Карточный домик

*** Поздно вечером, когда А-325 собрался уже снова принять свои таблетки, у него зазвонил телефон. Номер доктора. По спине пробежал неприятный холодок. Современный человек, хоть и контактировал меньше с окружающими людьми, но был полным пленником обстоятельств. Информация о том, кто твой врач или где ты работаешь, была вписана на специальные карты и хранилась в общей базе данных. Никто не мог сбежать из этой системы и ничей поступок не оставался незамеченным. Может просто не поднимать? Но не сочтут ли его тогда агрессивным и невменяемым? А-325 со вздохом поднял трубку, досадуя, что его "идиллию" так быстро решили нарушить. — А-325? — Да. — С вами все хорошо? — Да. — Говорят, сегодня вы выкинули какую-то странную выходку на работе? — Я не выкинул странную выходку. Я ушёл с работы. — Но ваш шеф... — Я оформил заявление по всем правилам. Я ухожу. И, как мой врач, вы просто обязаны меня понять... Я понял, что причины моей тревоги и плохого самочувствия в этой работе. — Но, постойте. А как вы теперь будете жить... — Но... Разве моя жизнь не должна стать лучше после убирания из неё негативного фактора? Пауза. — Понимаете... А-325. Вы абсолютно не понимаете, что это значит... Послушайте, я мог сейчас отдать ваши документы полицейскому управлению. И дело с концом. К вам бы уже сегодня заявились нужные люди делать операцию... — на том проводе А-325 сглотнул и потёр лицо. — Но я так не сделал... Я проявляю к вам жалость, видя ваше плачевное состояние... И учитывая тот факт, что таблетки, которые я вам выписал, не прошли всех испытаний... — Таблетки хорошие. — перебил отчитываемый. — Я не собираюсь менять это средство. — Это хорошо. — вздох. — Но подумайте... В нашем мире все пьют таблетки. Обычно их тип устанавливается сразу ещё с детства для каждого конкретного человека, однако в вашей карте указано, что вы меняете свой "тип" каждые несколько месяцев. А до этого в самом начале вы и вовсе отказывались их пить, доходя до истерических припадков. Вы понимаете? — Я ничего об этом не помню. — Не помните, но помнит ваша карта. Если такую карту отнести в полицейское управление, это прямая дорога на операцию. Может, проще будет уже перестать играть в жалость и отнести вашу карту куда надо? Вы мне не сын, не брат, какого черта я вообще трачу сейчас время на этот разговор? — Не надо... — пробормотал А-325. — Но почему? Почему вас так пугает операция? Вы же будете счастливы, если... — Буду? Почему же тогда вы предпочитаете "играть со мной в жалость"... Если я "буду счастлив"... Молчание. А-325 не мог объяснить точно, почему такое отвращение и страх вызывало у него одно это слово "операция". Вероятно, когда-то очень давно он уже столкнулся с этим понятием, вот только где и при каких обстоятельствах. Внезапная мысль оборвала его размышление. — Доктор, а вы не могли бы рассказать мне о моем прошлом? О том, что написано в карте... Вздох. — Вы должны найти новую работу. И не позднее, чем в ближайшие дни, иначе полицейское управление само возьмёт на рассмотрение ваше дело. Вы даже понятия не имеете насколько важна ваша работа и как горько вы сегодня подставили людей, которых даже не знаете. — Эта работа была причиной кошмаров, которые я глушил таблетками... И, с вашего позволения, у меня как раз по плану сейчас приём лекарств. Молчание. После паузы доктор продолжил: — Приходите завтра вечером, когда у меня заканчивается прием. Я попытаюсь вам объяснить некоторые вещи о нашем мире. — Ладно... Голос на том проводе стих, но привычный таблеточный моцион теперь был омрачен отсутствием спокойствия. Прождав ещё час и повторив заново умывательную процедуру, А-325 попытался настроиться на прежнюю волну. Постарался забыть о работе, о докторе. Выпил 2 пилюли и забрался в кровать. В этот раз переход был куда менее болезненным. Повлияло на это то, что сегодня он избежал встречи с кнопкой, или все дело в том, что он заранее зажмурил глаза и постарался расслабиться, осталось неизвестным. — Мне стало легче. — пробормотал А-325 и слабо улыбнулся. Ему хотелось обнять маленькое тёмное существо просто так без каких-то особых причин. — Что ты творишь? — с жалостью спросило оно, покачав головой. В глазах А-325 отразилось непонимание. — Как что? Я свободен! Нет больше никакой кнопки! На этот раз его не нужно было звать — он сам подошёл и сел напротив существа. С ласковой улыбкой парень смотрел на темное нечто, словно перед ним сидел ребёнок, страхи которого заведомо были преувеличены и необоснованны. — Впрочем, ты молодец. — добавило существо. А-325 почувствовал ответную улыбку. Это приободрило его. Существо снова принялось гладить его волосы, предлагая прилечь головой к себе, как и в предыдущие дни. А-325 понял приглашение без лишних слов и с готовностью устроился на белом чем-то, что теперь напоминало не холм, а мягкую воздушную перину или кусочек облака. — Теперь ты должен прислушаться к словам доктора... — осторожно пробормотало существо. — Доктор тебе не лгал. А-325 перебил: — Последнее время я понимаю... Во мне стало больше осознанности... Пропал какой-то страх... Страх перед страхом, который заставлял бояться любого нарушения схемы. Теперь я понимаю, кто вообще установил эту схему? Почему её нельзя нарушать? И нарушать её иногда даже весело... — он вспомнил как бежал, сломя голову. Улыбнулся. Вспомнил и сегодняшний свой маленький реванш. — Сегодня я победил их и ушёл от их кнопки. Больше никогда я не буду нажимать непонятно что... Существо молча слушало, потом вздохнуло. — Это все так. Но правда и то, что они могут прийти к тебе со своей операцией... Ты ведь боишься её? Но не понимаешь почему. — Не помню. Но при одном слове меня прошибает холодный пот. Тёплый ветерок приблизился и зашептал ему на ухо: — Никогда ты не должен стать жертвой этой операции, слышишь? Как бы ни было плохо. Делай все возможное. Ври, если нужно. Притворяйся. Кричи, что все хорошо. Не дай им тебя сломать. И помни, что, если попадёшь туда, тебя больше не будет. Холодный пот стал отчетливее. Нематериальные руки обняли его, прижали к себе и застыли в таком положении. -... Можешь рассказать мне о моем прошлом? Которое я не помню... — ответил А-325 также шёпотом, взяв существо за руки. Он не видел точные контуры этих рук, но понимал, где они находятся и какие на ощупь. Как понимал и то, что существо было на самом деле женского рода. Но вернулась к нему память или дело в обилии ласковых "не мужских" жестов, парень не мог сказать. — Я знаю, что ты "она", а не "он". И знаю, что ты из моего детства... Я помню, как мы держались за руки тысячу раз... Не головой, но мои руки помнят... Я не вижу тебя до конца, но как-будто "вижу", только не глазами. Существо помолчало. — Я не могу. Только ты сам можешь вспомнить. Я лишь сбивчивый и чудом сохранившийся образ в твоем сознании. — Когда я вспомню, ты больше не будешь бесформенным нечто? — Не буду. — Тогда я приложу все усилия. Пауза затянулась. А-325 улыбался, радуясь, что сегодня ему удалось неожиданно долго сохранять осознанность. Но, наконец, пауза затянулась, и он послушно улегся, чтобы сдаться сну. *** — Знаешь, я не хочу отсюда уходить... — Но тебе придётся вернуться в реальность. Я лишь призрак, который является тебе во снах. — Сон и реальность словно меняются местами. Никогда я не был настолько осознанным во сне...