I'm taking it slow Feeding my flame Shuffling the cards of your game And just in time In the right place Suddenly I will play my ace.
© Eyes on fire — Blue Foundation
~~~~~🪦🪦🪦~~~~~
Голос альфы хлещет в спину словно плеть. Феликс вздрагивает, напрягаясь в руках телохранителя, и тот, остановившись, пытливо смотрит на омегу, убирающего руки с его плеч. — Пожалуй, я откажусь, господин Хван, — повернувшись к Хенджину наиграно официально отвечает он и не может упустить возможность съязвить, — вдруг не смогу удержаться и оттопчу вам ноги. — Брось, малыш, это всего лишь танец. Даю слово, что не съем тебя, — обещает альфа, прищурившись, отчего у Феликса волоски на руках приподнимаются от одного лишь взгляда альфы. — Тебе же сказали: отвали, — опасно рычит Минги, и омега едва сдерживается, чтобы не пнуть его. Феликс закипает. Да что они все сегодня сговорились? Он останавливает телохранителя, предупреждая того подъёмом руки. Если альфа собирается метить территорию, то выбрал не самое подходящее время. Хёнджин замечает его жест. То, как охранник вытягивается в струнку за спиной мелкого омеги, заставляет альфу усмехнуться. Он скользит плотоядным взглядом по слишком заострившимся чертам лица, омега будто иссох за то время, пока они не виделись. Ключицы, просящиеся на зуб альфы, слишком сильно выделялись, и талия как будто стала ещё уже, что можно перехватить одной рукой. Омега совсем прозрачный стал, сломать такого пальцами проще простого, но тот только выше вскидывает подбородок, надменно глядя на альфу и прожигая в нем дыру. Он так усиленно изображает перед ним смелость, что Хенджин задается вопросом. А не безумец ли перед ним? Потому как любой другой уже давно бы отвел взгляд, стушевался, спрятался, стуча от страха зубами. Альфа глубоко вдыхает, желая вновь почувствовать сладкий запах страха омеги, утолить голод собственного зверя, питающегося этим чувством с превеликим удовольствием. Однако он хмурится, не чувствуя ничего, кроме хвои, скрывающей от него омегу за непроницаемым куполом. Хван заводится и злится. Хочется отодрать Феликса от телохранителя, запихнуть в ближайший угол и распять его, слизывая с кожи желанный вкус. Нельзя, блять, нельзя. В зале слишком много людей, а Феликс уже успел заявить всем, что он не мелкая сошка, открыто бросив вызов «Красному Дьяволу». Неизвестно, что эта змея выкинет, попытайся он сейчас же увести его. Хван никак не может просчитать чужие мысли, будто знаком с двумя разными людьми. Хенджин давит тяжелый вздох, взвешивая на чаше весов своё сиюминутное желание и собственное благоразумие. И как ни странно последнее побеждает. — Отпусти своего барбоса, тебе ничего здесь не угрожает, — уже холодно повторяет Хван, скорее, для Минги, чем для Феликса. Горечь, исходящая от альфы, заполняет носоглотку, а легкие расходятся по швам от количества выброшенных феромонов. Они заполняют собой пространство вокруг, вытесняя из зала кислород, и давят своей терпкостью на окружающих. Хенджин злится. Феликс чувствует, как нелегко ему даётся сохранение расслабленного выражения лица. Волосы на загривке омеги встают дыбом от немого столкновения двух альф, хотя те даже руки из карманов не вытащили. Внутри все так и клокочет, а глаза лихорадочно ищут дверь, все естество вопит: «Беги», - словно вот-вот разразится буря невиданных масштабов. И Феликс в самом ее эпицентре. — Минги, погуляй немного, — просит он. Голос омеги звучит задушенно, будто он тратит последние остатки воздуха на свою просьбу, а сам мысленно негодует. Что за чудеса происходят сегодня с его людьми? Сперва Сынмин, теперь Минги. Он бы предположил, что те перегрелись на солнце, но прогноз на ближайшее будущее все также обещает проливные дожди и сырость. Феликс одергивает себя от раздумий, желая поскорее избежать конфликта, который точно не стоит устраивать на глазах у всех. — Как скажете, хенним, — сердито цедит альфа, одаривая Хвана опасным взглядом исподлобья. Хёнджин самодовольно распрямляет плечи и протягивает раскрытую ладонь. Он театрально склоняется, а Феликс не может удержаться от закатывания глаз. Еще бы пятками щёлкнул. — Идем? — Рано ты реверансы отвешиваешь, Хван, — хмыкает Ликс, скрещивая руки на груди. — Мой ответ останется таким же. — Твой папочка был более сговорчивым. Хм, пара сотен долларов, нет? Кажется, именно столько стоила ночь с ним, — бросает небрежно Хенджин в лицо Ликсу, словно вонючую тряпку. — Что ты вякнул? — шипит омега. Он в мгновение оказывается нос к носу рядом с альфой, злобно сверкая потемневшими глазами из-под челки, хватает того за грудки, вплетая костлявые пальцы в серую ткань рубашки Хенджина. — Моя ручная чёрная мамба, — хохочет альфа и скользит языком по уголку своих губ, улыбаясь. Он склоняется на миллиметр ближе и выдыхает в губы Ли: — Что такое? Думал, никто не узнает твой маленький грязный секрет, — два блестящих оникса жрут Феликса без гарнира. Альфа улыбается, обнажая зубы, руки точат ножи, а Шеф повар кричит с кухни: «Сегодня в божественном меню — Омега well donе". Скрежет феликсовых зубов, кажется, слышен на другом конце зала. Омега не сомневается, что слова Хвана чистой воды провокация, на которую он, как дурак, повелся. Пальцы покалывает от напряжения, до боли хочется вцепиться в язык альфы и вырвать его с корнем, чтобы больше не смел ни слова вымолвить. Феликс берет свою рокочущую ярость под контроль, успокаивает расшатанные нервы и вздыхает, глядя на альфу, как на несносного ребёнка. Он складывает руки на груди, чтобы унять тремор, и качает головой. — Джинни, Джинни, Джинни, какой же это секрет, если об этом кто-то знает? Молодец, выполнил домашнее задание, накопал какую-то хрень, считая, что теперь будешь размахивать своим знанием перед моим носом? — Омега хихикает, прикрыв рот ладошкой, и стряхивает с плеча Хвана невидимые соринки, распрямляя ворот рубашки.— И за три недели слежки это все, что ты успел нарыть? Слабо, Хван. — Что-то не слышу, чтобы ты был благодарен. Из ублюдка, вылезшего из чрева шлюхи, до главы «Змей», вот это я понимаю — карьерный рост. Повезло же твоему папаше, залетел так удачно, — продолжает измываться альфа, Феликс уже показал свою реакцию, а значит что-то там есть, что-то болезненное и неприятное для омеги настолько, что тот выходит из себя мгновенно. И Хенджин будет ковырять и дальше нарывающий гнойник. — Осторожнее, Хенджин, — голос Феликса становится хриплым, — за некоторые слова можно остаться без языка. — Ха, — усмехается альфа, — малыш, из твоих уст слышать угрозы вдвойне забавно. Ты не в моей весовой категории. Не устал ещё мелко пакостить, прячась за спинами других, как крыса? Ты не последователен и глуп, не трать мое время напрасно. Твои покусывания, конечно, неприятны, но не смертельны. Так что пора смириться - тебе не победить. Но я великодушно даю последний шанс на реабилитацию, так не хочется убивать столь красивую мордашку, ведь мне много не нужно: только змеи и земля, что нагло украл твой брат. Так что можешь спасти свою шкуру и занять место в моей постели, раздвигая свои умопомрачительные ножки, когда я прикажу. Феликс молча переваривает информацию, а желание подергать тигра за хвост оседает на кончиках пальцев. Омега облизывает губы и прижимается к Хенджину теснее, ведёт рукой по его груди и опускает ту на пах альфе, сжимая. — Хочешь вернуть то, что, по-твоему, принадлежит тебе? — Ликс чувствует, как тот напрягается всем телом. Широкая ладонь в ответ ложится на его ягодицы, ероша пайетки на одежде. Феликс слышит, как тяжелеет дыхание Хвана, опаляя губы. Омега продолжает водить рукой по твердеющему члену через ткань и шепчет в губы, едва касаясь их. — Хочешь отомстить змеям? Вот только для этого придется либо пойти на мои условия, либо убить меня. Потому что только я отделяю тебя от желаемого. А пока ты этого не сделаешь, я продолжу мелко пакостить. Как раз сегодня я намерен выкупить один из лотов. Как думаешь, Хёнджин, мне пойдет желтый? — напоследок бросает омега горящую спичку в канистру с керосином. Та вспыхивает незамедлительно. Хёнджин рычит, хватает за руку, убирая ту с члена, и сжимает с такой силой, что Феликсу кажется, что его кости превращаются в пыль. Он безуспешно пытается выдернуть руку, выкручивая ее из когтей тигра. — А денежек-то хватит? — насмехается в лицо омеги Хван. — Ходят слухи, что в твоих заведениях сейчас туго с людьми. Поговаривают, что те, кто сходит к Змеям поиграть в рулетку, могут заживо сгореть. — Ты бы поменьше верил слухам, — злобно отвечает Феликс. — Отпусти меня, урод, больно, — Ликс закусывает губу от того, как горит запястье. — Не с тем человеком ты затеваешь драку, — опасно предупреждает он. — Боль теперь единственное, что ты будешь чувствовать, — Хенджин разжимает ладонь, так же резко, как и схватил. ОН отстраняется от омеги и разворачивается, направляясь к столику. Феликс растирает руку, наблюдая, как наливается очередной синяк. Хенджина же колотит от бешенства. Он рассерженно плюхается на стул рядом с Бином, что притащился с размалеванными близняшками, глупо хихикающими над его пошлыми шутками, и плещет скотч на два пальца, следом же опрокидывает стакан, совсем не ощущая вкуса. — Кого-то снова послали, — комментирует Со, который изрядно успел поднабраться к приезду Хвана, и не смекает, что лучше сейчас не лезть под горячую руку. — Будь добр, заткни ебальник, — говорит альфа. Со пьяно ржет и щиплет одного из омег за бок. — Солнышко, развлеки моего друга, видишь он не в духе. Одна злобная стерва вгоняет его в депрессию. «Солнышко» перебирается к Хвану ближе и тянет руки к его бёдрам. Альфа не противится, ему вообще по-боку, что происходит вокруг него. Он пристально наблюдает за удаляющимся Феликсом. Тот, распрямив спину и покачивая бедрами, уползает с места боя. Хенджин проводит языком по клыкам, прищуривается, пока в голове словно раковая опухоль разрастастается паранойя. «Что-то здесь не так», — думает он и хмурится. Появление Феликса в разгар конфликта в сопровождении только одного телохранителя напрягает, он же намеренно сюда явился почти в одиночестве, а омега далеко не идиот, чтобы подставлять свою голову. Его открытое заявление о намерении потягаться с Хваном за колье тоже звучит сомнительно. Все атаки омеги выглядят, как хаотично сброшенные бомбы, не ведущие ни к какому результату. Хёнджин будто пытается собрать пазл из кусочков, которые совершенно не подходят друг к другу. Ощущение, что его пытаются отвлечь от чего-то, прочно оседает внутри, и альфа раздражается ещё больше от того, что не понимает, чего тот добивается. Феликс, вернувшись на своё место, исподтишка поглядывает в сторону альфы, что расположился через столик. Рядом с Хваном восседает Чанбин в окружении двух размалеванных омег, которых он, судя по виду, подобрал на ближайшей трассе, вот уж у кого вкуса нет. Феликс не удивится, если у того дом завешан канделябрами, но больше его заботит собственная реакция на происходящее. Рядом с Хенджином он теряет контроль над собственными эмоциями. Рядом с Хенджином он хочет съязвить, укусить побольнее, и на крайний случай запустить ему в голову туфлей. Омега тихонько прыскает в бокал с вином, не сдержавшись от представленной картинки, как острый каблук застрянет у альфы в черепе. — Вспомнили что-то смешное, босс? — Минги, сидевший до сих пор понурив голову, отмирает. Феликс улыбается ему вполне искренне. Странное дело. Омега за короткий период так прикипел к этим двоим, что будто они были с ним всю жизнь. — Пустяки. Просто представил, как прекрасно мои туфли будут смотреться в голове одного неотесанного барана. Минги огорчённо вздыхает. — Я зря влез. Простите, босс. — Брось, — отмахивается Ли, — нашему другу полезно иногда выпустить пар. Нельзя злиться и контролировать свой язык одновременно.~~~~~🪦🪦🪦~~~~~
Из комнаты, оборудованной под гримерную для приглашённых на банкет артистов, доносятся странные звуки под щёлкание метронома. — Ха... ха... ха... — выдыхает животом Джисон, разогревая горло. Открыв широко глаза, он подставляет лицо под щёточку от туши, которой щуплый омега пытается накрасить ресницы звезды этого вечера. На очередном «Ха» рука визажиста дергается, задевая слизистую глаза Хана. — Блять, ты криворукий что-ли? — омега бьет работника по руке, и тот шипит от звонкого шлепка. — Сука. Джисон нервно поворачивается к зеркалу, хватая со столика тампон, и стирает выступившие чёрные слёзы под пищащее: «Извините, я сейчас все исправлю». — Боже, ты сделал из меня матрёшку, что с моими щеками? — продолжает вызверяться Хан, остервенело стирая макияж, затем капризно кривит рот, глядя на результат. — Иди принеси мне кокосовой воды. — Не рановато ли ты зазвездился, птенчик? — откидывая вечерний выпуск газеты, темноволосый альфа насмешливо разглядывает черными, как ночь, глазами-бусинками юного певца. — Не устал ли ты жопу просиживать? Что ты вообще забыл в моей гримерке, Сан? — в тон альфе парирует омега сидящему в развалочку на диване Чхве Сану, что стал заместителем вместо погибшего Минхо. — Хенджин попросил приглядеть за тобой, мало ли что, — равнодушно пожимает плечами Сан, возвращаясь к газете. — Мало ли что, — передразнивает тот, отворачиваясь от ненавистного альфы, но в душе улыбается. Хенджин заботится о нем, пусть и прислал этого козла следить за ним. — Вот и приглядывал бы за дверью, я буду переодеваться, выметайся! — Что я там не видел, — фыркает Сан, погрузившись в вечерние сводки криминальной хроники. Раздувая ноздри от проигранной склоки с альфой, Хан поглаживает вытянутую бархатную коробочку, успокаивая себя. Сегодня он преподнесёт своему альфе подарок. Такой, что устроит жизнь Джисона до самой смерти, и совсем скоро ему вообще не нужно будет выходить на сцену, не нужно будет видеть рожу Сана, не нужно будет заниматься ненавистным пением и не нужно будет выступать на корпоративах перед зажравшейся публикой с незатейливыми песенками про любовь, потому что продюсер говорит: «Пипл хавает». Успокаивает, что скоро все вернётся на круги своя, что у них с Хенджином все наладится, и он перестанет пропадать ночами в обществе нового зама, наркотиков и шлюх, на которых подсел с уходом Минхо. Мысль о Минхо колет под рёбрами одичалой тоской. Джисон ещё год назад не мог подумать, что сбежит из темноты своей плесневелой квартиры в бледный свет подземного перехода. Два бомжеватых на вид альф и смятая пачка сигарет, оказавшаяся у омеги в кармане, потому что прохожие часто спрашивали у него закурить, изменят его жизнь, перевернув маленький мирок с ног на голову. Хотя нет. Не так. С головы на ноги. И Хан наконец почувствует под подошвой изношенных кед твёрдую землю, а страх нового дня умрет в мрачном углу сознания. — Хенджин ещё не приехал? — уже более спокойно спрашивает омега, самостоятельно проводя по ресницам тушью. Чхве дергает рукавом рубашки, глядит на время. — Уже должен быть здесь, может, в зале? — Позвони ему. Сан закатывает глаза, дескать у самого что, руки отсохли? Но видя, как нервно подрагивают пухлые губы, вздыхает. — Слушай, Хенджин же сказал, что будет на твоём выступлении, чего ты так нервничаешь? Хан сжимает густо-накрашенный рот в нитку, смотрит на коробочку и выдавливает скомканную улыбку, кивая каким-то беспорядочным мыслям в своей голове. — Да, он обещал, — вырывается слишком зло.~~~~~🪦🪦🪦~~~~~
Альфа топит на дне стакана свою злость и глаз не сводит с добычи, как притаившийся тигр в зарослях ждёт любой ошибки, любой подсказки от жертвы, чтобы напасть. Феликс разжигает в нем азарт, заставляет шевелить мозгами и ждать подвоха. Хенджин заинтригован происходящим настолько, что не замечает, как остается в одиночестве. Хёнджин уверен, Феликс появился в его жизни, чтобы потрепать нервы одним своим видом. Тот демонстративно не смотрит в его сторону, мило общается с мужем главы комитета по надзору за азартными играми. Хван, конечно, покривил душой, когда назвал Феликса глупым. Омега далеко не глуп: перекрыть порты со стороны желтого моря и отрезать альфе путь, умный шаг, серьезный. Теперь Хёнджин теряет деньги на взятках, перевозя наркотики через северную границу по суше. И хорошо, что омега еще не взялся за лабораторию по производству синтетики, но альфа уверен, это лишь вопрос времени, потому как тот оказался хорошо осведомлён о делах в городе. И остаётся только гадать, как он успел за столь короткое время разнюхать о Хёнджине так много. Хёнджин на секунду отвлекается на подошедшего Сана, а в следующую уже теряет омегу из виду. Он ищет его глазами, обнаруживая Феликса в укромном уголке о чем-то беседующим с Кристофером. Хван ещё на собрании заметил, что их отношения намного ближе чем «знакомство». Альфа скрипит зубами, не понимая, насколько длинный хвост у змеи, потому как не может человек, свалившийся из ниоткуда, как снег на голову, и получивший власть в свои руки, так быстро освоиться с делами и контратаковать его нападки. Омега будто готовился к неминуемому конфликту и знал все наперёд. Нет, бред полнейший. Судя по всему, Феликс не особо горюет от потери родственника, вон как сияет, одаривая смотрящего масляным взглядом. Альфе кажется, что разгадка совсем близко, нужно только потянуть за нужную ниточку, и клубок сам распутается. Но та уползает от него и заставляет распылять своё внимание. — Все разглядываешь рисовый пирожок на картине? — отвлекает его от раздумий Сан. — Завтра с утра займись перевозкой людей из лаборатории, в Тегу есть пустующий склад, подойдет на первое время, — размышляет Хенджин. — Ладно, думаешь это следующая цель? Хенджин пристально щурится и кивает. — Если бы я хотел вытряхнуть собственный кошелёк, я бы так и сделал. Не знаю когда, но Змеи нанесут удар именно туда. — А сам? — Завтра прибудет первая партия, хочу лично проследить. — Все схвачено, к чему напрягаться, я отправлю своих. Хенджин неоднозначно хмыкает. — Канал новый и затратный, придётся поднять цену на товар, окупить расходы на транспортировку. Это не то что бы схвачено. Да и хочу лично проверить свои подозрения. Если на караван снова нападут, то значит у нас завелась жирная крыса. И ещё… — альфа перебирает в голове все возможные сценарии, — после выступления увози Хана. — Эта истеричка будет брыкаться, — хмыкает Чхве. — Да насрать мне, что он будет. Мне не спокойно. Хочу присмотреть сегодня за Чони. Не нравится, как та кобра крутится вокруг смотрящего, — Хенджину кажется, что он все предусмотрел, все предугадал, выставил громоотвод от любой бури, но взгляд все равно устремляется как прикованный и крутит дыру в белоснежном затылке.~~~~~🪦🪦🪦~~~~~
После обмена любезностями с Крисом Феликсу резко надоедает общаться с людьми. Смотрящий тактично намекнул ему, что пора прекращать взрывные мероприятия, ибо прокуратура не дремлет и проедает альфе плешь. На чужую плешь и прокуратуру Ликсу совершенно плевать, тут бы с головой остаться, но клятвенно заверил, что взрывать в ближайшее время ничего не собирается и вообще предполагает свернуть боевые действия в ближайшее время. Однако за время их перебранки, он пропускает выступление Хан Джисона и успевает лишь мазануть быстрым взглядом по приятному на вид личику паренька. Феликс возвращается к своему телохранителю, пока распорядитель с помощниками разносит конверты с номерами для предстоящего аукциона. Он с нетерпением вытряхивает табличку с номером «IV», садится за стол и нервно дергает ногой, пока ведущий объясняет правила аукциона, но Феликс его почти не слушает, пропуская все мимо ушей. Он занят куда более интересным занятием, играя в гляделки с Хван Хёнджином. Когда мужчина за трибуной объявляет о начале торгов, представляя интересующее омегу украшение, в Феликсе разгорается азарт. И дело даже не в поблёскивании более чем сотни белых бриллиантов на цепочке, обрамляющих крупный желтый камень, по размерам напоминающий перепелиное яйцо в форме капли. — Начальная стоимость пять миллионов долларов, — возвещает распорядитель. И Хенджин поднимает табличку со своим номером. — У нас есть пять миллионов, кто даст пять пятьсот? Феликс тут же отзывается на стоимость, вскидывая руку. А за трибуной уже называют следующую цифру. Хенджин и Ликс поднимают руки. Альфа злится на то, что омега никак не уймётся, а Феликс забавляется, не смотрит на сцену, а нахально скалится в глаза Хвану, в которых плещутся недобрые черти. Ему точно никогда бы не пришло в голову выбрасывать деньги на подобные вещи. Украшения никогда не вызывали в нем восторга, тем более те, что никогда не наденут без кольца из охраны. Но Феликс уже успел узнать своего противника настолько, что понял - тот пойдёт до конца, потому без колебаний перебивает ставки альфы. Другой же вопрос, насколько сильно в том горит желание достать для своего омеги звезду с неба? — Десять миллионов раз, — отсчитывает ведущий, — десять миллионов два. — Пожалуй, хватит, — равнодушно дергает плечом омега, ничуть не расстроившись, что Хенджин сейчас победит. Он увидел все, что хотел. — Выйду подышать. Останься, — бросает он Минги и, подхватив свою шубку, накидывает ее на плечи. Он уходит в глубь зала, где пара амбалов из службы безопасности отеля без вопросов выпускают его на балкон. Феликс спешно прикуривает, опираясь на балконное заграждение, и жадно глотает никотин, будто вечность не курил. Он так быстро покинул зал, предчувствуя, что его вот-вот должно накрыть. Действие блокатора сходило на нет, и препарат, что он ввёл в себя, снова активизировался: во рту стало сухо, пот крупными каплями стекал по спине, а жжение распространялось по телу желанием стянуть с себя тряпки и выскочить из собственной шкуры. Было максимально хуевой мыслью проверять на себе хрень, не прошедшую клинических испытаний из-за массы неприятных побочек, и ушлые ребятки просто выпустили его на улицу, как усилитель естественного феромона. И Ликс понимает насколько сильно он проебался, когда красный кончик зажженной сигареты расплывается перед его глазами. Он цепляется покрепче, сжимая пальцы на перилах заграждения, боясь попросту отъехать вниз. Мысли путаются. Ликс трясёт головой, уговаривая себя прийти в чувство, вернуться обратно в зал и закончить начатое. Легче сказать, чем сделать, ибо конечности отказываются подчиняться. — Если собрался прыгать, то лучше забраться выше, отсюда только ноги переломаешь, — Ликс крупно вздрагивает, заслышав знакомый голос, и благодарит вселенную, что долбанный Хван Хенджин сам явился. Ликс невнятно бормочет под нос ругательства, быстро ссаживает сигарету и отщелкивает фильтр, отправляя тот в полёт. Повернуться и достойно ответить нет никаких сил, омега вообще не в состоянии контролировать сейчас ни лицо, ни собственной язык, тот присох к небу. Его лихорадочно потряхивает, внутренности пламенем объяты, кости выкручивает, а Феликс несётся в скоростном экспрессе к станции Бэд Трип. — Только в твоих мечтах, потому что я такой любезности не окажу, — слабо огрызается он, боясь повернуться, боясь, что если сейчас встретится с темной бездной чужих глаз, она утянет его, и омега ни за что не выберется на свет. Запах альфы пробивается сквозь сырой ветер и заставляет горло сжиматься от каждого вздоха; хочется до онемения внизу живота почувствовать его прикосновение. — Так что отваливай. Хёнджин хмурится. Что-то не так. Омега весь сжался, обхватив себя за талию рукой, царапает когтями кожу на спине и вдавливается в заграждение, слышит как учащается дыхание и как лихорадочно подрагивают плечи. Хван ведёт носом по ветру, а в ноздри забивается сладкая вуаль, распространяемая омегой. Альфа теряется на секунду, утопая в сочной зелени. Мотает головой, прогоняя наваждение, и сглатывает вязкую слюну, что сладким нектаром стекает по его гортани. Догадка прошибает мгновенно. И альфа не верит. Течка не может разогнаться так быстро. Так не бывает. Хван в два шага настигает его, грубо дергает за плечо, и омега тихо охает. Каждое прикосновение ощущается, как двести двадцать по телу. Феликс оголенный нерв: натянутый и болезненный. — Феликс, — альфа почти рычит на него, но Ли слышит чужие слова приглушенно, будто зовёт его из под воды. Где-то на периферии остатков уплывающего сознания омега думает о том, что голос у Хёнджина такой приятный и взволнованный. Почему он волнуется? А ещё впервые назвал его не дебильными прозвищами, будто он тупая малолетка, а по имени. И собственное имя звучит из его уст волшебно. Лицо Хёнджина становится расфокусированным, и омега засматривается в его горящие алым цветом глаза. Феликс облизывает пересохшие губы, покачивается на нетвердых ногах и медленно тянется к щеке альфы, поглаживая теплую кожу замерзшими пальцами. — Твой зверь красивый, — хрипло шепчет он. Ватный язык не слушается. Ликс чувствует, как Хван вздрагивает под его касаниями. — Он страшен, боюсь его, но он прекрасен, что хочется приручить. — Да ты обдолбан, малыш, — присвистывает Хёнджин, перехватывая рукой сползающего вниз омегу. — Яблочко недалеко укатилось. Эй, что ты принял? — встряхивает он Феликса. — В душе не ебу, — честно отвечает тот, его губы расплываются в эйфорической улыбке; он прижимается к альфе, утыкаясь ему в воротник рубашки. Ликс дышит глубоко, втягивая в себя запах альфы. Как же хорошо... Тот давит на виски, и глаза сами собой закрываются. Он вплетает руку Хёнджину в загривок и льнет к шее еще ближе, едва ли не мурлыча. Хван с силой отдирает от себя омегу за волосы, и тот шипит, распахивая глаза, и смотрит поплывшим взглядом. Блять. Блять. Блять. Смотреть на такого Феликса и нихуя по итогу не сделать - нереально. Он словно сошёл из самых грязных фантазий альфы, в которых тот даже самому себе не признается. Омега тихонько хнычет, слюна скопилась в уголке рта. Он такой разбитый и нуждающийся в ласке, возбужденный и желанный, готовый на все, ради альфы, от чего у Хвана перехватывает дыхание. Хёнджин утробно рычит, даже не замечая собственной реакции; этот омега нервы-канаты рвёт своим поведением и вставляет получше самой забористой дури. Зверь беснуется внутри, воет и не понимает, почему же глупый человек медлит. Вот же он: бери и делай, что тебе угодно, но Хван медлит, лишь наблюдает. Руки Феликса водят по коже Хёнджина медленно и нежно. От его касаний бегут по телу мурашки, как ток по оголенным проводам. Хёнджин своему внутреннему зверю все же потворствует, не выдержав, и накрывает губы Ликса своими. Он целует омегу неспешно, прикусывает нижнюю и ловит кайф от бархата и мягкости. Ладони забираются под драпировку около ягодиц, и Хван подтверждает свою догадку. Эта бесстыжая бестия, умело притворяющаяся недотрогой, белья не носит. Хван примеряется рукой к половинке, та прекрасно умещается в его ладони. Он так доволен, что из него снова исходит рычание. Он сминает тело омеги до хруста в позвонках и резко впивается в губы, языком проталкиваясь в горячий жаждущий рот. Пальцы его раздвигают влажные от смазки ягодицы, Феликс так сильно течет. Хёнджин ловит мутные капли смазки и растирает их по бедрам. Он медленно проводит между ягодиц и толкает в дырку два пальца. Жарко и мокро, как он любит. Ликс стонет в рот и закидывает ногу на бедро альфы, открывая ему доступ. В Феликсе зуд по телу расползается, жадность в омеге становится гуще, хочется больше Хёнджина, Он крутит бедрами, пока в него вбиваются пальцы, и сжимает шею альфы, терзая ту ногтями, затем ползёт рукой под рубашку и расстегивает пуговицы. — Сука, — Хенджин отрывается от губ, чуть протрезвев, мысли как муравьи бегают в голове посылая мурашки. Он руку Феликса с себя снимает, вытаскивает мокрые пальцы из горячего тела, а сам омегу к краю обрыва толкает. — Ты же, блять, не просто так обдолбался стимуляторами? — Что? — омега ошарашено хлопает глазами, хватает воздух, словно рыба, выброшенная на сушу. Альфа склоняется над ним, нависает необъятной громадой, феромоны давят на омегу, и это все заставляет Ликса прогнуться в спине. Перила больно впиваются в поясницу, Феликс косится вниз и его ведёт. Рука Хвана хватает его за челюсть, сжимает до хруста, и в голодных глазах плещется злость. — Хватит дурить мне голову, — зло рычит он. — Что за игру ты ведёшь? Я тебя уничтожу, если ты, сука, что-то затеваешь. — Давай, — кивает Ликс, а внутри все сжимается от страха, но омега смеётся: нервно, почти истерично. — Ты все ещё держишь меня за идиота, не воспринимаешь всерьез, считаешь, что с моей смертью все закончится, — тараторит он, поглядывая то на мокрый асфальт, то снова на разъяренного альфу, — думаешь, я не подготовился и не предполагал, что ты попытаешься меня убить? Вот только ты этого не сделаешь. — И почему? — вскидывает бровь Хенджин. — Тебе интересно. И пока я буду подогревать этот интерес, то буду жить, но если я ошибаюсь… — Ликс быстро облизывает губы. — Толкай. Хенджин замирает в нерешительности, чувствуя, как его водят за нос, и сильнее сжимает руку. Он скалится, рычит, заводится. И принимает поражение. А Феликс ещё больше убеждается, что он прав и просит подождать старуху с косой за дверью. Хенджин еще думает, что может обыграть его, думает, что свободен, вот только омега в его голове уже затягивает тугой шипастый ошейник и на цепь сажает, тот с рук будет есть и в ногах валяться, потому что вся власть сейчас в его руках. Они думают, что власть и свобода это то, что можно легко отнять, но она неизмерима, она в голове, течёт по венам с кровью. И пока ты не сдашься, у тебя ее не отнять, а Феликс не готов сдаваться. — Твоя взяла, молодец, сучка, поймал меня, — хрипит он, потому что Ликс прав: он отравлен, и яд этот змея через сладкие губы передаёт. В уши льется мед, пока на шее обвивается петля. — И что дальше? Омега лукаво улыбается и осторожно касается его руки. — Ты хочешь меня. Хочешь так, что от одного моего вида штаны вздуваются. Так почему бы, — Феликс копошится свободной рукой в кармане шубы и вытаскивает ключ карту, — тебе не выпустить пар для начала в номере наверху?