Двадцать девятое августа тысяча пятьсот двадцать второго года останется в памяти Хюррем навсегда.
В этот день она умерла...
***
Небольшую комнату окутывала лёгкая дымка, которая с каждой секундой сгущалась, становясь плотнее словно туман. Холод покрывал кожу невидимой, но заметно ощущаемой коркой, заставляя дрожать, натягивать одеяло выше, что мало как спасало. Она забилась в углу, желая стать незаметной для всего мира, однако туман стягивался именно к ней, будто имел цель затянуть ее в себя и больше не отдать. Даже лунный свет не мог пробиться сквозь эту плотную консистенцию. Но откуда в помещении могло взяться это природное явление? Почему так холодно? За окном явно не минусовая температура. По ощущениям будто здесь наступала зима. Только снега не хватало. Ледяной воздух пробирался под кожу, медленно, по венам прямо к сердцу, готовясь захватить его в свой морозный плен. Она дрожала. Стучали зубы. Не было сил даже пошевелиться.Холодно. Очень. Невыносимо.
Туман добрался до нее, и в нем стал очерчиваться чей-то силуэт. Он надвигался неспешно. Растягивая каждый шаг. Вот стали видны босые ступни... Под белой ночнушкой выделялась тонкая талия... Волосы волнами струились по плечам... Тёмные глаза... Такие же холодные, как и всё здесь вокруг. Она сильнее вжалась в стену. Выдавила лишь ничего незначащий писк. И следом из тумана прозвучал голос точно приговор:Посмотри, что ты сделала, Александра... Погубила меня... Ты виновата... Ты!
Слёзы обожгли холодные щёки. Пальцы впились до боли под кожу. Она закричала так, как только могла:Нет! Нет моей вины! Я не виновата!
Но голос упрямо повторил:Виновата. Понимаешь сама.
Нет! Ты не заставишь меня в это поверить!
Успокойся. И прими. Ты виновата.
Нет! Нет! Нет! И ещё раз нет!
— Хюррем! Услышав пару секунд назад крик девушки, Фирузе немедля прибежала на него и увидела, как та металась по постели, сжимая одеяло, подушку, простыню. Госпожа присела на край кровати и коснулась плеча. — Хюррем, проснись! Рыжеволосая резко распахнула глаза, хватая жадно ртом воздух. В этот момент Фирузе обратилась к прибежавшей Эсме: — Эсма, принеси, пожалуйста, воды. Девчушка поклонилась и отправилась выполнять приказ. Хюррем приподнялась на одной руке, пытаясь прокашляться, так как посреди горла словно встал ком. Фирузе похлопала ее по спине. — Тише, дорогая. Тебе приснился всего лишь сон. Фирузе не могла узнать его содержание, но точно поняла, что ничего хорошо он не принес судя по реакции. Эсма оперативно оказалась у постели и протянула рыжеволосой стакан. Та осушила его залпом. Выдавила сиплое: — Спасибо. Затем откинулась на подушку, протерев ладонями лицо. В голове набатом забил голос:«Ты виновата»
Полина ноздрями глубоко втянула воздух, сжав крепко челюсти. Выдохнула. Помотала головой. Жалобно протянула: — Госпожа, скажите, пожалуйста, что всё это лишь кошмар. Гюльнихаль жива. Я не находила ее в той чёртовой кладовой! Фирузе опустила голову и сжала ладонь служанки. Ей тоже хотелось в это верить, но увы... Случившееся повергло в шок. Сегодня ночью госпожа резко распахнула глаза от непонятного грохота. Вскочила. В покои, еле держась на ногах, забрела Хюррем и упала на колени, горько разрыдавшись. Девушка подорвалась к ней и потребовалось время, чтобы получить внятный ответ, а дальше ступор, будто онемело тело. Эта ночь была сплошной панической вакханалией. Очнулся весь гарем. И больше сна никто не смог увидеть. Почти. Хюррем вырубило под утро. До этого девушка провела часы в рыданиях, из-за чего сейчас ее глаза неименоверно опухли. — Я очень хочу это сказать, правда. Но нет. Тот кошмар реальность. Хотелось вновь заплакать, однако слёз уже не было, как и сил. Почему-то Полина ощущала себя слишком слабой, раздавленной. Остро почувствовалось желание сорваться, убежать, спрятаться и даже носа не показывать. Вырвать из головы с корнем картинку повешенной Гюльнихаль, выбросить, чтобы никогда больше не видеть, забыть. — Иди сюда. Фирузе протянула руки, приглашая в объятия, и Хюррем без раздумий нырнула в них, ощутив на миг покой, безопасность и то, что нужна. Не было смысла в словах. Само безмолвие говорило о многом.«Почему я чувствую себя виноватой? Ещё сон этот... Совесть теперь замучает. Но что я сделала не так? Казалось всё правильно. Нет. Не виновата. Не дам подсознанию себе это внушить! Вот бы можно было стереть себе память... Против воли вспоминаю её слишком бледное тело на верёвке. Будто кто-то свыше хотел, чтобы я это увидела! Не стоило ходить на кухню... Откуда я могла знать? Хотя можно было догадаться, что Махидевран не оставила бы ее в живых. Гюльнихаль больше не была ей полезна. Дело - дрянь одним словом.»
Полина мягко отстранилась от Фирузе и пригладила свои спутавшиеся волосы. — Спасибо, госпожа. Но не время мне сейчас хандрить. Нужно в порядок себя привести. Губы госпожи растянулись в лёгкой улыбке. — Я рада, что ты не даёшь печали завладеть собой. Всё-таки мёртвые в наших слезах уже не нуждаются, как бы это не звучало. Рыжеволосая поднялась с постели. Голова была налита свинцом. Девушка подошла к зеркалу и тяжело вздохнула, видя свое помятое и растрёпанное отражение. Взяла в руки гребень. — Вы правы. Однако мы обе понимаем, кто стоит за этой смертью. Гюльнихаль бы... никогда сама. Фирузе отозвалась: — Навряд ли это будет возможно доказать. И нет того, кто бы занялся этим делом... Рука дрогнула. На миг девушка перестала дышать, выстроив в голове его образ. Печально подумала:«Надеюсь, меня тут не убьют до твоего возвращения.»
***
В самом гареме бурные разговоры о случившемся прерывались евнухами да калфами, вот только через некоторое время набирали силу вновь. Шёпот перерастал в обыкновенные голоса, из которых выделялись фразы: — Бедная Гюльнихаль... — Как думаешь, сама всё-таки? — Да зачем ей это? — Ну может расстроилась, что выгнали... — А может ее же госпожа и убила? — Или Хюррем! Она ж там первая оказалась. К тому же помните, как дружба их крепкая резко прервалась? — Вполне вероятно. Фирузе приказала! — И что мы потерпим такое? — Ночью страшно спать уже! Вдруг этой ведьме мало будет... — Девушки, а ну-ка замолчали! У вас что работы нет?! Дам больше! В ташлык влетел Сюмбюль-ага и настрой его колкий не сулил чего-то хорошего. Пыл слегка сбавился, но самые смелые не смогли удержать язык за зубами. — Да как же тут работать спокойно, зная, что среди нас убийца невинной девушки? — И она сейчас спокойно отсиживается в своих покоях! Евнух сощурил глаза, нахмурил тёмные брови и двинулся на одну из девушек. — Фатьма Хатун, это кого это ты имеешь в виду, а? Ни один мускул не дрогнул на лице рабыни. Даже голос не дрогнул. — Известно, ага. Фирузе Султан. Не ей ли Гюльнихаль прислуживала? А тут резко выгнали бедную девочку и убили тут же. Слишком подозрительно. Сюмбюль всплеснул руками. — Типун тебе на язык! Головы хочешь лишиться?! Замолчи, пока я не приказал наказать тебя за слова громкие в адрес любимицы нашего Повелителя и матери его детей! — затем обернулся по сторонам. — Это всех касается! Рты на замки и работать! Проверю! Напоследок мазнув взглядом, евнух вышел из ташлыка и тут же наткнулся на Нигяр Калфу. — Что они там? Никак не успокоются? Сюмбюль положил ладонь на щёку и покачал головой. — Кое-как усмирил! Нигяр, чувствую беда надвигается. Сложно будет с ними справиться! Ещё Валиде Султан нет. Ох, пропали мы, пропали... Нигяр схватила евнуха за плечи и встряхнула. — Спокойно, Сюмбюль! Не нагнетай! А то точно беду накличешь на наши головы! К вечеру остынут. — Дай Аллах будет именно так!***
Гюльшах вошла в покои своей госпожи и застала ту с зеркалом в руках. Впервые за долгое время Махидевран Султан не выглядела унылой. В глазах не было былой печали. Этому служанка была несомненно рада. Не отрываясь от своего отражения, мать наследника спросила: — Ну что там? — Всё как и планировалось, госпожа. Волнения нарастают. Скоро забурлит всё, да вскипит. Губы растянулись в улыбке, а в глазах мелькнул на грани безумия блеск. — Отлично, Гюльшах. Этот вечер обещает быть жарким. Главное, чтобы препятствий не возникло. — Об этом не составит труда позаботиться. Доверьтесь мне.***
На ровную гладь воды медленно опускался пух от одуванчиков. Казалось отовсюду доносились песни птиц. Шуршала листва. Ветерок обдувал лицо, проворно забирался за шиворот, путался в волосах. Ибрагим сидел на берегу озера, на которое набрёл несколько минут назад. Военный лагерь расположился вблизи леса, и мужчина решил ненадолго уединиться. Здесь царила благодать, но даже благодаря этому он не находил душевный покой. Внутри будто что-то навязчиво скребло. Откинув стебель куда-то в сторону, Ибрагим вздохнул и спрятал лицо в ладони. Услышал шаги. — Ах, вот ты где! Я хожу, ищу там тебя. Уж думал провалился что ли куда. Насух Эфенди уселся рядом и подставил лицо солнечным лучам. Ибрагим усмехнулся. — Не дождёшься. Матракчи перевел на друга взгляд и толкнул того легонько плечом. — Ну чего с тобой? Паргалы поднял голову, зажмурился от яркого света, протёр глаза. — Да предчувствие какое-то поганое. Будто во дворце случилось что-то, — выдержал паузу, стряхивая с себя муравья. — Или только случится. Ещё вестей давно нет. Насух покачал головой и хлопнул друга по спине. — Вдали от дома всегда так. Много что кажется. Не загоняйся. Что там случиться может? А насчёт вестей, то сам знаешь добраться до нас нелегко. Хорошо всё будет. Вот увидишь. Очень хотелось безоговорочно верить словам друга, но чуйку свою Ибрагим игнорировать не мог...***
— Одинокая птица ты летаешь высоко... И лишь безумец был способен, так влюбиться... За тобою вслед подняться... Чтобы вместе с тобой разбиться... Полина сидела около окна и напевала себе под нос любимую песню. Сумерки сгустились непривычно рано. Внутри стягивался узел чего-то непонятного, необъяснимого. И это ощущение преследовало весь день. Сил нехватало на что-то отвлечься. Всё больше она погружалась в себя.«Что-то случиться должно. Смерть Гюльнихаль лишь дым, значит сам огонь только приближается. Недовольство девушек в гареме... Ну конечно! Как Махидевран удачно всё устроила. Этих куриц подговорить легко. Лишь мешком с золотом помани. Значит опасно нам здесь оставаться. В любой момент полыхнет. А куда деваться? Не из дворца же сбегать. Охрану у покоев никто поставить не даст. Баррикады проломят. Или я загоняюсь только? Ну не устроят же бунт? Как в сериале...»
Тело дёрнулось само собой. Вдоль позвоночника пробежал холодок. Донёсся голос Эсмы: — Госпожа! Госпожа! Там... Сюда надвигаются девушки! Хюррем подскочила и выбежала в соседнюю комнату. Фирузе уже тоже была на ногах. Доносился невнятный гул... — В каком смысле надвигаются? Что им нужно? — выкрикнула госпожа.«Известно что. Поджарить нас как следует.»
Полина судорожно обвела покои взглядом и кинулась к сундуку в углу. — Нужно заблокировать вход!«Хотя это мало чем поможет. Мы обречены. И почему я так спокойно это воспринимаю?»
Голоса становились ближе. Волнение нарастало. Три девушки бегали туда-сюда в поисках крупных предметов. Между тем Фирузе причитала: — Да что ж это? Неужели не остановит их никто? Где Дайе Хатун, евнухи, калфы? Стража в конце концов! — Их могли закрыть где-нибудь. С толпой не так просто справиться. Разнёсся стук, быстро переросший в грохот. Трое как одна вздрогнули, попятились к стене. Полина успела схватить кочергу у камина и встала в боевую стойку перед Фирузе. Выстроенная баррикада постепенно мало чем спасала. Ее вытесняли. Дрожь, мурашки, страх завладели телом. Ладони вспотели.«Теперь я на своей шкуре понимаю, что значит, когда смерть дышит прямо в спину. Не знаю, выживем ли. Должны. Надеюсь, Фирузе перенесет болевой шок от ожогов. Тут к гадалке не ходи понятно, что с ней сделают. Наверно.»
Последний рывок. Доступ в покои предоставился. Мелькнули факелы, а в их свете злющие, жаждущие крови лица. Хюррем махнула своим оружием. Закричала: — Пошли вон! Проигрышная попытка. Одна из девушек перехватила кочергу, дёрнула на себя, не получилось. Полина вцепилась в нее мёртвой хваткой, однако на помощь пришла вторая рабыня. Хюррем дёрнули за волосы, руки сами по себе отцепились и девушка рухнула на пол. Боль растеклась по бедру, но услышав возглас Фирузе рыжеволосая поднялась вновь. Кто-то навалился сверху, придавил своим телом до нехватки дыхания. Полина замахал руками, вцепилась в плечи, сжала. — Отпустиии! — Ещё чего! Лежи смирно, если жить хочешь! До ушей вновь донёсся голос Фирузе: — Помогите! Кто-нибудь! Вокруг госпожи сомкнулось кольцо. Не представлялось возможным выбраться из него. Свет факелов резал глаза. — Ты ответишь за погубленную душу! Фирузе отчаянно замотала головой. Душили слёзы. — Это не я! Я не виновата! Полина боролась как могла. Махала руками не разбирая куда, извивалась. В конечном итоге удалось выбраться. Девушка перевернулась, вскочила на ноги, и только в последний миг увидела занесённую над собой кочергу... Боль... Жгучая, колющая, разрывающая... Всё в миг поплыло. Резко потемнело. Она лишь успела услышать душераздирающий крик Фирузе, почуяла запах сожжённых волос и погрузилась в бездну беспамятства...