Ранее в полдень
Ссылка Махидевран для них стала действительно праздником воцарившейся, наконец, справедливости. Казалось, уже было нельзя стереть их улыбки. В покоях девушки активно обсуждали ситуацию и посмеивались, даже не скрывая крупицу злорадства. Правда погода за окном не разделяла их счастье. С самого утра небо затянули серые облака, превратившись в сплошное полотно. И если бы они знали, что состояние природы, как предвестник грядущего на их плечи... — Девушки, что все это время были на стороне Махидевран, после ее уезда хвосты сразу поджали. Смелости им больше не от кого черпать, — Полина сделала глоток чая и взглянула на Фирузе, что с удовольствием отправила в рот сладость. — Ну и пусть. Перед судом Аллаха рано или поздно все предстанем. Главное, что угроза устранена. — Ссылка, конечно, не такое жестокое наказание...«Отпуск на несколько месяцев на природе, так скажем. Хотя с другой стороны Махидевран лишили сына и неизвестно, что предпримет Султан, когда вернётся. Надеюсь, тут он не такой пофигист. И слова на ветер не бросает.»
— Но вы правы. Угрозы пока больше нет, — закончила рыжеволосая, выделив голосом одно слово.«Впрочем, я не была бы так уверена. Она забрала с собой Гюльшах и остальных, но здесь точно ещё остались верные ей люди. Стоит не терять бдительность.»
— Я приказала Гюль-аге найти человека, что смог бы помочь Мехмеду, — на лице госпожи тут же отразилась тень печали, и опустились плечи. — Надеюсь, у него получится. Откуда в Махидевран такая жестокость? Я бы никогда не причинила вред ребенку...«Дети пока малы и невинны. А когда вырастут? Закон Фатиха весит клинком палача над их головами. Интересно, Фирузе об этом задумывалась? Может спросить аккуратно?»
Для храбрости Хюррем сделала новый глоток, вдобавок прочистила горло. После нескольких секунд безмолвия осмелилась. — Госпожа, вы же в курсе про... закон Фатиха? Фирузе на мгновение замерла, потянувшись за новой порцией сладости. Сразу же ощутилось лёгкое напряжение. Персиянка ответила не сразу. Ком будто в горле встал. — Конечно... знаю... И, честно, пока стараюсь о нем не думать. Мустафа прекрасный мальчик, видно, что очень любит брата и сестру. Я искренне надеюсь, что с возрастом эта любовь только окрепнет, и они не станут с Мехмедом открытыми соперниками. Полина кивнула скорее себе, чем ей. — Я тоже надеюсь. Правда Махидевран будет лить ему яд в уши. Эта женщина не успокоится...«А ведь должны быть ещё другие дети. Селим, Баязид, Джихангир... Или нет? Если уж Мехмед с Михримах двойняшками родились, то неясно чего дальше ожидать. Вдруг не Селим даже на трон взойдет? Здесь неизвестность на каждом шагу. Да вдобавок Ибрагим Мустафу с Махидевран поддерживает. Как бы не обернулось враждой с Фирузе... Я тогда разорвусь. Хотя у нее характер и темперамент совсем другие. Ладно. Хватит гадать. Поживём - увидим.»
Дальше девушки постарались перевести тему и перешли к какой-то непринуждённой беседе, пока идиллию не нарушил приход Гюль-аги. Как только евнух спешно перешёл порог, то обе сразу же напряглись, так как беспокойный вид, в особенности глаза наполненные печалью, явно не сулил чего-то хорошего. А уж подавленный голос укрепил предположение. — Госпожа... Пришли вести из похода.. Наш Султан... вероятно... попал в плен... На него было совершено неожиданно покушение... Многие ранены, а кто-то не выжил... Состояние государя неизвестно... С каждым словом мир рушился на глазах. Осколки проникали глубоко в душу, стремились к сердцу, уничтожали всё на своём пути. Боль и отчаяние сплелись воедино, спазмом сжали горло, перекрыв воздух. Всё тело в миг онемело, а затем превратилось в безвольную тряпичную куклу. Если бы кто-то из девушек стоял на ногах, то те непременно бы подкосились и не нашлось бы сил устоять. — К-как же... С-сулейман... — Ибрагим... — одними губами произнесла тихо-тихо, но и без того громкий всхлип, принадлежащий Фирузе, заглушил бы имя. По щекам персиянки одна за другой покатились слёзы. Девушка задрожала. Гюль-ага, что опустил голову, сдерживая этим свои эмоции, выпрямился и мотнул головой рабыне, которую привел с собой. Евнух предполагал, какую реакцию выдаст госпожа, поэтому предусмотрительно наказал приготовить что-то успокаивающее. Сама Хюррем сидела ровно, неподвижно, стеклянным взглядом смотрела куда-то в пустоту. Новость будто выбила внутри всё живое. Голос Гюль-аги эхом звучал в голове как приговор. И из этого состояния вывести смогла только истерика Фирузе. Персиянка громко закричала, от чего рыжеволосая вздрогнула и словно вышла из густого тумана. Взгляд стал осознанным. — С-сулейман! О, Аллах... За что?! Растерянный евнух оказался над госпожой и попытался вручить ей напиток. — Госпожа, прошу, выпейте это... Но Фирузе его не слышала. Собственная боль затмила разум и, слыша свою мать, заплакали дети. Полина сама потерялась в этом гвалте. Будто оказалась на распутье из множества дорог и не знала куда двигаться. Стоило взять волю в кулак и сделать хоть что-то, а уж только после самой потеряться в отчаянии. — Госпожа... Рыжеволосая придвинулась к Фирузе и сгребла ту в охапку, прижав к себе. Персиянка уткнулась носом в грудь служанки, сжала пальцами ткань ее платья и захлебнулась в слезах. Хюррем провела ладонью по шёлковым волосам, взглядом показала евнуху оставить их. Тот упираться не стал. Эсма тем временем успокаивала разволновавшихся детей. — Х-хюррем... с-скажи, что это н-неправда... сон... Полина до боли прикусила губу и не удержала слезу, что скатилась по щеке, упав на голову госпожи. Ей бы самой хотелось поверить в это. Увы... — Нет, госпожа... Это реальность. Жестокая, безжалостная. Но мы с вами справимся. И Повелитель вернётся. Живым и здоровым...«Сама то веришь в то, что говоришь? Плен - это не шутки. Там что угодно сделают. И почему за каждым счастьем несчастье? Выбор Фортуны всегда рандомный...»
— Дай Аллах... б-будет именно так... Б-беды нас... не отпускают... Полина тяжело вздохнула. Взяла оставленный евнухом напиток и поднесла к Фирузе. — Госпожа, прошу, выпейте. Сил противиться больше не осталось. Девушка послушно осушила стакан наполовину и снова прижалась к Хюррем, чувствуя от нее тепло и даже безопасность от всего на свете в данный момент. Прикрыла глаза. С ресниц упала капля. Так они просидели какое-то время, пока Полина не уговорила госпожу лечь в постель. Фирузе ощущала себя такой слабой, что легла беспрекословно и зарылась с головой в одеяло. Под ним она ещё некоторое время глотала слёзы, а после упустила момент,когда провалилась в сон. Сама Полина решила сходить в хаммам, где спокойно выплеснула все накопившиеся эмоции. Плакала долго, потому как свалилось разом многое. Словно издеваясь, сознание подкидывало минувшие события: Гюльнихаль, бунт, похищение, противные прикосновения и весть из похода. Рыжеволосая поджала к себе ноги, обхватила себя руками, забилась в самый угол и прижалась к мрамору головой. — Ну почему всё не может быть просто? — задала она вопрос в пустоту. Вскоре слёз не осталось. Стало так странно легко. Полина плеснула воду себе в лицо и вытерла ладонями. Вдруг поняла: больше не хочет оставаться наедине с собой. Нескольких минут хватило, чтобы привести себя в порядок и покинуть хаммам, оставив внутри ту бурю эмоций. По длинным коридорам ноги сами привели её в ташлык, где больше не слышался звонкий девичий смех. Не было улыбок. Повсюду безэмоциональные лица и перешёптывания. Точно воцарился здесь траур... Кто-то из девушек заметил вдруг неожиданную гостью. Полина услышала: — Хюррем Хатун? Давно ты к нам не заходила... И все взгляды устремились мигом на неё, от чего стало не по себе. Хюррем действительно очень давно не была в эпицентре гарема, поэтому уже немного жалела, что решила сюда заглянуть. Отвыкла от такой большой «компании». — Как поживает Фирузе Хатун? Сражена горем? Рыжеволосая обернулась. К ней обращалась Айше и было не особо понятно: насмехалась ли она? Интонация говорила одно, выражение лица другое. Но промелькнула одна деталь... — Ты ошиблась немного. Госпожа давно не «хатун». Девушка искривила губы и словно передразнила... — Ой, правда? Прости, вы так редко снисходите к нам, что порой забываем о вашем существовании в целом. С другой стороны уехала Махидевран Султан. Наверно, станем видеться чаще? При ее присутствии твоя госпожа боялась нос высунуть.«Лучше тебе заткнуться балаболка хренова. И зачем я сюда пошла? Всё, спокойно. Конфликты сейчас не к чему.»
Полина втянула воздух и мило улыбнулась, постаралась сохранить голос ровным. — Полечи голову, Айше. Проблемы с памятью до добра не доведут. Рабыня в ответ лишь цыкнула и кинула: — Кому ещё здесь лечиться следует... Рыжеволосая не стала ей отвечать. Закатила глаза и развернулась, чтобы уйти. Вот только почти у выхода, в самом углу заметила одну девушку, что занималась вышивкой и мельком кидала взгляд по сторонам.«О, Виктория. Может подсесть поболтать с ней? Выглядит как запуганный воробей. Не сладко ей, видимо, под крылом Айше. Я б от такой мегеры давно сбежала.»
— Привет. Виктория передёрнулась всем телом, когда раздался звонкий голос и рядом уселась рыжеволосая девушка. — Привет... Хюррем свободно облокотилась на спинку тахты. Собеседница машинально отодвинулась. — Да ты не бойся. Я не кусаюсь в отличие от кобры, которой ты прислуживаешь. Как тебе здесь? Вижу уже язык хорошо выучила. — Н-нормально. Не жалуюсь...«Конечно ради цели можно многое перетерпеть. Или нет у нее никаких стремлений? Тут всё вверх дном перевернулось. Махидевран другая. Не слушает Валиде и делает всё, чтобы убрать соперницу. Фирузе любимица Султана. Двойняшки Мехмед и Михримах. Гюльнихаль померла. Рустем тоже тут. И плен этот... Может и Виктория обычная девушка?»
— А откуда ты родом? — Я с венгерских земель... Виктория нервно поправила волосы, и Полина уловила какую-то деталь, однако быстро упустила её из головы. Собеседница явно нервничала. И действительно, Виктории был некомфортен этот разговор. Всё и так шло далеко не по плану...Пару недель назад
Тёмный коридор стал их постоянным местом встречи. Виделись, конечно, редко, потому как не происходило каких-либо значимых событий, но сегодня ее ждало письмо. — Это последнее. Ответ не требуется. Теперь только ждём окончание похода. — Я поняла. — И что же голубки здесь скрывают? Оба вздрогнули как один и с ужасом уставились на фигуру, что вышла из темноты...***
— Ладно. Не буду тебя больше напрягать. Пойду лучше. Мазнув напоследок взглядом по девушке, Полина поднялась и покинула ташлык. Путь лежал обратно в покои, где Фирузе до сих пор спала. Хюррем не тревожила ее. Помогала Эсме с детьми, занялась какими-то мелкими делами, даже нашла время порисовать. В общем делала всё, чтобы вновь не вернуться в подавленное состояние.***
— С-сулейман... Нет... Не оставляй меня... Приглушённый голос заставил Полину вынырнуть из пучины воспоминаний. Фирузе металась по постели, скинула с себя одеяло, шевелила губами, что-то невнятно бормоча. Мехмед на руках уже давно видел сладкие сны. Девушка аккуратно положила мальчика в колыбель к сестре и подошла к изголовью кровати, где уже успокоилась госпожа. Накрыла ее одеялом. И решила,что пора бы тоже лечь в постель.«Что теперь будет? Если никто из них не вернётся? Не может же всё окончиться так? Сон мой предвестником оказался... Как же они так попали? Может ошибка?»
Рыжеволосая не допускала мысли, что человек поселившийся в ее сердце мог не выжить...***
Дождь, одновременно с порывами ветра, безжалостно бил по лицу. Холодные капли стекали по коже, вызывая мурашки. Одинокая фигура стояла на балконе и совершенно не была обеспокоена погодой. Пальцы крепко впивались в балюстраду. На глазах застыла влага. В ее душе больше не было места покою. Хатидже Султан, казалось, безвозвратно потеряла его сегодняшним днём, когда узнала ужасную новость. С того часа мир как будто погрузился во мрак, в который не пробиться свету. В голове лишь образы двух дорогих ее сердцу людей, чьи черты она помнила наизусть. И как теперь справиться с грузом, что упал на душу? Не представлялось возможным понять. — Госпожа! Зачем вы вышли в такую погоду?! Заболеете! Беспокойная Гюльфем выбежала на балкон с тёплой накидкой в руках. Девушка резко проснулась и не обнаружила своей госпожи, при этом приметила приоткрытые двери, что вели на террасу. Догадаться не составило труда. — Вот наденьте. Пойдёмте скорее внутрь! Хатидже никак не реагировала на ее слова, поэтому Гюльфем пришлось обхватить девушку за плечи и самой вывести в покои, где горел камин и разливалось тепло. — Гюльфем, смысла больше нет... Сестра Султана дрожала как осиновый лист. Постукивали зубы. Посинели губы. Гюльфем усадила ее на тахту и опустилась перед ней на корточки, сжав ладони. Заглянула прямиком в глаза. — Госпожа, прошу, не говорите так. Вот увидите, наш Повелитель, как и Ибрагим-ага, вернётся домой, причем с победой. Для него нет преград! Всё образуется. Не переживайте. Я верю. И вы тоже верьте. — Если ты не права?... — Не думайте об этом. Я принесу вам горячий чай. Не хватало заболеть только. Хатидже не возразила. На упрямство не было сил.***
С наступлением рассвета серые тучи растаяли бесследно, и на волю вырвалось долгожданное солнце. Стамбул постепенно оживал. Торговцы открывали свои лавки, люди потихоньку собирались на базаре. Всё как обычно. Жители готовились прожить новый день подобно прошлым, вот только не подозревали, какую страшную тайну от них скрывали... Махидевран Султан до недавнего времени тоже находилась в неведении... В Старый дворец мать наследника приехала почти под вечер. Ее встретили как подобает, только радости, конечно, прием не доставил. Махидевран сразу заселилась в отведенные ей покои и не выходила оттуда до самого утра. Впрочем, сейчас ей тоже не хотелось их покидать. Госпожа сидела на тахте и наблюдала за жизнью осеннего сада. Под глазами засели глубокие синяки, что отчётливо выделялись на бледной коже. Очередная ночь оказалась бессонной. — Госпожа! Госпожа! В покои ворвалась вихрем Гюльшах, словно увидела полтергейст. Ёкнуло сердце. Махидевран с ужасом взглянула на служанку, что приводила дыхание в норму. — Я такое узнала! — глубокий вздох. — Говорят, Повелитель наш в плен попал! Махидевран вскочила с места и прикрикнула: — Да ты что, Гюльшах?! Быть такого не может! Откуда узнала?! — Из самого Топкапы вести! Аллахом клянусь! Госпожа осела обратно на тахту. — Плохи дела. Я далеко. Мой сын остался там! Если не дай Аллах государь... То Мустафа сядет на престол! — резко черты лица ожесточились. Махидевран впилась пальцами в обивку. — Только гадюка Фирузе там. Мой шехзаде может пострадать. — Госпожа, может образуется ещё?... К тому же Мустафа под опекой Валиде Султан, да и Хатидже Султан там. Они не дадут мальчика в обиду. — Я уже не доверяю им. Видишь? Валиде глазом не моргнула и сослала меня сюда! Хатидже тоже нос воротит. Одна я осталась. Последняя надежда на Ибрагима была, но теперь не понятно, что с ним! Махидевран сморщилась и схватилась за виски. — Уйди, Гюльшах. Скажи, чтобы никто не беспокоил. Мне нужно подумать.***
— Только ты почаще мелькай...На секунду там в облаках...Слёзы - это пусть, а я же сильная,тебя дождусь... Соленая капля с ресниц упала на горячую кожу и скатилась по щеке вниз, упав на пожелтевший листок, по которому скользил грифель. Полина уже не понимала, что именно рисовала, потому как снова выбыла из реальности. Дни тянулись нарочно медленно. Новых новостей не было и с каждым рассветом угасала надежда. Просыпаться не хотелось, так же как и засыпать. Мучили кошмары. Фирузе тоже не находила места. То была подавленной, грустной, тихой, то казалась мечущимся в клетке зверем, который тщетно искал выход. Валиде Султан практически не было видно. Большую часть времени женщина проводила в покоях, либо же у Хатидже Султан, так как та подхватила простуду. Персиянка навещала их пару раз. Визиты были не долгими. Так и жили в тени неизвестности и ожидания.«Плачь, пока в слезах есть смысл. Когда закончится эта пытка? Три дня минуло, а по ощущениям как один бесконечный. Хоть вскрывайся...»
— Хюррем! Рыжеволосая выронила тетрадь и вскочила с места. Послышался грохот, а затем в комнату влетела точно ураганом Фирузе, от чего-то слишком счастливая. Персиянка накинулась на служанку с объятиями. Крепко сжала. — Они живы! Живы! Свободны! Всё хорошо! — Фирузе отстранилась и сжала плечи, тряхнув. — Слышишь?! Наконец-то радостные новости! Валиде Султан по этому случаю в гареме праздник устраивает! Опьянённая счастьем Фирузе закружилась по комнате, пока у Полины подкосились ноги от накатившего облегчения. Промолвила одними губами: — Жив. Всё хорошо...