Первые утренние лучи ласково коснулись бледной кожи, и дрогнули тяжелые веки, явив перед девушкой мир в мутной пелене. Тело словно тряпичная кукла. Нет сил пошевелиться, однако она превозмогла себя и упёрлась локтями в постель.
За окном на дереве с ветки на ветку перелетали птицы и щебетали песни. Девушка поморщилась, осознав, что голова была будто налита свинцом.
Она прикоснулась к вискам и помассировала их, пока перед глазами начали мелькать картинки сегодняшней ночи...
Его лицо было скрыто капюшоном, однако Хатидже Султан узнала бы из тысячи эти яркие глаза, что сияли сейчас в свете луны. Рустем медленно повернул голову, и сердце в груди ёкнуло, сразу после забившись сильнее. Мысли в голове зажужжали хором. Как и прежде, невзирая ни на что, мужчина искал выход из такой непростой ситуации и единственным верным решением, как он посчитал, было гордо подняться, без страха шагнуть к Султану и всё объяснить.
— Повелитель, я...
Но Сулейман не был намерен разбираться здесь. Без единой эмоции он отдал приказ:
— Стража!
Люди, что стояли всё это время за ним, в миг оказались около Рустема и скрутили его, пока Хатидже, что наконец-то вышла из ступора, кинулась к ним.
— Нет! Отпустите! Брат, я всё объясню!
Повелитель медленно подошёл к сестре и крепко схватил за руку, заставив посмотреть на себя.
— Поговорим во дворце.
И потянул за собой. Однако Хатидже не желала сдвигаться с места, потому как возлюбленный был в руках стражи и неизвестно, куда они его поведут.
— Я не уйду отсюда! Прикажи отпустить его!
Хатидже упиралась ногами в землю, кричала, пыталась ударить брата, отчаянно вырывалась, но мужчина превосходил ее в силе, поэтому все попытки были равны нулю. Их уже ожидала специально подготовленная карета и чем ближе они подходили, тем разъярённее становилась госпожа. В конечном итоге Сулейману это надоело. Он остановился и резко встряхнул сестру.
— Прекращай, Хатидже! Ты не маленькая девочка, чтобы устраивать истерики! За свои поступки нужно нести ответственность!
По щекам потекли слёзы. Хатидже взмолилась:
— Прошу, выслушай меня!
Долгие секунды он смотрел в ее глаза, и сердце сжималось под гнетом братских чувств, однако холодный рассудок государя превосходил.
— Я же сказал, во дворце...
Но даже в Топкапы Хатидже не дождалась ответа. Ее закрыли в покоях, и девушка прорыдала почти до самого утра...
Воспоминание рассеялось, когда она услышала, как отворилась дверь. Хатидже вскочила с постели, пока в покои прошла Гюльфем. За все эти длинные несколько часов госпожа впервые искренне улыбнулась.
— Гюльфем, как же я рада тебя видеть!
Девушки крепко обнялись. Гюльфем погладила Хатидже по спине и спросила:
— Госпожа, зачем же вы так поступили? Даже мне ничего не сказали... Я чуть с ума не сошла!
Хатидже мягко отстранилась и вытерла скопившиеся в уголках глаз слезы.
— Прости, пожалуйста. Я не хотела подвергать тебя опасности.
Гюльфем грустно улыбнулась и прикоснулась к щеке госпожи.
— Это было бы лучше, чем потерять рассудок, не зная, где вы и с кем, — затем девушка встрепенулась, словно что-то вспомнила. — Я принесла вам завтрак. Нужно обязательно поесть.
Гюльфем мотнула головой, и внутрь прошла служанка с подносом. Хатидже лишь обняла себя руками, ведь понимала, что кусок в горло не полезет.
— Я не хочу. Лучше скажи, что Рустемом? Ты знаешь?
Сестра Султана схватила ладони подруги и взглянула со светлой надеждой. Гюльфем замялась.
— Он... в темнице. Неизвестно какое решение примет Повелитель.
Хатидже вздрогнула. Страх... Обвил все ее нутро своими ледяными, когтистыми лапами. Она заметалась по покоям, судорожно придумывая, как быть дальше.
— Я... я обязана поговорить с братом! Он обещал выслушать меня!
И только госпожа ринулась к дверям, как те открылись, и на пороге возникла Валиде Султан. Хатидже чуть не вросла в пол от пробравшего ужаса. Взгляд матери не сулил ничего хорошего, лишь вселял чувства опасности и тревоги.
Девушка сделала шаг назад, когда Хафса медленно двинулась на нее. И кожу обожгла звонкая пощёчина. Валиде заговорила прямо ей в лицо:
— Что ты натворила, Хатидже? Так ли я тебя воспитывала?! Чуть ли не опозорила честь нашей династии! — женщина схватила дочь за плечи, чтобы та взглянула на нее. — Глаза отводишь... Стыдно тебе?! Чего ты хотела добиться?!
Обида, гнев, негодование, боль – всё сплелось внутри воедино, стало одним огромным, черным клубком. Покрасневшими глазами она взглянула исподлобья, точно раненый зверь и скинула с себя руки Валиде.
— Свободы! Свободы я хотела! Вы всегда притворялись слепой, не замечая страдания своих детей! С первым браком я смирилась, но второй раз на это не была готова пойти! Я пыталась быть хорошей и послушной дочерью, слушала вас, не перечила, молча принимала ваши решения, однако поняла, что так буду несчастна всю жизнь! Мне надоело! Хоть откажитесь от меня, но больше вашей воле не подчинюсь!
Больше ни о чем не думая, Хатидже выбежала из покоев и понеслась по коридорам, рыдая навзрыд. Позади за ней следовала Гюльфем, оставив Валиде Султан одну шокированную поступком дочери.
Хатидже ничего не видела из-за слез, однако помнила каждый поворот и, похоронив в себе страх, бежала прямиком к брату. И даже стража у дверей не смогла остановить разгневанную госпожу. Без задних мыслей и прелюдий девушка ворвалась в покои Султана, где Сулейман сидел за столом. Он поднял на нее удивленный взгляд, но после сразу нахмурился и поднялся.
— Хатидже, почему врываешься без предупреждения?
Госпожа гордо вздёрнула подбородок, волосы упали на лицо, однако она даже бровью не повела, лишь втянула воздух.
— Ты обещал поговорить!
Сулейман тяжело вздохнул, чувствуя, как собственная боль даёт о себе знать. Слегка поморщился.
— Касательно Рустема о моем решении узнаешь позже, — отрезал он.
Хатидже сжала ладони в кулаки и, отбросив гордость, упала на колени, снова горько заплакав.
— Я не прошу многого, лишь бы он жил. Разве любовь такая глубокая провинность? Рустем... он... ведь первый кто... полюбил меня...
Сулейман подошёл к сестре и мягко поднял ее голову за подбородок.
— Хатидже, прошу тебя, вернись к себе.
Девушка громко всхлипнула. Начала медленно подниматься на трясущихся ногах не без помощи брата. Уже не было сил оттолкнуть его. Она лишь последний раз взглянула ему в глаза и прошептала дрожащим голосом:
— Знай, если он умрет, я не думая отправлюсь следом...
На том госпожа поплелась на выход, пока Султан позади схватился за голову.
Хатидже вышла в коридор ни живая ни мертвая. Гюльфем заботливо обхватила ее за плечи, и они вместе побрели обратно, однако внезапно на пути показалась Шах Султан. Хатидже замерла, и мысли в голове начали собираться в одну неприятную догадку.
— Ты... Это все ты?...— прошептала она, когда сестра остановилась напротив.
— У простого конюха не может быть надёжных людей, — ухмыльнувшись, ответила Шах-и-Хубан.
Уже не ведая, что творит, Хатидже кинулась на сестру, желая расцарапать лицо.
— Да я тебя убью сейчас!
Шах вовремя отскочила в сторону, а Гюльфем успела удержать вырывающуюся госпожу.
— Теперь ты понимаешь меня? Бумеранг возвращается. Так ты мне говорила? — хоть Шах-и-Хубан боялась освирепевшую от гнева сестру, но держала лицо и глумилась, вспоминая себя на этом же месте...
Шах-и-Хубан сидела на полу, покорно склоняя голову, пока мать, словно грозовая туча, парила над ней и прожигала убийственным взглядом.
— Уж от кого, а от тебя я такого не ожидала! Ты дочь Султана и посмела связаться с сыном рыбака?! Немыслимо! Позор!
Глаза резало от слез, а щека помнила хлесткую пощечину, но девушка упрямо поджимала губы, не давая себе реветь.
— Мы любим друг друга! Что здесь такого?! Разве вы и отец не связаны тем же чувством? — вскинула голову Шах.
Хафса приблизилась и больно схватила за подбородок.
— Какая тебе любовь? С ума сошла?! Узнает отец снесет Ибрагиму голову, а тебя в ссылку!
Сердце ёкнуло. Шах-и-Хубан схватила подол платья матери и взмолилась:
— Матушка, пожалуйста, не говорите ничего отцу! Я не хочу, чтобы Ибрагим умирал... И в ссылку тоже не хочу...
Валиде не ответила сразу. Раздумывала.
— Я ничего ему не скажу. Однако, когда отец приедет, я поговорю с ним о твоём замужестве. Ты в любом случае уедешь, — затем женщина наклонилась к девушке. — А сейчас ты пойдешь и навсегда разорвешь с Ибрагимом всякую связь.
Хафса отвернулась, давая понять, что разговор окончен. Шах кое-как поднялась. Колени дрожали. Она не спеша вышла из покоев и прислонилась к стене, глубоко вздохнув.
— На тебе лица нет. Что-то случилось?
Шах-и-Хубан резко повернула голову и увидела в паре шагов от себя Хатидже. Она упиралась одним плечом в стену, скрестив руки на груди.
— Ты сдала меня матери?! — воскликнула Шах и в два счёта приблизилась.
— А ты думала я так просто оставлю твое предательство? Бумеранг существует. И он вернулся к тебе.
Эту наглую усмешку хотелось стереть. Шах замахнулась, однако Хатидже мгновенно перехватила запястье.
— Это лишнее. Ты ведь не хочешь усугубить свое положение?
В ответ девушка прошипела:
— Обо мне ты не подумала. А Ибрагим? Его бы казнь ждала...
— Даже если бы ты не уговорила мать, то это бы сделала я. Не переживай. Лучше попрощайся с ним. Он в саду.
Хатидже оставила Шах одну. Девушка выдохнула и сползла вниз по стене, не понимая, как со всем этим быть. Так она просидела пару минут, смотря тупым взглядом в одну точку, а после поднялась и двинулась по коридору.
Всю дорогу до сада она находилась словно под водой. Все внешние звуки исчезли. Мыслей было много, но госпожа не могла ухватить что-то конкретное. Даже упустила тот момент, когда оказалась на улице и брела неизвестно куда, кажется, позабыв изначальную цель.
— Госпожа...
Ибрагим появился будто из ниоткуда. Шах-и-Хубан чуть не подпрыгнула от испуга и при виде его все эмоции внутри стали острее. Паргалы ещё ни о чем не подозревал, выглядел как прежде, безмятежный, расслабленный, улыбался ей, но взаимно она уже не отвечала, и грек наконец-то заметил подавленный вид госпожи.
— Что с вами?
Ибрагим коснулся ее ладоней, однако Шах-и-Хубан резко отпрянула и сама не поняла, как сообразила навсегда разрушить отношения.
— Не прикасайся ко мне! Отныне нас ничего не будет связывать!
Паргалы крайне опешил. Сделал шаг к ней.
— В смысле? Госпожа, объясните нормально.
А Шах вновь отпрянула в ответ.
— Что непонятного? Рабу не пристало подобное поведение! Не забывай, что я госпожа!
Ибрагим уже ничего не понимал, а девушка, воспользовавшись этим, поспешила от него прочь. Только оказавшись в глубинах сада, она горько расплакалась. Госпожа могла бы сказать всё как есть, но тогда в обоих бы ещё теплилась надежда, что когда-то им будет суждено и может быть даже попытались. Однако Шах не хотела испытывать судьбу, слишком опасно, поэтому навсегда отвязала от себя грека, ударив по самому больному.
— Только знаешь в чем разница? Ибрагим жив, а Рустему грозит смерть! — взревела Хатидже.
— Да нет мне дела до твоего Рустема! О чем ты думала, когда сбегала с ним? Надеялась на долго и счастливо? Вынуждена тебя расстроить. Реальность отличается от твоих фантазий! — хладнокровно отрезала Шах-и-Хубан.
— Какая ты сестра после этого?! Откуда в тебе столько жестокости?! Лицемерная дрянь!
Хатидже удалось вырваться и не теряя времени она вцепилась в сестру. Диадема упала с головы Шах Султан. Девушки повалились на пол. Гюльфем в панике бегала туда-сюда и звала на помощь,пока госпожи тягали друг друга за волосы. В конечном итоге прибежала стража и разняла девушек. Обе обмякли в руках и тяжело дышали, прожигая друг друга убийственными взглядами. Слизнув с губы кровь, Шах Султан заговорила:
— Ты жалкая, Хатидже. Здесь нет ничего твоего. Ты никто. А знаешь почему? Я открою тебе один секрет, что несла в себе годами и молчала только ради нашей матери. Терпение кончилось. Ты не родная. Не дочь Селима Явуза и Хафсы Султан. Оборванка с улицы, над которой сжалился наш грозный отец. Как тебе такое?
Хатидже приоткрыла рот, как и Гюльфем рядом. Девушка смотрела сестре в глаза, желая найти подтверждение тому, что она сейчас просто издевается над ней, глупо шутит, но взгляд Шах был вполне серьёзен.
— Ты лжёшь...
Губа нервно дёрнулась.
— Спроси у Валиде Султан.
Хатидже высвободилась из рук стражи и поправила разодранный рукав платья. Напоследок мазнув взглядом по «сестре», кинулась прочь, держа путь в покои Хафсы. Слова Шах эхом разносились в голове, и девушка не желала ей верить. Ведь как так может быть? Кто она есть на самом деле?
— Хатидже?! — Валиде испуганно поднялась с места, когда неожиданно дочь ворвалась в ее покои растрёпанная, в порванном платье. — Что с тобой случилось?
— Это правда, что я вам не родная? — Хатидже решила не ходить вокруг да около, поэтому спросила прямо и твердо, чем поразила женщину.
Хафса потеряла дар речи. Ее самый огромный страх воплотился в жизнь.
— Откуда?...
— Отвечайте!
Валиде сделала шаг к дочери, понимая, что отпираться было бессмысленно. Сглотнув ком в горле, женщина ответила:
— Правда.
Горькая правда опустилась тяжёлыми камнями на плечи. Не говоря ни слова, Хатидже выбежала из покоев и неслась не разбирая дороги. Хотелось скрыться от посторонних глаз, остаться наедине со своей болью. Слезы нескончаемым потоком текли по щекам.
На улице погода преобразилась. Солнце закрыли собой серые тучи, как раз под настроение бежавшей от всего госпожи. Она не видела ничего, поэтому не заметила человека идущего навстречу и врезалась в него.
— Госпожа, вы в порядке?
Зрение сконцентрировалось на Ибрагиме, что стоял перед ней, и обеспокоенный взгляд блуждал по лицу. Почему-то в нем она увидела надежду.
— Ибрагим, молю, хоть ты помоги! — девушка вцепилась в его кафтан. — Рустем в темнице...я...я... не знаю что мне делать... Поговори с братом, может к тебе он прислушается! А мне... мне... надо одной побыть...
Паргалы оглянуться не успел, как Хатидже кинулась дальше, и ноги сами привели ее в конюшню. Любимая лошадь, увидев хозяйку, радостно вскинула голову. Госпожа обняла ее и стояла так долгие минуты, пока не решила уехать на ней подальше от дворца. Уже более-менее успокоившись, Хатидже вспомнила, как учил ее Рустем подготавливать лошадь к поездке.
Когда всё было сделано, девушка забралась на животное и погнала его галопом. Пошел мелкий дождь. Порыв ветра путался в волосах, капли стекали по коже, но Хатидже продолжала путь только ей известном направлении.
Вскоре она притормозила на том самом обрыве, который ей показал однажды Рустем. Дождь к этому времени разошелся, как и погода в целом. Вдалеке гремел гром.
Хатидже подошла к краю, оставив позади себя Топкапы и всю свою боль в нем. Сейчас ей было лучше. Хоть на миг госпожа не чувствовала сдавливающих оков. Подняла голову к небу, и капли щедро падали ей на лицо.
***
Тем временем Ибрагим прошел в султанские покои, но Сулеймана в них не обнаружил. Порыв ветра гулял по периметру, и мужчина увидел сгорбленную фигуру на балконе. Он медленно двинулся туда, мысленно предполагая, как бы начать нелегкий разговор.
После встречи с Хатидже Султан Паргалы так ничего и не понял, однако хотел разобраться. Как раз за госпожой выбежала Гюльфем, поэтому грек остановил ее и расспросил в чем дело. Более-менее картину он понял, потому следующим шагом было навестить Рустема в темнице.
Конюх походил на безжизненную скалу. Визирь заметил, что у него был разбит нос, вероятно, отчаянно вырывался, за что и получил. Разговаривал охотно, но безэмоционально. Картина стала яснее. И Ибрагим захотел помочь. Хоть и знал, что его слова ничего не решат.
— Повелитель, — грек остановился рядом и поклонился. Султан глянул на него мельком и лишь вздохнул. — Я слышал о произошедшем. Понимаю, что не имею права вмешиваться, однако позвольте дать совет: пусть в окончательном решении преобладают чувства брата, а не Падишаха. Хатидже Султан не перенесёт...
— Я уже принял решение, — голос Сулеймана прозвучал вместе с раскатом грома, и Ибрагим напрягся.
— И какое же оно?
Но мужчина не ответил и без единого слова вышел с балкона, а затем из покоев. Словно тень он брёл в гарем, находясь глубоко в себе. Сулейман долго думал, много противоречий билось в нем, предполагал, какие могут быть последствия от того или иного варианта, прокручивал разные воспоминания. И в конце концов явился к матери.
— Сынок...
Валиде поднялась с места, изнеможённая этим днём. Султан с грустью подметил бледность ее кожи.
— Валиде, я принял решение касательно Рустема и Хатидже. Хотел, чтобы для начала узнали вы.
В горле образовался ком. Женщина сдавленно ответила:
— Я слушаю.
Без промедления Сулейман начал:
— Рустем-ага будет помилован и назначен Бейлербеем Диярбекыра, а Хатидже выдана за него замуж.
Валиде Султан не поверила ушам. Сердце быстро забилось в груди.
— Но... как же Мехмед Челеби?
Под ребрами резко кольнуло, и женщина схватила ртом воздух. Заметив состояние матери, Сулейман приблизился и обеспокоенно спросил:
— Валиде, что с вами?
От боли в глазах потемнело. Хафса пошатнулась, не имея сил держаться на ногах и упала бессознательно сыну в руки. Тот закричал во всё горло:
— Лекаря! Немедленно позовите лекаря!
***
За окном завывал ветер, и дождь бил по стеклу. Хюррем сидела на тахте, задумчиво наблюдая за непогодицей, что так неожиданно потревожила этот день. Тьма погрузилась в каждом уголке, и в покоях горели свечи. Периодически девушка вздыхала.
«Тревога какая-то на душе. Скорее бы Ибрагим вернулся. Дороги скорее всего размыло.»
И внезапно отворились двери. Полина вздрогнула, мигом переведя взгляд на вход. На пороге показался визирь, и рыжеволосая подскочила ему навстречу.
— Ох, наконец-то!
Он заключил ее в теплые объятия, и груз непростого дня на какой-то миг спал.
— Скучала по мне?
Паргалы отстранился и провел ладонью по волнистым волосам, с лёгкой улыбкой смотря любимой в глаза.
— Конечно. Как иначе? — Хюррем внимательно осмотрела мужа. Приметила понурое настроение. — Что-то случилось?
Ибрагим тяжело вздохнул и взял ее за руку, отправившись в сторону тахты.
— День непростой выдался. Ночью Хатидже Султан и Рустем пытались сбежать...
И грек поведал обо всём, что узнал сам.
— В итоге Повелитель так мне и не сказал о своем решении. Отправился к Валиде Султан, однако ей стало плохо. Когда я покидал Топкапы, Султан ещё был у нее.
Полина задумалась, анализируя полученную информацию.
«Вот так неожиданно. Рустем и Хатидже. Жалко их... Надеюсь, Султан проявит милосердие. Хотя, если Валиде слегла, то сомнительно, что он вынес положительное решение. Завтра надо будет с Ибрагимом во дворец поехать.»
— Повелитель любит сестру. Думаю, Рустема помилуют, — отозвалась она.
— Надеюсь.
Хюррем прижалась к его груди и прикрыла глаза, слушая размеренное биение сердца. Ибрагим же смотрел в одну точку, потому что никак не мог отделаться от мыслей о случившемся. Ко всему прочему ощущал тяжесть в голове, будто надавливали чем-то на макушку. Вчера он всё-таки обратился к лекарю, но та ничего серьезного не нашла и предположила, что визирь просто переутомляется. Приготовила отвар, благодаря которому Паргалы наконец-то смог нормально поспать.
Веки закрывались сами по себе, однако Ибрагим вздрогнул, краем глаза заметив нечто странное. Он поморгал несколько раз и теперь ясным взглядом увидел, как дым или же туман распространяется по покоям. Мужчина сразу же вскочил, и Хюррем следом за ним.
— Ты чего? — спросила девушка, ошарашенная резким поступком грека.
Паргалы начал метаться туда-сюда и попутно ответил:
— Ты не видишь дым?! Мы горим кажется!
Полина похлопала глазами. Ведь ничего подобного не было...
«Головой ударился где-то?»
— Какой дым? Нет здесь ничего!
Ибрагим замер. Взглянул на Хюррем, однако за ее спиной на стене увидел черную тень, что растягивала щупальца в разные стороны. Грек попятился назад.
— К-кошмар... Он наяву...
В непонимании рыжеволосая оглянулась по сторонам. Покосилась на мужа.
— Ибрагим, ты меня пугаешь... Что происходит?
— Т-ты что не видишь?! Она прямо за тобой!
«Шизофрения что ли? Этого только не хватало...»
Полина медленно двинулась к Паргалы, желая успокоить его и наконец-то выяснить, что вообще происходит. Но тот быстро завертелся по сторонам, видя себя в окружении кривых теней, что не давали ему покоя во снах. Хюррем для него уже не существовала. На грека надвигалась устрашающая тьма с адским пламенем вместо глаз.
— Пошла прочь! — взревел Ибрагим и махнул кулаком, чтобы рассеять чёртову тень, но вместо нее удар получила Хюррем и свалилась на пол...
