***
Чимин, расстроенный тем, что только что произошло в его магазине, торопясь, направляется на встречу с Хосоком. Тот обещал накормить его говядиной, что не может не радовать. И даже такие мелочи, как просто вкусная еда, могут сделать его хотя бы на один процент, но все же счастливей. В этом ведь и заключается суть жизни: радоваться мелочам, находить прекрасное в простом. Каждый должен взять это себе за правило и четко ему следовать, чтобы чувствовать себя человеком, а не просто бесчувственным куском мяса. Пак ненавидит нервничать, потому что из-за этого пропадает весь аппетит. А когда это происходит, то ли злость одолевает его воспаленным от проблем сознанием, то ли Чимин ощущает обычное раздражение и досаду. Понять пока тяжело. Да и проблема в том, что сейчас он очень сильно распереживался, поэтому ни один кусок ему в горло не лезет. — Чимин, все настолько плохо? — Хосок уминает сочное мясо за обе щеки. Выглядит это зрелище ужасно смешно, потому как лицо его надуто до таких размеров, будто собирается оторваться и взлететь как воздушный шарик. — За все это время, что мы тут сидим, ты не съел ни кусочка, — продолжает сетовать друг, аппетитно чавкая. Чимин ковыряет палочками тарелку, то и дело прикусывая нижнюю губу, от чего появляются трещины, которые потом будет сильно щипать, если он вдруг решит запить свое горе парочкой бутылок чего-нибудь алкогольного. — Нет, не плохо, — он смотрит на то, как в столе отражается лампа с ужасно противным для его глаз желтым светом, висящая у них над головами. — Просто в очередной раз убедился в том, что нужно отпустить этого человека и начать наконец жить. — Чимин! — Хосок давится куском картошки из-за собственного крика. — Ты говоришь верную мысль! Могу ли я похвалить тебя за это? — прожевав остатки овощей, он хитро ухмыляется. Чимин в это время издаёт тихий смешок, все еще пялясь на отражение лампы в столе. — Может тогда ты примешь мой скромный подарок в качестве награды за отличное умозаключение? — друг откладывает палочки в сторону и негромко прокашливается. — Подарок? — Чимин невзначай вскидывает брови и направляет вопросительный взгляд на Хосока. — Да, я понимаю, что тебе очень тяжело сейчас приходится, поэтому я решил познакомить тебя со своим хорошим приятелем, — Хосок быстро смотрит на наручные часы и щелкает языком, — он скоро подойдёт. Не сказать, что Чимин напрочь отказывается знакомиться с кем-то новым, заново открываться, искать эти глупые точки соприкосновения, просто сейчас не то время, он не готов. Пак боится: сил не хватит. — Хён, ну что за дела? Почему не спросил заранее? Ты ставишь меня в неловкое положение, — если бы разочарование имело человеческий облик, то это был бы Чимин сейчас. — Я знал, что ты не согласишься, — Хосок хочет дать понять, что он делает это только из лучших побуждений. — Но этот парень возвратит тебя к жизни, он очень хозяйственный, добрый, искренний в своем отношении к людям, а самое главное — он может и умеет заботиться о тех, кто ему дорог, — друг поворачивает голову налево. — А вот и он, кстати. К их столику подходит высокий парень. В его глазах медового цвета отражаются те самые раздражающие Чимина лампы, а его каштановые волосы мило кучерявятся. Он очаровательно улыбается, когда видит Хосока. Это именно тот тип людей, который располагает к себе других, еще даже не начав разговор. — Чимин, знакомься, — его друг подставляет ладонь к парню, как это делают блогеры, когда показывают новый товар. — Это Тэхён, ему двадцать семь. На секунду, казалось бы, в шумном помещении, где слышится непрекращающийся гул, наступает неловкая тишина. — Хо, ты сейчас за меня говорить собрался? — парень садится за столик и его громкий бархатистый смех разносится по всему кафе, отражаясь от стен прямо в уши Пака. — Как уже сказал Хосок, меня зовут Тэхен, мне двадцать семь и я очень рад знакомству, — он протягивает свою волшебно изящную ладонь в сторону Пака. — Чимин? — Да, меня зовут Пак Чимин, — он жмёт чужую руку и робко улыбается, надеясь, что этот вечер пролетит быстрее, чем парень хотел изначально. «Приторный». У Чимина в голове было только это слово, потому что именно оно вылезло, как только он понял, с каким человеком имеет дело. Пак ненавидит напыщенную идеальность: когда люди, не имеющие ничего за душой и наполненные необычайно сильной любовью к себе и всему, что они делают, стараются эту самую «идеальность» навязать другим. Он не тот, кто оценит такое. Чимин слишком прост, его жизнь и убеждения повседневно скучны, в особенности для таких, как этот парень. — Я только вчера прилетел из Флоренции и уже хочу обратно, — парень жестом подзывает официанта. — Мне, пожалуйста, салат из папоротника и жареную говядину, — одетый в строгий костюм молодой человек записывает заказ себе в блокнот и уходит. — Так вот о чем я. Там я был в Уффици. Это музей, — Тэхен смотрит Чимину прямо в глаза. — Ну вы, думаю, о нем наслышаны. Такое прекрасное место. Нашей стране не хватает именно этого изыска, что присущ Италии. Поэтому и находиться мне здесь уже противно. — Вы меня извините, — тошнота подступила быстрее, чем Чимин ожидал. Он просто не переносил такой тип людей, в присутствии подобных Тэхену, ему становилось душно, словно весь кислород кто-то насильно выкачивал из помещения, в котором они находились. — мне нужно отойти в уборную, я что-то плохо себя чувствую. Пак вялыми ногами отодвинулся от стола, встал и покачиваясь направился в туалет. Однако новый знакомый оказался джентельменом, что было так неуместно в данный момент, и был просто не в силах оставить увядающего на глазах Чимина одного. Тэхен подхватил его за руку и мягко улыбаясь сказал, что проводит его до уборной. Кажется, Хосок немного перестарался со своей помощью. Чимин не хотел знать, что именно его друг рассказал о нем Тэхену, и совершенно не хотел знать, почему этот парень ведет себя с ним так, словно Пак пятилетний ребенок. — Что вы, Тэхён, вам не стоило напрягаться, я бы мог дойти и сам, — Чимин облокотился о раковину, смотря на свое отражение в зеркале. Мысли в голове давным-давно перемешались. Уже не хотелось ни о чем думать, хотелось банального уюта, тепла и спокойствия, которое ему и не снилось. — Вы знаете, что нужно говорить людям, которые вам помогают? — слишком ожидаемо от такого человека, как Тэхен. — Спасибо, — выдавил из себя Чимин, на что собеседник ответил яркой улыбкой. — Теперь вы можете идти, не смею вас больше задерживать. Пак все ждал, когда же новоиспечённый знакомый покинет уборную и даст ему выдохнуть. Но тот, по всей видимости, никуда не торопился, из-за чего у Чимина начала болеть голова. — Может перейдем на ты? — Тэхен подошел ближе к нему, его кудряшки раздражающе запружинили. — Я все же настаиваю. Ты не можешь отказать. Эта тошнотворно слащавая улыбка, кажется, еще долго будет держаться у Чимина в голове. — Этим я даю вам понять, что ближе, чем есть сейчас, наши отношения никогда не станут, — он смотрел словно сквозь тело, стоящее прямо перед ним. — Я не понимаю, что не так? — Тэхен неестественно выпучил глаза. По крайней мере Чимин считает, что это выглядит довольно неестественно для такого человека, как он. — Неужели я тебе не нравлюсь? Смеяться в голос при первом же знакомстве было бы не особо прилично, однако небольшой едкий смешок Чимин удержать все же не смог. — Да, вы мне не нравитесь, — отчеканил Пак. — И я вас сюда не звал, поэтому если вы не уйдёте, то я буду вынужден уйти сам. — Или мне придется вывести тебя отсюда, — гулкий голос эхом раздался по всему помещению. — но тогда этот разговор мы будем вести по-другому. Чимин сразу понял — это он, его Чонгук. Как же он нашёл его? Что он тут делает? Но простил ли его Пак? Готов ли он сейчас сделать ему шаг навстречу? — Прекрати! — видимо все же не готов. — Не вмешивайся не в свое дело! — Молодой человек, а вы, собственно, кто вообще? — кудряшки Тэхена вновь пружинят и некоторые из них падают ему на глаза, когда он разворачивается, чтобы посмотреть на вмешавшегося в их разговор человека. — Я инспектор по делам особо ублюдочных типов, — Чон подходит ближе к парням. Тэхен сжимает своими длинными пальцами раковину, кольцо, надетое на средний палец, звонко ударяется о керамику. Он не переносит конфликты, где потом ему приходится отстаивать свою честь кулаками. Потому и пошевелиться не может, стоит, как вкопанный. — Прекрати лезть в мою жизнь, Чонгук, — с трудом для себя говорит Чимин. Как же безумно он хочет сейчас его обнять и бить своими кулаками в его грудь, рыдая навзрыд от всего того, что ему пришлось пережить. Чимин совершил очень большую ошибку, полюбив этого человека, но единственным противоядием является именно Чонгук, именно он способен вылечить его лихорадку. Только он. — Но я не могу вот так вот просто не обращать на это внимания, — рычит Чон. — Выслушай меня в конце концов! Да, он бы выслушал, он бы дал ему сказать все то, что тот хочет, но он не в силах сейчас разговаривать. Чимин не желает, чтобы им вот так вот пользовались. Парню не нужно, чтобы сначала ему плевали в душу, втаптывали его достоинство в грязь, а потом приходили и пытались отделаться простым разговором. Пак знает себе цену, по крайней мере хочет так считать. — Прошу, будь и дальше пофигистом, которому бы только переспать с кем-нибудь или набить морду, — да, эти слова необычайно резки, особенно если направлены в сторону близкого человека, однако если бы их не было, было бы будущее у таких как они? — Чимин! — Чон не собирается с этим мириться, ему важно поговорить с Паком, ему столько всего нужно ему рассказать. — А что? Что ты сейчас хочешь? Чего ты добиваешься? — он отходит от раковины, показываясь из-за спины Тэхена, который все это время неподвижно стоит. — Иди к своей Соён, она тебя утешит. Или к Минджэ, у неё большая грудь. Хотя нет, лучше беги к Софи, иностранки ведь хороши во многих вещах. — Я… — Скажешь, что я не прав? Посмеешь мне возразить? — Но все это в прошлом, Чимин. Мне больно видеть то, как с тобой обращаются эти пид… — Достаточно. Этих слов мне вполне хватает сейчас, чтобы окончательно убедиться в том, что ты не изменился ровно так же, как и твоё отношение ко мне. Поэтому не смей говорить мне, что все это в прошлом. Я для тебя просто друг, просто друг-гей, собирающий жалкие букетики цветов. Я знаю, поэтому не напрягайся, не стоит. Чимин уходит из уборной, направляясь к столику, где его и Тэхена уже давно ждёт Хосок. Он обеспокоено оглядывает Пака с ног до головы и убедившись, что с ним все в порядке, выдыхает. — Хён, спасибо за вечер, — Чимин копается в своей сумке и выкладывает на стол несколько тысяч вон. — Мне сейчас правда нужно идти, еще спишемся. Пак быстро забирает вещи и спешно выходит из кафе, оставляя после себя шлейф цветочного аромата и Хосока в полном недоумении. В музыкальных колонках заведения громко играет очередная песня какой-то модной среди молодежи группы парней, заглушая не только людские разговоры, но и мысли Чимина, в которых единственное, что он хочет: чтобы все, что произошло здесь, осталось в этих стенах. Он должен жить без чьей-то помощи, он не должен ни от кого зависеть.***
— Все Чжисок, пора и честь знать, — устало говорит Чонгук парню, который так не хочет от него отлипать. — Тренер, я вас так люблю, вы просто не представляете! — Чон с трудом отцепляет от своих рук чужие тонкие и холодные пальцы. — Не представляю и не хочу представлять, — он отходит от него все дальше. — Прощай, Чжисок. Найди себе другое счастье, без меня! — Чонгук убегает, он бежит в сторону, куда только что ушло его счастье. Все это глупо и смешно. Чон готов поспорить, что так бывает только в тупых мелодрамах, которые в свое время смотрели их мамы по телевизору каждые выходные. Он бежит, чтобы понять «действительно ли то, что он сейчас делает, верный шаг к достижению того самого пресловутого счастья». Чонгук должен быть рядом с Чимином сейчас, он должен объясниться, в конце концов. Пак ушёл не так далеко, Чон смог его догнать, но все еще оставался позади, так как слышал тихие всхлипы и постоянное шмыгание носом. Все из-за него. Бедный Чимин вынужден жить в вечной печали, в постоянном обвинении себя же. И все из-за чего? Из-за того, что Чонгук считает геев отродьями ада. Чон сейчас хочет просто провалиться под землю. Он осознал, что поставил свои идиотские принципы выше чувств собственного лучшего друга, слишком поздно. Из-за всего этого ситуацию исправить в положительную для Чонгука сторону практически невозможно. Но попробовать стоит, пусть это снова доставит им обоим еще больше страданий. Однако если он этого не сделает, если не попытается воссоединить то, что между ними было, парень себе этого не простит. Будет жалеть об этом поступке до конца своей, как говорил Чимин, «никчёмной жизни». А ведь она и взаправду станет никчемной без такого солнечного человека, как Пак, без его душевной теплоты и ласки по отношению к Чонгуку. Размышлять о грустных исходах ситуации Чон перестаёт, когда Чимин заходит в какое-то небольшое здание, по всей видимости мини ресторан. Он, не долго думая, надевает капюшон и быстро заходит вслед за Чимином. Ему приходится развернуться и уйти в другую часть зала, только чтобы никто не заметил его присутствия. Под «никто» он, конечно же, подразумевает Пака и его компанию. Чон сразу замечает Хосока рядом с Чимином за столиком. Он как всегда одет вычурно, что-то громко бормочет: видимо забивает светлую голову его Чимина своими глупыми мыслями. А дальше все происходит слишком сумбурно. К ним двоим присоединяется еще какой-то парень. Весь такой из себя, одет с иголочки. Но что самое важное… Он как-то странно смотрит в сторону Чимина. Чонгук не может объяснить, но точно знает, что обычные друзья так на друг друга не пялятся. Иронично думать об этом в его нынешнем положении. Паку вроде как становится не очень хорошо, Чон решает встать и пойти за ним в уборную, но тот тип резко встаёт и подхватывает Чимина за руку. Внутри него все кипит: злость и раздражение соединились воедино и образовали гремучую смесь. Чонгук не хочет ждать, но заставляет себя отсидеть хотя бы пару минут и только потом направляется в уборную, еще не до конца осознавая, что же будет твориться дальше.***
Чимин вылетает из ресторана, как ошпаренный. Он не хочет никого видеть и слышать, он хочет элементарного спокойствия, он желает, чтобы все от него отстали. Но желаниям порой так и не суждено сбыться. Чонгук догоняет его, топот ног слышен на всю улицу, а сбившееся дыхание и сказанное хриплым голосом: «Подожди!» заставляет его ноги ослушаться хозяина и остановиться. Вопреки всему, оборачиваться он уж точно не намерен. Капельки самоуважения у него все еще остались, пусть их и не так много. Чонгук оббегает его и становится к нему лицом. У Чона оно уставшее: тёмные круги под глазами, прямые брови и опущенные вниз уголки губ. Чимину больно видеть его таким, он все еще любит его, он хочет, чтобы Чонгук был счастлив. — Послушай меня сейчас и не убегай, пожалуйста, — парень хватает другого за руку, но тот все еще не готов к такому близкому контакту. Чимин считает, что для него это слишком, по крайней мере на данный момент. Пак молчит, не желает ничего говорить. Чон хочет, чтобы его выслушали? Пожалуйста, пусть говорит, сколько душе угодно. Чимин хочет покончить с этим раз и навсегда. Он больше не может терпеть эту раздирающую его изнутри душевную и сердечную боль. Этим страданиям должен прийти конец. Чонгук неловко прокашливается и несколько секунд смотрит Паку в глаза, чтобы настроиться и найти в себе силы на предстоящий тяжелый для них разговор. —Хён, я не должен был говорить тебе гадости тогда. Я хочу все вернуть: вернуть совместные походы в магазин поздним вечером, незапланированные ночевки с поеданием твоих любимых пончиков, готовку несъедобных бургеров на твоей маленькой кухне, я хочу вновь видеть улыбки, адресованные мне, хочу каждый день вдыхать аромат цветов, заходя к тебе на работу ранним утром, — звучит как признание, как то, что трогает все тонкие струнки нежной души Чимина. — Вернуть нашу вековую дружбу, — до того, как он произносит это. Пак не понимает, что хуже: сохранить дружбу, вернув все на круги своя, и ранить себя при этом присутствием Чонгука до конца своей жизни, или отказаться от дружбы во имя собственных чувств. — Чонгук, ты же помнишь, почему именно решил прекратить общение? — Давай об этом не будем, хён, — Чон не хочет вспоминать тот день. Он был действительно не прав тогда, он слишком погорячился, ему нужно все исправить. — Разве ты не хочешь общаться со мной? Конечно он хочет, а ещё больше он хочет прижиматься к его огромной спине, когда становится холодно, встречать рассветы на совместной кровати, обнимая друг друга крепко-крепко, он хочет залезть в отросшие волосы Чонгука и его поцеловать, но друзья так не делают, у них особый ряд ограничений. — А твой парень… — Он не мой парень, — Чонгук закатывает глаза. — Очень долгая история, это мой ученик, бывший, — Чон протирает глаза одной рукой, вспоминая этого Чжисока и его липкую, как мёд, навязчивость. Становится противно от самого себя же, что позволил так собой помыкать. — Помнится, ты уже говорил, что он не твой парень, а потом вы обнимались прямо у моего магазина, — Чимин знает, что этим самым он собственноручно закапывает их разговор, не давая ему развиваться в хорошую сторону. — Хен, да он попросил просто, — тупо и по-детски, но Чонгук больше не знает, что и сказать. — И ты, наш сердобольный тренер, мать Тереза, решил помочь бедняге. Он же при смерти там был, хорошо, что в мире есть такие неравнодушные люди, как ты, — желчь тонкой струей льется из сладких уст Чимина. Ему было больно, так теперь пусть Чонгук прочувствует пренебрежительный тон на себе. — Да хён, че ты опять начинаешь? — в лицо ему дует сильный ветер, его начинает знобить, но он очень не хочет прекращать диалог с Чимином на такой паршивой ноте. — Начинаю? Опять? — Пак поправляет съехавшую с его плеча сумку и закидывает волосы назад. — Когда это я успел тебя так сильно достать? Мы все это время не общались и тем более я всю свою жизнь терпел это отвратительное к себе отношение. — О чем ты? Мы же хорошо дружили. Разве не так? — Да, та ситуация у подъезда была ужасной, Чонгук виноват в ней и не отрицает этот факт. Но до этого они замечательно дружили. Или дружил все-таки только один Чон? Чимин думает: Чонгук либо прикидывается увальнем, либо реально не понимает суть проблемы. И если первое ещё можно как-то объяснить, то вот второе это ужас, летящий на крыльях ночи. — Чонгук! Ты серьезно не понимаешь о чем я? — он повышает голос, чувствуя, как раздражение на глупого собеседника копится в огромный ком. — Знаешь, как больно было каждый раз слушать о твоих потрахушках с твоими девушками на крыше? — Хён, извини, я тогда просто… — Не перебивай! — отчеканивает непривычно строгим для него голосом Чимин. — А когда ты говорил, что геев нужно убивать и мучительно пытать? Осознаёшь сейчас, что в такие моменты ты в буквальном смысле говорил про меня! А я сидел и выслушивал. — Ты мог бы мне сказать, тогда бы я не делал тебе больно. — Сказать? Не смеши меня. Мы уже видели, что произошло, когда ты об этом узнал, — и Чонгук не может не согласиться с этим, он снова проебался. — Но я предлагаю тебе вернуть все назад. Мы будем дружить, как раньше, хён. Только я больше не буду говорить тебе такие вещи. Дружить. Дружить как раньше. Чимин больше не может слушать это. В груди с каждым сказанным Чонгуком словом растет возмущение, твёрдое и колючее, как шипы роз, из которых Пак составляет букеты. — А что же ты сделаешь с тем, что я все ещё люблю тебя? Напряжение, присутствовавшее здесь пару минут назад, словно испаряется. На его место приходит смущение. Чонгук об этом не подумал…