Твоя лживая сущность

Синяя вспышка озарила ночное небо, заставляя нечисть в округе завизжать от неожиданного и мощного удара. Маленькая фигура мелькала то там, то сям, оставляя за собой протяжную цветную полосу. Лезвие нагината скользило, разрезая тела демонов и усилившийся ветер. Зелёная жидкость засохла в кудрявых волосах. Вся одежда пропитана этой дрянью. В ушах отчётливо слышится стук собственного сердца, а перед глазами плывёт. Горячие слёзы обжигают детские щёки. Быстрее! Мальчик не замечал стоящих у него на пути, убивал всех кто мешался. Только выживите! Мгновение. Такемичи оказывается придавленным к земле. Демоны окружают его. Из рассечённой брови течет кровь, ещё сильнее затуманивая взгляд. Только после того как весь адреналин выветривается, мальчик чувствует сильную боль в прокушенном плече и, кажись, сломанной ноге. Надо подняться… Надо бороться! Возле уха раздался угрожающий рык. Тварь обнюхивала маленькое тельце, наслаждаясь сладким запахом ребёнка. Ханагаки передёрнуло от упавшей на его шею слюны. Нельзя больше находиться в таком положение. Мальчишка потянулся к своему оружию, но его выбили из слабых рук. Послышался гогот.  — Не переживай, малыш. Мы позаботимся о тебе, — Такемичи чувствует как тело, нависающее над ним, стало легче, а после его бросает в дрожь от блуждающих изящных рук по открытым участкам кожи. Женский голос пьянил, говоря, что всё будет в порядке. Она лишь хочет поиграть.  — Отвали! — Ханагаки выбивался, прогибался, чтобы избежать трения их тел и хоть как-то проползти вперёд. На жалкие попытки лишь сладко усмехнулись и прошлись языком по завитку уха мальчика. Тело всё ломило от усталости. Ребёнок с каждой секундой всё больше и больше поддавался панике. Скверна нечисти окутывала его, ухудшая состояние, а выпущенные феромоны въелись в нос. Ядро внутри подрагивало. Чёрт, эта херня как-то воздействует на моё состояние. Надо что-то делать. Ещё одна попытка дотянуться до нагината была провалена. Такемичи уже терял всякую надежду.  — Зачем тебе эта штука сейчас, малыш? — суккуб перехватила оружие и вонзила клинок в вытянутую ладонь мальчика. Острая боль током прошлась по руке, распространяясь по всему телу, но тот всего лишь всхлипнул, не более. Ханагаки прикусил нижнюю губу до крови, не давая выйти наружу ни крику, ни слезам. Он не станет доставлять удовольствие этим тварям. Только подождите. Я выберусь и обязательно всех вас перережу! Синие огни прошлись по каждой демонессе. Каждую из вас заставлю захлебнуться в своей же крови. На пах надавили, и мальчик нервно дёрнулся. Что собираются с ним сделать? Зачем она трогает там? Зрачки в панике дрожали. Такемичи обернулся назад, чтобы встретиться с похотливыми жёлтыми глазами.  — Девочки, неужели у детей совсем не встаёт? — разочаровано пролепетала та. — Но не переживай, малыш. Это не проблема для меня. И снова этот язвительный смех, который режет слух. Мысли в голове мальчика промелькивали с бешенной скоростью, не давая зацепиться ни за одну. Внутри всё рвало от феромонов демона вперемешку со скверной, а ядро металось без передышки. Ханагаки рвано выдохнул, стараясь взять себя в руки, но, Боже, как тут собраться?! Такемичи уже не чувствует своей руки, что уж говорить о раненом плече и сломанной ноге. Даже если каким-то чудесным образом у него окажется нагината, то он всё равно проиграет в этой битве, нечисть достаточно высосала энергии. Я не выберусь. Горький ком встал в горле, мальчик хотел реветь и просить о прощении, помощи и пощаде, но не проронил ни слова, когда его раздели догола, предоставляя белоснежную кожу на всеобщее обозрение. Не проронил ни слова, когда горячие губы расцеловывали маленькую шею, переходя на ключицы, плечи, покусывали соски. Не проронил ни слова, когда длинные пальцы рисовали незатейливые узоры на его внутренней стороне бедра, задевая член. Ни слова, когда эта тварь обтиралась об него, испуская запах, но уже не для соблазнения жертвы, а из-за собственного наслаждения и потери контроля. Ни слова… Вставшим в глазах слезам позволили скатиться. Лицо мальчика выражало мертвецкое спокойствие. Пустой взгляд устремлён в тёмный лес. От чужих стонов и отвратительного хлюпающего звука хотелось засунуть в уши хоть что-нибудь, да так глубоко, чтоб оглохнуть уж наверняка. Простите, ребята. Я не успел вас спасти. Друзья умерли. И это всё моя вина.

…

Резко распахнув глаза, парень, хватаясь за грудь, глотал ртом воздух, будто всё это время совсем не дышал. Ядро слегка подрагивало, но это состояние было лучше, чем в храме. Такемичи всё никак не мог насытится, боясь, что его горло снова сожмут мёртвой хваткой. По щекам обильно текли слёзы. Эти проклятые кошмары… Ханагаки ненавидел надолго погружаться в сон, потому что там всегда его ждали они. Воспоминания о том самом дне, когда он не справился. Когда он потерял своих друзей. Не в силах остановить солёную влагу, юноша принялся растирать её по всему лицу, но делал только хуже.  — Простите… — шептал он. — Простите меня за слабость… — шея, ключицы, плечи, всё тело неприятно зудело, от чего Такемичи сдирал с себя кожу, тихо рыдая, свернувшись калачиком. В темной комнате раздался стук стеклянных бутылочек. Юноша тут же обратил внимание на источник звука, пытаясь разглядеть незнакомую фигуру. Это оказался парень примерно его возраста. Зелёные глаза блестели, а печальная улыбка ещё больше скривилась, когда Ханагаки показал своё заплаканное лицо.  — Кто? — быстрыми движениями он достаёт из-под подушки кинжал и зажимает у горла незнакомца. Он предупреждающе давит на лезвие, от чего красные капли скатываются по холодному металлу.  — Ч-Чифую Мацуно, — тот старался унять дрожь в голосе, но нет, не подумайте. Ему не страшно (если только немного), парня просто очень опечалила картина, представшая перед ним. — Заклинатель из «Свастонов». Юноша хмурится, но Чифую отпускает. Он наблюдает всё тем же холодным взглядом за его неловкими попытками вытереть кровь. Что за проходной двор устроили «Свастоны»? Что глава, что подчинённые. Уже одному побыть нельзя.  — Что Вы делаете в моей комнате? — Такемичи устало трёт переносицу. — Здесь есть ещё кто-нибудь? — Мацуно кивнул, аккуратно возвращая юношу обратно в кровать.  — Вам стоит ещё немного отдохнуть. Казутора сказал, что ядро истощено и воздействие скверны оказалось слишком сильное, но теперь всё хорошо, — парень мило улыбнулся. Весело сверкнули зелёные огни.  — Кто такой Казутора?  — Наш искусный медик. Если он взялся за дело, то Вам уж точно не о чём беспокоится, — парень шумел склянками, капая что-то на ложку и вновь поворачиваясь к Ханагаки. — Это надо выпить. Такемичи кривится, представляя насколько эта дрянь горькая, но лекарство принимает. Дурак, даже не задумался. Вдруг отравлено. Глаза и так болят из-за того, что их слишком сильно тёрли, а тут ещё и свет зажгли. В комнату пожаловал ещё один гость. Юноша не знает стоит ли возмущаться по этому поводу или лучше принять как факт.  — Тора, он проснулся.  — Вижу, — Ханемия присаживается на кровать, принимаясь рассматривать пострадавшего. Ханагаки шипел, не давая лекарю прикоснуться к себе. Какого чёрта они забыли в его комнате? Где Инуи и Коко? Они бы никогда не оставили его одного наедине с подозрительными типами. Может, что-то произошло? Кстати, о случившемся.  — Вы же выглядели гораздо хуже меня, — обращался тот к Чифую. — Всё нормально? Заклинатель махнул рукой, говоря тем самым, что пустяки это всё. Казутора тихо вздыхает и слегка раздражается, что ему мешают выполнять работу.  — Как Вы себя чувствуете, юный Господин Ханагаки? — этот парнишка не подпустит его. Скорее руку отгрызёт.  — Я в порядке. Сколько времени Я провалялся? Парни из «Свастонов» недоверчиво переглянулись.  — Около двенадцати часов. Такемичи выпучил глаза, подрываясь с постели. Слишком много времени было потеряно на ритуал очищения и его отдых. Впереди же ещё надо заключить с этим паршивцем контракт и обсудить с Майки празднование Сэцубун. Сано… Воспоминания о зверином огоньке, полыхающем в тёмных омутах, неприятно откликались, скребя по стенкам сознания. Это было нелепое чувство страха, от которого, как бы Ханагаки не старался, но избавится не может. Чифую слегка дотронулся до плеча юноши, а тот дёргается от неожиданности. Заклинатель глухо проглотил неприятный ком вставший в горле. Голубые глаза кричали о том, что убьют, если тот ещё раз нарушит его личное пространство.  — Что вы здесь делаете? Кто вас впустил?  — Майки сказал, что Вы находитесь в тяжелом состоянии, поэтому прибыл так быстро, как только смог, — золотистый взгляд прошёлся по комнате. — Ваша медицина хромает. Если бы я опоздал хоть на немного, то Ваше ядро треснуло ещё сильнее. Возможно, даже раскололось напополам. Такемичи насторожился данной новости. Это что тогда получается? Он становится с каждым разом всё более бесполезный? Парень тряхнул головой, прогоняя совсем не утешающие мысли. Ему нельзя. Он должен стать сильнее. Делать всё возможное. Не смотря ни на что продолжать тренироваться. Только так он сможет заглушить надоедливое чувство вины… Наверное, сможет.  — Разрешение мы получили от Госпожи Ханагаки, так что прекратите шипеть на нас и дайте помочь, — лекарь теряет терпение.  — Не стоит. Я очень благодарен за то, что вы сделали для меня, — он склоняется в поклоне перед Чифую и Казуторой. — Спасибо, но больше не стоит себя напрягать. Я в порядке. Ещё пару минут помолчав, Ханемия встаёт и направляется к выходу.  — Для меня Ваши слова и благодарность ничто, — дверь с хлопком закрывается. Чиф размахивал руками, говоря, что не стоит злится на лекаря. Он хоть и придурок, но сказал точно не со зла.  — Когда он видит, что людям плохо, но они это пытаются скрыть, то испорченное настроение на весь оставшийся день обеспечено, — Такемичи взглянул на солнечную улыбку парня и стыдливо отвёл взгляд. Он не хочет быть проблемой. Не хочет, чтобы за него беспокоились. Юноша сам справится.  — Я… Передайте мои извинения, пожалуйста. Я не хотел огорчать лекаря.  — Не переживайте. Кстати, мог бы я попросить Вас? — Ханагаки слегка склонил голову на бок. — Можете не соблюдать формальности со мной. Это непривычно слушать, да и как-то странно. Для всех я просто «Чиф», либо «Чифую». Такемичи не смог сдержать улыбки. Он даже не понимает, что именно его веселило. Хм, наверное, само присутствие этого яркого паренька. Мацуно откровенно удивлён видеть радостного Ханагаки, но сегодня день сюрпризов. Этот «хмурый» глава заботился о нём весь ритуал, не покидая вплоть до того, пока не убедился, что заклинатель дышит. Это показалось Чифую… Милым(?). В любом случае, поступок тронул парня. Он не знал, что им двигало, когда кричал на главу, крепко сжимая Ханагаки в объятьях. Мацуно ещё за такое по шапке получит, но парень не жалеет о сделанном. Он хотел защитить Такемичи, он и защитил.  — Хорошо, тогда… Чифую?  — Да, — улыбка резко пропала с лица, когда заклинатель кое-что вспомнил. Он мешкает, думая стоит ли задевать эту тему.  — Ты же видел, как я… Кхм, — ему тяжело с кем-либо обсуждать свои слабости. Мнётся, взгляд отводит, неловко чешет затылок, но Мацуно понимает о чём речь. — Давай это останется между нами. И прости за то, что напал. Заклинатель согласно кивнул, и повисло неловкое молчание. Чифую хотелось поблагодарить за заботу. Сказать, что Ханагаки не такой уж и холодный, как себя преподносит. Обсудить кошмар, который тому приснился, но молчит. Всему своё время. Пока и этого достаточно.  — Мне позвать Вашего помощника?  — Не стоит. Ты не знаешь, где юный Господин Сано? — в любом случае им надо поговорить.  — Под дверью.  — Чего? Ханагаки не смог сдержать удивлённого писка. Он открыл дверь и огляделся по сторонам. Рядом действительно сидел и мирно посапывал Майки, бубня, что какого хрена все ходят туда-сюда. Чифую посмотрел таким взглядом «да-да, это наш глава. Идиот, не правда ли?».  — Сколько он здесь находится?  — Все двенадцать часов.  — Почему вы позволили ему здесь находится? — парень поднял руки, говоря «тише-тише, это же Майки. Кого он послушает?». Ханагаки тяжело вздыхает, снова обращая внимание на спящего. Как так получилось, что мою комнату захватили «Свастоны»? Юноша ухмыляется этой мысли и садится на корточки.  — Пробовали его перетащить?  — Ваши подчинённые пытались. Некоторые заработали вывих. Он ещё и людей моих калечит. Что же с тобой делать…  — Не переживайте! Мы с Торой позаботились о них! — начал в панике размахивать руками Чифую. Такемичи кивнул и мягко улыбнулся, успокаивая парня.  — Юный Господин Сано, вставайте, — юноша слегка потряс его, но не сработало. — Я выделю комнату, и Вы отдохнёте. Манджиро недовольно мямлил. Из всего Ханагаки понял, что его послали далеко и надолго. И вообще Майки не спит, а просто глаза прикрыл.  — Господин Сано, — его тряхнули сильнее. — Вообще ни в какую. Что на счёт правой руки «Свастонов»?  — Даже Доракен здесь бессилен, — мотнул головой блондин. Что поделать? Остаётся только ждать. А Сано не понимает от чего ему не комфортно. Как будто на иглы насаживают. Он клянётся, что если его сон ещё раз прервут, то открутит яйца всем поочерёдно. А Майки всего выворачивает на изнанку. Мышцы непривычно болят и чувствует внутри некое опустошение. Это последствия слияния его и Ханагаки энергий? Кто знает, но чувствует себя паршиво… Да кто там всё наговорится не может?!  — Чиф, блять, ну будь ты потише, — Майки клюёт носом, морщится, борется со сном. — Бога ради, что тебе всё не сидится? — он поднимает взгляд и встречается с голубыми глазами.  — Проснулись наконец. Как себя чувствуете? Манджиро замирает, разглядывая бледное лицо союзника, а потом усмехается.  — Это я хотел у тебя спросить… Ты это… Мацуно понял к чему всё клонит, поэтому поспешил уйти, оставив парней наедине. Как бы глава не говорил обратное, но он действительно заботился о юноше. Маячил возле двери, вызывался приносить препараты, рычал на всех, кто подходил слишком близко к комнате. Чиф никогда не понимал и, наверное, не поймёт почему Майки ненавидит выходца из рода Ханагаки. Да и разве это можно назвать «ненавистью», если ты переживаешь за состояние человека? Обычная жалость? Возможно. Но парень всё равно не понимает. У этих двоих непростые отношения. Вроде взаимодействуют нормально, но что-то в их атмосфере присутствует такое… Баджи однажды заикался о происшествии десятилетней давности, но подробности не рассказывал. Доракен с Мицуей тоже молчат, а некоторые даже не понимают о чём речь. Просто два болвана, которые пытаются что-то строить из себя. Мацуно был бы спокоен, если это таковым и окажется. Майки смотрел в след уходящему заклинателю и вновь опустил взгляд на ковёр, разглядывая необычные цветы и заковыристые узоры.  — Как себя чувствуешь? — фраза была неловко брошена.  — Не могу жаловаться, — Ханагаки наблюдал за тем, как парень ведёт пальцем по золотистым линиям. Боги, как ребёнок. — Вы выспались? У нас ещё куча дел. Манджиро кивнул. Он не мог смотреть тому в глаза. Почему каждый раз находясь с Такемичи, Сано не может сдержать эти ужасные порывы? Что тогда, что сейчас. Одни неприятности. Оба встают, и Майки молча следует за юношей по пустынному коридору. Ядро Ханагаки повреждено. Маленький осколочек откололся когда-то и по сей день продолжает блуждать в грудной клетке, принося дикий дискомфорт владельцу. Казутора говорит, что из-за этого возникли проблемы с дыханием, управлением собственной энергией и хорошо повлияло на физические данные. Если Такемичи продолжит в том же духе, то не проживёт больше пяти лет. Майки… Это всё его вина.  — Слушай, твоё ядро… Оно-  — Я сам разберусь. Даже не дослушал, придурок.  — Да пойми, Ханагаки. Ты умрёшь, если не прекратишь гонять себя, — рявкнул Сано. Такемичи останавливается и поворачивается к парню. Голубые глаза отдавали диким холодом, заставляя кожу покрыться мурашками.  — Ты же этого и желаешь. Что? У Майки уже кровь кипит. Что за херню несёт этот кретин? Тот хотел было уже что-то сказать, но остановился. А что он скажет? «Нет, с чего ты это взял? Головой ударился?», но бился ей только один Сано. Так всё и выглядит… Ханагаки видит в нём лишь кровожадное чудовище, что не уступает тем, с кем сражается каждый божий день.  — Я… — он хочет сказать, но не может. Чего стоят эти два таких простых на первый взгляд слова «Прости меня»? Вот именно, теперь ничего. Он испортил жизнь семилетнему мальчику, потому что не смог совладать с собой. Майки жалеет. Правда жалеет об этом, но Такемичи не поймёт, даже если рассказать, либо не захочет понимать. Манджиро не собирается оправдываться. Пусть думает, что хочет. А юноша молчание воспринимает, как факт, ведь глава «Свастонов» даже обратного не скажет. Точнее вообще ничего, чтобы хоть понять, правда ли он хочет убить Ханагаки. А не понятно что ли? Парень ещё в тот роковой день чётко кричал об этом с сияющими глазами, в которых виднелась садистская красная искра. Этот взгляд Такемичи никогда не забудет. Никогда. Добравшись до подвала, от которого невыносимо несло сыростью и чем-то стухшим, парни открыли двери. Их встретили два весёлых полыхающих огня и широкая улыбка.  — С возвращением, Мичи, Майки! Я уже заскучать успел, — высокий парень хотел было подбежать к парочке, но его остановили божественные цепи. В принципе можно было и без них обойтись, так как в Ханме больше нет скверны. Экзорцисты скривились дурацкой радости демона.  — Так где моя выпивка? — Майки с Такемичи переглянулись. — Только не говорите, что вы забыли… И тот укутался в какое-то потрёпанное полотенце, утыкаясь в пыльный угол и давая понять, что больше ни с какими экзорцистами не водится.  — Какие же вы плохие…