Ссориться и ругаться всегда проще, чем признаться в истинных чувствах друг к другу.
© Теория большого взрыва
~~~~~🪦🪦🪦~~~~~
Диафрагма Феликса расслабляется, изо рта выходит звук схожий с криком подстреленного оленя, — ощущения переживаемые им примерно такие же. Глупо хлопнув глазами, он пялится на альфу, как папуас на инопланетный корабль, ожидая, что тот засмеется. Скажет, что это шутка, что он просто репетирует номер для стендап-шоу, но… Хенджин не торопится и все еще сжимает его плечи с такой силой, будто бы он собирался дать стрекача. Феликс фыркает, нервный смешок рвется наружу. Нет. Это же абсурд какой-то. Нелепость. Настоящая глупость. Он нахмуривается, почувствовав, как собралась морщинка меж его бровей, и глубоко вдохнув, медленно выдыхает. — Скажи честно, ты обкурился? — застонав от болезненного укола в висках, он мягко вызволяется из рук Хенджина. — Как в твоей голове родилась подобная чушь? Его телу срочно требуется опора, потому он присаживается на табурет, будто воробей на жердочку, и с нескрываемой пытливостью смотрит на собеседника. Феликс уверен, что Хенджин не самый безрассудный человек на свете. Да, альфа импульсивный, пылкий, страстный, но его никак нельзя назвать глупцом, ведомым своими чувствами. Предложение похоже на брошенную спичку в канистру с бензином, а вовсе не на того Хван Хенджина, образ которого Феликсу хорошо известен. Хотя, возможно, он всего лишь идеализирует своего соперника. Хенджин снисходительно цокает языком и покачивает головой. — Ликси-Ликси, — от интерпретации собственного имени Феликс морщится. Почему-то у Хенджина получается произнести его имя так, будто он глупая болонка, что вызывает внутри волну негодования, от которой жуть как хочется зарядить тому в нос.— Я думал, что ты быстро соображаешь. Дать тебе время? Нет, в рожу все-таки зарядить надо, если рожа сама напрашивается. Он отпивает воду из бутылки в надежде, что его мозг выдаст хотя бы одну стоящую идею, но там совершенный штиль. Феликс чувствует себя слепым. Будто разгадка лежит перед его носом, а он ее в упор не видит. Для вида он, конечно, пораскинул мозгами, но от этого занятия в нем повысился только градус раздражения до уровня критической отметки. — Не нужно. Не хочу присваивать чужие лавры, — огрызается он, молчаливо признав свое поражение. — Что ж, — хмыкает Хенджин и скрещивает руки на груди, притулившись бедрами к гарнитуру. — Сдается мне, Кристофер в скором времени сам нагрянет к тебе с тем же предложением. Если сложить все, что я знаю и твой рассказ, то выходит, что наш смотрящий решил единолично править в городе, а сделать он может это только при условии, что ты выйдешь за него. — И, видимо, на лице Феликса отразилось нечто, отчего альфа закатывает глаза и продолжает: — Черная мамба, ну, не тупи! Когда тебе придет в голову забрать внебрачного сына омегу и вернуть его в семью, к кому ты первым делом пойдешь? — К смотрящему. — Соображаешь, когда хочешь. И оказав услугу, старый хрен попросит у тебя оказать ему ответную, или ты думаешь тебя просто так водили к нему в дом, чтобы малыш Ликси не скучал? — Бред! — фыркает Феликс. — Во-первых, отец никогда бы так не поступил. Во-вторых, это дела минувших дней, и, в-третьих, это только твои домыслы. Да, что это вообще могло дать Крису… Округлив глаза от внезапной догадки, Феликс зажимает рот рукой. — О, кажется, процесс пошел, — кивает Хван и пожимает плечами. — Может, и не поступил бы, но, забрав тебя, он подставил под удар клан, сделав этот брак возможным. Он своей просьбой, вероятно, посеял в голове смотрящего идею, и та успешно проросла. Феликс мотает головой. — Пусть так, но при жизни Дохена я не претендовал на клан и на бизнес. — Феликс, ты бы стал просто заложником в доме Криса, а из твоего отца и брата вили бы веревки. От твоей участи тебя спасло только то, что Ли Енсин исключил тебя из завещания, если, конечно, вписывал. И мысль подмять под себя змей пришлось отложить в долгий ящик. — Ты так говоришь, будто сам столкнулся…— он поджимает губы и стонет, спрятав лицо в ладонях. Ну, конечно же, Чонин. У Феликса мозг зудит от мыслей, хлынувших в его голову потоком. Отец хотел выдать его за смотрящего. Дохен хотел продать старому мерзкому лису. Хенджин… он наверняка просто хочет избавить от этой участи своего брата и себя. Если в скором времени и Со Чанбин подкатит к нему с кольцом и пылким признанием, он не будет удивлен, но от осознания на душе становится мерзко. Мерзко, что для всех он всего-навсего товар. Разменная монета. Не человек. Он сглатывает подкативший ком к горлу и грустно хмыкает. Горечь обиды топит его с головой. Нет, он не думал, что Хенджин испытывает к нему нежные чувства, но то, что он воспринимает его, как вещь, которой может распоряжаться по своей прихоти, оскорбляет его. Вещь, которую можно сечь ремнем, насиловать, оскорблять и требовать выйти замуж за него, если хозяин того пожелает. Кажется, в этом доме даже у собаки свободы больше. — Разве… ты не хочешь выдать за него своего брата? — блеет Феликс, опуская глаза в пол. Смотреть на альфу нет сил. Он ему противен, отвратителен. Ему кажется, что едва он поднимет взгляд, то увидит перед собой Дохёна. — Это тебе Крис скормил? Что он наговорил тебе? Что я подложил своего брата к нему в койку, чтобы сблизиться? — совершенно спокойно спрашивает Хенджин, не замечая его подавленного состояния. — Разве не так? — Феликс наконец поднимает голову. Хенджин раздраженно цокает. — Последнее, чего я хочу для Чонина, это его отношения с такими ублюдками, как мы, — Отрезает Хенджин так категорично, что Феликсу приходится поверить ему на слово. — Послушай, Крис шикарно все распланировал и чуть было не поимел нас, пока мы дрались за воздух. Если бы ты одержал верх — половина территории отвалилась бы ему, а затем разыграв перед тобой ностальгию по старым временам, подкатил бы к тебе с предложением. Получив вторую половину после конфликта и тебя с твоим капиталом. Самым правильным твоим решением станет выбрать меня: мы лишим смотрящего возможности играть у нас за спинами, и мой брат будет ему уже не нужен. Все в выигрыше. Феликс затыкает уши, он не желает слышать ничего ни о каких браках, замужестве и прочем. — Прекрати говорить об этом так, будто это легко, словно сходить посрать. Я не хочу выходить замуж. Ни за тебя, ни за Криса, ни за принца Англии. Не хочу и не буду, — вскипает Феликс и фыркает. — Да, это просто неслыханно! Ты так классно стелишь, Хенджин, но где гарантии, что ты не решил сыграть со смотрящим наперегонки? Может, сейчас в твоей голове созрел план, как удачно устроиться, захватив ресурсы двух кланов? Не ты ли еще ночью просил дать тебе все, что я могу предложить? И не ты ли пытался извести всех змей в городе? — Твои опасения решаются одним брачным договором, удивительно, но ты можешь вписать в него любую чушь, которая придет тебе в голову, — ухмыляется Хван. — А в остальном… Да, я пытался, признаю, но также я пытался вытащить Чонина. Как ты правильно сказал — месть свершилась, а приказы главы не обсуждаются. Можно до конца жизни искать виноватых и не найти, но, по правде, змеи мне нужны были лишь для того, чтобы обменять жизнь моего брата на них. Если бы ты не объявился, то Сынмин мог бы претендовать на передачу прав, если бы, конечно, все главы проголосовали за него. Однако, он не набрал бы голосов. Тогда территория была бы разделена. Чанбину нужен только кусок на набережной, а свою часть я бы обменял. — Хорошо, — соглашается Феликс, не найдя подвоха в его словах, но разжившись пищей для размышлений. — Представим на секунду, что я соглашусь, но… мы же на дух друг друга не переносим, как нам сосуществовать в одном доме? О свадьбе придется объявить всем или ты предлагаешь играть идеальную счастливую пару на публике, а дома проверять еду на наличие в ней яда? — Что ты себе навыдумывал, Ликси? — усмехается Хван, будто журит его за розовые фантазии. — Да, о браке мы объявим, но на этом все. Я не собираюсь менять свой образ жизни и не полезу в твой. Для нас ничего не изменится, браки по расчету заключались и до нас, этим никого не удивишь. — Я не могу выйти за альфу, у которого на голове клоунский парик! — повышает голос он, не выдержав. Хенджин прыскает и толкает язык за щеку. — Если это твой последний аргумент, то это вообще не аргумент. Поубавив пыл и почесав кончик носа, Феликс признает, что его аргументы не выдерживают никакой критики, но на подготовку лучших ему нужно время, которого у него нет. Хенджин с него живьем не слезет. Добавит своих альфа-штучек — и всё, прощай свободная жизнь. Выйти замуж проще простого, а вот развестись… Стоп, о чем он вообще думает? Ему абсолютно точно нельзя допускать и тени мысли о браке. — Я хочу любви, Хенджин, — качает головой Феликс, решив зайти с другого угла, и продолжает, в надежде быть услышанным: — Я не могу выйти замуж за того, кто не уважает меня, как личность. Для тебя, для Криса, я лишь красивый аксессуар, захотел — поставил штампик и обладаешь, расхотел — продал по дешевке. Для меня брак — это не пустой звук. И прекрати, блять, так насмешливо улыбаться! — От тебя это звучит вдвойне забавно. Ты обжигался столько раз, ты вырос в этом дерьме, но все еще веришь в какую-то любовь? — Да, черт возьми! — крик Феликса разрезает воздух в кухне словно острый нож. — Мне нужна трудная, разрушающая, полная боли необыкновенная любовь. Я жажду ее, Хенджин. Я нуждаюсь в ней, потому что всю мою жизнь меня не считали за человека подобные тебе. Но я человек, у меня есть чувства, есть эмоции, и я, блять, все еще живой, я хочу полюбить кого-то настолько же сильно, как любили мои родители. И если тебе этого не понять, то это не мои проблемы. Можешь поехать к Кристоферу и позвать его под венец, нынче у тебя вошло в моду, разбрасываться предложениями налево и направо. О, как же должно быть будет огорчен Джисон —его альфа нашел партию получше, как будешь объясняться со своим женихом? Знаешь, что? С меня достаточно этого абсурда! Феликс тяжело дышит от своей тирады, меча яростные молнии в альфу. Ох, если бы только взглядом можно было убить, он бы сию минуту испепелил Хенджина, оставив от него лишь горку пепла. Хенджин отлипает от гарнитура и быстро сокращает расстояние между ними. Его темный взгляд впивается в Феликса, жрет его, будто паук муху, а желваки играют на скулах, но Феликсу больше не страшно. Лучше на рельсы, чем он позволит диктовать другим условия. Да, глупо. Да, недальновидно. Возможно, Хенджин прав, но Феликс не может с ним согласиться. Не сейчас, когда он зол и взвинчен; в таком состоянии не стоит принимать никаких решений. — Я ведь не спрашивал, Феликс. Понадобится — заставлю, — шипит альфа, нависнув мрачной тенью. Феликс вздергивает подбородок, одаривая презрением. — Можешь попытаться, — хмыкает он, с вызовом смотря в глаза. Феромоны альфы забиваются иглами и отдают болью в висках, стискивая горячим обручем. Обоняние обжигает накалившийся воздух. Дышать с каждым вдохом все труднее, легкие горят. Все тело словно объято огнем. Горькая мирра пылью оседает внутри и жжется на языке дымным привкусом благовоний. Хенджин давит сильнее, рычит. Зло, утробно, будто рык поднимается в нем из самой преисподней. Волна агрессивных феромонов альфы ощущается почти физически, заставляя его трепетать от страха. Феликсу кажется, что он задыхается, запертый в горящем доме. Но внутри… он все еще борется, будто бы его слабый омега помогает ему противостоять. Феликс впивается ногтями в свою ногу, до боли царапает кожу. Больше никто и никогда не подчинит его, больше никто не посмеет манипулировать его сущностью. Иначе он просто не достоин занимать то место, что принадлежит ему. Он больше не расклеится. Нет, нужно прекратить давление, иначе Феликс так долго не выстоит. Так и не сведя взгляда с альфы, он насмешливо хмыкает от вида вздувшихся вен на шее и ведет бровью, превратив свою улыбку в оскал. — Не тужься, воздух испортишь, — отшучивается и легко отталкивает от себя Хёнджина, видя его обескураженное выражение. — О, милый, что с лицом? Не переживай, в твоем возрасте с альфами иногда такое случается. Феликс спрыгивает с табурета, злорадствует и радуется, что смог дать отпор и выбить альфу из седла. Направившись к выходу, он собирается воспользоваться его замешательством. Воздействие Хенджина отлично прочищает мозги — это факт. Второй факт: ни он, ни Крис не могут сделать ему абсолютно ничего, пока хотят получить от Феликса его согласие. И пусть катятся к черту оба! Простое осознание собственной неприкосновенности придает ему сил и смелости, чтобы выйти из особняка через парадную дверь. — Куда ты, блять, собрался, мы не договорили! — хрипло рычит Хван ему в спину. — Не провожай! — с размаху хлопнув дверью, он оказывается в гостиной, а следом у входной двери с резными коваными решетками на витраже. Феликс видит у крыльца алый, сияющий глянцевыми боками, новенький Ламбо, припаркованный у старого пожелтевшего от времени фонтана, в центре которого античный бог держит в руках вазон с водой и вертит головой. Заметив ключи в бронзовом блюде, стоящем на столике при входе, он тут же хватает их и давит на ручку. Дверь легко поддаётся. — Парни снаружи будут определенно рады явлению голозадой нимфы с утра, — ржет Хван, стоя за спиной, а Феликс подпрыгивает от неожиданности. — Давай, Черная мамба, выйди за эту дверь, и я обещаю, что твой зад сегодня увидят все обитатели дома. Мысленно чертыхаясь, как заправский грузчик, он гордо вздергивает подбородок. Раз уж начал позориться, то отступать особенно некуда. Хенджин блефует! Феликс одергивает футболку, но подол назло пружинит, подпрыгивая. Он ругает себя, но дверь все равно распахивает и выходит во двор. Утренний ветерок холодит его кожу, и все становится неважным, когда спасительная тачка так близка. Не важно, что он чувствует палящий взгляд альфы, идущего за ним ленивым размеренным шагом. Не важно, что охранник, играющий с Кками на ровно стриженой лужайке среди стройных кипарисов что-то передает по рации и наставляет на него оружие, но тут же опускает, взглянув ему за спину. Феликс удовлетворенно хмыкает. Хенджин отпускает его, сколько бы альфа не угрожал, он ничего не сделает. Пусть распушает свой павлиний хвост сколько влезет, но он вынужден играть по правилам, которые установил смотрящий. И благо, что последнего сейчас здесь нет. Феликс чуть ли не вприпрыжку достигает машины и, нажав кнопку разблокировки дверей, оказывается в безопасности салона. Он заводит двигатель, на автомате регулирует кресло и пристегивается. Ламба урчит покорным зверем, ласкает слух рыком при лёгком касании на газ, и трогается сместа. Феликс напрягается, выехав на подъездную дорожку, и сводит брови к переносице. Кажется, кованные ворота с красивыми плющевыми ветвями из черного металла никто не собирается ему отворять. Машина медленно катится к выезду, Феликс не торопится, но бросает тревожный взгляд в зеркало заднего вида и царапает зубами губу, начиная немного паниковать от увиденного. Хенджин все так же медленно следует за машиной, с размеренной ленцой сунув руки в карманы спортивок, пока двор наполняет охрана. Он насчитывает четверых альф, и еще несколько выходят откуда-то из-за дома. Неприятная догадка колет под ребрами. Хван вовсе не собирался его выпускать, все это время сытый кот просто играл с маленькой мышкой, позволяя той немного проказничать, играя с пушистым хвостом. От злости пальцы сжимаются на руле до побелевших костяшек. Как же он мог допустить такую глупую ошибку? Ей-богу, ночь проведенная в подвале, недосып, творят с человеком невообразимые вещи. Немного посетовав на собственную тупость, Феликс не хочет сдавать назад. Остановить машину и вернуться в дом, было бы правильнее, но что его ждет? Альфа так или иначе, но добьется желаемого. Трудно сдвинуть быка с намеченного пути. Хван Хенджин не выпустит его, пока в руках не окажется свидетельство о браке, а чужие чувства? Да насрать на них он хотел. Преисполнившись решимости во что бы то ни стало свалить из этого дома, Феликс сжимает зубы до боли и утапливает педаль газа в пол. Тачка под ним ревёт, как ошалелая и разгоняется, несясь прямиком на ворота. Он вжимается в кресло, зажмуривается, что есть мочи, и продолжает давить на газ. Инстинкт самосохранения вопит внутри желанием ударить по тормозам, но становится слишком поздно. Жесткое столкновение с железной воротиной, и Феликса подбрасывает отдачей, в секунду ремень безопасности сдавливает его грудину. От громкого хлопка взорвавшейся подушки безопасности стоит оглушающий звон в ушах, будто кто-то выстрелил из пистолета в замкнутом пространстве. Запах пороха щекочет ноздри, и он чихает. Перед глазами все в белом облаке от оседающего талька, голова кружится, тошнит от запаха. Феликс стонет от боли в груди, пьяно машет рукой, пытаясь поскорее сдуть мешающую обзору подушку. Тачка заглохла. Он пытается нажать на кнопку запуска двигателя, но тот перестает отзываться. «Итальянское дерьмо!» — успевает подумать он. Дверь машины резко распахивается. Феликс пугливо вздрагивает от неожиданности, отщелкивает ремень, намереваясь сбежать через другую дверь, но его сильно дергают за шиворот футболки и выволакивают наружу. — Хорошо покатался? — самодовольная ухмылка Хенджина искажает губы. Он держит Феликса, как нагадившего в тапки котенка. — Феликс-Феликс, твоя горделивость ставит тебя в идиотское положение, не находишь? — Пусти… Язык не слушается, его трясет от адреналинового скачка, и сердце пляшет, как угорелое. Он, пошатываясь, выставляет перед собой руки, защищаясь. Хочется разразиться отборной бранью, но челюсть будто свело. Хенджин отпускает воротник его футболки и с силой толкает его на машину. Клацнув зубами и прикусив щеку от столкновения, Феликс громко стонет. — Мне нравится, когда ты воюешь со мной, малыш. Это заводит, — глумливо хмыкает альфа, вдавливая его весом своего тела в пассажирскую дверь останков Уруса, и Феликс едва удерживается от желания закатить глаза. — Ответь мне, что за дурацкая привычка уходить посреди разговора и не дослушивать до конца? Колено Хенджина вклинивается между его ног, а рука забирается в растрепанные волосы, пальцы сжимаются на затылке в кулак. Альфа тянет, заставляя посмотреть ему в глаза. Даже при свете дня его радужки кажутся абсолютно черными. Феликс находит в них свое отражение, ежится от холодной улыбки на чужом лице и, уперев руки в широкие плечи, пытается оттолкнуть его. — Нам больше не о чем разговаривать, я уйду из этого дома, нравится тебе это или нет, — хрипит он. — Ты не заставишь сказать тебе: «Да». Ни ты, ни кто-либо еще. Феликс сглатывает скопившуюся слюну. — Я не игрушка, с которой можно играть, когда тебе скучно, одиноко или тебе хочется секса, Хенджин! — зло рычит он, прочистив горло. — Я не стану трофеем, который получит победитель в конце фильма! — его голос срывается. — Ты хочешь меня? Попробуй заслужить меня! Нет? Тогда я лучше вернусь в подвал, мне нет дела до твоего брата, мне нет дела до тебя и твоих проблем, твои жалкие попытки втянуть меня в свои разборки со смотрящим просто смехотворны. Но его слова, кажется, не достигли мозга альфы. Тот оскаливается в ответ на них, отпускает волосы и отступает назад, делая шаг, только для того, чтобы, нырнув Феликсу под руку, одним махом перекинуть его через плечо. Он взвизгивает, когда сильный шлепок охаживает его оголившийся зад. — Ты еще не забыл мое обещание? — веселится Хван. — Хван Хенджин, поставь меня на землю немедленно! — приказывает Феликс, крича на весь двор, и молотит кулаками по спине альфы, под гогот охраны. — Дикарь неотесанный, ты вообще слушаешь?! — Хватит ржать, — рычит альфа на подчиненных, — и уберите тачку. — Животное, — воет Феликс, лягаясь и извиваясь, будто уж на сковороде, — варвар! — Ты можешь лучше, черная мамба, — тихо смеется Хенджин, фиксируя его ноги под коленями, а свободной рукой поправляет подол футболки, неся его, будто добычу, обратно к дому. — Невоспитанный хам с первобытными замашками! — О-у, все еще слабо! — подначивает Хван, и Феликс со злости кусает его за бок со всей дури. Майка альфы противно скрипит на зубах, но он не собирается выпускать и сильнее сжимает челюсти. Взревев от боли, тот гневно рычит: — Сука бешеная, — и отпускает его. Феликс летит прямиком в фонтан, ударяясь коленкой из-за неудачного падения. Всхлипывает. Холодная вода застилает глаза, щиплет их, а может, это желание зареветь от досады и чужого безразличия. — Остынь малахольный. — Ну, знаешь ли… это уже слишком! — стуча зубами, он отфыркивает ледяную воду, воняющую тиной. Футболка промокла насквозь и облепила тело. Его крупно потряхивает, и он не понимает от чего больше: от булькающей в нем ярости или холода. — Долбанутый на всю голову мудак! — восклицает он, ударив руками по воде. Брызги разлетаются во все стороны, окатывая альфу. Феликс поджимает губы, вытягивая их в нитку и чувствуя, как его подбородок мелко дрожит. — В одном ты прав, малыш, — губа альфы презрительно дергается, но в холодном взгляде Феликс отчетливо видит пугающий огонь плохо скрываемой злости. — Я мудак. Но я единственный мудак в этом гребаном городе, готовый помочь в ситуации, в которую мы оба встряли по твоей милости. — Что? — ахает Феликс от возмущения. Хенджин резко склоняется над ним, сверкнув глазами, и с силой сжимает его челюсть пальцами. — Заткнись, — рычит он, — заткнись и слушай, потому что у меня больше нет времени на твои истерики. Я могу быть милым парнем, но ты, сука, исчерпал весь сегодняшний лимит моей доброты. У тебя будет несколько часов, чтобы подумать. Если найдешь решение получше, сделаем по-твоему. Нет? Что ж… скоро привезут одежду, и тебе придется выйти замуж за меня. Считай, что я — твои самые неудобные шпильки, которые временно придется носить. Ты меня услышал, Феликс? — Услышал, — вырывается он из захвата, вздергивая подбородок и испепеляя взглядом. — Прекрасно, — иронично фыркает альфа и подает руку, но Феликс игнорирует ее. — Возвращайся в дом и отдохни. Он молча вылезает из фонтана, вода стекает по его ногам, и Феликс пытается отжать подол, что, как он понимает, дело совершенно бесполезное. Больше ни слова не говоря, он возвращается в дом, шмыгая носом, шлепает босыми ногами, оставляя за собой шлейф из мокрых отпечатков. — И помойся, от тебя тиной несет! — слышит он вдогонку от альфы. — Не смей мне указывать! — взвизгивает он. — Ты мне еще не муж! Хлопнув входной дверью, он взбирается на второй этаж и разъяренный, будто дикий вепрь, влетает в ванную, примыкающую к спальне альфы, не забыв предусмотрительно запереть замок. Оказавшись внутри холодных кафельных стен, Феликс в негодующем отчаянии запускает в волосы пальцы. Больно дергает, пытается отдышаться, но это незамысловатое действие не помогает успокоиться. Ничего не помогает. Ни прохлада, ни относительная безопасность. Ощущение, что стены, отделанные приятной глазу светлой плиткой, медленно сдвигаются, не покидает его. Он будто задыхается от возбуждения и злости. Раздраженно пометавшись из угла в угол, Феликс окончательно замерзает и открывает кран, чтобы принять ванну. Горячая вода всегда его расслабляла. Это то, что нужно, чтобы унять беспорядочный хаос в его голове. Сдернув с себя мокрую одежду, он яростно зашвыривает ее в угол и, обхватив себя за плечи, меряет шагами комнату, а после, остановившись, бросает быстрый взгляд в зеркало. Отражение, будто злой двойник, насмехается над его незавидной участью, поблескивая безумными глазами в ответ. Феликс от досады поджимает губы. Когда он стал таким? Несдержанным, истеричным бунтарем. Ему всегда удавалось сохранить холодный рассудок, но рядом с Хенджином оставаться спокойным не выходит. Альфа будто специально давит на все его болевые точки. Он хватается за раковину, старается сдержать кипящий адреналин. Он звенит в венах, стучит в ушах учащенным пульсом, требуя выхода обуявшей его злости. Феликс не знает, как ее обуздать, все эмоции сосредоточились на наконечнике стрелы. Схватив тяжелый каменный подстаканник с зубными щетками, он с яростным криком швыряет его в зеркало. Стекло осыпается в раковину сотней искореженных отражений. Феликс тяжело дышит, это движение отнимает все его силы, и он оседает на пол. Надрывно плача, как потерявшийся ребенок, он нисколько не стесняется своих слез: настолько несчастным себя сейчас чувствует. Ручку двери нетерпеливо дергают с той стороны. Феликс сжимается в комок: он не готов к новой стычке. — Убирайся! — надрывно всхлипывая, кричит он и содрогается от рыданий. — Найди себе другую ванную! — Открой дверь немедленно, блять! — глухой рык альфы из-за двери не сулит ничего хорошего. Феликс обхватывает себя за поджатые колени и вытирает слезы, но те снова катятся по щекам нескончаемым водопадом. Он не собирается открывать, в конце концов, альфе надоест, и тот свалит, не будет же вечно торчать под дверью. Грохот выстрела раздается, как гром среди ясного неба. Феликс визжит, зажав уши ладонями, испугано смотрит на Хенджина, ворвавшегося в ванную. Альфа обводит глазами комнату, бледнеет, но через секунду его лицо становится красным от злости. Он, ни слова не говоря, пересекает ванную и выключает кран. — Жить надоело? — буравя его яростным взглядом, Хенджин буквально подскакивает к нему и, сгребая волосы Феликса в кулак, заставляет подняться. — Кретин, что тебе опять от меня нужно? — с пеной у рта кричит он в ответ, трясясь, как собачонка, продрогшая под дождем. Феликс резко выбрасывает руку, сжатую в кулак, угодив Хенджину под дых. Рука альфы отпускает его, и тот, согнувшись, пытается перевести дух и восстановить сбитое дыхание. — Хороший удар, — хрипит, скалясь подобно зверю, и смотрит исподлобья. Феликс не ожидал, что ему удастся задеть альфу, тот обычно легко пресекал его попытки, но удар не принес морального облегчения, только страх, что месть Хвана будет вдвойне ужаснее для него. Он пятится назад к стене, но Хенджин успевает схватить его руку и тащит за собой, резво выходя из ванной. — Я передумал, ты поедешь со мной.~~~~~🪦🪦🪦~~~~~