***
Поужинали. Причем готовил действительно Попов. Посидели, поговорили немного и разошлись по комнатам. Таня решила, что сядет работать — столько дней уже ничего не писала нормально, а Арсений сел проверять все (пф, подумаешь, одна, это тоже много, да и друзей на непопулярной страничке в вк тоже забывать нельзя) свои соц. сети. «Я любя. Я любя. Блин, да это типичная фраза, в шутку сказанная, что я парюсь так… Или… Нет. Ты сама его назвала сегодня милым и не зацикливалась. И он, наверное, тоже, потому что не дурак, хотя шутки его… Нет, Таня, они не говорят об обратном. И вообще, сосредоточься уже на книге, а то читатели продолжения не дождутся.» И она принялась дальше писать, стараясь погрузиться в ее мир и не отвлекаться на мысли. Но писать в спальне было странно, непривычно, неудобно. Она то ложилась на живот, то переворачивалась на спину, пыталась садиться, но все безуспешно. В какой-то момент ее это достало, и она решительно направилась в гостиную. Перед входом — как-никак это на время чужая комната — она этично стукнула один раз и тихо зашла. Была включена маленькая лампочка в торшере. — Не спишь? — Нет, а что? — Арсений выключил телефон и заинтересованно посмотрел на девушку, вспоминая, как относительно недавно они вдвоем сидели на этом диване. Несмотря на комфортную комнатную температуру в комнате, актера бросило в жар, хотя по телу забегали противоречащие этому мурашки. — Иди в спальню, — Арсений выгнул бровь, в его глазах заиграли огоньки, но девушка, опередив очередную насмешку, добавила. — Местами давай меняться. Иди в спальню спать, — По тону было понятна, что Таня опять рассержена. — По-твоему, я — истинный джентельмен, с открытым сердцем — позволю девушке спать на твердом диване, в то время как сам буду прохлаждаться на роскошной кровати? Не-е-ет, спасибо. Я остаюсь, — Писатель явно не обрадовалась такому исходу событий. — Во-первых, диван не твёрдый, а не нравится если, можешь с полом познакомиться, он будет очень рад, что его лишний раз протрут. Во-вторых, не собираюсь я тебе уступать свою прекрасную кровать, — Наглый взгляд Арсения, в котором так и читалось «Вместе спать будем, да? Я согласен. Чур одеяло напополам.» или что-то в этом роде, не дал Тане нормально закончить. — Хватит меня злить! Я хочу поработать! Мне нужна гостиная! Все, иди отсюда. — А пошли гулять, — Резко сказал мужчина. — Ты с ума сошел?! — Хоть возле дома. — Нет. Иди прогуляйся до спальни. Доброй ночи. — Ну, тогда я пойду гулять один. — Скатертью дорожка. — Вот выйду, а навстречу будет идти какая-нибудь красивая гуляющая девушка. Вот познакомлюсь и к ней съеду. Таня хмыкнула, улыбнулась, но не добродушно, а, скорей, злобно, издевательски. — Вон отсюда! — Она показала рукой на дверь. Арсений не сдвинулся с места. — Нет, Попов, я не шучу. Езжай. Обратно. В гостиницу! — Она выкрикнула особенно четко последнюю фразу. — Мне надоели эти бесконечные шутки, возгласы и тому подобное! На-до-е-ли! Уезжай, — Она выжидающе скрестила руки на груди и оперлась на одну ногу. Действий не происходило. Тогда она схватила сумку с вещами — благо, та была застёгнутой — и выставила в коридор. Может, опрометчиво, но в этот момент она поддалась чувствам. — Вперед! За багажом! — Тань, не злись, — На этот раз улыбка Арсу не помогла. Девушка подошла к дивану, намереваясь, видимо, стащить с него актера, которому было весело наблюдать за происходящим, ну и конечно, рассматривать злящуюся сценаристку. — Ну, давай, попробуй стащи. В порыве нескрываемого гнева Таня и не думала, что все это глупо, поэтому решила хотя бы попробовать вытолкнуть этого наглого, бестактного человека уже куда-нибудь. Она не смогла сделать ничего, кроме как ухватиться за ноги мужчины. Попытка, конечно, так себе. «Такая нежная кожа, как у младенца. Кто ты, блин?! Нет, не блин, но… О чем ты думаешь?!» Но вслух она произнесла другое: — Что ты такой тяжелый?! — Арсений от такого заявления из лежачего перешел в сидячее положение. Таня, воспользовавшись моментом, схватилась за его руки и начала тянуть к краю дивана, чуть не упав. «Такие же нежные, приятные.» Попов успел высвободить одну руку, но, немного подумав, поддался, давая девушке шанс взять над ним контроль. Конечно, сдвинуть его у нее не получилось, зато мужчина, переняв все на себя, потянул девушку на себя, завалив ее. Сам растянулся на диване, держа чужие руки и пытаясь выровнять дыхание, а девушка упала на него. Из-за разницы в росте и не очень удобного положения голова Тани оказалась чуть ниже живота актера. Конечно, заметив, на чем лежит, она начала вырываться, но попытки были безуспешными — руки зажаты, часть ног свисает — нет возможности опереться. Поворачивать головой она не собиралась, глаза, будто назло, упирались вниз, а дыхание пропало вовсе. Зато Арсений, несмотря ни на что, продолжает действовать, притягивая девушку к себе, стараясь, конечно, не сломать ей хрупкие кисти, хотя ее предыдущее положение его вполне устраивало. Теперь ее голова предательски оказывается возле мужской шеи, своим дыханием обжигая ее. Чужой парфюм манил еще сильнее. Глаза не слушались и нагло разглядывали выступившую венку. На губах сейчас был пожар, а в голове всплывали злосчастные арты неприличного содержания… Но они такие красивые… Все внутри (и хорошо если только там) Арсения напряглось — забава, конечно, веселая, но последние несколько поз слишком откровенны. Он решил сжалиться над Таней — а может, над собой — и скинуть ее на диван, беря в свою две ее руки. — Попов, ты обалдел?! — Тш-ш, — Прошептал мужчина, выдыхая и желая как можно скорее успокоиться. Ему нравилось тепло, исходящее от девушки, да и дыхание рядом успока… — «Она дышит быстро. Волнуется? Нет, просто искренне пыталась выбраться из хватки. Не больше. Вот бы***
Пока парочка беззаботно гуляла, где-то психовал Анарио — сдали нервы. А у кого, с другой стороны, они не сдадут? Столько сил, столько денег… Времени-то, может, заняло все не так уж и много, но… Но все равно жаль. Он сидел перед монитором, впиваясь в него глазами и пересматривая один момент по несколько раз. — Конечно! Конечно! Она была права! Нет между ними того противостояния, которое прописано в сценарии. Не сможет! Не передает. Да и катаются черт знает как! Тупица! Бездарность! А в режиссеры лезешь! Ничего, — Он тяжело дышал, обдумывая реальность дальнейших слов. — Ничего. Этот проект я доведу до конца! И продюсеры, и Таня, и актеры, и, самое главное? зрители останутся довольны! — Слова произнесены, ноутбук захлопнут, сил нет, а в груди что-то ноет. Уставший, он ложится на диван и, зная, что сейчас не уснет, берет телефон. В поисковой строке появляются два слова: «Татьяна К***» «Она хочет популярности. Хочет успеха. Берется за все и сразу, — Он вздохнул, вспоминая себя в начале пути. — Ей пойдет на пользу сериал, — Он ухмыльнулся. — Мы обязаны довести его до конца, даже если придется начинать заново.» Выключив телефон, он лег поудобнее и уснул, не имея ни сил, ни желания тащиться в душ, до кровати.***
— Арсений, мне холодно, пошли домой. Осенние прогулки не самое лучшее развлечение в жизни. — Не ворчи, — Они свернули в проулок. Сюда не попадает ветер, значит, должно быть теплее. Да и расстояние между домами (сейчас и не только ими) небольшое, что придает особую атмосферу. — Мои распростертые объятия всегда к Вашим услугам, мисс, — Она улыбнулась, но осталась стоять в стороне. — Настырная, — Он сам притянул ее к себе, вопреки внутренним протестам. «После сегодняшнего вечера не страшно», — Да, только дыхание сбито, будто Попов марафон бежал. А Таня догоняла. Она вспомнила, как первый раз его увидела. Пальто, прическу, свои ощущения. Ни разу сердце так не стучало, а на душе, стоя рядом с человеком, было то ли по-домашнему уютно, то ли жутко страшно, неудобно, непривычно… Неловко. Вдруг, выглядишь смешно, вдруг, скажешь что-то не так, а вдруг, прядь волос выбилась или макияж испортился. Раньше ее это не интересовало. Ну, стоит парень, ну, немного испортилась укладка — с кем не бывает, а сейчас… Да к черту это все! Он ее и не такую видел… «Наверное, это начало прекрасной дружбы», — Подумала девушка, стараясь унять внутренний восторг от, казалось бы, дружеских объятий. «Наверное, это прекрасное начало… — Он не хотел заканчивать эту мысль, но ни сердцу, ни голове не прикажешь, —