он бы и начал отрезать кусок за куском, расширяя зону влияния, но сейчас… — Будет война за территорию. В которой либо он меня, либо я его. Крис задумчиво кивает, потягивая водку из стакана. — Хорошо, война это прекрасно. Давно стоило расшевелить это застоявшееся болото. — Ты серьезно? — удивляется Феликс, выпрямляясь в кресле, и не верит своим ушам. — Что-то не верится, что ты готов поддержать кровопролитие в стране. Я думал, ты начнёшь меня сейчас отговаривать. — Зачем это? Война мне на руку, сторона победителя отвалит мне половину от всего полученного, — хитро ухмыляется альфа. — Ха-а, меркантильная же ты сволочь, Крис, — беззлобно смеётся Феликс, а альфа, поджав в улыбке губы, только разводит руками, дескать: что выросло, то выросло. — Знаешь, чего я не понимаю? — задумчиво произносит Феликс. — М? — Хенджин буквально на ровном месте вспылил, хотя не кажется таким уж горячоголовым. — О чем ты? — Смотри, земля на набережной очень долгое время была под контролем Лисиц, затем Хенджин передал ее во владение некоему Ли Минхо, своему подручному, а Дохён решил, что раз территория стала, наконец, официально нейтральной, то он может забрать ее обратно, как и было изначально ещё при нашем отце. Так? — Ну-у, допустим, только не понимаю, к чему ты клонишь? Феликс и сам толком не понимает, но в голове картинка произошедшего не складывается. Почему Хван Хенджин вспылил так резко? Все, что ему было известно о Хенджине, лишь сухие факты, и то большая часть из них похожи на вымысел или вовсе недоказуема. Да, видео из клуба так и кричало о том, что парень явно психопат и наслаждается убийствами, но омега прекрасно понимает, как Лисы зарабатывают свои первые хвосты на татуировке и все это до двадцати лет. Тут не нужно даже образование психиатра, чтобы понять, что с головой не все ладно, но, будь он законченным психом, ему бы не удалось удержаться на своём месте. — К тому, что между убийством Минхо и началом стройки на объекте прошло, как минимум, четыре месяца, чего он ждал? Почему не устроил резню сразу? — Во-первых, Дохён в последнее время по слухам не казал носу в городе, он вообще сгрузил все обязанности на Сынмина, а сам затихорился в коттедже. Да и… — Крис тяжело вздыхает, — Хенджин искал тело. Все это время… — Чьё? — Ли Минхо, Ким, что не рассказал тебе подробности? — Как-то упустил этот, видимо, крайне важный момент биографии моего брата, — зло бросает омега и допивает остатки водки в стакане, раздражаясь от того, что будучи в США действительно не был в курсе этого; ох, Сынмин-а, у меня к тебе много вопросов, дорогой. — В общем, Дохёну, показалось мало просто убить парня: пытки, убийство… — Крис кривится. — Твой братец прислал Хвану голову Минхо в коробке в таком виде, что того едва опознали, а тело так и не нашли. Феликс в ужасе распахивает глаза, ну дела-а, да после такого… омега в растерянности. С одной стороны, он понимает, что это за «прошлые дела». Ему не отмыть клан от грязи, в которую тот макнул с головой покойный глава. И в Ликса такая ярость вселяется, плещется в нем вместе с чувством вины. Он давно должен был сделать одно очень важное дело, но не посмел, иначе бы сам не выжил, а теперь ему аукнулась собственная бесхребетность, и как выпутываться из происходящего Феликс понятия не имеет. — Не злись только на Сынмина, он не хотел тебя волновать. — Да уж… а теперь, попробуй, разгреби все это дерьмо, не превращаясь при этом в монстра. Хенджин не отступит, а я не уступлю, — хмыкает он. — Должен остаться только один. — О-о, самое время цитировать Горца, — сипло смеётся альфа, и Феликс эхом отзывается, наливая себе ещё выпить: хотелось нажраться вдрызг, до поросячьего визга, только бы не думать. — Знаешь, а ты не плохо держишься для того, кого чуть не придушили каких-то тридцать минут назад. Поражаюсь твоему хладнокровию лягушки, — тянет расслабленно Крис. — Сочту это за комплимент, — омега поднимает стакан, салютуя «за тебя», и опустошает его залпом, даже не морщась, когда их прерывают скромным стуком в дверь. Феликс оборачивается, когда снова входит омега в розовом пиджачке и мнётся в дверях. — Я хотел узнать, нужно ли что-то ещё? — Нет, Нини, мы скоро закончим. — Хорошо, — закусывает губу омежка и выскальзывает за дверь. Феликс ухмыляется. — Скажи мне, хён, ты когда в педофилы заделался? Пареньку едва двадцать стукнуло, а тебе, старый пень, далеко за тридцать с хвостиком. И где ты умудрился его подцепить? Что он так тебя ревнует, стоит замаячить неопознанному омеге на горизонте. — Ты себя в зеркале видел? На тебя и у мертвого встанет, — пьяно хрюкает Крис. — Ну, на мертвого ты не тянешь. — Фу-у, трахнуть тебя все равно, что младшего брата, а я не извращенец! А вообще, настоящая фамилия Чонина — Хван. — Да ты гонишь! — выпучив глаза, Феликс тихонько охреневает от свалившейся информации и, скинув надоевшие туфли, забирается с ногами в кресло. — И ну… они знают? Хенджин и Чонин? — жадно облизывая губы, спрашивает Ликс. — Так, — грозит пальцем альфа. — Дай слово, что не станешь использовать Чонина в решении своих дел. — Ты за кого меня принимаешь? Я не такая уж и скотина, чтобы трогать твоего омегу. Ты мне башку открутишь, а второго охотника за головами я не переживу. — смеётся Феликс, — Просто мне нужно больше информации. — Чонин не такой, как ты, — вздыхает Крис. — Он родился в браке, но папа Чонина и Хенджина решил остаться при Хван Хичане, а Чонина устроили в хорошую приёмную семью, присматривали за мальцом. Хенджин из его жизни никогда не исчезал, приглядывал за братом сначала из далека, а потом… в общем не терял контакт. Год назад приёмные родители Чонина погибли в аварии, так Хенджин нас и познакомил, решил, что союз с кланом и его братом повлияет на сотрудничество. Да и мне, как ни странно, Чонин нравится. — Забавно, а ты не думал, что спишь со шпионом, и о всех твоих делах Чонин докладывает брату? — А я не рассказываю ему о своих делах, да и он не лезет с расспросами, не такой уж я и дурак. — Ладно, я параноик, не разглядел светлое чувство между прожженным мафиози и школьником, — хихикнул Ликс, поднимаясь. — В гостях хорошо, но поздно уже, поеду домой, а ты выпей синюю таблеточку и беги убеждать своего омежку, что краше него на свете нет никого. Не то бросит он старого хрыча, вроде тебя, и найдёт помоложе. — Вот же, — Крис отвешивает смачный шлепок по тощему заду, — мелкий засранец, вали из моего дома. Крис поднимается следом и идёт провожать хохочущего пьяного омегу, семенящего кривоватой походкой по глянцевому полу. Уже стоя на выходе, альфа не сдерживается и крепко прижимает к себе Феликса на прощание. Они стоят так пару минут в тишине, пока Крис не подает голос: — Я рад, что ты вернулся, — тихо бормочет он в светлую макушку, — и рад, что козлиной ты быть не перестал. Хоть что-то в этой жизни не меняется. — Хён, — шмыгает носом Феликс, уткнувшись в мягкую грудь альфы. От его выглаженной рубашки пахнет елью, мандариновой коркой и, кажется, корицей. Ликс вдыхает запах Рождества, уюта и того, чего у него никогда не было и не будет. — Спасибо. — Береги себя, — альфа отстраняется и выпускает Феликса в ночь. Феликс зябнет на промозглом ветру, кутается в пальто и с удивлением наблюдает, что одного джипа не хватает. Он вскидывает бровь, интересуется, куда подевался его заместитель у водителя, и тот отводит взгляд. — В одном из казино была перестрелка. Сынмин уехал туда, сказал, чтобы я вас отвёз домой, он приедет, как только разберётся. Феликс сухо кивает, садится в машину и закуривает, а по дороге до коттеджа высаживает почти всю пачку: в горле начинает першить. Он разглядывает тёмный лес за ветровым стеклом, а слова Криса пульсируют в пьяной голове, как гнойный нарыв, что вот-вот разорвётся. Феликс злится: на себя, на Сынмина, у которого была одна единственная задача, с которой тот не справился, так ещё и не поставил в известность омегу. Он не знает наверняка, где может находится тело Ли Минхо. Подозрение, закравшееся ещё в кабинете смотрящего, терзает внутри и давит на грудь чувством вины. Никто не заслуживает такой смерти, даже самых отмороженных убийц в тюрьмах казнят при помощи инъекции. Во истину кто-то сказал, что нет страшнее зверя, чем человек. Чем ближе машина подъезжает к дому, тем отчетливее омега ощущает холодные объятия страха, сковавшие все тело. Как только бентли въезжает в ворота, останавливается у входа в коттедж, а водитель открывает перед Феликсом дверь, омега с удивительной прытью выхватывает пистолет из кобуры, выглядывающей из-под пиджака альфы, и спешит за дом. Спешит туда, где начинается вымощенная камнем тропинка, ведущая в лес. Он не обращает внимания на вопрос водителя и летит, не разбирая дороги. Даже когда его пальто соскальзывает с плечей, он не замечает, как и сырой воздух, что пробирает до костей через тонкую ткань костюма. Омега с каждым шагом приближается к неприметной постройке, и с каждым шагом его походка становится все более неуверенной. Рука, сжимающая рукоять глока, нервно подрагивает, но он сделает это, а дыхание спирает в глотке. Он перехватывает собственное запястье, сглатывает скопившийся ком слюны, слыша за деревянной дверью глухое рычание. Феликс неосторожно ставит ногу на шаткий камень и теряет равновесие, подворачивая ее, закусывает губу от боли и сильно зажмуривается. Все оживает: детские воспоминания картинками всплывают в мозгу, каждая ночь, что он провел здесь, каждое слово брошенное в его адрес. Феликс тысячу раз пытался убедить себя, что животные за дверью не виноваты, их выдрессировали рвать человеческую плоть на куски. Что такова их работа — быть чудовищами, акулу, разрывающую тело не осуждают за то, что она акула, так и с псами, которых любил его покойный брат. Он до сих пор боится собак, до сих пор собачий лай взывает в нем к животному страху и нужно было давно его перебороть. Омега отворяет дверь загона, а шесть ротвейлеров срываются с места пристёгнутые тяжелыми цепями, заходятся лаем, щёлкая слюнявым пастями в пустоту. Агрессия от них ощущается в воздухе, злые глаза не покидают тело Феликса в желании рвать на куски. Сердце омеги заходится в бешеном беге, стучит, отбивая ритм в ушах, и качает адреналин по венам, вместо крови. Он шаркает подошвой туфель по старым доскам, приближается к псам, медленно переставляя свинцовые ноги, и поднимает оружие. Так будет лучше, просто лучше. Он глава клана — и законы у него будут другие. Убей то, что тебе мешает, чтобы родилось что-то новое. Псы должны последовать в ад за своим истинным хозяином, коим Феликс себя не считал. Выстрел. Точное попадание промеж глаз голодной псине, что так, скошенная пулей, заскулив в последний раз, рухнула безжизненной тушей, разливая по полу грязно-бордовую лужу за собой. Железные клетки ходят ходуном, псы беснуются в попытке остановить человека, разорвать его глотку, а Феликс прощается с последней каплей своей человечности под звуки выстрелов и запах пороха и крови. Он топит испуганного мальчика с огромным сердцем и большими надеждами, что все могло измениться в его жизни, когда появилась семья. Последний выстрел. Взвыв, пес падает на пол, настил окрашивается в красный, пачкая туфли омеги, а сам он оседает на пол и, купая себя в пролитой крови, заходится истерикой. Какой во всем смысл? Феликс не знает ответ на свой вопрос, он делал все, чтобы выжить, но сил больше нет. Воздух на псарне пропитан смертью, гнилым мясом и страхом, и омега хоронит себя вместе с убитыми животными. Феликс уверен, что Хенджин не бросает слов на ветер, уверен, что все угрозы альфа воплотит в жизнь. Феликс устал. Устал от вечной борьбы за выживание, каков итог, если Хван все равно убьёт его: рано или поздно. Может быть, со смертью омеги он успокоится, может, гори оно все синим пламенем, потому что сил бороться у Феликса нет. Ничего не осталось, ничегошеньки. Слишком тяжелый вес у этой короны, а у омеги слишком хрупкие плечи. Один выстрел может решить все его проблемы: больше никому не придется умирать и проливать кровь. Он приставляет пистолет к виску, всхлипывает, а палец дрожит на курке. В голове ни одной мысли, — абсолютный штиль на грани безумия. Нужно только нажать и все, смерть примет его в свои тёплые объятия, подарит покой и темноту, в которой нет места страху, боли и борьбе. Феликс кричит, воет истошно и болезненно, потому что не может сделать такой простой шаг. Слезы заливают щеки, влажные от пота пальцы дрожат у виска. Его рука все же безвольно падает, а оружие со стуком касается земли. Он тяжело дышит, пытаясь взять эмоции под контроль. Ещё не время умирать, он не готов сдаваться так рано, омега не для того терпел и ждал столько лет, чтобы позволить кому-то так легко отдать все, за что он дрался насмерть, вырывая свою жизнь и свободу из цепких лап. Хенджин проиграет, — Феликс клянется сам себе, сидя в окружении крови от трупов и собственного бессилия. Он поднимается с земли. Белоснежный костюм превратился в серо-буро-кровавое месиво, пропитанный собачьей кровью будто вином. Его шатает из стороны в сторону, когда он бредёт обратно, а охрана с ужасом наблюдает за еле волочащим ноги боссом. Тот будто все круги ада прошел и вышел живым из чистилища. Взгляд Феликса цепляется за стоящего в шоке вернувшегося Сынмина, и он давит в себе желание отвесить альфе пару хлестких пощёчин, — это уже ничего не изменит. Феликсу на груди нарисовали мишень, вызверяться на заместителя не имеет больше никакого смысла. Есть только один единственный путь — победить и выжить любой ценой. Феликс не знает, где брать силы на борьбу, но он их найдёт. Сам Хенджин же их ему даст, и чем сильнее альфа будет бить, тем больше сил он даст омеге по итогу. Феликс знает, что такое боль, он в ней родился, он искупан в ней, как в парном молоке, он питается ею как вампир кровью, и чем больнее ударит Хенджин, тем больнее ответит Феликс. Омега выпрямляется и бросает холодный взгляд на Сынмина. — В городе по одному не ошиваться, — режет он голосом будто скальпелем. — Завтра пришлёшь мне двоих телохранителей из агентства, нужна ещё одна машина сопровождения и смени мой бентли на такой же джип. — Это все? Феликс устало кивает. — Сегодня в казино расстреляли троих наших людей, а потом… — Что, оставили без голов? — зло хмыкает Феликс. — Ты уже знаешь? — тихо бормочет в ответ альфа, опустив голову. Феликс ничего не отвечает, только пожимает равнодушно плечами и заходит в дом. Раздеваясь на ходу, он скидывает с себя грязную одежду. Стоя под горячими струями воды и растирая себя мочалкой так, будто хочет содрать с себя кожу, он думает о том, что Хенджин слов на ветер не бросает, и Феликсу остаётся только догадываться, где он обнаружит, отрезанные головы.