«Собственный муж в нокаут отправил. Смеяться или плакать?»
Полина грустно усмехнулась, ведь не понимала, что конкретно сейчас чувствовала. Всё было так запутанно и противоречиво.«Нет смысла на него обижаться. В здравом уме Ибрагим бы так не поступил. Чем-то одурманили. Значит во дворце предатель...»
Рыжеволосая тяжело вздохнула и выкрикнула имя одной из служанок: — Айлин! Через несколько секунд тишины дверь отворилась, и внутрь быстрым шагом прошла юная девушка с опущенной головой. — Да, госпожа. — Где Ибрагим Паша? Служанка вздрогнула, поджав губы, ведь было не просто сообщить местоположение визиря... Хюррем на нее подозрительно покосилась. Внутри зародилась тревога. — Ну чего ты молчишь? Айлин сглотнула ком в горле. — Он... В темнице, госпожа... По началу Полина не осознала слова служанки и лишь похлопала глазами, пока сказанное не обрело смысл. Рыжеволосая резко дёрнулась к девушке, однако пожалела об этом, ведь ощутила боль в области головы.«Ох, надеюсь не сотрясение.»
— Как это... в темнице? Повелитель приезжал?! Айлин отрицательно замотала головой. — Нет. Он сам себя... запер... Хюррем отшатнулась слегка назад, чуть не потеряв опору под ногами. Схватилась за виски.«Всё очень плохо... Кажется, он окончательно сошел с ума... Но в любом случае я его не оставлю.»
И не говоря ни слова, Полина вышла из покоев, так как твердо решила, что отправится прямиком к мужу. Где-то на подкорке ей было страшно, ведь неизвестно, на сколько сейчас критично состояние грека, однако она пересиливала себя и шла до конца. Лишь у ступеней, что вели вниз, где царил полумрак, рыжеволосая замерла.«Была ни была. Я ведь не трусиха.»
Чем дальше девушка спускалась, тем становилось холоднее. Хюррем поёжилась. Страж у дверей не сказал ни слова, поэтому рыжеволосая прошла без препятствий. В подземелье пахло сыростью. Хоть факелы на стенах разбавляли темноту, но полумрак все равно вселял недоверие. Полина шла медленно. Оглядывала решётки, за которыми царила непроглядная тьма, пока в голову резко не ударило дежавю.«Мне вроде бы это снилось... Как я его здесь найду? Если позову, отзовётся ли?»
Сглотнув ком в горле, Хюррем произнесла: — Ибрагим! В ответ прозвучало лишь эхо ее голоса, однако через несколько секунд послышался шорох, и Полина прислушалась. — Ибрагим, ответь, пожалуйста! Снова тишина и рыжеволосая уже было отчаялась, как вдруг услышала: — Хюррем? Она сразу разобрала с какой стороны донёсся его голос и подошла к одной из решёток, вглядываясь в темноту. — Ты здесь? Послышалась непонятная возня, после чего начали проявляться очертания фигуры визиря. Полина сделала полушаг назад, но лишь из-за инстинкта самосохранения, когда увидела Паргалы перед собой. Из него будто утекла жизнь, а в глазах бесконечная боль. — Что же я сделал с тобой... Поняв, что сейчас он в здравом рассудке, Хюррем прильнула к решетке и обхватила ее ладонями. — Тебя одурманили! Ты не мог себя контролировать! Это... это был не ты! Выходи отсюда, пожалуйста. Вместе разберемся со всем этим. Уголки губ дрогнули. Но печально. Даже обречённо. — Не могу... Боюсь, если я выйду отсюда, то всё повторится. Я уже готов сам себя убить, за то что поднял руку на тебя, даже не осознавая этого. Второго раза точно не вынесу. Но Хюррем не планировала сдаваться. Упрямо и твердо продолжила: — Не повторится! Тебе проще взаперти всю жизнь просидеть, нежели разобраться с проблемой? Паргалы покачал головой и позволил себе прикоснуться к той стороне лица девушки, на которой он оставил долгий болезненный след. Сердце сжалось от сожаления, а душу жёг гнев на самого себя. — Моя любимая, смелая девочка... Впервые в жизни мне так страшно. Я тебя люблю, правда. Но со мной тебе опасно.«Нельзя так просто опускать руки.»
Полина втянула воздух и постаралась усмирить эмоции, что сейчас бушевали в ней океаном. — И что же, всё зря? Ты так просто сдашься? Мне все равно, Ибрагим. Без тебя я отсюда не уйду! Хюррем нахмурилась, скрестила руки на груди, развернулась и сползла по решетке на пол. Визирь тяжело вздохнул, смотря на рыжую макушку внизу. — Стража! — крикнул он. Мгновенно в подземелье вошёл мужчина, что стоял около дверей и остановился напротив, склонив голову. — Открывай. Полина тут же поднялась на ноги и отошла в сторону, чтобы стражник смог отворить решетку. Ибрагим вышел из темницы, как его тут же крепко обняла рыжеволосая. Паргалы переполнили эмоции на столько, что в уголках глаз скопилась влага, однако слезы он считал проявлением слабости, уязвимостью, поэтому не дал им скатиться по щекам. Лишь глубоко втянул воздух, уткнувшись носом в мягкие волосы девушки. — Ты сейчас пойдешь к лекарю, а я займусь поиском предателя, — отстранившись, сказала Хюррем тоном, который явно не потерпел бы препирательств. — Как скажешь, — просто согласился Ибрагим, ведь совершенно не было сил как-либо спорить.***
Так и было сделано. Пока Паргалы находился у лекаря, Полина собрала всех слуг дворца вместе и теперь ходила вдоль них, осматривая каждого цепким взглядом. — Советую признаться сразу, пока я снисходительна и требую ответа без радикальных мер. Но никто не отозвался. Каждый стоял с опущенной головой, слушая биение сердца в ушах. И лишь у одной девушки тряслись руки и колени, однако Хюррем не могла этого видеть, ведь лазутчица была скрыта широкой спиной повара.«Что ж, видит Аллах я этого не хотела... Но в борьбе все средства хороши. Иногда стоит отступить от своих моральных принципов.»
Рыжеволосая вздохнула и приняла для себя нелегкое решение. Обратилась к стражнику, что стоял отдельно от всех. Ему доверял Ибрагим, а значит она тоже могла верить. — Каждого пороть розгами до тех пор, пока кто-то не признается. Страх поголовно сковал всех присутствующих. И одна не выдержала. Выбежала вперёд, упала на колени и залилась слезами. — Это я! Я, госпожа! Только не бейте! Лучше сразу умереть! На миг Хюррем опешила, а среди слуг прошел шепоток. Рыжеволосая, взяв себя в руки, подошла к девушке и схватила за подбородок. Подняла голову на себя. — Я жду. Кто приказал? Чем травила? Глотая слёзы, лазутчица сбивчиво ответила: — Ш-Шах Султан приказ отдала... В-в еду подливала на-настойку ибоги... Полина отпрянула, плохо веря тому, что услышала.«Шах?! Какого... Зачем ей это нужно? Если только мужа на место Ибрагима пропихнуть... Я в шоке.»
***
Хатидже с замиранием сердца переступила порог в покои Валиде Султан. Девушка промокла до нитки, а так же продрогла, ведь несколько часов провела на улице под дождем и лишь пару минут назад вернулась во дворец. Сходу она узнала от слуг, что матери стало плохо. Позабыв обо всем, она кинулась в гарем, но на подходе события непростого дня дали о себе знать. Сейчас ей было не по себе, ведь помимо Хафсы внутри находились Сулейман и Шах. Стараясь не обращать внимание на «сестру и брата», Хатидже села на край постели. Женщина уже была в сознании, однако выглядела достаточно плохо. Как не живая. — Валиде...— Хатидже осмелилась прикоснуться холодными пальцами к ладони госпожи. Та слабо улыбнулась. Между ними чувствовалась неловкость, словно пропасть. Хатидже не знала теперь как себя вести. — Хатидже, прости меня... — с трудом проговорила Хафса. — Я не смогла стать тебе хорошей матерью... — обвела взглядом Сулеймана и Шах-и-Хубан. — Никому из вас не стала. Девушка подорвалась к женщине и прикоснулась к ее щеке. Возразила. — Что за бред вы говорите? Мы все неидеальны. Но несмотря ни на что, я вам благодарна. Да, мне тяжело было узнать правду о себе, однако вы вырастили меня родной, не дав усомниться в этом. С уголка глаза покатилась слеза, но Валиде Султан широко улыбалась. На сколько могла сжала ладонь дочери. — Селим нашел тебя ещё совсем крохой в корзинке на одной из улиц Манисы. Кто бы что о нем не говорил и какие бы страшные поступки он не совершал, но сердце у него было, да ещё какое... Во дворец тебя принес на время, пока шли поиски семьи. Ты мне сразу в душу запала, с первого взгляда родной стала. Даже, признаюсь, думала, как бы сделать так, чтобы не отдавать тебя. Но Аллах сам судьбу решил. Семью найти не вышло. И ты осталась с нами. Хатидже не выдержала. Дала волю слезам и поцеловала руку матери. Зашептала: — Спасибо... Спасибо вам... Я счастлива быть вашей дочерью... Хафса с трудом подняла ладонь и прикоснулась к волосам Хатидже. Провела вниз. На миг взглянула за спину дочери на Султана, что старался держать эмоции в узде. — Сулейман благословил твой брак с Рустемом. И я благословляю. Надеюсь, он сделает тебя счастливой. Хатидже широко распахнула глаза и приоткрыла рот. Слова сразили. Не веря, она обернулась на брата, и тот кивнул подтверждая. От переизбытка эмоций девушка кинулась ему в объятия. — Я... я не знаю как отблагодарю тебя... Сулейман мягко коснулся подбородка сестры, и она подняла на него взгляд. — Просто улыбайся. Это будет моей высшей наградой. И Хатидже наградила, улыбнувшись так широко, что свело щёки. Но радость быстро прошла, когда на фоне Валиде долго, протяжно, хрипло закашляла. Все трое: Хатидже, Сулейман, Шах подорвались к ней. — М-мама... матушка...— полушёпотом проговорила Хатидже, схватив женщину за руку. Хафса смотрела на нее, но не видела. Лишь чувствовала, слышала. И этого оказалось ей достаточно. — Я-я... сча...— для каждого слова она ловила ртом воздух. — Счастлива напо-следок слышать это от т-тебя... Слезы по новой сдавили виски. — Что вы такое говорите?! Но Валиде Султан уже не ответила. Закрыла глаза, и сердце издало два последних удара. Время будто бы остановилось. Дети молча смотрели на мать, с надеждой, что ее грудь всколыхнется от дыхания. Однако чудо не произошло. Первая слеза упала на одеяло. Хатидже обняла бездыханное тело женщины и тихо прошептала: — Мама... Сулейман, не выдерживая наплыва эмоций, спешно вышел на балкон, где сжал балюстраду и выдохнул со сдавленным стоном, а Шах Султан опустилась на колени, чувствуя, как горло сдавило болезненным спазмом.***
Утром следующего дня уже всем было известно о смерти Валиде Султан. Шла подготовка к похоронам. Серые тучи с неба не ушли и плакали вместе с теми, кому была дорога госпожа. — У Повелителя горе. Пока не стану обременять его насчёт Шах Султан, — сказал Ибрагим, застёгивая пуговицы на черном кафтане. Неприятная новость ожидала их прямо после пробуждения, поэтому, даже не позавтракав, пара стала собираться в дорогу. — Только не затягивай. Неизвестно, на что она ещё способна, — отозвалась Хюррем и перевела печальный взгляд на окно, по которому стекала вода. Паргалы подошёл к девушке со спины и обвил талию, прижав к себе. Бархатный голос разнёсся над ухом: — До определенного момента госпожа не узнает, что ее лазутчица сдалась. Рыжеволосая выдохнула и повернула голову к мужчине, положив ладонь ему на шею. В глазах визиря отразилось ее лицо, от чего снова стало невыносимо осознавать, что синяк результат его рук. — Главное тебе лучше, — улыбнулась она.«Хорошо лекарша знала как нейтрализовать ибогу. Несколько дней попьет отвар и будет как новенький.»
Ибрагим уткнулся своим лбом в ее и прикрыл глаза. — Спасибо, что со мной. Мое самое драгоценное сокровище. Его слова вызвали в душе трепет и прилив любви. Она прошептала прямо в губы: — Я никогда не откажусь от тебя. И поцеловала нежно, чувственно, неспешно, сладко. Вкладывала все то, что испытывала к мужчине. Но вот он мягко отстранился и провел большим пальцем по припухшим губам, борясь с желанием завладеть ими снова. — Нам пора...***
Пока весь дворец находился в трауре, каждый был друг к другу равнодушен, поэтому без особой опаски Садыка спешила на привычное место встречи со стражником. И девушка не подозревала, что находилась в поле зрения цепких, следящих глаз... Гюль-ага, помня свое обещание, наконец-то поймал тот момент, когда фаворитка подозрительно куда-то направлялась. Потому аккуратно следовал за ней и до боли сжимал челюсти, чтобы не издать лишнего звука. Так они забрели в нелюдимую часть дворца, где евнух бывал от силы пару раз. Он притаился за поворотом и навострил уши. — Я теперь вряд ли к Султану попаду. Нужно что-то срочно решать! Валиде умерла. Если обнаружат, что травили ее? Садыка в панике ходила из стороны в сторону, пока Бонжук был абсолютно спокоен и стоял ровно. — Успокойся. Сомневаюсь, что яд распознают. Тем более похороны вот-вот. А вот с Султаном правда стоит что-то предпринять. Ты говорила с евнухом? — Даже подкупила его! Но вчера как раз Валиде плохо стало. Всё обломалось, — Садыка схватила мужчину за предплечья. — Нельзя тянуть дальше! Становится слишком опасно. Я должна убить Султана любой ценой! Передай господину, что я приступаю к радикальным действиям. Пусть будет готов. Бонжук коротко кивнул и ободряюще похлопал девушку по плечу. — Не знаю, что ты задумала, но у тебя нет права на ошибку. Удачи. Садыка хищно оскалилась. — Я не подведу, будь уверен. Пусть господин готовится принять новые земли. Гюль-ага за стеной остолбенел от шока и прикрыл рот ладонью. Кое-как хватило сил сдвинуться с места. Он нёсся по коридору без оглядки, уже не заботясь о том, что его могли заметить. Ему было жизненно необходимо отыскать Хюррем, но по прибытию в гарем, евнух застал похоронную процессию. Рыжеволосая с прикрытым лицом стояла рядом с Фирузе Султан. Выхода не оставалось, кроме как подождать окончания.***
После похорон Хюррем вышла в сад, чтобы подышать свежим воздухом и хоть немного освободиться от напряжения, что въелось в нее за время процесса. А так же было непросто объяснить Фирузе, откуда у рыжеволосой взялся синяк. Поначалу Полина хотела соврать, но знала: госпожа бы ей не поверила. Поэтому рассказала правду, чем шокировала персиянку. Сейчас девушка прогуливалась по мокрой дорожке.Дождь закончился, но вот тучи не спешили открывать городу солнце. Всё вокруг окутывала серость, а отсутствие зелени лишь прибавляло мрачность не только вокруг, но и в душе. Вдобавок снова подташнивало. И в голове ощущалась тяжесть. — Хюррем! Хюррем! Рыжеволосая мигом обернулась на зов и увидела, как к ней на всех парах бежал Гюль-ага. Брови удивлённо взметнулись вверх.«Что-то срочное, раз чуть не спотыкается. Может насчёт Садыки?»
Не мешкая, Полина пошла навстречу, и через несколько секунд они оказались напротив друг друга. — Дай угадаю, по душу Садыки? — в нетерпении и даже с предвкушением спросила Хюррем. Сквозь тяжёлое дыхание евнух воскликнул: — Да! Ты не представляешь, что я услышал! Мельком оглянувшись по сторонам, рыжеволосая приблизилась к Гюль-аге и схватила под руку. — Потише. Рассказывай. Евнух еле сдержался, чтобы не перейти на громкий тон и понизил голос: — Кажется, Валиде умерла из-за нее! Она со стражником говорила... И Гюль-ага поведал всё, что узнал. Хюррем слушала с замиранием сердца, порой вздрагивая, а когда евнух закончил, то без раздумий заявила: — Мы немедленно должны рассказать Ибрагиму! Пусть принимает меры. Гюль даже согласиться не успел, как Полина ринулась с места. Чертыхнувшись, он побежал следом.***
А Ибрагим тем временем сидел в кабинете и думал о том, как преподнесет неприятную новость Султану. Паргалы не понимал, чем мог вызвать ненависть у Шах Султан, что она решилась свести его с ума. Безразличие? Но она сама несколько лет назад поставила в их истории жирную точку, ударив по самому больному и ничего не объяснила... Высокий пост? Имеет смысл. А может и покушение ее рук дела? Ибрагим толком не успел развить эту мысль, потому что неожиданно к нему ворвались Хюррем и Гюль-ага. Красные, запыхавшиеся. Грек достаточно удивился, но и насторожился. — Вы чего... Полина перебила: — Выслушай! Дело жизни и смерти! Говорила Хюррем, а Гюль-ага подтверждал. Ибрагим слушал внимательно и внутри медленно всё переворачивалось. Ведь это он привел эту девушку во дворец, то есть, возможно, косвенно причастен к смерти Валиде, а так же неизвестно, что Садыка готовит против Султана. — Гюль-ага, Садыку ко мне. И обыщите ее комнату. Всё подозрительное тоже сюда. Стражника в темницу, — в заключении сказал визирь.***
Двери за спиной захлопнулись. Хатидже окинула безразличным взглядом покои брата и заметила того на балконе. Тяжело вздохнула. Она прекрасно понимала, как в их горе необходим свежий воздух. Не мешкая, госпожа прошла к нему и остановилась рядом, на что Сулейман несколько раз поморгал, возвращаясь в реальность. — Хатидже, прости, не слышал, как ты вошла. Сестра подарила мужчине грустную улыбку и положила ладонь на плечо. — Ничего страшного. Не мудрено, что ты ушел в себя из этой жестокой реальности, — они вместе перевели взгляды вдаль. Хатидже продолжила. — У меня есть одна просьба... — Слушаю тебя. Девушка выдержала паузу, ведь в горле снова образовался ком. Сглотнула. — Я бы хотела, чтобы мы с Рустемом скорее поженились. Мне здесь невыносимо... Хочу уехать. Извини. Сулейман развернулся корпусом к ней и заключил в объятия. — Как скажешь. И не извиняйся. Я бы сам уехал, если бы мог. Хоть Хатидже молчала, Султан всё равно почувствовал ее короткую улыбку. Но момент идиллии был разрушен внезапным криком...