***
Топкапы уже давно окутывала тишина. В окнах царила темнота, и лишь двое вышагивали по тропе, слушая хруст снега под ногами. Они изредка обращались друг к другу шёпотом, порой останавливались и вслушивались, не было ли здесь кого-то помимо них, осматривали внимательно округу. — Ай, агрх... — послышалось приглушённо за спиной и Ибрагим развернулся, видя, как Насух стряхивал с себя снег. — Ты чего? Художник осмотрел себя и только после пробурчал ответ: — Тропа узкая. После пары кувшинов вина шагать здесь не так-то просто. И правда: голова слегка кружилась, и взгляд был не особо ясным. — Осторожней будь. Немного осталось. Матракчи лишь пожал плечами, и мужчины двинулись дальше, однако через пару минут эфенди задал вопрос: — Слушай, а как ты объяснишь зачем наведался? И не проще ли нормальным ходом... Паргалы резко остановился, и художник чуть не врезался ему в спину. Оба подняли глаза на окно, находящееся на нескольких метрах. — Не проще. Жизнь научила, что в гареме ночью ходить - только проблем набраться... Ибрагим схватился за голову и уселся на край кровати. Было сложно поверить, что двоим взрослым мужчинам пришла такая безрассудная мысль... Неужели тот человек минувшей ночью действительно он? Всё-таки вино в паре с чувствами творят невообразимые вещи... И что о нем подумала девушка? А если кто-то их увидел? Столько вопросов навалилось разом, что Паргалы глухо застонал от неопределённости. — Повёл себя как ребёнок...***
Рассвет пробился сквозь плотные тучи, и лазарет озарили первые лучи солнца. Полина находилась в сознании вот уже час, успев пройти очередной осмотр лекаря и выпить противные лекарства. Изменения в состоянии были незначительны, но в основном голову теперь заполняли воспоминания о поступке Великого визиря, после которого пришлось постараться прийти в себя.... Сна не было ни в одном глазу и ко всему прочему дышалось тяжело. Хюррем лежала ровно, изредка ворочаясь по сторонам и глухо постанывала в подушку от невыносимого жара на пару с ломкой костей. Мрак в лазарете разрушал лишь свет луны, проникающий через окно. Порой, девушке казалось, что помимо нее здесь кто-то присутствовал посторонний, даже в какой-то момент видела чьи-то очертания во тьме, однако списывала всё на бред из-за болезни. Но всё же зерно страха зародилось где-то на подкорке... Неожиданно звенящую тишину разрушил непонятный звук. Найдя в себе силы, рыжеволосая приподнялась и внимательно прислушалась. Всё с точностью повторилось, вот только добавились... голоса? Непонятный импульс заставил вскочить с постели, невзирая на ужасную слабость. В панике Хюррем завертелась по сторонам, пытаясь найти источник разрушенного спокойствия и взгляд резко остановился на окне... Почти на носочках рыжеволосая подкралась ближе, держа ухо в остро. Неясная возня действительно доносилась с улицы и заставила сильно напрячься. Кто бы это мог быть? Или что?«Если воры? Но что здесь красть? Или у меня галлюцинации? Может это всё лишь в моей голове... Я уже не соображаю нормально! Не хочет же кто-то забраться сюда и убить меня? Вопросы, вопросы, вопросы... Кругом одни вопросы!»
Хюррем прислонилась к стеклу, пытаясь разглядеть то, что могло бы дать ответы на вопросы. Лишь чьи-то тени скользили по снегу. Снова она слышала голоса, но не могла разобрать о чём говорилось. Стоило включить рассудок и скорее позвать кого-нибудь, ведь кому понадобится возиться под окнами лазарета? Однако девушка поступила иначе. Решила выглянуть наружу... — Держи крепче! — Дурак, я тебе говорю по дереву лучше! — Какое дерево?! Ты видел сколько там снега?! — Ах, снега он испугался! А то, что я сейчас поломаюсь тут под тобой тебя не волнует?! — Куда тебе ломаться? Или силу растерял? — Жрать меньше надо! — До пошел ты! — Я то пойду, но вот ты полетишь! — Только попробуй! — Не дотянешься же! — Дотянусь! Уже почти! — А окно ты как откроешь, гений?! — Ааа... — Великий визирь? То, что разворачивалось перед ее глазами, не могло поддаться на данный момент логическому объяснению. Ибрагим поднял взгляд на девушку, и оба замерли в немом изумлении. Всё померкло на фоне, даже холод, который проникал в лазарет. Мысли более-менее собрались в кучу, и Паргалы хотел было объясниться, однако неожиданно перебил громкий возглас Матракчи: — Я больше не могу! Грек стал покачиваться из стороны в сторону, а затем отпрянул назад, не успев ухватиться за бортик окна. Рыжеволосая подавила крик, закрыв рот ладонями. Широко распахнутые от ужаса глаза, наблюдали за тем, как мужчина упал куда-то в кусты, при этом получив от дерева рядом...«Два дебила - это сила. Нет мозгов, зато красиво! Но теперь я точно знаю, что мужик мой... Вот только... Как они до такого додумались?! Наверняка напились... На трезвую голову точно бы не пошли забираться в лазарет через окно. Хорошо этаж первый. Пьяные мужчины не ищут лёгких путей.»
Рыжеволосая перевернулась на бок и в душе разлилась такая теплота от понимания, что губы растянулись в широкой улыбке.«Надеюсь, он там целый. Хотя снег наверняка падение смягчил. Интересно, что будет дальше? Скорей бы уже выздороветь.»
Послышался скрип. Двери открылись, и в лазарет медленно вошла Нигяр Калфа, словно оценивала обстановку. Хюррем крайне удивилась ее приходу, что даже немного приподнялась, с любопытством смотря на девушку. — Здравствуй, Хюррем Хатун. Как ты тут? На какой-то миг мысли переплелись, поэтому рыжеволосая прохрипела ответ не сразу. — Даа... Нормально. На поправку иду медленно, конечно, но куда деваться?«Голос как у Джигурды. Кошмар.»
Нигяр кивнула и в тот же момент получила вопрос: — Ты соскучилась по мне, раз сама пришла? А то обычно Гюль-ага навещает. Калфа довольно усмехнулась. — Конечно. Жизни без тебя не вижу. Нигяр завела руки за спину, пока взгляд скользил по периметру.«Хмм... Она будто что-то ищет. Какова же её истинная цель? Странно даже.»
— Нигяр, всё хорошо? Может с Фирузе Султан что-то, а ты подбираешь правильные слова? Девушка вздрогнула, будто бы находилась глубоко в себе и сосредоточила взгляд на рыжеволосой. — Нет. С госпожой всё в порядке. Правда повелитель выдвинулся в путь с шехзаде. Думаю, она тебя скоро навестит. А я пойду, пожалуй. Дел много. Поправляйся.«Подозрительно... Хотя может снова накручиваю себя? С другой стороны здесь иначе никак. Стоит мотать на ус любую выделяющуюся деталь.»
***
— Да где там эта Гюльшах бродит с платьями?! — смачно выругалась Махидевран и в этом напоре не рассчитала силу, больно дёрнув гребнем волосы. Вот уже несколько часов черкешенка была на ногах и во всю готовилась к приезду Султана. Эту новость ей сообщили накануне вечером, чему мать наследника сначала не поверила, а затем расплылась от радости. По этой причине ночью почти не удалось сомкнуть глаз, однако данный факт ее никак не волновал. Она чувствовала себя довольно бодро, ведь свалилась такая благодать, как думала госпожа... — Я здесь, моя госпожа! Прошу прощения! Гюльшах ворвалась в покои с охапкой нарядов, тяжело дыша. Махидевран раздражённо гаркнула: — Ты за ними в Амасью бегала?! Что так долго? За мной как-никак сам Султан едет! — госпожа прижала ладони к груди и продолжила уже воодушевленно. — Не всё потеряно значит... После черкешенка обернулась к служанке и прошлась оценивающим взглядом по платьям. И выбор упал на бордовое, украшенное жемчугом. Махидевран указала на него взмахом ладони. Девушки мигом принялись помогать госпоже облачиться в него, пока та решила задать очередной вопрос. — Гюльшах, вещи, надеюсь, собрали? Гюльшах твёрдо кивнула. — Собрали, госпожа. Не беспокойтесь. Махидевран оказалась удовлетворена ответом. — Отлично. Скоро он будет здесь... И действительно, уже через пару часов Сулейман въехал на территорию старого дворца... Пока Махидевран тем временем томительно ожидала его в своих покоях. Каждый удар сердца раздавался в ушах. Было невыносимо волнительно, из-за чего поднялся жар. Госпожа не могла понять, почему так переживала, ведь скоро станет всё хорошо... Однако черкешенка не подозревала на сколько сильно ошибалась... — Дорогууу Султан Сулейман Хан Хазретлери! Дрожащие колени согнулись. Сулейман прошёл внутрь с, казалось, совершенно безучастным видом, будто бы его вынудили переступить порог. Махидевран выпрямилась, и в горле образовался ком от ледяного взгляда, который она не раз видела в Топкапы. Стало в миг не по себе... — П-повелитель, вы не представляете, как я счастлива, что вы оказали такую милость и приехали за мной лично. Ждать меня не придётся. Я уже собрала вещи! Черкешенка ринулась с места, но резко замерла, когда мужчина вытянул руку, призывая остановиться. — Стой, Махидевран. Ты никуда не едешь. Напряжённые плечи от сказанного опустились. Госпожа в непонимании задала вопрос: — Как же так? Сулейман тяжело вздохнул. Несмотря на то, что он старался держаться холодно, внутри горел пожар эмоций. — Мне известны все твои дела за время нашего похода. Я многое спускал тебе с рук. Ещё за избиение Фирузе ты должна была отправиться сюда, а уж за яд на моём столе по закону тебя следовало казнить. Но! Я не сделал ничего из вышеперечисленного. Думаешь почему? Дело в Мустафе. Мне не хотелось ранить его, однако в то же время я надеялся, что ты образумишься. Надежды оказались не оправданы, — всё то время Сулейман смотрел ей прямо в глаза, точно в душу, и даже не думал прекращать. — Махидевран, ты настолько глубоко вырыла себе яму, что даже Валиде отказалась от тебя! Дорога в Топкапы отныне закрыта. Каждое слово ударило наотмашь, оставило глубокий след. Больно кольнуло в глазах. Махидевран пошатнулась, полностью сражённая заявлением падишаха. — А-а... Мустафа? Невольно мужчина кинул взгляд на окно, но так и не обратил его обратно к черкешенке. — Мустафу я привёз с собой, однако не надейся, что он останется. Ты знаешь обычаи. Пару дней мы пробудем здесь, а затем вернёмся. До наступления подходящего возраста, вы будете видеться именно так. После ты отправишься вместе с ним в санджак. Опережая твои мольбы о прощении скажу: не пытайся. Моё решение неоспоримо. Приди в себя и только после отправляйся к сыну. На том Сулейман покинул Махидевран, даже не посмотрев. Как только двери закрылись, госпожа потеряла опору под ногами и рухнула на пол. Слёзы покатились по щекам...***
— Дочка, ты не притронулась к еде. Так ведь нельзя, — Валиде Султан покачала головой, смотря на целую тарелку, а затем прикоснулась ко лбу дочери. — Не заболела ли? Хатидже Султан впервые позволила себе отмахнуться от матери. Девушка настойчиво убрала ее руки от себя и снова уставилась на окно, за которым падали редкие снежинки. Стало всё таким вдруг безразличным. И все попытки подавить эту апатию провалились с треском. Откуда было взяться в ней положительным эмоциям? Их источник, казалось, безвозвратно иссяк. — Хатидже, поговори со мной! В кои-то веки ты зашла ко мне, но мы сидим здесь с тобой, словно траур держим! — возмутилась женщина, и догадка образовалась сама собой. — Это из-за предстоящей свадьбы? Так вот, милая моя, как бы тяжело не было, но это твой долг! Хочешь ты этого или нет, скоро помолвка! Тебя ждёт новая жизнь. Нравоучения матери девушка особо не слушала и с тем же безразличным видом неожиданно поднялась, чем ввела в лёгкую растерянность Валиде. Сделав короткий поклон, Хатидже произнесла: — Я неважно себя чувствую. Пойду к себе. Хафса не успела ничего ответить. Дочь оставила ее одну стремительно. В коридоре сестре Султана повстречалась Фирузе. Фаворитка улыбнулась вполне искренне, а вот Хатидже, увы, не смогла ответить тем же. Лишь дрогнули уголки губ. — Госпожа, рада вас видеть. Я вот к Валиде Султан отправляюсь. Как вы поживаете? — У меня всё хорошо. Ты прости, но я хочу скорее попасть к себе в покои. Как-нибудь зайду к тебе. Фирузе заметила подавленное состояние госпожи, но не посмела воспрепятствовать и лишь понаблюдала несколько секунд за удаляющейся фигурой. Только после персиянка продолжила путь, однако резко остановилась, почувствовав, будто чего-то не хватает. Госпожа призадумалась, и невольно взгляд упал на запястье правой руки, где с утра должен был быть надет браслет, подаренный Султаном. Ответ образовался сам: не хватало именно украшения. Фирузе нахмурилась и попыталась восстановить хронологию своих действий до данного времени. В голову пришёл вариант пройтись обратно по коридору, что она и сделала, но браслета обнаружить не удалось. — Где я могла его ещё потерять? Нужно будет потом Гюль-аге сообщить, да и самой в покоях поискать. Может пока с детьми возилась кто-то из них стянул? Ладно. К Валиде стоит всё-таки наведаться.***
Когда ты разбит в хлам, порой даже ради самых близких нет сил себя собрать. Капли падали на одеяло, которым был укрыт Мустафа. Махидевран сидела рядом, сфокусировав взгляд на одной точке. Этот день длился для нее нарочно долго, а что ещё хуже - больно. Нежданно двери за спиной скрипнули и в проём протиснулась Гюльшах, что шёпотом оповестила госпожу: — Приехал гонец. Поначалу черкешенка смутилась, ведь кто мог ей написать? Однако пазл сложился быстро. Поцеловав сына в щёку, Махидевран осторожно поднялась и покинула покои, где в коридоре служанка предоставила тубус. Пришлось спрятать его в рукаве от лишних глаз и скорее ретироваться в ближайшее свободные покои. Там девушка с огромной надеждой развернула лист.«Госпожа, выражаю вам глубочайшее почтение. Получив в руки письмо, я не смог оставить его без немедленного ответа и хочу сказать здесь, что каждое наше действие рождает последствие, за которое мы обязаны нести ответственность. Вы оступались – я готов был всегда протянуть вам руку помощи, но всему есть предел. Не всё мне под силу, да и дело не только в этом. К сожалению, вы перешли грань и несёте за это справедливое наказание. Клянусь, я буду оберегать вашего шехзаде, так же как и других детей Султана. Это моя прямая обязанность. Прошу вас, не расстраивайтесь. Льду свойственно таять. Главное будьте благоразумны.»
Ибрагим Паша
Злость окатила жаркой волной, из-за чего Махидевран сжала бумагу и разорвала в клочья. На скулах заходили желваки, а в глазах появился опасный блеск. Сквозь зубы черкешенка процедила: — Предатель... Фирузе переманила его! Гюльшах вздрогнула и аккуратно спросила: — Как же... Что теперь будет, госпожа? Махидевран, как дикий зверь в клетке, заходила из стороны в сторону. — Не знаю! Все отказались от меня! — а затем схватилась за виски. — Нужно подумать. Выход должен быть... И как какой-то щелчок в голове возникла мысль, а если быть точнее, то одно очень интересное воспоминание. Губы растянулись в хищной улыбке...