Defying Gravity

- Юль, расскажи мне про маму? - попросила Василиса.       Из-за Олимпийских Игр тренировки заканчивались сильно раньше, поэтому Юля иногда забирала Василису из школы заранее, и они шли гулять. Сегодня она привела сестру в больницу. Окна палаты их матери выходили во двор, и солнце в нее практически не попадало, потому что окно загораживали листья невозможно огромной пальмы. Но в палате Ларисы никогда не бывало совершенно темно: рядом с кроватью всегда мигали какие-то лампочки на случай беды — сигнальные огни, помогающие медсестрам и врачам быстро сориентироваться в темной палате. Юля уже миллион раз видела свою мать в такой же палате в Москве, только трубки и провода были другие.       Она как можно тише опустилась на стул, стоящий рядом с кроватью, и посадила сестру себе на коленки. На шее и груди у Ларисы вены были похожи на карту дорог, ведущих в никуда. На мгновение Юле даже показалось, что она могла видеть, как по ним двигалась кровь. От мыслей ее отвлекло шипение «гармошки» на аппарате искусственной вентиляции легких. Василиса высвободилась из цепких объятий и залезла на кровать, не очень широкую, но достаточно просторную для того, чтобы рядом с женщиной могла улечься шестилетняя девочка. Она положила голову Ларисе на живот. Катетер с капельницей был так близко к ее лицу, что Василиса могла видеть, как в Ларису вливается лекарство. Юля часто задавалась вопросом, почему они продолжают приходить сюда, зная, что их мать скорей всего никогда не очнется. Потому что так легче? Или потому что они втроем были одним целым, и без матери ни Юля, ни Василиса уже не были бы собой? - Помню, как мама смеялась, когда слониха в зоопарке потянулась хоботом через забор и расплела ей волосы… - Юля зашептала так тихо, словно говори она громче, и это могло бы потревожить сон Ларисы. - У мамы были светлые волосы, как у тебя… Не золотистые, не рыжеватые, а какие-то пепельно-серые, как песок на пляже… - Василиса прижалась щекой к холодной материнской ладошке: слишком худой, что фаланги ее пальцев стали узловатыми. - Ну, хорошо, возможно, я помню это, потому что нас сфотографировали именно в этом момент, и я видела фотку! - Юля вскинула руки вверх, и ее лицо прорезала какая-то горько-сладкая улыбка. - Но запах ее волос — булочки с маком — я действительно помню, и это воспоминание не имеет никакого отношения к фотографии. - Так вот почему ты покупаешь рулеты с маком? - тихо хихикнула Василиса, сжимая в кулачке указательный палец матери. - Чтобы чувствовать мамин запах, когда ее нет рядом?       Девочка шумно втянула носом воздух: булочками с маком их мать больше не пахла. Теперь она пахла горькими лекарствами, больницей и бинтами. Юля кивнула, стянула с макушки Василисы заколку и переколола ей волосы, загребая побольше прядей, чтобы те не падали ей на лицо. - Мамин голос колебался, как воздух над раскаленным асфальтом летом, когда она грустила… - Юля помахала ладошкой, изображая волну. - Когда я падала на соревнованиях, она обнимала меня и говорила, что все будет хорошо, даже не смотря на то, что сама иногда плакала… - брюнетка почувствовала, как в глазах стали собираться слезы, а в горле стало больно. - Иногда я просыпалась ночью, а она сидела рядом и смотрела, как мы с тобой спим… - Василиса улыбнулась, прикрыв глаза, и попыталась представить себе эту картину. - Она не носила колец, но на шее у нее был кулончик, который она никогда не снимала. Она любила петь в душе… - Юля погладила сестру по линии роста волос. - У нас были одинаковые розовые кроссовки… А еще она умела складывать из десятирублевой купюры лисичку… - Вася тихо хихикнула.       Юля собирала свои воспоминания о матери и пыталась делать выводы о причинах ее поступков. Например, почему она вышла замуж за отца Василисы? Или почему так никогда и не рассказала ей о ее собственном отце? Пыталась ли вытащить свою собственную сестру из объятий «зеленого змея»? Но сильнее всего ее беспокоил только один вопрос, от которого она так и не могла избавиться: если бы мама увидела ее сейчас, разочаровалась бы она? - А мама ходила болеть за тебя на соревнованиях? - сонно спросила Василиса. - Она пропустила только одни… - Юля вздохнула, мысленно возвращаясь в тот октябрь в девяносто третьем году. - Почему? - спросила Вася. - Потому что в тот день на свет появилась ты… - Юля погладила пятно веснушек у сестры под глазом, и та наморщила носик, улыбаясь. Неожиданно выражение ее лица изменилось. Беспечность растаяла, как пена разбившаяся о песок волны, а глаза загорелись. Юля ни у кого не видела таких насыщенных глаз. Один — слишком зеленый, а второй — слишком голубой. Под взглядом этих глаз все вокруг чувствовали себя неловко. - Ты сердишься на меня? - тихо спросила она. - Что ты, кроха..? - Юля улыбнулась и протянула руки вперед, раскрывая объятия. Она дождалась, пока Василиса осторожно переползет через неподвижно лежащую мать и заберется сестре на коленки. Брюнетка крепко обняла сестру, и та какое-то время не шевелилась. - Ты — самое лучшее, что есть у меня в жизни… - Даже лучше гимнастики? - Намного лучше! - хмыкнула Юля. - Знаешь, какие синяки остаются, когда падаешь с бревна на задницу? - Василиса уткнулась сестре в плечо и тихонько захихикала. «У меня лучше тебя никого никогда и не было…» — Вася перешла на язык жестов, украдкой поглядывая на мать.       Юля как-то сказала ей, что мама может ее слышать, поэтому девочка и не стала произносить это вслух: боялась, что мама может на нее обидеться. И тут Юля поняла, почему Вася не скучала по матери так, как скучала она: для нее она одновременно никогда не существовала и никуда не исчезала. Василиса всегда могла найти мать — в Юлином лице, в Юлином голосе, в Юлиной осанке. И как же сильно Юле хотелось, чтобы и для нее все было так же просто. «Я тебя люблю!» — Вася сжала кулачки и скрестила запястья, прижимая их к груди. Потом свела брови к переносице, оттопырила большие пальцы и ударила костяшками пальцев друг о друга, словно ее кулачки были двумя камнями, и она пыталась добыть огонь. — «Больше всего на свете!» — Юлю удивляло, как на языке жестов маленький взмах рукой мог означать целое предложение. «Я тоже тебя люблю!» — показала Юля. Для этого ей всего-лишь потребовалось оттопырить большой палец и мизинец и покачать рукой из стороны в сторону. Затем она сложила пальцы в кулаки, оставляя большие пальцы наверху. Соединила костяшки и дважды опустила большие пальцы к кулакам — «Солнышко!»       Они еще немного посидели у матери в палате, пока дежурная медсестра не сообщила им, что часы посещения закончились, и им пора домой. Юля потрепала засыпающую Василису по плечу, и та нехотя открыла глаза. Она надела сестре на ноги кроссовки, поправила слуховые аппараты, взяла ее за руку и повела вниз по лестнице. Василиса медленно моргала и, казалось, думала о чем-то своем. Юля как-то рассказывала ей, что память связана с сильными эмоциями, и негативные моменты всегда врезаются в память, словно кто-то написал их несмываемым маркером на белой стене. Объясняла, что воспоминания о душевных травмах забываются или настолько искажаются, что их невозможно распознать. Когда Василиса пыталась сосредоточиться на воспоминаниях о той ночи, когда ее мать уснула и больше не проснулась, у девочки в голове возникало большое, размытое, белое «ничего», словно кто-то старательно стирал ее воспоминания ластиком. Известно ей было немного: ей было два годика, мама с папой ссорились, ночью мама пришла в себя ненадолго, а потом снова уснула. Больше Василиса никогда не видела ее в сознании. Она поглядела на сестру снизу вверх. Юля всегда была рядом: когда Вася впервые упала на асфальт и разбила себе коленку, когда тетя бросила в нее горячими щипцами, от которых ее закрыла Юля, от чего у той сбоку на животе остался след от ожога в виде галочки, когда у нее выпал первый зуб. - Я устала… - захныкала девочка и замедлилась.       На улице стемнело, и в воздухе раздавалась песня сверчков, отражаясь от кирпичных стен невысоких домов. Юля подхватила сестру под мышки и подняла на руки, тяжело вздыхая. - Ты знаешь, - усмехнулась она, подбрасывая Василису чуть-чуть повыше, чтобы ее было удобнее нести. - Ты становишься такой тяжелой, что скоро я не смогу тебя поднять! - Тогда я смогу носить тебя на ручках… - устало улыбнулась девочка. Она обняла Юлю за плечи, положила щеку ей на плечо и стала медленно водить пальцами по ее затылку, а потом расплакалась, едва они оказались в подъезде. - Мама к нам не вернется, да? Мы теперь навсегда останемся одни? - Мы не одни! - возразила Юля. Она опустила сестру на ноги, достала ключи и наощупь нашла замочную скважину, ругаясь на тех, кто снова поразбивал лампочки у них в подъезде. Она затолкала сестру в квартиру и быстро закрыла дверь, опасаясь, что кто-то мог прятаться в темноте. Василиса продолжала всхлипывать, и Юля поспешила стянуть с нее кроссовки, подняла на руки и потащила на кухню. - Мы есть друг у друга! - Я хочу, чтобы у меня была мама! - всхлипнула Вася, утирая слезы с щек. - У тебя есть мама… - вздохнула Юля. Она выставила палец вперед, когда Василиса открыла рот, останавливая ее. - Если тебе на носик падает первая капелька дождя, то это мамин поцелуй… - она осторожно коснулась вздернутого носика сестры подушечкой пальца. - Если обдувает теплый ветерок, то это мамины объятия… - Юля снова подхватила сестру и понесла ее в комнату, попутно стягивая с нее одежду. - А если тебе на щечки падают лучики солнышка, то это мама за тобой присматривает… - она помогла сестре переодеться в пижаму, стянула с нее заколки, распуская ее пепельно-золотистые кудряшки и осторожно, словно могла повредить ее веснушки, стерла мокрые следы с ее щек. - А за тобой она тоже присматривает? - спросила девочка, забираясь под одеяло, которое придерживала Юля.       Брюнетка знала, что когда-то Василиса была белокурой девочкой, которая бегала, как заведенная, пока их мать что-то бесконечно записывала в тетради. Сейчас она была серьезной не по годам первоклашкой, слишком сообразительной для своего возраста. Однако, она все еще была совсем беспомощной, когда дело касалось повседневной жизни. И Юля делала все от нее зависящее, чтобы Вася оставалась такой, как можно дольше. - И за мной тоже присматривает… - Юля выключила свет и улеглась рядом. - Пускай она больше за тобой присматривает… - серьезно сказала девочка. - У меня же есть ты… - она подпрыгнула, уселась на свои пятки и вытянула из ушей слуховые аппараты, от чего те стали издавать резкий, пронзительный писк на таких запредельно высоких частотах, что по Юлиному телу пробежали мурашки, словно что-то гадкое заползло ей под кожу. Василиса щелкнула крохотными рычажками, и аппараты затихли, щелкнув последний раз, когда девочка положила их на тумбочку - А у тебя никого нет… - пробормотала девочка, немного глотая слова.       Так всегда происходило, когда Василиса разговаривала без слуховых аппаратов. Она совсем не могла себя слышать, поэтому и дикция у нее становилась ленивой. В темноте было практически ничего не видно, но девочка всегда могла найти сестру, даже если не могла ее ни видеть, ни слышать. Она полагалась на свое обострившееся обоняние, и могла без труда определить, что от Юли пахло сгущенкой, кокосами и цветами. Запах окутывал ее, словно золотое сияние. Василиса поерзала на скрипучем диване, подобралась поближе к Юле и прижалась к ее груди, слишком узкой, чтобы выдержать всю тяжесть этого мира. Девочке хотелось постоянно дотрагиваться до сестры, гладить ее и обнимать, но она не могла. Юля не спала, она находилась в полном сознании и слышала каждый шорох, ощущала каждое прикосновение, запах. Вася знала, что она что-то шептала, потому что могла чувствовать ее дыхание у себя на лбу, и поэтому как можно крепче старалась прижаться к Юле. И только когда Юля обхватила ее руками, девочка прошептала: - Я тоже тебя люблю… - это заставило Юлю вздрогнуть, ведь Василиса никак не могла услышать, что именно она говорила.       Именно в этот момент она осознала, насколько сильная связь у них была. Она закрыла глаза, погружаясь в глубокий, спокойный сон, и крошечная ручка Василисы лежала в Юлиной руке, как упавшая звездочка.

***

      Лена повесила свои Олимпийские медали на специально подготовленный для этого крючок. Пока Лена с матерью были в Сиднее, ее отец в один из дней закинул младшую дочь в «Корбут» и поехал в скобяную лавку неподалеку. Он стоял перед входом и какое-то время глядел на свое отражение в витрине. Зайдя внутрь, он купил все необходимое, закинул в багажник своего новенького «Мерседеса» и вернулся домой. Следующие несколько часов он потратил на то, чтобы вырезать старшей дочери новые крючки для медалей с ее именем и силуэтом гимнастки, выполняющей какое-то «па». Очнулся он лишь тогда, когда в дверь постучали. На пороге стоял Иван Николаевич, державший за руку Олесю. «Ох, я совсем забыл… — Сергей ударил себя по лбу грязной рукой и присел рядом с дочкой — Прости, зайчонок…» — извинился он. Олеся обошла его, одарив обиженным взглядом, и проследовала вверх по лестнице к себе в комнату. «У нас не детский сад!» — сурово сказал Иван.       Он скрестил руки на груди и некоторое время изучал виноватое выражение на лице мужчины. Не дождавшись вразумительного оправдания, он развернулся и ушел. Сергей хотел что-то ответить, но был так занят мыслями о Лене и об Олесе, что совсем забыл, как разговаривать. Глубоко вздохнув, он закрыл дверь и побежал в сторону комнаты дочери, уже готовый к тому, что ему придется немного раскошелиться на очередную куклу или видеокассету в качестве извинения. Однако крючки он все же доделал. Именно на них сейчас смотрела Лена.       Вернувшись из Сиднея, она первым делом показала отцу медали: две золотых и одну серебряную. Как и предсказывал Иван, в командное многоборье она не попала из-за своего опорного прыжка, и потому что так переволновалась, что свалилась с брусьев на этапе квалификации. Однако, в индивидуальном зачете она стала первая на бревне и на вольных, а так же уступила «золото» китаянке Куифен Хэ. И хотя никто не ожидал, что Лена выиграет хоть одну медаль на брусьях, удача улыбалась ей в тот день, когда Ира и Лиза свалились с брусьев, утаскивая за собой гимнастку из Румынии. Медали блестели в теплом свете торшера, когда девочка оставила их и спустилась вниз, чтобы налить немного воды в бутылку. Она зашла на кухню, взяла одну из тех изящных стеклянных бутылок с керамической пробкой, прорезиненной так, чтобы жидкость не проливалась из горлышка, и стала наполнять ее водой. Лена безумно любила ледяную воду, поэтому предпочитала замораживать ее, чтобы утром взять с собой на тренировку. К тому моменту, как объявляли перерыв, лед немного таял, позволяя ей насладиться водой, которая буквально замораживала ей мозги. - Что ты делаешь? - поинтересовалась Инесса, заходя в кухню. Лена ничего не ответила, только потрясла наполненной бутылкой перед лицом, а потом сунула ее в морозилку. - Тебе нужно вылить немного воды или открыть крышку… - Инесса удивленно захлопала глазами, глядя на дочь. - Объем воды увеличится, и бутылка просто лопнет! - Ну да, как же! - фыркнула Лена. - Ты сама не знаешь, о чем говоришь!       Инесса в ответ лишь кивнула, решая не ссориться с дочерью-подростком, самооценка которой сейчас была на своем пике после оглушительного успеха на Олимпиаде. Она проводила Лену взглядом и открыла морозилку, намереваясь открыть бутылку, но потом передумала, решив преподать дочери урок. Как и ожидалось, бутылка лопнула, и Лена осталась без ледяной воды, которую хотела взять с собой. Она вышла из себя. - Я же говорила… - осторожно произнесла Инесса.       Эти слова послужили дополнительной искрой. Лена начала кричать какую-то бессмыслицу так громко, что у соседей залаяли собаки. Инесса хотела сказать что-то еще, но не могла повернуть голову на дочь, чтобы та не увидела, как она сдерживалась, чтобы не засмеяться в голос. - Все, я ушла! - сдавленно промычала Инесса, покидая кухню. - Леська, собирайся быстрее, мы опаздываем!!! - крикнула она младшей дочери, и наверху раздались шаги. Леся сбежала вниз по ступенькам полностью одетая и готовая к школе. - Ой, забыла сумку спортивную! - ахнула девочка, развернулась и быстро понеслась наверх, оставляя мать наблюдать, как ее пышный «хвостик» подпрыгивал, когда она скакала по ступенькам.

***

- О, боже, что с тобой?! - расхохоталась Лиза, едва Лена вошла в раздевалку. Лицо у нее было сердитое, а и без того пышные волосы растрепались, напоминая Лизе самое настоящее куриное гнездо. - Ты что, на голове сюда приехала?! - не унималась девушка. - У меня выдалось очень плохое утро! - отчеканила Лена, разделяя слова. Она махнула рукой на манер стервозных девочек из американских фильмов и бросила свою сумку на стул. - Неудачное утро Олимпийской Чемпионки! - Ира выставила ладонь вперед и провела ей по воздуху, словно показывала что-то незримое. - Как вам такой заголовок?! - Лиза с Ирой одновременно расхохотались. - Ха-ха! - передразнила их Лена, закатывая глаза.       Лиза ткнула Иру в бок, продолжая хохотать, когда дверь распахнулась, и в раздевалку вошла Юля. Ее поступь была такой тихой, словно она парила в сантиметрах от земли. Девушки бы даже не заметили ее появления, если бы ее не выдал щелчок дверного замка. - Привет, Волкова! - поздоровалась Лиза.       Юля оглянулась через плечо, одаривая ее снисходительным взглядом. Она иногда посмеивалась сама над собой, когда задумывалась о гимнастике: два-три процента того, что происходит на снарядах, объяснить просто невозможно. Она называла это чудом, вмешательством инопланетян, случайным расхождением — Юля не исключала ничего. Если она хотела быть честной перед собой, она должна была признать, что существуют вещи, которые ей познать просто было не дано. Например то, как две лучшие гимнастки страны могли свалиться на задницу на простейших элементах, позволив Лене Катиной забрать серебро на брусьях. Юля едва заметно фыркнула. Она бросила свою сумку, стянула с себя штаны и отправилась в уборную, прихватив с собой рулоны лейкопластырей. Ей нужно было зеркало, чтобы иметь возможность видеть, чтó она делала. - Она совсем офигела?! - Ира посерьезнела и выбросила ладонь вперед, указывая на дверь.       Она недолюбливала Юлю Волкову не только потому что она была лучшей гимнасткой, чем она, но и потому что ей практически не приходилось прикладывать усилия для того, чтобы у нее все получалось. Она была маленькая, как утенок, и легкая, как пушинка, и это выводило Иру из себя. Ее ноздри раздулись, и она пыталась понять, что так сильно взбесило ее сейчас, но в голове крутилось лишь одно слово: «зависть». Она тряхнула головой, вскидывая подбородок: «Завидовать Юле Волковой! — девушка щелкнула языком. — Я взяла «золото» в командном многоборье! Я! А не она!» — попыталась успокоить себя Ира. - Знаете, что — она мне надоела! - Лена покачала головой. - Ну, сейчас мы ей устроим! - Ира стукнула кулаком по своей ладошке, а потом потянулась к Юлиной сумке.       Когда Юля вышла из туалета, в раздевалке уже никого не было. Она заметила, что все содержимое ее сумки было разбросано по помещению, а на дверце шкафчика висел ее изрезанный леотард. Она вздохнула, взяла руками купальник и провела пальцами по тому, что от него осталось. В горле образовался ком, но девочка не позволила себе расплакаться. Ощущение было такое, что ее только что ударили наотмашь по лицу. Она с изумлением осмотрела раздевалку, собрала свои вещи и обернулась к окну, ловя в нем свое отражение. На секунду ей показалось, что ее сейчас стошнит. Сменного леотарда у нее не было. У нее вообще больше не было леотарда, потому что эти штуки были безумно дорогими. Юля глубоко вдохнула и медленно выдохнула. - Я не позволю им увидеть слезы… - прошептала девушка себе под нос.       Она глянула на часы: тренировка уже началась, так что выбора у нее не было. Она скомкала остатки леотарда и швырнула его в мусорную корзину в углу. Стянув с себя футболку, Юля снова оглянулась на окно. Она стояла в одних трусах-шортиках и спортивном топе. - Сойдет! - уверенно буркнула девочка, кивнула своему отражению и помчалась в сторону спортзала.       Когда она вошла, Иван проводил построение. Все хлопали Лене, Ире и Лизе, когда он их поздравлял. Юля прошмыгнула у него за спиной и встала в конец колонны, надеясь, что он заметит ее как можно позже. Однако все стоящие перед ним следили за Юлей взглядом, так что не заметить ее тренер не смог. - Волкова!!! - зарычал он, краснея. Он подошел к ней почти вплотную, что она могла видеть, как свисток едва подергивался от ударов его сердца, которое разгонялось с каждым вдохом. - Ко мне в кабинет, живо!!! - Юля коротко кивнула и побежала в сторону двери между двумя секторами шведских стенок. Иван проследил за ней взглядом, а потом обернулся к трем хихикающим девочкам, которые указывали на Юлю и перешептывались. Он в упор посмотрел на них, резко развернулся и проследовал за Юлей. - Ты что себе позволяешь?! - закричал он, закрыв дверь. - Может, ты еще голой сюда ходить будешь?! Это что тебе, стриптиз-клуб?! - Простите… - прошептала Юля, вздрагивая. Иван удивленно уставился на нее. - У тебя что-то случилось? - спросил он уже мягче. Юля подняла голову и отрицательно замотала головой. - Купальник… - буркнула она, а потом сглотнула. - В общем… В общем, он порвался… А другого у меня нет… - Когда порвался? - Иван осел на стул и сжал пальцами переносицу, тяжело вздыхая. - Только что… - прошептала Юля.       Внезапно ей стало неловко стоять перед взрослым мужчиной в нижнем белье, и она постаралась прикрыться, сложив руки в замок перед собой. Иван заметил ее попытки спрятать свою наготу. Он встал, подошел к шкафу и протянул ей олимпийку, висевшую на вешалке. Юля поспешила надеть ее, застегнула молнию и буквально утонула в ней. Рукава были настолько длинными, что начали собираться гармошкой у самых локтей, а полы доходили ей почти до колен. - Неси сюда свой купальник… - вздохнул он. - Посмотрим, что можно сделать. - Юля резко подняла голову и уставилась на него во все глаза. - Волкова, ты не слышишь меня?! - вскрикнул мужчина. Она не пошевелилась. - Ясно! - причмокнул тренер, выскочил из кабинета и направился в сторону выхода из зала. На мгновение он остановился и поглядел на воспитанниц. - С каких пор болтать, стоя вразвалочку, стало Олимпийским видом спорта?! - закричал он так громко, что задрожали окна. - По снарядам, живо!!!       Не став дожидаться, пока гимнастки разбредутся по залу, он вихрем вылетел в коридор и направился в сторону раздевалки. Там он нашел Юлин шкафчик, в котором не обнаружил ее леотард. Он уже собирался уходить, когда заметил в мусорном контейнере черную тряпку. Мужчина потянулся рукой, доставая из урны изрезанный в клочья леотрад, и вздохнул. Он надеялся, что Юля сможет подружиться с Леной, Лизой и Ирой — элитой Российской спортивной гимнастики. Но, оказалось, привести лучшую гимнастку страны в своей возрастной категории в зал к другим лучшим гимнасткам страны, еще не означало, что они станут друзьями и одной командой. Это было все равно, что утверждать, что два взятых наугад человека станут близкими, потому что они оба — люди. Мужчина поглядел на леотард, забрал его с собой и покинул раздевалку. - Порвался?! - прошипел Иван, размахивая леотардом перед Юлиным лицом. Он стал измерять шагами кабинет, пытаясь найти нужные слова. - Кто это сделал? - мужчина снова потряс леотардом перед девушкой, от чего та прикрыла глаза и сжалась. Юля покачала головой, хотя Иван знал, что она врет: она прекрасно знала, кто это сделал, но времени играть в детектива у него не было. Поэтому он бросил изрезанную ткань на стол и повернулся к шкафу. - На! - он выудил с верхней полки пакет с леотардом и кинул Юле. - Переодевайся и марш на тренировку!

***

- Тетя Инесса, отвезите меня к Юле, пожалуйста!!! - Василиса подбежала к женщине, когда та пришла, чтобы забрать дочь. Девочка захлебывалась слезами и едва могла говорить. - Вы же едете в центр! Ну пожалуйста! - взмолилась она. Инесса успела заметить ее разбитые коленки и порванные колготки. Она вытирала щеки грязными ладошками, отчего на ее личике остались серые разводы. - Конечно, солнышко, не плачь… - она обняла девочку, достала из сумки салфетку и стерла слезы с ее лица, которые, однако, снова покатились по ее щекам. - Я забираю Волкову тоже! - бросила она учительнице, и та едва успела кивнуть. Инесса посадила девочек в машину и направилась к центру «Корбут». - Вася, не плачь! - Олеся погладила подругу по плечу. - Юрка просто болван! Мы ему завтра устроим! - Что конкретно случилось? - спросила Инесса, не отвлекаясь от дороги. - Мы играли, и Юрка ее толкнул! - ответила Леся. - Она упала, и из ее ушей выпали эти слухалки… И все вокруг стали смеяться… - Васенька, ты не слышишь? - ахнула женщина, от чего Василиса расплакалась только сильнее. Инесса припарковалась у входа, открыла дверь автомобиля, и девочка, вылетев из него, словно пробка из бутылки, понеслась внутрь. Она нашла взглядом дверь в спортивный зал и влетела внутрь. - Юля!!! - завопила она, забегая внутрь.       Услышав голос сестры, Юля потеряла концентрацию, соскользнула ногой с бревна и шлепнулась на маты. На мгновение ей показалось, что ее легкие вот-вот выскочат из ее грудной клетки. - Я в порядке… - простонала Юля, перекатываясь на живот с перекошенным от боли лицом.       Она резко встала и потрясла конечностям, доказывая это самой себе и, может быть, всем присутствующим. Василиса влетела на маты и уткнулась носиком Юле в живот, не переставая рыдать. Все присутствующие уставились на них, поэтому Юля поспешила поднять сестру на руки и уйти к шведским стенкам, вдоль которых стояли скамейки. - Как ты сюда попала, кнопка? Что случилось? - прошептала она, крепко прижимая сестру к себе. - Я упала… - всхлипывала девочка. - Мне больно… - Юля усадила ее на скамейку и поглядела на ее ножки, глубоко вздыхая. Белые колготки пропитались кровью и были разодраны так, что спасти их не удастся. «Не у одной меня сегодня неудачный день…» — вздохнула Юля. - Ну, все, маленькая моя, не плачь… - пробормотала Юля, поглаживая сестренку по волосам. - Все хорошо, я с тобой… - она подула Васе на коленки, и девочка стала успокаиваться. - Юль, отведи ее к Борисычу на третий этаж, пусть он ей раны обработает… - Иван подошел к воспитаннице и коснулся ее плеча. Юля резко обернулась.       Как так вышло, что она тренировалась тут уже месяц, но даже ни разу не видела врача, который дал ей ту монету, смысл написанного на которой она так и не смогла постичь. Точнее смысл самой фразы ей был понятен, она просто никак не могла применить выгравированные слова к самой себе. Юля быстро стряхнула мысли и кивнула. Подхватив сестру на руки, она потащила ее вон из зала, донесла до третьего этажа и позволила врачу сделать свое дело. - Васюш, посидишь тихонько, пока я закончу тренировку? - спросила Юля, опуская сестру на пол босыми ногами. Василиса кивнула.       Юля открыла дверь, запустила сестру в зал и вошла следом. Она усадила ее на скамейку и побежала к брусьям. Юля повернулась к сестре и на языке жестов попросила ее сидеть как можно тише. Василиса кивнула, выудила из своего рюкзака прописи и стала делать домашнее задание, вынув из ушей слуховые аппараты, чтобы ничего не отвлекало ее. - Катина, покажи нам свою программу… - Иван пригласил девушку на брусья, и та смущенно улыбнулась, все еще сомневаясь в том, что заслуженно получила медаль.       Она сделала достаточно сложный наскок, который назывался «Макнамара» — гимнастка отталкивается от трамплина, хватается за верхнюю перекладину, перекручиваясь в стойку на руках с разворотом на сто восемьдесят градусов. Этот наскок стоил пять десятых балла, и Юля кивнула от того, как чисто Лена его выполнила, хоть брусья и не были ее сильной стороной. Она наблюдала Лену на Олимпийских играх больше, чем других гимнасток. Возможно, потому что Лена была самой младшей из всех, возможно, потому что она парила над ковром. Юля хотела бы делать те танцевальные движения, которыми Лена компенсировала отсутсвие сильных прыжков. Девушка сделала несколько средних по сложности пируэтов, пару не слишком чистых переходов между брусьями, и на соскоке сделала двойное сальто с полным винтом в не самое уверенное приземление. - И это Олимпийское «серебро»? - хмыкнула Ира, надевая накладки на ладони.       Она распылила на них немного воды из пульверизатора, достала из меловой чаши квадратный кусочек мела и стала натирать мокрые накладки и свои ладони. Это делалось для того, чтобы высушить кожу и уменьшить выделения пота. Она хлопнула в ладоши, поднимая меловое облако в воздух, и хитро подмигнула Лене. - Смотри и учись! - Ира запрыгнула на брусья и идеально выполнила свою программу. - Теперь понимаешь, что ты просто случайно взяла медаль? - после соскока она щелкнула пальцами у Лены перед лицом, отчего частички мела осели у нее на щеках, разбавляя коричневые пятнышки веснушек белыми. - Просто сбой системы! - девушка издевательски захихикала.       Лена сдерживалась, как могла, пока в итоге не развернулась и не побежала вон из зала, чтобы никто не увидел ее слезы. Ей показалось, что сердце стало весить целую тонну, а каждый его удар стоил Лениному телу огромных усилий, когда она забежала в раздевалку и упала на скамейку, от чего та издала протяжный скрипучий писк, заглушая Ленины рыдания.

***

«Где туалет?» — показала Василиса, когда Юля наконец на нее посмотрела. Сил терпеть уже не было. Она пообещала Юле не привлекать к себе внимания, но это было последней каплей. «По коридору и налево… — показала Юля, а затем согнула руку над головой и пошевелила пальцами. — В раздевалке!»       Василиса кивнула, отложила свои книжки в сторону и, схватив свои кроссовки, пробежала вдоль шведской стенки, не издавая ни звука. Она вышла из зала, воткнула в уши слуховые аппараты, возвращая себе способность слышать, и натянула на босые ноги кроссовки. Юля не разрешала ей так делать, поэтому Василиса немного постояла, раздумывая, стоит ли ей снять их и пойти босиком, но еще больше Юля не разрешала ей ходить босиком, напоминая ей про количество микробов в общественных туалетах, поэтому Вася пожала плечами и понеслась в сторону раздевалки, думая о том, что Юля сама выбросила ее колготки. Она выискивала глазами табличку с надписью «раздевалка» и почувствовала облегчение, когда нашла нужную дверь. Вбежав внутрь, девочка залетела в уборную, потому что чувствовала, как ее глаза буквально пожелтели от того, как сильно она хотела в туалет.       Тщательно вымыв руки с мылом, как учила ее Юля, Василиса вытерла их о свою юбку, кивнула своему отражению в знак согласия на то, что Юле об этом знать совсем необязательно, и вышла в раздевалку. Она уже собралась уходить, когда услышала всхлип. Василиса остановилась и обернулась так резко, словно за спиной у нее могло находиться чудовище. - А почему ты плачешь? - спросила Василиса, осторожно приближаясь к Лене.       Чудовищем она не была, но это все еще была незнакомая ей девушка, а Юля учила ее никогда не разговаривать с незнакомцами. С другой стороны Василиса видела ее по телевизору и знала, что это старшая сестра ее одноклассницы, так что технически Лена не была незнакомцем. Немного поспорив с совестью у себя в голове, девочка подошла ближе и уселась на скамейку, продолжая изучать Лену глазами. Та не ответила. - Это из-за девочки-горы? - Василиса хлопнула глазами. - Меня она тоже напугала. - она продолжала смотреть на Лену, лицо которой оставалось напряженным и красным от слез. Но все же намек на улыбку Василиса заметила, когда сравнила Иру Горяеву с горой. - Очевидно, девочка-гора считает, что лучше меня! - фыркнула Лена, сама не понимая, почему разговаривает с этим ребенком. - Она просто тебе завидует! - Василиса сложила руки за голову и наклонилась назад, ожидая, что там будут шкафчики, поэтому едва не упала. - Ой! - захихикала она, поймав равновесие. - Юля за тебя болела! - девочка уперлась ладошками в скамейку и снова уставилась на Лену. - Правда..? - удивленно шепнула Лена, поднимая полные слез глаза на девочку. - Ага… - Василиса поболтала ножками в воздухе. - Когда ты выиграла медальку, мы с ней прыгали на диване, ели мороженое на ужин и всякие другие штуки, которые обычно она мне не разрешает… - Лена наконец перестала плакать и стерла слезы с щек. - А еще она сказала, что если ты сделаешь ягуару бусы, то точно заберешь «золото»… - Лена нахмурилась, пытаясь понять смысл этой фразы, пока девочка болтала без умолку. - Моя мама изучала животных, я видела ягуаров в зоопарке в Москве, куда меня Юля водила… Но до Москвы ехать целых сто тысяч часов! - она глубоко вздохнула, ссутулилась и сжала губки, словно задумалась. - Ты знаешь, где взять ягуара в Сочи? Потому что тебе срочно надо сделать ему бусы, чтобы девочка-гора от тебя отстала! - Лена наконец поняла, что имела ввиду девочка, и прыснула перед тем, как засмеяться. - А почему нужно сделать бусы именно ягуару? И почему именно бусы? Как это связано с гимнастикой? На Олимпийских Играх был же мишка талисман? Сейчас ягуар?! - Василиса подскочила и восторженно ахнула. - Я поняла! Ягуар волшебный! Но где мы возьмем волшебного ягуара?! Почему ты смеешься? - Вася нахмурилась, останавливаясь перед Леной. Она скрестила руки на груди и уставилась на девушку. - Она имела ввиду «Йегера» на брусьях! - произнесла Лена, продолжая хихикать. - А что такое этот «Йегур»? - спросила Василиса, с трудом выговаривая незнакомое слово. - Это такой... Перескок… - ответила Лена, все еще пытаясь сдержать смешок. - А что такое перескок? - лицо Василисы вытянулось, а глаза стали еще огромнее. - Как в «классиках»? - Перескок идет перед соскоком… - Лена заправила волосы за уши, глядя на девочку, которая выглядела, как фея из волшебной сказки. Она была очень сильно похожа на Юлю, но все же было в ней что-то очаровательное: что-то такое, чего не было у Юли. - Мне нужно отпустить верхнюю перекладину и затем снова зацепиться за нее руками… - Звучит не сложно… - Василиса махнула рукой со знанием дела, от чего Лена снова захихикала. - Да… - протянула она, хмурясь. - Только перед тем, как схватиться за перекладину, мне нужно сделать сальто углом… Вот так… - Лена сложила прямые пальцы к ладони, образовывая угол. - И чтобы это сделать, мне надо будет развернуть ладошки на сто восемьдесят градусов… - она показала Василисе, в каком положении будут ее ладони до и после элемента, и заметила испуг на ее лице. - Это называется «Йегер». - Звучит очень сложно… - вздохнула девочка. - Может, мы лучше найдем тебе ягуара? - она снова заставила Лену хохотать так звонко, что ее смех падал, словно конфети. - Ой, мне пора! - Василиса подпрыгнула. - Юля меня потеряет! - она быстро побежала в сторону двери, оставляя Лену одну. - Я считаю, что ты заслужила все свои медали честно! - она остановилась в проходе, придерживая открытую дверь. Лена подняла глаза и столкнулась с чрезмерно серьезным выражением на лице маленькой девочки. - И Юля тоже так считает! - она серьезно кивнула и покинула раздевалку.       Лена поджала губы, ощущая вину за то, что они с Ирой и Лизой сделали с Юлиным купальником. Она стянула с ладоней накладки, прошла в туалет и заглянула своему отражению в глаза. Они были такие красные и опухшие, что, казалось, внутри лопнули сосуды. И пока она стояла там, сверля взглядом свое отражение, странное чувство овладело ей. Стыд. Как будто она украла то, что ей не принадлежало. Лена отвернулась и опустилась на пятки. Стоило ли извиниться? Или может оставить все как есть? Спор с самой собой получился громким и невнятным. Трудно было сказать, какая сторона одержала победу, а кому досталась серебряная медаль, но пока голоса в ее голове рвали и метали, девушка хмыкнула себе под нос и покинула раздевалку, надевая на себя самую безразличную маску.