Карточный домик

*** Весь оставшийся день он провел в доме, пытаясь отвлечь себя от насильно втиснутых в голову образов жестокости и собственных невеселых мыслей. Под вечер А-325 вышел пройтись по улице, в основном чтобы купить себе что-нибудь перекусить и побродить по расположенному недалеко от его дома скверу. Когда он вернулся, под дверью валялся какой-то конверт. –А? Письмо? А-325 поднял странную находку и первое время стоял перед дверью, рассматривая её. Но кто мог оставить ему письмо? У него друзей, нет родственников. Доктору это незачем. Кто? А-325 зашёл в дом. Плотно закрыл дверь, испытав внезапный приступ страха при мысли, что за ним могли наблюдать. Если за ним наблюдали... Спину прошибло холодным потом. Если за ним наблюдали, значит им уже известно, как он эпохально провалил испытание. А раз им известно... А-325 схватился за голову, ничего не видя перед собой, и стоял в таком состоянии, пока шорох сминаемой бумаги не вернул его в реальность. Письмо, верно. Он нервно вцепился в него, из-за чего бумага помялась. Бросив как попало сумку, с которой шёл по улице, А-325 устроился за столом. Включил лампу, вместо люстры, будто полутемная атмосфера комнаты могла защитить от страшных глаз невидимых наблюдателей. И углубился в чтение. Письмо было написано, видимо, дрожащей рукой. Буквы прыгали и подрагивали. Местами чернила обильно замазывали ошибочно написанные слова. Это выглядело странно, потому что все здоровые и правильные люди обычно писали почерками каллиграфически ровными. Правда, А-325 догадывался, что, если сам возьмёт сейчас ручку, то ровного каллиграфического письма у него уже не получится. Но куда интереснее внешнего вида было содержание. "Дорогой, брат! Я не надеюсь, что ты меня помнишь. Когда-то в детстве мы были очень близки, но нас разлучили. Много лет я отчаянно искала тебя, и не верила уже, что найду... Я не знаю, какими словами говорить с тобой. Ты ведь помнишь меня, правда? Вспомни те годы, которые мы провели вместе. Тогда ты был совсем маленьким, а я была ещё младше. Вспомни нашу маму. Я так рада, что мне удалось, наконец, найти тебя... Мне столько нужно тебе рассказать... Поймёшь ли ты, если я скажу слово "сопротивление"? Знаешь, что оно означает? Возможно, ты никогда о таком и не слышал. Тогда я должна сказать тебе, брат, что тот мир, в котором ты жил все это время. Весь этот мир это ложь. Нам лгут. Лгут, что надо пить таблетки, что надо лечиться, что надо делать много странных и ненужных вещей... Но это не просто ложь. Это ложь крайне опасная. Ты никогда не задумывался, что случилось с нашей мамой? Они убили её! И убьют тебя, если узнают, что ты хоть на шаг приблизился к пониманию! Но ты можешь спасти себя, если вступишь в ряды сопротивления! И именно к ним я хочу тебя позвать. Я знаю, что ты бросил работу и стал помощником в клинике. Именно это знание даёт мне надежду, что твоё сознание начало пробуждаться от сна. Почему от сна? Посмотри на остальных — они спят! Они позволяют ужасным вещам происходить, даже не задумываясь о том, какие последствия несут за собой их поступки... Да, даже я сама пострадала! Ты должен помнить! Слово "операция"! Мне пришлось восстанавливать свое сознание по крупицам. Я еле вернулась в нормальное состояние. И только благодаря сопротивлению. Это самые добрые и отважные люди на свете. Они помогут и тебе. Но прежде ты должен разорвать все связи со своим странным знакомым, который пичкает тебя таблетками. Ты думаешь он хочет помочь тебе? А что, если он просто тебя обманывает и держит при себе, чтобы контролировать? Я не могу сказать точно, чего хочет этот человек. Но он отправил на операции сотни несчастных. Думаешь, ему что-то помешает поступить также и с тобой? Веришь в какие-то его заверения? Я думаю, зря... В любом случае, я хочу с тобой увидеться. Приходи на железнодорожную станцию завтра в полночь. Я буду тебя ждать. Люблю. С нетерпением жду." А-325 испытывал странное замешательство. Кажется, после такого письма он должен бы спешно выкинуть свои таблетки и порвать всякие контакты с доктором, но... Но доктору он верил. Он видел, как этот человек не раз помогал ему. Помнил тот разговор в кафе. И каким постаревшим и изнуренным лицом грешника, искупающего свои грехи, стало лицо доктора, когда тот вспомнил о сыне. Вряд ли бы такой человек стал лгать. Доктор мог бы уже сотню раз отправить своего подопечного в полицейское управление... Куда больше напрягал сам факт подброшенного письма и его содержание. Кто-то раскопал старые бумаги, прочитал информацию о его матери и сестре. Кто-то, кто понимает, что он находится в "неуравновешенном состоянии". А значит, слежка все таки имеет место быть. А-325 выключил лампу, добрался до прихожей и все внимание обратил к приглушенной струйке света, виднеющейся под дверью. Вначале ему показалось, что нет ничего особенного, в подъезде царит тишина. Но, стоило успокоиться, как тут же почудился странный звук. Едва слышный хруст, который издают не успевшие ещё достаточно износиться кожаные ботинки. А-325 зажал рот руками и в ужасе замер. Кто-то стоял под дверью. Кто-то хотел знать, как он отреагирует на письмо. Что делать? Звонить доктору? Продолжать стоять, пока не прозвучит звук уходящих шагов? Но хуже всего было пронизывающее ощущение ужаса. Нет, не сестру он представлял за дверью. А нечто кошмарное и не вполне человеческое. Нечто куда хуже, чем полицейское управление, которое ворвалось бы без лишних слов и напрямую заявило бы о своём присутствии.