Больше не монстр

  Небольшой уютный двухэтажный домик выглядел совсем одиноким посреди огромных полей. Стоял он ещё на территории мидгардской пустоши, отдавая всю зелёную, плодородную почву под посевы. Ангар для роботов находился далеко в стороне. Сефирот чаще работал там, обслуживая неживой материал, нежели пахал на поле. Однако с прополкой и уходом за особо чувствительными растениями железо всё же не справлялось, потому нередко приходилось копаться в земле. Несмотря на тяжёлую работу, Сефирот не позволял себе расслабляться: теперь он был обычным человеком, потому следить за собой приходилось вдвойне, поддерживая тело в соблазнительной форме. Совершенный оголённый торс на фоне заката, правда, мало интересовал Северуса. Ему наоборот казалось бессмысленным оголение тела наполовину, когда оставались на ногах жаркие кожаные штаны. «Нет чтоб что-то хлопчатое надеть, дурень», — мысленно отчитывал он. Некоторые привычки были неискоренимы, и ношение кожи было одной из них. Сефирот даже не задумывался об этом, хотя стоило признать, что с СОЛДАТским телом жара переносилась проще, как и холод. Многое было проще. В том числе сражения с монстрами. Сефирот больше не мог управляться верным Масамунэ. Тренировался с ним ежедневно, с трудом удерживая вес, стискивая зубы. Непривычная боль в мышцах каждое утро напоминала ему о существовании ранее неизвестной ему на личном опыте молочной кислоте. Однако в бою приходилось использовать обычную катану. Гордость задевало, но иного выбора не было: подвижность была важнее образа. Товар, как разнообразные зелья с травами, так и добытое в бою, Сефирот сбывал в близлежащих городах, перевозя на телеге с запряжёнными жёлтыми чокобо. Чтобы меньше зависеть от поселений, в частности от денег, пришлось завести скот и цыплят, регулярно промышляя рыбалкой для разнообразия питания. Сефирот делал всё, чтобы Северус оценил его, признал, что с ним гораздо лучше, нежели без него. Что взять его не было ошибкой. В домике на первом этаже располагался аптечный зал для заблудших путников и торговцев, желающих пополнить запасы, в подвале Северус обустроил лабораторию. В ней же хранил образцы лекарства, очищающего от клеток Дженовы: Винсент настоял сохранить часть вне доступа Шин-Ры. Жилым являлся второй этаж с несколькими комнатами и ванной. После очередной охоты как обычно расслабиться в горячей воде и отдохнуть Сефироту не удалось. — Ты был беспечен, — строго отчитал его Северус. — Переоценил свои силы. Ещё не привык, — оправдывался Сефирот. Рваная рана от когтистой лапы красовалась на левой груди. Алые капли бодро стекали по рельефным мышцам, впитываясь в кожу штанов вместе с потом. Сефирот мужественно терпел боль, несмотря на повышенную человеческую чувствительность. Тем более оно стоило того, когда Северус тонкими холодными пальцами омывал рану, смазывал зельями собственного изобретения и накладывал повязку. От очередного касания пальцев к неповреждённому участку кожи встрепетнулось сердце — Сефирот поймал руку Северуса, согревая своей, с воодушевлением глядя в глаза. Взгляд Северуса был строг и уничижителен, но в нём уже не чувствовалось того безграничного презрения: он смягчался. Сефирот невольно улыбнулся. Мягко. Благодарственно поднёс руку к губам, закрывая глаза в блаженстве чувств и мыслей. — Не позволяй себе слишком много, — предупредил Северус, при этом не одёргивая руку. — Не могу обещать, что со временем не позволю себе больше. Торопиться не стану: вся жизнь впереди, — улыбнулся он, целуя драгоценные пальцы, прежде чем отпустить. Каждый день Сефирот старался касаться Северуса, чтобы тот привык к его прикосновениям. То невзначай, то более явственно. Однажды почти обнял сзади, помогая достать настойку из дальнего угла, которая как раз должна была созреть. Северус не сопротивлялся. Сомнения, обуревавшие разум и душу, не проявлялись на его лице. Он не испытывал ничего к самому Сефироту, но его схожесть с той, кого он любил, вынуждала поддаваться его чарам: ему нечего было терять. Всё, что можно, уже давно было унесено лайфстримом. Остался только отголосок. Прекрасный внешне, Северус это признавал, но пустой внутри. Частично он сам был тому виной, как и все, отказывавшись видеть человека в объекте исследований с момента его создания. Его воле не дали зародиться, взращивая идеального воина, беспрекословно подчиняющегося приказам, оттого Дженова так легко завладела им. То человеческое, что проявлялось им, мало кого интересовало до тех пор, пока «машина» функционировала. Почувствовав податливость, Сефирот не сдержался в один из дней, прижав Северуса к стене, возбуждённо нависая. Не почувствовав сопротивления кроме осуждающе-изучающего взгляда, потянулся к губам, но так и не достигнув желаемого, упал на пол с глухим стуком. — Быть может мои физические силы значительно уступают твоим даже в нынешней ситуации, моя изобретательность всё ещё на высоте. Эффект парализации пройдёт ориентировочно через двадцать две минуты. А пока у тебя есть время подумать над своим поведением. Мог бы, Сефирот усмехнулся: ему удалось коснуться губ. Слегка. Северус сомневался до самого последнего момента. Он почти позволил неминуемому свершиться. Неминуемому, потому что Сефирот знал, что обязательно добьётся своего. В следующий раз Северус добровольно позволит ему себя поцеловать.

* * *

Сефирот держал Масамунэ уверенно, тренировал махи, не позволяя себе долго удерживать меч на одном месте, чтобы дрожь в руках не выдавала слабость. Он всё также стискивал зубы от тяжести, пот скатывался по раскрасневшемуся от напряжения лицу и телу. Сефирот не мог так просто отказаться от своего верного напарника. В бою его использовать больше шансов не было, но тренировался с ним Сефирот каждый день. Клауд видел, как тяжело ему было. Приметил не до конца зажившие раны от когтей явно не внушительного монстра. Он ненавидел Сефирота всем сердцем, насколько бы Винсент не убеждал его, что всему виной Дженова. Но противнее всего было видеть его таким слабым. Он всегда был идеалом для Клауда. Даже когда они были заклятыми врагами, его сила вызывала трепет, вынуждала стремиться к чему-то большему, а не топтаться на месте. Клауд словно лишился опоры. Заметив гостя, Сефирот остановился. Их взгляды пересеклись. Сефирот смотрел уверенно, принимая ненависть Клауда, не отрицая её заслуженность. Их взгляды и настроение были похожи на те, что когда-то испытывали в решающей битве один на один. Только в этот раз Сефирот не ухмылялся зловеще, и никто из них не собирался атаковать. Оставив Масамунэ, Сефирот обтёрся полотенцем, прежде чем подойти. Одного взгляда на огромный меч за спиной юноши и незапыхавшийся вид было достаточно, чтобы понять, что Клауд не принимал лекарства. Ядовитый отблеск мако отравлял душу. — Играешь с огнём, — предупредил Сефирот. Он понимал причину, по которой Клауд не спешил избавляться от вредоносных клеток Дженовы. Обе причины: недоверие к Шин-Ре и нежелание терять силу. Ему было кого защищать. И те, ради кого он боялся расстаться с чуждой силой, желали защитить его. Влияние Дженовы на Клауда было значительно слабее, нежели на Сефирота, но в то же время достаточно сильно, чтобы брать под контроль. Редко, с трудом. Но когда-то Клауд выполнял её команды. «Если тебе так сложно принять решение, тебе стоит посетить ферму у Калма, — прощаясь, говорил Винсент. — Там же, если передумаешь, сможешь найти лекарство. Так будет лучше для всех». — Не твоя забота, — огрызнулся Клауд. — Где профессор Снейп? — В лаборатории. Я провожу. Сефирот показал следовать за ним. Нехотя, Клауд пошёл, внимательно сверля спину взглядом. Опасности Сефирот не излучал. Больше не было в нём той искры, способной в мгновение ока разжечь в Клауде огонь, побуждающий биться до последней капли крови. «Дженова…» — пронеслось напоминание в голове. Эту искру таила в себе Дженова, а не её невольный отпрыск. Абсолютная ненависть Клауда подверглась сомнению. — Ты всё ещё не вылечен? — выразил удивление с подозрением Северус, припоминая паузу в словах Винсента. — Винсент брал лекарство с расчётом на тебя, упоминая твоё имя первым. — Я изначально не собирался принимать лекарство. Он брал его не для меня. — Тогда для кого? — Наверное, для Лукреции. Больше мне никто на ум не приходит. — Лукреция… жива? — не поверил своим ушам Северус. От упоминания заветного имени перехватило дыхание. — Если это можно назвать жизнью, — отвернулся Клауд. Лукреции выдалась незавидная участь, и пришлось стать свидетелем её отчаяния, когда, не имея возможности умереть, она заточила себя в кристалл, лишь не видеть больше белого света. — Где она? — не унимался Северус. — Была в пещере у чёрта на куличиках. Если Винсент смог её вылечить, то они могут быть где угодно, — пока Клауд говорил, он начал набирать номер призрачного товарища. — Чем сильнее заражение, тем дольше времени требуется для очистки. Лукреция отравлена сильнее, чем кто-либо — так быстро они оттуда не уйдут. — Вероятно, вы правы, — предположил Клауд, не сумев дозвониться до Винсента. Телефон был вне зоны. В обычном убежище Винсента в лесу Древних связь, на удивление, была. Зато в пещере не было. — Отведи меня туда, — Северусу сложно было сдержать свою одержимость. Одного слова хватило, чтобы его жизнь перевернулась. — Чёрный чокобо и моё время стоят немалых денег, — вернул к реальности Клауд. Он был наёмником, а требовать деньги сразу у него ещё со времён АВАЛАНШа завелось. К слову, заплатили ему всего один раз, хотя впутывался он не в одно задание. «Жлобы», — поморщился Клауд. Напоминать о прошлом было бессмысленно, учитывая, во что оно вышло. Зато оплату Клауд теперь всегда брал вперёд. Сефироту было знакомо имя Лукреции. Он видел его в отчётах проекта — женщина, давшая ему жизнь. Она никогда не вызывала интереса у Сефирота. Если «отец» всегда был перед ним, вызывая лишь негатив и презрение, о матери он только слышал. И всё, что ему говорили, было ложью. Да даже будь правдой, он несильно хотел познакомиться с женщиной, пошедшей на поводу у профессора Ходжо. Для Сефирота Лукреция была никем. Зато всем — для Северуса. Как бы больно ни было, каков бы ни был велик риск потерять Северуса, Сефирот уверенно спросил: — Сколько?