Твоя лживая сущность

В далеке весело каркала ворона, будто насмехаясь над тем, что мальчики по своей глупости во время «маленькой» потасовки свалились с утёса и теперь упорно ищут дорогу домой. Вечереет, а при себе нет ни вакидзаси, ни нагината. Сложно будет отбиваться при неожиданном нападение не только демонов, но и обычных грабителей или изголодавшихся людоедов. С учётом того, что один из мальчиков поранился при падении и сейчас не в состоянии даже стоять самостоятельно, будет намного сложнее пережить ночь. Но на удивление пострадавшего, его довольно эмоциональный друг не начал бухтеть «вот ведь! Такемучи, чтоб тебя черти дрючили!». Майки нес мальчика в тишине, но не давящей. Наоборот, даже чем-то умиротворительной. Такемичи щекой прижимается к его шее, вдыхая запах дорожной пыли и листвы. Хорошенько досталось Сано, ведь когда они вдвоём падали, то Майки крепче сжал друга в объятьях, принимая все удары об острые камни на себя. Ханагаки винит себя за случившееся. Если бы он не схватил Манджиро во время своего падения, то светловолосый мальчик был цел и невредим. Сидел бы у себя дома, громко смеясь и рассказывая Эмме очередную историю, приключившуюся с ним сегодня. Насколько бы паренёк не был вредным и порой эгоистичны, он хороший брат и надёжный друг. Друг… Такемичи крепче прижимается к своему спасителю, а на глазах слёзы наворачиваются. Почему я такой бесполезный? — Надо было отпустить мою руку, — надрывистый голос нарушил тишину. — Тогда бы не было этих ран. Тебе бы не было так тяжело. Последовал протяжный вздох, который обычно бывал у отца, когда тот не в настроении. Ханагаки был готов выслушать все упрёки Майки, а после очень громко заплакать. Потому что ему стыдно перед другом. Потому что больно представить его разочарованный и злой взгляд. — Мучи, — звучит, как начало очень серьёзного разговора, — прекрати так говорить. Мне в любом случае было бы тяжело из-за переживаний. Где ты? Жив ли? А сейчас я рядом и знаю, что твоей жизни ничего не угрожает, — Сано подтянул друга, ведь почувствовал, как тот сползает. Кряхтит и слегка пошатывается, но путь продолжает. — Раны заживут со временем, а вот если бы ты умер при падении… Тебя было бы уже не вернуть. Перед глазами непроизвольно встаёт образ Шиничиро. Майки говорил себе, твердил, пытался вбить в голову, что Такемичи не его погибший брат. Да, сходства есть, но обманывать себя нельзя. Умершие давно в прошлом и надо жить настоящим, но… Иногда мальчик ничего не может с собой поделать. Он очень сильно скучает по Шину и пытается восполниться с помощью Ханагаки. Злится, когда выходит не так, как он хочет. Понимает, что это не вина его друга. Он то понимает, а вот голос в голове бушует. Сано боится за Такемичи, слушая извращённые речи своего второго Я и откровенно не понимая почему тот так враждебен. Может, это просто-напросто кровожадная натура Манджиро рвётся наружу, а тот что-то надумывает про раздвоение личности. Мальчишка старался игнорировать существование тёмной твари внутри него. Никому не говорит, потому что знает последствия. Его либо убьют во время ритуала очищения, изгоняя вторую сущность, либо провозгласят Дитём Тьмы. Ничего из данных вариантов его не устраивает. Майки хочет и будет жить. В этом жестоком мире всё ещё есть люди, ради которых он готов встречать лучи утреннего солнца с широкой улыбкой и с нетерпение ждать следующего дня. Ради которых он готов стать сильнее, чтобы истребить всех демонов. Что же на счёт Такемичи, то у него нет такого ярого стремления к жизни. Умрёт? С радостью встретит друзей на дальнем берегу и обязательно попросит прощение. Выживет? Ну, и на этом можно поблагодарить Богов. У мальчика нет людей, ради которых хочется продолжать существовать на белом свете. За Коко и Инуи он готов жизнь отдать, чтобы защитить, но… Ради кого ему жить? — Ну и пусть, — резко выдаёт Ханагаки, смотря куда-то сквозь деревья. — Я не хочу возвращаться. Майки останавливается, и Такемичи чувствует, как атмосфера нагнетается. Они ещё какое-то время стоят в тишине, мальчик готовился ко всему, что скажет ему друг. Жмурится, представляя злое выражение лица Сано и перепугано всхлипывает, когда тот опускает Ханагаки на землю. Опускает, а сам уходит. Мальчик в ступоре. Он хочет подняться и поспешить за Майки, но больная нога даёт о себе знать. Голубые глаза жалостливо блестят, а пухлые губы подрагивают. — Манджиро! — но тот не обернулся. — Ты куда? Стой! — он ползёт по земле, сильнее пачкая тренировочное кимоно. — Сиди смирно. Я иду за ветками. Такемичи глупо хлопает мокрыми ресницами. Уже собрался плакать, бедняга. — Что? Зачем? — светловолосый мальчик оборачивается к другу с мягкой улыбкой на лице. — Ты же сказал, что не хочешь возвращаться. В любом случае мы не успеем доковылять до захода солнца, поэтому разобьём лагерь. Будь здесь. Если что случится, кричи. Ханагаки мнётся и робко тянется к другу, но в голове щелкает, что он и так доставляет слишком много хлопот. Просто тихо посидеть. Сделай хотя бы это. — Будь аккуратнее, — птиц или других зверей Такемичи не видел и не слышал, а значит демонам здесь охотится не на чем, но это не отменяет наличие разбойников. Паренёк переживает, а ядро на удивление спокойно. Силуэт Сано скрывают зелёные кустарники, и Такемичи остался совсем один. Листва шуршит, в далеке слышится журчания ручья, прохладный ветерок дует, и Ханагаки ёжится. Неожиданный треск заставляет насторожится. Мальчик неотрывно смотрит в сторону противоположной той, куда ушёл друг. Он затаил дыхание, прислушивается, носом воздух тянет. Ничем не пахнет. Значит не демон. «Не демон» убеждает себя Такемичи, но сердце начинает сильнее колотится от нарастающей паники. Лес. Он со сломанной ногой. Нет оружия. Совсем один. Не хватает только суккубов. Мальчик оборачивается на шуршание листвы, хватаясь за свою одежду и сильнее укутываясь в неё. Нет, не от холода. Точно не от него. Темнеет. Лучей солнца почти не видать. Где же Майки? Он же не оставил Ханагаки в лесу, а сам вернулся в Эримос? Как так? Шёл ведь за ветками. Куда он мог подеваться? Парнишка вновь оборачивается и на этот раз ему кажется, что какая-то тень метнулась средь деревьев. В груди появляется неприятное жжение, отчего Такемичи часто дышит. Не может насытится воздухом. Его мало. Категорически мало. — М-Манджиро? — не только голос, но и пальцы рук дрожат. Мальчик пытается их согреть, но те продолжают трястись. — Манджиро, — громче зовёт, но ответа нет. Его нет. Я один. Осознание приходит медленно. Блеск в голубых огнях гаснет. Слышен только бешенный стук сердца Ханагаки. Резкое, неприятное покалывание. Нечем дышать. Тот хватается за горло, царапает его и пугается, что не может вдохнуть. Что делать? Где Майки? Суккубы здесь? Нет-нет-нет-нет. Только не снова. Не надо! — Такемучи! — его грубо встряхивают. — Блять, что с тобой? — он задыхается, чёрт подери! Майки не знает за что ухватится. Судорожно пытается собрать мысли в кучу и сделать хоть что-нибудь. Тряси, не тряси, а результата никакого. Только хуже делает. Сано берёт друга за руки, а те ледяные. Трёт их, дует, согреть пытается, но это не помогает Ханагаки успокоится. — Смотри на меня, слышишь? — с перепугу Манджиро чуть ли не кричит на него. — Смотри на меня! — за щёки хватает и притягивает к себе. В синих глазах застыла пелена слёз. — Дыши, Мучи, вот так, — глубокий вдох и выдох. Такемичи слышит друга и страх потихоньку отступает. — Давай, у нас вместе так хорошо получается, — светловолосый парнишка натянуто улыбнулся. — Чего это ты так испугался? Темноты? — тот испустил нервный смешок и выдохнул с облегчением, когда дыхание Ханагаки нормализовалось. — Одного нельзя уже оставить, — всё так же фальшиво-весело говорил Майки, обнимая мальчишку. Он всё ещё дрожит. Стоит ли развести огонь? Сано только слегка ослабил хватку, но цепкие ручки схватили его за одежду, не желая так просто отпускать. — Я разведу костёр. Холодает. Стук сердца Майки, его тепло и заботливые прикосновения сейчас нужны Такемичи как никогда раньше. — Давай посидим так немного. Сидеть вот так, конечно, приятно и безумно мило, но неловко. В маленькую светловолосую голову не лезли никакие слова поддержки, да и нужны ли они сейчас? Стоит ли ещё раз спросить почему Такемичи так сильно испугался, или тот сам со временем расскажет? Или продолжит молчать и попросит сделать вид, что этого случая не было. Надо заняться его сломанной ногой. Лекарственные травы, которые Майки еле отвоевал у проклятых тануки грозятся сейчас улететь вслед за попутным ветром. Надо построить шалашик на случай, если пойдёт ночью дождь. Погода в последние дни не стабильна. Сано реагирует на шорох в кустах. Приготовился выпустить энергию и покарать незваного гостя, но вдруг показалась голова енотовидной собаки. В её глупых глазах сверкнула искра любопытства. Тануки выбрался из листвы, обтряхивая запачканные лапки и медленно, но уверенно направился к парочке. — Так это ты, — презрительно цокнул Майки, узнавая вредного оборотня, что укусил его за руку. — Только попробуй, — зверь и мальчик одновременно посмотрели на травы. — Зарежу, — в тёмных омутах блеснула золотая искра, не внушающая ничего хорошего. Тануки пыжится на негодяя и шипит, но путь свой продолжает. Ему не нужен этот грубиян. Он направляется к ребёнку, от которого за километр несёт горечью. Пушистый зверь ластится об Такемичи. Лапками пытается подвинуть Манджиро, чтобы втиснуться по середине и самому обнять печального мальчика. Ханагаки шмыгает и тихо смеётся упертости зверька. Одному Майки не смешно. Вонючий, мокрый и грязный комок шерсти сейчас лезет к его другу. — Убирайся отсюда, — тот резко берёт за шкирку псину и кидает обратно в кусты. — Что ты делаешь?! — Такемичи хотел уже побежать за зверьком, но совсем позабыл о сломанной ноге. — Я не со всей же силы швырнул, так что переживать за псину не стоит, — Сано отпускает Ханагаки и встаёт, чтобы наконец заняться костром и оказанием первой помощи, но замирает, когда слышит протяжное грозное рычание. Листва опасно зашуршала и оттуда выпрыгивает разъярённый зверь, набрасывается пареньку на лицо и старательно карябает того, вырывая светлые волосы на голове. — Манджиро! — друг кричит и просит снять зверя, а Такемичи пытается не рассмеяться. Еле сдерживает себя, но по итогу срывается, когда двое неугомонных валятся на землю и борются не на жизнь, а на смерть. Тануки при всей своей ловкости и грации путается у ног Майки, карабкается по штанине, пробираясь под футболку. Царапает всё, что только можно и нельзя и запрыгивает тому на макушку. Отталкивается так, что мальчик чуть ли носом в землю родимую не утыкается, и летит прямиком в руки Ханагаки. Задорно мурчит, трётся, довольно лыбится и тянется обниматься. — Весело тебе, — зло бурчит Майки обращаясь к Такемичи. — Я зажарю его на костре! — тануки скалит зубы. — Да-да, пойдёшь на закуску, грязная псина, — зверь возмущённо фыркает, говоря «на себя бы лучше посмотрел». Эти двое ещё какое-то время кривляются, пока Ханагаки не спрятал зверька в своих объятьях, высказывая всё недовольство по поводу их с Сано ужина. Мальчишки спорят, тануки полностью на стороне Такемичи, Манджиро сдаётся и идёт заниматься делами. Пока Майки разжигал костёр, то зверёк успел сбегать на ближайшую поляну и нарвать горсть лесных ягод. Хоть что-то из еды. На том спасибо. Светловолосый мальчишка ухмыляется и хвалит псину за проделанную работу, да и тот уже не особо обижается на грубую кличку. Тануки Сано травы подаёт, помогает измельчать и растирать, с любопытством смотрит на то, как мальчишка ногу лечит и жалобно уши закрывает, прижимаясь к Ханагаки, когда негодяй зачем-то делал несчастному ребёнку ещё больнее. Смотрит енот с опаской и шипит на Майки, когда тот пытается подойти к Такемичи. На небе светят звёзды и красавица луна. Тишина. Только треск сухих веток и пение сверчков наполняют лес. Ханагаки прижимает к себе крепко спящего тануки. Сам заснуть пытается, но не может. Глаза открывает и слегка щурится, чтобы разглядеть силуэт рядом лежащего друга. Он тоже не спит. Просто смотрит в потолок шалаша и о чём-то думает. Мальчик нащупывает руку Майки и сжимает её, переплетая их пальцы. — Спасибо, — тёмные омуты переводят на Такемичи. — За то, что остался со мной. Сано усмехается и сильнее сжимает ладонь друга. — А как же ещё? Но псину всё-таки надо было зажарить. Есть хочется, — енот во сне рычит и носом дёргает. Тихий смех заполнил шалаш. — Мучи, — голубые огни сверкнули в любопытстве. Майки сомневается, но уже поздно отступать, — чего ты испугался? Такемичи слегка хмурится, взгляд опускает, думает стоит ли рассказывать. Осудят ли его, как это однажды сделала мать. Плюнут в лицо и презрительно цокнут, как это сделал отец. Доведут до ближайшего ручья и с силой начнут оттирать «поцелуи суккуба», сдирая кожу, как это сделала няня. Всё это его родные. Его близкие люди. Но что скажет Майки? Он ведь не такой. Совсем другой. Ханагаки тяжко выдыхает, поднимая взгляд и встречаясь с чёрными глазами. Их глубина иногда пугает мальца. Будто в бездомную яму смотрит от куда, если упадёшь, то точно уже не выберешься. — Это произошло два года назад. На меня напала стая суккубов, — Сано нахмурился, догадываясь о чём пойдёт речь. — Я… Был ранен. Не смог защитить, — ни себя, ни друзей. Такемичи тянет руку Майки к своей груди, заставляет того пальцами нащупать некие шершавые места на своей коже. — Чувствуешь? — светловолосый паренёк щурится, пытаясь высмотреть маленькие чёрные отметины. Кратко кивает, внимательно рассматривая их. — Это моё клеймо. Сегодня было как в тот день. Темно, лес, я совсем один не способный постоять за себя. — Понятно, — мальчик не способен подобрать слов. Разные эмоции бушевали внутри, но из всего он понял, что не хочет, чтобы с Такемичи вновь это произошло. — Тебе не стоит боятся, ведь я здесь и обязательно защищу… Вас, — он усмехается тануки, который мирно посапывал, находясь по середине. — Сможешь ли ты всегда быть рядом, когда это будет нужно? — голубые огни в надежде сверкали. Сано широко улыбнулся. — Конечно, — скрепляет их с другом мизинцы. — Обещаю. Такемичи хихикнул, смотря на очаровательную и такую заразительную улыбку. — Спасибо, Манджиро.

Предатель. Лжец. Обманщик. Ты бросил меня. Полностью разбил и бросил. Ненавижу.

Ха… А ненавижу ли?

…

Реальность и иллюзия. Чем же они отличаются? Реальность общепринято считать тем, что нас окружает ежеминутно, ежесекундно. Солнце и луна, родные и друзья, день и ночь и прочие мелочи, которые вошли в нашу жизнь и теперь считается обыденным. Настолько, что мы проживаем мгновения, часто не задумываясь о сделанном или сказанном в данный момент. Мы не можем предугадать точных последствий от своих действий, точную встречу со старым другом, да и состоится ли она вообще, точный исход неожиданной битвы, которая чуть ли не отнимает у тебя последних близких людей. Реальность не такая, как мы её себе представляем или же хотим представить. И сбегать от неё в другой мир, где нам более комфортно, где происходит так, как мы и хотим, не лучшее решение. Мир иллюзий, который производят сирены, не лучшее из мест. Там, где ты не хочешь оставаться, но от чего-то и выбраться не можешь. Потому что думаешь, что тут всё же не так плохо, как в реальности. Из-за осознания, что если человек перестал дышать в настоящем мире, то он не сделает вдох вновь. Ни через минуту, ни через секунду, ни через мгновение. А твой выдуманный мир… Как бы больно в нём не было находится, но ты сможешь встретить давно умерших людей, которым столько не успел сказать. Скучаешь по ним. По тёплым воспоминаниям, которые те успели оставить. Горюешь, представляя сколько бы ещё событий ты бы смог с ним пережить. Плачешь. Только зачем? Смысл оплакивать и разговаривать с могилой тех, кто давно тебя не слышит? Хочешь отправится за этим человеком вслед, ведь понимаешь, что в этом мире без него тебе нечего делать. Жизнь серая и тихая. Без его звонкого голоса, лёгкой улыбки, глупых шуток, порой бессмысленных, но смешных рассказов. Этот образ легко вообразить и вновь встретить. В твоём маленьком мирке вы будете счастливы вместе. Только стоит представить. Забыться. Окунуться и полностью отдаться чарующей песне и ледяным когтистым рукам. Юноше тяжело даётся приоткрыть глаза и сфокусироваться на расплывчатом силуэте, который жалобно просил его не засыпать. Что произошло? Такемичи холодно, в горле пересохло. Хочется безумно пить. Его тошнит, потому что всё вертится перед глазами. Противный запах крови нечисти забился в носу. От этого только хуже. Какое-то время он ещё не понимает происходящего. Кто-то кричит на него… Или не него… Этот человек раздражает. Громкий. Как же тошно и холодно. Вода. Нужно попросить воды. Не может. Сил нет. Ханагаки был на грани. Ему снился какой-то приятный сон. Или это промелькнувшее воспоминание на последней секунде жизни. Как видно она оказалась не последней. Юноша судорожно выдыхает с некой досадой. Чувствует, как раны открываются и морщится от резкой боли. Боги, куда его занесло на этот раз? Такемичи приходит в себя. Громкий человек всё ещё рядом и разговаривает с кем-то. О чём речь Ханагаки понять не может. Они уходят. Голова всё ещё кружится. Горло. Хочется пить. Он слегка наклоняет голову в бок. Видит лужу и каменные полы. Всё ещё в пещере. Плевать, нужно добраться до воды. Его жалкие попытки обрываются на глубоком вдохе. Все органы будто всмятку. Как, блять, я всё ещё жив? Болезненно стонет, но на живот переворачивается и потихоньку ползёт к своему спасению. Раздирает и без того израненные руки и ноги об острые камушки. Чувствует, как те вонзаются в раны, пробираясь под кожу. Плевать. Вода. Его клонит на бок. Как же плохо. Боги, убейте. Пару секунд, или минут, или не пару совсем. Он теряет счёт времени. Похоже, что его вырубило ненадолго. Очнулся. Вновь продолжает путь. Вода. Такемичи смотрит в своё отражение. Ничего толком не высматривает кроме тёмных и красных пятен на собственном лице. Наклоняется к луже. Руки дрожат. Он падает в неё лицом. Вроде, снова вырубается из-за боли в области живота. А может из-за постоянных укачиваний. Или Ханагаки всё ещё в сознание. Не знает. Не понимает. Голосов в округе не много. Кто-то плачет, второй кричит, другой пытается успокоить народ. Одну фразу Такемичи улавливает: «Мы в заднице!» Ох, не то слово. Они точно следовали плану и всё должно было пройти гладко, но вот сам план пошёл по пизде. Хуёво… Ханагаки просыпается от того, что давится водой, попавшей ему в нос. На звуки несчастного утопленника прибежал кто-то. Оттащил от лужи. Я так и не попил. — Господин, Вы меня слышите? — Коко осматривает бледное лицо Такемичи. Глаза погасшие. Синие-синие. Губы бледные и слегка шевелятся. Юноша что-то говорит, но Хаджиме разобрать сказанное не может, как бы близко не наклонялся. Ханагаки ещё какое-то время обращается к подчинённому, а потом теряет интерес и из рук выбивается. — Лежите смирно. Ваши раны очень серьёзные, — Такемичи улавливает в родных глазах безысходность и тревогу. Коконой хмурится и тихо вздыхает. Он потратил почти всю энергию на сражение с сиренами и лечение товарищей. Многих не удалось осмотреть. Они погрязли в собственной иллюзии и никого к себе не подпускают, не смотря на то, что все сирены давно перебиты. У некоторых мозг и ядро на время отключились, а за ними и все жизненно важные процессы. Так сказать погрузились в глубокий «сон». Другие же… Их уже не спасти. Чифую на грани. Он вложил слишком много энергии в Баджи, но тот не просыпается. Пульс настолько слаб, что Кейске похоронили раньше времени. Хотя, это будет чудо, если он по итогу выживет. Доракен впал в «сон». Жить или умереть решать только ему. Все остальные же… Хаджиме зубы стиснул, чтобы внезапно не испустить обречённого писка. Ядро внутри лениво подрагивает, напоминая хозяину о своём пределе и безотложном отдыхе. — Инупи… — хрипит Такемичи. — Где он? — Здесь, Господин. Мне позвать его? — юноша хватается за Коко, ещё сильнее притягивая к себе. — У него кольцо матери, — Ханагаки тяжело дышит. Как же всё болит. — Я знаю. Она дала ему… Воспользуйся им. Коконой хотел отказаться, заявив, что не достоин прикасаться к вещам Госпожи, но сейчас… Сейчас не время строить из себя скромного и благородного. — Ман… — Такемичи запинается. Морщится. Старается взять себя в руки. — Сано. Что с ним? Парень дёргается и взгляд отводит. — Не молчи. — Юный Господин Сано… Он сейчас не в лучшем состояние. Хаджиме видел. Видел эту чудовищную силу. Золотые молнии, что разрывали тварей на части. Еле уловимые чёрные нити, которые протыкали Санзу насквозь, а потом и вовсе размельчили на маленькие кусочки. Коко вновь вздрагивает от кровавого месива и сто раз жалеет, что не потерял сознание в тот момент, как вышел из иллюзии. Жестокая смерть. Хоть он и был врагом, но всё ещё оставался человеком. Крик ужаса и мольба о пощаде врезались в память заклинателя и ещё долго будут оседать в сознание, нагнетая и вводя в лёгкую дрожь. На данный момент главу «Свастонов» все обходят стороной. Даже Мицуя не решается подойти к старому другу. Что за бес в него вселился? Пустые широко распахнутые глаза устрашали. Внешний вид тоже оставлял желать лучшего. Весь в зелёных и красных брызгах, раненный, потрёпанный и бледный словно мертвец. Он не моргает и даже кажется, что не дышит. Сано ждёт, когда Доракен очнётся. Лежит рядом с лучшим другом и неотрывно следит за возможным малейшим его шевелением, но ничего. Ни один мускул не дрогнул на его лице за последние несколько минут, или часов, или за прошедший день. Два дня? Впрочем, какая разница. В пещере «Шинжитсу но генсо» всегда было трудно ориентироваться по времени, из-за его незначительности в мире иллюзий. Данный факт был указан в записках погибшего странника и по совместительству охотника на демонов. Река принесла его портфель со всеми наблюдениями, которые в некотором ключе просветили людей. Пещеры похожи на лабиринт. С каждым новым заходом пространство меняется. Время бессмысленно. Легко можно сбиться со счёта. Где-то рядом присутствует озеро «Жизни и смерти» с водными монстрами. Надо быть осторожнее. Вода… Такемичи вновь просыпается. Как же херово он себя чувствует. Почему Боги продолжают его удерживать в этом ужасном мире полного страха, лжи и сомнений? Коко рядом нет, да и раны уже не так сильно болят. То ли привык, то ли Хаджиме восполнился энергией и подлатал своего Господина. Невыносимо. Становится невыносимо просто лежать и смотреть в потолок, наблюдая за маленькими каплями, устремляющихся к земле. Ханагаки несколько раз моргает, голова пульсирует, с опаской вдыхает полной грудью. Запах крови и палённой плоти заполнял пещеру. Что же произошло пока он был в отключке? Привстаёт на трясущихся локтях и оглядывается. Люди… Все люди повержены. Только единицы стоят на ногах и оказывают хоть какую-то помощь. В основном заботятся о тяжело раненных бойцах. Юноша осмотрел лица знакомых подчинённых. Бедняга Па вновь в критическом состоянии. Пэ-ян не отходит от друга, прислушивается к каждом редкому вдоху. Хаккай во «сне», как и близнецы Кавата. Мицуя успокаивает плачущего Мацуно. Чиф… Надо помочь… Такемичи прикладывает достаточно усилий, чтобы хотя бы сесть. Верхняя часть его кимоно спущена до пояса, обнажая «запятнанную» грудь. Плевать. На данный момент всё равно, что кто-то смог увидеть шрамы или не правильно понять самого Ханагаки. Он внимательно осматривает бинты на своей талии. Из-за первого пробуждения рана открылась и кровь испачкала повязку. Не успели поменять. Или же бинты кончились. Чёрт. Юноша затаил дыхание, готовясь встать на ноги. Тяжко. Ранение даёт о себе знать. Такемичи чуть ли не падает на ватных ногах. Плетётся к ближайшей стене, чтобы она служила хоть для него опорой. Нагината нигде нет. Плохо. Он тяжело дышит, лбом слегка стукается об каменную и такую холодную поверхность. Как же ему плохо. Голова слегка кружится. Хочется пить. Ханагаки продолжает путь. Где-нибудь должен быть водоём или ещё одна лужа. Ту, из которой он пил, потерял. Коко видимо побоялся, что Такемичи при следующем своём пробуждение сможет в ней утопиться и поэтому оттащил подальше. Юноша останавливается, заметив среди груды булыжников и порванной плоти нечисти розовую прядь волос. Тот парень… Он мёртв? Данная мысль даже слегка печалит Такемичи. Ему единожды приходилось сталкиваться с юным Господином семьи Акаши. Он показался юноше весьма сдержанным, не по годам зрелым и… Печальным. Эти уставшие зелёные глаза показались Ханагаки такими родными и до боли знакомыми. Он мог сравнить себя и Харучиё, мог говорить, что они чем-то похожи, а сейчас… Когда юноша узнал о его связи с Вальхаллой и самим Царём Тьмы, то понял, что ничуть они не схожи. В отличие от Санзу, Такемичи не предаст свой род и будет сражаться за свободу человечества до конца. Ханагаки тянется к полу, за длинной прядкой волос. Кряхтит от режущей боли, но всё равно тянется. У тебя был выбор. Он есть у всех и всегда… Юноша сжимает розовые волосы и прикладывает кулак к сердцу. Покойся с миром. Возможно, мы с тобой снова встретимся… В Аду. Ад… Рай… Такемичи не верит в укромное место, находящее высоко в небесах. Не верит, что после своей смерти окажется именно там, потому что за его спиной находятся много неспасённых жизней, а руки пропитаны кровью не только нечисти. Мысли его не чисты и грешны, а любовь… Таким как он припасено местечко в котле. Он кладёт длинную прядь в карман. Ханагаки должен сказать Сенджу о смерти её брата. Она имеет право знать. В глазах темнеет. Его снова вырубает? Нет… Надо найти воду. А то он умрёт от обезвоживания. Юноша давно не слышит голосов. Где он вообще? Пусто. Ни сирены, ни людей в округе. Такемичи останавливается, переводя дыхание. Даже не оборачивается на неожиданные приближающиеся шаги. Лёгкие такие, скачущие. Точно детские. Откуда здесь взялся ребёнок? — Мичи! — кукольные глазки блестят при виде юноши, а тот замирает, не веря собственным ушам. Очередная иллюзия или предсмертные галлюцинации? — Выглядишь плохо, что с тобой? — Ямагиши резво крутится вокруг друга. — Оставь меня, — хрипит Ханагаки, не поднимая головы. — Возвращайся к ребятам, — как же тяжело ему даются эти слова. — Ну, Мичи, — мальчик заглядывает взрослому в лицо, а его светлая улыбка казалось была ярче лучей солнца. — Прекрати выделываться и послушай. На этот раз я пришёл по делу, — Ямагиши берёт Такемичи за руку и ведёт того в один из туннелей. — Я пришёл, чтобы забрать тебя с собой! Такемичи не понимает. Голова пульсирует и кружится. Тошнит. Куда его ведут? — Давай быстрее, Мичи! Ребята уже заждались тебя, — всё не успокаивался ребёнок. — Где они? — Такемичи спотыкается об камень, чуть ли не падая на землю, но друг помогает ему устоять. — Заберёшь с собой? — Да, разве ты не этого хотел? Хотел. Очень сильно хотел и увидеть, и слёзно попросить прощение, и вновь посмеяться с какой-нибудь дурацкой шутки Макото. Но Такемичи же ещё не попрощался с ребятами. Коко и Инуи будут волноваться. Юноша хочет сказать им многое. Что они были преданными подчинёнными, сильными бойцами и лучшими братьями. Если бы не эти двое, то Ханагаки ни за что бы не справился. Он им благодарен. Попрощаться с Чифую. С этим громким, но таким открытым и светлым парнем, который смог запасть в душу с первых секунд их недолгого знакомства. Поговорить с Манджиро о многом. О прошлом, об упущенном, о нынешнем. Такемичи хочет не бояться его и выслушать историю бывшего друга от начала и до конца. Хочет понять, простить и проститься с улыбкой на лице. Ханагаки останавливается, вызывая у мальчишки удивлённое «а?». — Я хочу попрощаться, — поднимая взгляд на друга, говорит юноша. — Ребята… Мои друзья… Они будут волноваться. Ямагиши обижено скрещивает руки на груди и дуется. Он бы отпустил Мичи без проблем, но парнишка боится, как бы его друг резко не передумал. Поэтому вновь хватает за руку и спешит привести к озеру, где их двоих уже давно заждались. — Ямагиши, куда ты так спешишь? — Надо быстрее! — это вышло слишком громко и взволнованно. — Мы можем не успеть. — Но… — как же мои друзья? Мои родные… Надо сообщить. Надо… Мысли путаются в голове. Юноша чувствует, как с каждой секундой силы покидают его и он вот-вот свалится, не дойдя до места долгожданной встречи. Холодно… Как же холодно… — Мичи, вот! — потухший взгляд устало поднимают на мальчишку. Тот отпускает руку Ханагаки и с разбега падает в пропасть. Слышится всплеск воды. — Мичи, сюда! И он идёт. Медленно, боясь вновь споткнуться о неровный рельеф. Слышит зазывающие его детские голоса и ещё что-то. Что-то знакомое. Его зовут, но как-то по-другому. Голос грубый, перепуганный и злой. На него будут кричать? Юноша не хочет, поэтому ускоряет шаг. Подальше от возможной угрозы. Такемичи падает у самого обрыва, восстанавливает сбившееся дыхание, смотрит в пропасть, где на дне кристально-чистая вода, а в ней отражаются силуэты незнакомых ему людей. Они тянут руки к Ханагаки, жалобно прося вытащить их от сюда и юноша протягивает руку в ответ. Не может ухватится за призрачную ладонь. Выбивается из сил. Прыгай… Уговаривают его. Прыгай и спаси нас… Голоса такие печальные, что юноша не может их просто игнорировать. Помоги нам… Такемичи вновь тянется к протянутой детской руке и узнаёт в лице своего бывшего лучшего друга и первую любовь. — Аккун… — Мичи, — мягко произносит тот с лёгкой улыбкой на лице. — Ты так повзрослел, — Ханагаки улыбается ему в ответ. Его хватает на хриплый смешок. — Аккун, я устал… — Я знаю, Мичи, — призрачный силуэт мальчика протягивает вторую руку, зазывая юношу в свои объятья. — Прыгай ко мне, — добродушно зазывает тот. Прыгну… В любую бездну… Лишь бы вновь мы были вместе. — Такемучи!

Интересно, что чувствует человек, который шагает по тонкой нити, где лишь одно неловкое движение решает его дальнейшую судьбу. Упадёшь и разобьёшься об скалы, или продолжишь путь, успешно дойдя до самого конца?

Что чувствует человек, когда умирает? Облегчение? Обиду? Горечь? Счастье? Безразличие? Наверно, всё зависит от того, насколько тому повезло при жизни.

Что он чувствует, когда знает, что падает в пропасть от куда ему никак не выбраться? С каждой секундой опускаешься всё ниже и ниже. В саму преисподнюю.

Что чувствует, когда на его глазах один из дорогих людей постепенно убивает себя, пока в одину из ночей не сводит концы с концами.

Такемичи медленно открывает глаза и морщится из-за яркого света. Оглядывается по сторонам. Никого. Нет ни его подчинённых, ни людей из «Свастонов», ни Майки. Тишина. Вода под ногами лениво поднималась и опускалась. Она лечит мелкие царапины на ступнях, неприятно жжётся, но юноша терпит. Спереди чёрная полоса обозначающая грань между дальним и ближним берегом. Ханагаки всё ещё находится в мире живых. Синие огни неотрывно смотрят на соблазняющую его линию. Где я? — Мичи! Такемичи поднимает взгляд и видит перед собой четверо ребятишек. Улыбаются, смеются и явно рады встречи со старым другом. Юноша затаил дыхание. Вот они. Макото, Ямагиши, Такуя и Аккун. Все здесь. Спустя столько лет они вновь в сборе. Уголки глаз щиплет уже не от света. Точно не от него. Большие капли скатываются одна за другой, оставляя новые мокрые дорожки на грязных щеках. Ханагаки падает на колени, рыдая и прося у ребятишек прощение. Маленькие ручки приглаживали непослушные кудри. Детские голоса перекрикивали друг друга, успокаивая Мичи. — Простите меня, ребята, — всхлипывает он. — Если бы не я, то- Он не смог договорить. В груди так больно. Крик заполнил пространство, а ребятишки были растеряны и не знали, как лучше подойти к другу. Лишь светловолосый мальчишка опустился в след за юношей и крепко-крепко обнял того, говоря, что Такемичи не виноват и всё это бред. А у Такуи тело холодное. От него не веет привычной мятой. — Ну-ну, Мичи, что-то ты совсем раскис, — упрекнул того Макото. — Ты же типа взрослый. Так чё нюни распустил? — его зло ударяет в плечо Ямагиши. — Пойдёшь с нами, Мичи? — мягкий голос друга успокаивал. Ханагаки поднимает взгляд на друзей, а те всё так же ему улыбаются, кивают и убегают, зазывая юношу. Такемичи медлит. Оборачивается к дальнему берегу и лишь одними губами шепчет «простите». Хотя, он уже не помнит перед кем именно извиняется. Туман в голове. Воспоминания обрываются. Лица… Он не помнит никого. Ханагаки встаёт и только собирается побежать за друзьями, как резко останавливается в миллиметре у грани. Кто-то его зовёт. Там… Из дальнего берега. Разве его там ждут? Этот крик. Этот голос. Так знакомо… Кто же его зовёт? Зачем? Уже поздно. Ханагаки остаётся сделать шаг для полного счастья и спокойствия. Он не хочет возвращаться обратно. Там страшно, холодно и очень-очень больно. Такемичи устал… Он не может вспомнить ради чего он продолжал жить. Не значит ли, что эта причина была не настолько важна. И вновь его зовут. Юноша оборачивается назад и встречается с черными омутами, наполненные печалью и отчаянием. Незнакомец весь побитый, в ранах и крови, светлые волосы в полном беспорядке. Он тянет руку к Такемичи, а тот не понимает. Не знает, что от него хотят. Вернуться? Но зачем? На дальнем берегу плохо. Ханагаки боится возвращаться туда. Он устал. Такемичи мотает головой и усмехается. Предлагает парню подойти ближе и уйти вместе с ним. Там, где хорошо. Там, где покой. — Такемучи, — хриплый голос разрывает тишину. — Пожалуйста, — одинокая слеза падает вниз, ударяясь о лечебную воду грани. — Очнись. В сознание юноши что-то щёлкает. Он нужен. Нужен не здесь, а там. На дальнем берегу. Если он сейчас не проснётся, то этот человек умрёт вместе с ним. Хочет ли этого Ханагаки? Нет, определённо нет. Ведь незнакомец ценит жестокую, но такую любимую жизнь. — Манджиро, — шепчет Такемичи, приходя в себя. Блеск в синих глазах загорается, и юноша чувствует, как кто-то толкает его вперёд. Подальше от грани. — Аккун? — Ступай, — говорит парнишка, махая на прощание. — Ты нужен ему. Юноша переводит взгляд с мальчика на парня. Оба его близких и дорогих человека. Он разрывается. Если выберет одного, то очень долгое время не сможет увидеться со вторым. — Манджиро, — Такемичи переводит удивлённый взгляд на Аккуна. Тот обращается к светловолосому парню, — позаботься о Мичи. Сано кратко кивает, улыбаясь мальчишке. — А теперь, — вересковые глаза неотрывно сморят прямо в душу Ханагаки. — Просыпайся. Юноша несколько раз моргает. Кровь лезет в глаза, затуманивая взгляд. Всё тело болит и ноет, и Такемичи уверен, что надолго его не хватит. Где он? Что произошло? Вроде как ему приснился сон, а может и не сон. Ханагаки видит призрачные руки, которые хотят ухватится за него и утянуть за собой. Слышит, как парень, что держит его кричит от безысходности, сильнее сжимая ладонь товарища. Что он здесь делает? — Да отпусти ты уже, — язык совсем не слушается. Как же тяжело говорить. — Либо я, либо мы вместе. Майки рычит и смаргивает влагу, скопившуюся в уголках глаз. Он ни за что не поступит так с союзником. Не бросит его вновь. Защитит. — Я, блять, не отпущу тебя! Слышишь?! Не отпущу! Воспоминание из детства промелькивает перед глазами, и Ханагаки улыбается. Так светло и одновременно грустно. Они не смогут выбраться вдвоём. Сано еле держится за выступ. Мелкие камушки вонзились под ногтевую пластину, доставляя ещё больший дискомфорт. Такемичи умрёт. Должен умереть. И он не утянет за собой своего друга. Хватка Сано ослабла. Юноша решил воспользоваться моментом и отпускает руку, но его упрямо удерживают. — Да чтоб тебя! — кряхтит парень. — Сдохнуть ему захотелось. Что не понятного в том, что я тебя не отпущу?! Такемичи стыдно и страшно. Ситуация безвыходная, и если этот упрямец продолжит стоять на своём, то люди останутся без предводителей. Чёртов Манджиро! Длинная тень накрыла экзорцистов. Майки поднимает взгляд и встречается со сверкающими жёлтыми глазами. Ханма. — Помоги, — из последних сил просит Сано, но демон не спешит. Лыбу давит такую ядовитую, даже можно сказать коварную. Манджиро насторожился. Неужели… Нет, только не сейчас! — Ханма! Ботинок слегка надавливает на пальцы экзорциста, давая Майки понять, что они с Ханагаки в полной заднице. — Что ты творишь?! Шуджи наступает, вдавливая пальца Майки в землю. Тот шипит, но из-за потери сил и стрессовой ситуации даже энергию выпустить не может, чтобы покарать демона. — Выполняю условия контракта, — последнее, что слышит парень перед тем, как упасть в бездну, прижав к груди потерявшего сознание Такемичи. В голове крутилась лишь одна фраза.

Прости, Эмма. Братик не справился.

…

Тёплый ветер уносил за собой пепел. Возможно, это были чьи-то ценные вещи, памятные рисунки, или любимая игрушка, а может тёплая одежда, что согревала в холодные зимние дни. Теперь не важно. Что бы это не было его уже не вернуть. Эта горстка пыли - чьё-то воспоминание. Изана подметает дорожки храма Хатиман. Не смотря на обстановку в округе, он продолжает заботится о святилище Богов. В деревне тихо и спокойно, "красная скверна ушла", демоны от чего-то ослабли. Люди с нетерпением ждут своих героев, а Изана… Его не покидают сомнения. Что-то должно в скором времени произойти. Это как затишье перед сокрушительной бурей. Священник слышит приближающиеся шаги и знает кто это. — Какие-то известия, Какучо? — молодой провидец, что слеп на один глаз. Ведёт отшельнический образ жизни и спускается к людям только с глобальными известиями. Парню не по душе, что Курокава так беспечен в его присутствие. — Этой ночью мне приснилась Кровавая Луна, — Изана замер. Он поворачивается лицом к провидцу и хмурится. Так вот оно что… — Рождения ещё одного дитя Дьявола? Но почему? Какучо качает головой, не имея права сказать большего. Он осматривает горелые доски, что когда-то были прекрасными постройками, где жили люди, и вздыхает. Направляется к дому семейства Сано. Священник за ним. — Манджиро Сано… Он погубит нас всех.