— Да? Ого, я и не думала, что ты интересуешься музыкой, — С неподдельным интересом сказала Полина. Девушка казалась взволнованной, смущенной, но и не меньше - счастливой. Большие голубые глаза словно стали светлее, блестели, смотрели влюблённо. Уговорить Полину взять этих двоих с собой не составило ни малейшего труда, девушка сразу согласилась и даже не скрывала широкой улыбки у себя на лице, стоило лишь услышать имя хулигана. Мы прошли меньше половины пути, но мне уже было невыносимо. Старался не концентрировать своё внимание на представших моему взору двух телах. Выглядели что один, что второй - безнадёжно влюбленными. Хотелось домой. Прилечь и уснуть. Неосознанно закатывал глаза, когда тот или другой краснел или отводил взгляд.
Ромео и Джульетта, Джек и Роза, Винтик и Шпунтик…стоп, куда-то не туда занесло.
А если отбросить шутки и быть откровенным, данная ситуация - злила. Зарыться бы с головой в сугроб чтобы хоть немного остыть. Нет, никакой ненависти я не испытывал. Ни к Роме, ни к тем более, Полине. Просто чувствовал, как внутри медленно что-то ломается при виде этой пары. Зимний воздух ловко пробирался под одежду, отчего я недовольно морщился, вжимаясь в капюшон, который честно, совершенно не грел. Ромка же широко улыбался, обнажая свои острые клыки, иногда опускал глаза, глупо хихикал, неловко отвечая на вопросы девушки касательно музыки. Я даже диву даюсь тому, как он до сих пор не удосужился опозориться, ибо в этой сфере знания у него скудные. А если выражаться точнее - знал Ромка о музыке целое нихуя. Влюблённый Пятифан выглядел довольно…я вновь не побоюсь этого слова и вновь назову его милым. Жадность охватила рассудок. Хотелось чтобы все это было моим. Руки, губы…да все, черт возьми! Весь хулиган - моим.
Бяше же, видимо, тоже наскучило наблюдать эту сопливую мелодраму, или как он выразился «шуры-муры» или же «поебень». Почему поебень - не знаю, но был полностью согласен и время от времени ему поддакивал. На этом он конечно, не успокоился. Даже начал демонстративно морщить нос и громко вздыхать, изредка выкидывая громкое «Фу, на!». Но те его и не слышали, да и не думали слушать, были слишком увлечены друг другом. Бурят в итоге сдался и успешно на них забил. Быстро переключился на мою персону, попутно читая настроение у меня на лице. Сразу понял, что я не в духе, но спрашивать ничего не стал, за что я безмерно ему благодарен. Дальше он уже начал рассказывать о своих приключениях на пятую точку. Я конечно, сразу догадался, что парень просто хочет поднять мне настроение, а то хожу чернее тучи и сам от этого не в восторге, честно. Рассказ же был о том, как он раньше, когда ему было ещё двенадцать лет, сбегал со школы вместе с Ромкой, перелезая через забор, чтобы пойти на очередную стрелку. Помню, как после них ребята приходили побитые, зато довольные, с гордо поднятой головой, словно сорвали джекпот. Ох и часто им тогда доставалось от учителей. Я же отнюдь, их довольства не разделял. Тяжко вздыхая, буквально тащил их в медпункт чтобы «подлатать», на что хулиганы долго отпирались, так же гордо отвечая:
— Да мы че, барышни какие-то, чтобы раны вылизывать, мужчин ведь красят шрамы! —
Но все же послушно терпели, не издавая ни звука. Ну как, изредка ойкали. Зато мужественно. Правда, раны заживали стремительно быстро, отчего ребята, смотря на свои почти затянувшиеся «боевые ранения» грустно вздыхали.
— Вот мы и пришли, — вздохнула девушка, переминаясь с ноги на ногу. Должно быть, замёрзла. Она смотрела на нас из-под длинных чёрных ресниц, на которых уже красовались снежинки. Настоящая Снегурочка. Розовые щёки к концу совсем покраснели из-за морозного ветра. Но из-за мороза ли?
— Ну, я пошла, спасибо что проводили, — одарив нас улыбкой в последний раз, украдкой смотря на Рому - она помахала своей белой ладошкой и скрылась за воротами своего дома.
— Ну, я тоже пошёл-на, маман волноваться будет, а я ей сегодня обещал дров нарубить, — быстро протараторил Бяша и не дождавшись ответа - свалил. Никогда бы не подумал что он умеет так быстро бегать. А он действительно хотел сбежать. Неудивительно, я бы тоже сбежал. Через секунду пришло осознание того, что я и Рома остались совершенно одни. Тишина. Глаза спешно забегали. Я нервно закусил губу. Нервничал в этой тишине только я, ибо на лице парня читалось удовлетворение от недолгой прогулки с «ежевикой». Так, отставить плохое настроение!
— Ну чё, пойдем? Тебя тоже провожу, в знак благодарности, зайчик, — неловко протянул Ромка, довольно ухмыляясь. Последнее слово заставило вздрогнуть. Скрыть улыбку у него плохо получалось. Стоит заметить, очень плохо.
— Да не стоит… — я хотел отказаться, ибо подступающий комок в горле уже давал о себе знать. Такой противный, сбивающий дыхание, что говорить становилось тяжело, даже больно. Да и его самодовольная рожа только бесила и усугубляла положение. Открыл было рот, чтобы отмахнуться от его «благодарности», придумать любую причину, да хотя бы сказать, что мне надо срочно покормить рыбок, даже если и нет у меня рыбок никаких! Но хулиган спешно меня перебил.
— Ещё как стоит. — Остановился, осмотрелся, будто искал что-то за стволами высоких елей, невольно вжал голову в плечи и добавил, — Все, почапали, не нуди, а то ща себе всю жопу отморожу —
махнул рукой, приглашая следовать за собой.
Лес был довольно густой, а в самой чаще время и вовсе словно останавливалось. Мистика какая-то. Вокруг все замирало, звуки вовсе стихли. Слышен был только хруст снега под ботинками и сбитое дыхание друга, который видно, торопился.
— Ты че плетёшься как черепаха? — нарушил тишину Рома. На этот грубоватый тон я ничего не ответил, лишь ускорил шаги. Тоже мне, когда провожал Полину - сам ползал как улитка, а сейчас видите ли, я плетусь. Недовольно фыркнул. Если сейчас открою рот - точно не сдержусь и выпалю что-нибудь дикое и потом не отмоюсь. Лучше молчать. Не зря говорят - «молчание - золото». Спустя несколько блаженных секунд тишины что продлились недолго, Рома недовольно буркнул,
— Че молчишь? Случилось чего? — свёл брови к переносице, — Ты сегодня будто в рот воды набрал, ходишь хуепутало поникший, это на тебя как-то не похоже, и пока провожали Полинку… —
Полинка, Полинка, достал. Я резко развернулся к нему, попутно сталкиваясь плечами и выплюнул первое, что взбрело в голову,
— Достал, — нахмурившись процедил я сквозь зубы.
— Что? — Парень заметно округлил глаза, напрягся, уставился на меня. Видимо это было неожиданно. Неожиданно даже для меня. Стоит предупредить, что это были лишь цветочки, так как последующие действия привели меня к мысли, что я ебанулся. Вы все правильно поняли, именно ебанулся.
— А чего это ты так паришься из-за меня…— медленно приблизился к его лицу, шепнул на ухо, что беззащитно выглядывало из-под чёрной шапки. Вечно хулиган носил её абы как, но не как надо, — неужто волнуешься? — Тело Ромы задрожало, то ли из-за горячего дыхания, что обожгло ему шею, то ли уже собирался замахнуться и врезать мне по лицу. Непонятно. Да и Рома сам по себе непонятный. Если у меня на лице и можно было все прочесть без труда - то в случае с Ромой было с точностью да наоборот. Сейчас точно ударит. Или не ударит? Боже. Сердце билось птицей в клетке, но я и не собирался сбавлять обороты. Даже не думал. Пришёл к выводу, что я мазохист. Мне хотелось подразнить, заставить его нервничать. Хотел, чтобы он хотя бы на мгновение забыл о Морозовой и сконцентрировал все своё внимание на мне. Без остатка. Внутри меня кипела злоба и детская обида на Пятифана. Ещё и он как в жопу ужаленный, вот пристал. Как он там говорил? «Сидел бы ниже травы - был бы целочкой».
Брови Ромы медленно поползли на лоб от удивления. Пару раз захлопал ресницами, но быстро сменился в лице привычным волчьим оскалом,
— Слышь, ты это, не борзей, конечно волнуюсь, мы же, блять, друзья, — злобно рявкнул охрипшим голосом, — да и отойди ты от меня, а то прижался почти вплотную, по-пидорски как-то, — грубо оттолкнул от себя. Вроде бы толкнул несильно, но я чуть не упал из-за этого тычка, благо просто отшатнулся. Сразу почувствовал эту заметную разницу в силе. Тому словно было неприятно, даже противно находиться рядом со мной. Внутри все вскипало, нарастало какое-то странное чувство. Друзья…друзья, да? Тогда почему же ты даже не скрываешь своего отвращения? Я хмыкнул, поднял взор на напряженно стоящего друга, что спрятал одеревеневшие от холода руки в карманы своих спортивных штанов.
— По-пидорски…да, — губы заметно задрожали. Вспотевшие от волнения пальцы крепко сжимали лямку рюкзака. Я вдохнул полной грудью, нервно поправляя съехавшие очки на переносице. Нельзя терять хладнокровие, ещё не о том подумает. Да нет, он как раз подумает именно о том, только вот сомнительно, смогу ли я потом сбежать отсюда живым.
— Прости, Ром, не знаю что на меня нашло, — выдавил из себя подобие улыбки, — не надо меня провожать, дальше я сам,— слова тяжело выходили. Ком в горле все нарастал, душил. Я было уже отвернулся от друга, игнорируя его пугающе тяжёлый взгляд, как вдруг почувствовал вес чужой ладони у себя на плече. Рома не отпустит, пока не узнает правду. Таков уж Пятифан. Вот только как же это сейчас некстати!
— Ты, блять…хули ведёшь себя так?! — процедил брюнет сквозь зубы, болезненно сжимая уже предплечье и добавил чуть тише — Тебе че, тоже Морозова нравится? —
в глазах внезапно помутнело, ладони крепко сжались, больно впиваясь ногтями в кожу. Но боли я не чувствовал. В данный момент я не чувствовал ничего. Тело охватил лёгкий тремор, пульс участился.
Грубо смахнув чужую руку, заглянул в Пятифановы зеленые глаза, в которых уже во всю танцевали черти,
— Ты такой придурок, — губы криво вытянулись в улыбке. Это была последняя капля. Слеза предательски скатилась по щеке, оставляя за собой волнистую дорожку, но упасть вниз не успела, потупив взгляд - быстро смахнул ладонью влажную проблему. Но уже было поздно. Рома заметил. Я снова попытался сбежать. Снова безуспешно. Хулиган вцепился в руку мертвой хваткой, не сдвинуться. Поймал, гнида. На его лице заметно читалось беспокойство, а бледные губы сжались в тонкую полоску. Я даже почувствовал маленькую, но все же вину перед другом. А другом ли? Хотел что-то сказать, нарушить гнетущую тишину. Открыл рот, но Рома снова меня опередил.
— Что с тобой, Антон? — голос звучал незнакомо, чересчур серьезно и непривычно для такого хулигана как он. Точнее, я привык к совершенно другому Пятифану. Он никогда не звал меня полным именем, даже стало как-то не по себе, — поговори со мной, — По спине пробежали мурашки.
— Фу, как официально, странно, что не Гандон Батькович, — Я хохотнул, не сдержался. Я хотел просто попытаться сгладить углы, но быстро допер, что в данный момент это было лишнее. Пятифан свёл брови к переносице, облизнул обветренные губы, попутно прикусывая.
— Что с тобой, блять, творится?! — я вздрогнул. Его голос уже срывался на крик. Хотел отпихнуть его, но не выходит. От досады я поджал губы. Нарастил чертовы мышцы, а мозгов так и не прибавилось, иначе как можно такое не замечать…
— Ты хочешь знать? — я сорвался с места. Шагнул к нему ближе. Ещё шаг и ещё один резкий. Даже не думал сбавлять темп.
— Эй-эй! — Рома глупо попятился назад, вжимаясь спиной к близко стоящему дереву. Ударился затылком о ствол, сразу же хватаясь рукой за ушибленное место, ойкая. Он был весьма удивлён, обескуражен. Я наконец застал его врасплох.
— Точно хочешь знать? — расставив руки по обе стороны от друга горячо выдохнул тому в губы. — ты определенно пожалеешь, — я не мог оторвать взгляд от его лица. Продолжал дразнить, не думая о последствиях. Зря. Рома заметно задрожал, нервно отводил глаза, сильнее вжимаясь в дерево,
— Тох..
— Не Полину я люблю блять, а тебя! — как на духу выпалил, срываясь на крик. Схватил парня за ворот кожаной куртки, силком притянул к себе и мягко накрыл чужие губы своими.
Пошло все к черту.
Губы Ромы были обветренные, кровоточили. Сердце бешено отбивало ритм. От парня слабо пахло табаком и дешёвым одеколоном. Чёрная шапка съехала и тут же слетела с макушки, беззвучно падая в сугроб. Я уже не замечал морозного ветра, что жалил щеки, не замечал, как сильно окоченели руки и совершенно забыл, как минутой ранее мне было донельзя больно. Зелёные глаза напротив нервно забегали по сторонам. Рома попытался отстраниться - безуспешно. Притянул его ближе, прижимая к себе, обвивая шею руками, попутно углубляя поцелуй, бесстыдно сминая. Рома же на это действо недовольно промычал, протестуя. Я совершенно забылся, чувствовал, будто земля уходит из-под ног.
Язык смело и бесцеремонно проник в его рот. Невинное прикосновение к чужим губам переросло во что-то взрослое, мокрое, за что потом станет ужасно стыдно. Нагло прошёлся шершавым языком по нижней губе. Пятифан глухо застонал мне в рот, стараясь жадно ловить воздух. Секунда. Острая боль заставила меня отпрянуть и крепко зажать рот ладонью. Я обомлел. Язык. Привкус металла. Укусил, черт подери.
— Блять, — кровавый плевок полетел куда-то в снег. — ебучий педик, — и все-таки произошло то, чего я так сильно боялся. Глаза полные ненависти прожигали, сверлили во мне дыру. Кулаки парня крепко сжимались с такой силой, что костяшки побелели. Я уже знал последующие действия. Зажмурился. Секунда и не очень-то сильный удар тут же прилетает в висок. Будто и не хотел причинять мне боль. Я отшатнулся, тут же хватаясь за ушибленное место.
— Я… Да пошёл ты, — Ромины губы дрожали, он казался весьма растерянным. Я бы поверил, если бы его лицо в одно мгновение не вытянулось в отвращении и чем-то ещё, похожим на обиду. Прямо сейчас он выглядел как брошенный щенок. Я вытянул руку. Хотел дотянуться до его ладони, попытаться перевести все в шутку, но Рома отпрянул от меня как ошпаренный.
Сердце сделало кульбит.
Я отуплено взглянул на него.
— Рома... — одними губами выдохнул. Мне хотелось извиниться. Извиниться? Да кто в здравом уме такое простит? Стало страшно. Но не за себя. Пятифан и не думал слушать. Замотал головой, крепко зажмурившись и одной рукой отстранив от себя, обошел, прошел пару шагов, постепенно набирая темп - ускорился. Я не оборачивался, не хватило смелости. И вот секунда, две, три - его силуэт становится все дальше, скрываясь за высокими стволами елей. Я стоял как вкопанный, пытаясь переварить происходящее. Что я сделал? Что блять, сейчас произошло? Ноги не держали, стали будто ватными. Коленями упал в сугроб, что сразу начал стремительно таять под теплотой тела.
***
Опомнился уже сидя у себя в комнате. Не помню как добрался до дома, кто мне открывал дверь и как я поднялся наверх. Помню только звуки стремительно удаляющихся шагов, белый снег и слёзы. Мои слёзы.
Я ворочался на кровати и уже который час совершенно не мог уснуть. Хотелось кричать, биться об стены комнаты, перевернуть всю мебель и рыдать, катаясь по полу. Зажал рот ладонями, дабы не издать ни звука. Все испортил, поздравляю, Антон Петров. Перед глазами вновь мелькнуло разочарованное лицо Ромы. Крепко стиснул зубы. Перевернулся на левый бок, затем на правый. Невозможно. Слёзы вновь покатились по щекам, неприятно опаляя и оставляя влажные следы на подушке. Сейчас хулиган посмеялся и обязательно назвал бы меня плаксой, будь мы в другом положении. Локтями приподнялся на кровати, взгляд упал на улыбающееся лицо в деревянной рамке, стоящей на прикроватной тумбе. Фотография друга отдавала теплом. Чёрные, взъерошенные волосы, широкая улыбка и розовый румянец на щеках. Пальцы прошлись по лицу давно родного человека. Помню этот день. Бяша сфоткал на свой новый фотик, он любил хвастаться подобными штуками. Такое счастливое лицо. Не уберёг. Снова не уберёг.
— Прости.
***
23 Января. Пятница.
Следующий день начался словно в тумане. Сил не было. Вставать было особенно тяжело. Думал притвориться больным, но с мамой ложь, предсказуемо, не прокатила. Синяк на лице не заставил себя ждать, любое к нему прикосновение отдавалось болью. Уже привычно добрался в школу через лес, не прекращая думать о вчерашнем. Как мне извиниться? Нет, для начала, как подойти? А даст ли Рома приблизиться? Нет, не даст. Возможно он уже все для себя решил. Осознание того, что Рома больше не улыбнётся, не мне. Не протянет мне руку. Не пройдётся горячей ладонью по волосам. Снег под ногами хрустел, погода была непривычно хорошая. Светило солнце, хоть и не грело. От досады прикрыл лицо ладонями. Поднял голову, всматриваясь в бескрайнее синее небо.
— Небо-то сегодня…непривычно синее, — да, Антон, а на душе невыносимо погано. Остановился, потупив взгляд на свои кожаные ботинки, отдышался, успокоился и поплелся дальше. У входа в школу ноги подкосились. Вся смелость в миг куда-то улетучилась. «Трус» пронёсся в голове осуждающий голос Пятифана. Руки дрожали, да и не только руки. Все тело обдало дрожью. Ещё пару минут я стоял как каменное изваяние и сверлил входную дверь. Охранник уже начал на меня недовольно коситься, нахмурившись, точно подозревая очередного школьника в прогуле. Глубоко вдохнув побольше воздуха - потянул ручку на себя. В коридоре стояла толпа галдящих учеников, что громко обсуждали что-то. И это «что-то» явно не что-то хорошее. Стояло какое-то странное напряжение. Даже воздух стал тяжелее. В непонятках подошёл ближе, стараясь протиснуться сквозь толпу школьников, чтобы узнать причину всего этого шума, — да что происходит, почему все…— я замер. На доске с расписанием висела черно-белая фотография какого-то парня с надписью «ПРОПАЛ РЕБЁНОК», прищурившись и узнав в этом незнакомом парне своего бывшего друга я обомлел. Сердце ухнуло вниз. Попятился назад в ужасе, зажимая рот ладонью. Истошный крик застрял в горле. Споткнулся и упал, все ещё не отрывая взгляда от черно-белой фотографии. Рома. Я моргнул. Взглянул на фотографию снова, сомнений не осталось. Не может этого быть. Я не мог сдвинуться с места. Не мог отойти от увиденного. И если до этого я дрожал мелкой дрожью, то сейчас меня просто прошибало.
— Глядите-ка, кто пришёл и ведь даже не побоялся. — сначала я не въехал что речь идёт обо мне, да и не пытался въехать, взгляд прочно был прикован к черно-белой фотографии. В ушах звенело и тошнота подступала к горлу.
— Точно ведь он во всем виноват, — на этот раз я все отчётливо услышал. Я осторожно повернул голову на источник звука. Честно, я бы удивился, будь это кто-то другой. Катя. Стояла в своей любимой позе «лидера» и сверлила хитрым лисьим взглядом. Ухмылка не сходила с её лица. Она откинула свою густую, цвета пшеницы, косу с плеч и лениво продолжила,
— Ничего не хочешь рассказать, Антошка? — демонстративно тыкнула пальцем в мою сторону, особенно ядовито выделяя мое имя. Я не мог ответить. Точнее, я не знал что отвечать на данный вопрос. Продолжал молча смотреть на представшую передо мной девушку. В мыслях был только пропавший хулиган. Столько вопросов, которые вертелись на языке. Когда? Как? После того инцидента? Тогда…я во всем виноват? Ущипнул себя, надеясь, мечтая проснуться. Это ведь просто сон, да? Ну или чья-то глупая шутка. Прошу, пусть это будет просто шуткой. Но черно-белое лицо, одиноко висящее на доске - говорило совершенно об обратном. Глаза Ромы будто были направлены прямо на меня. Волосы встали дыбом.
«Это ты во всем виноват»
— Петров! Оглох что ли совсем? — я вздрогнул. Поправил очки на переносице. Встал наконец с пола и отряхнул брюки от пыли, попутно вглядываясь в изумрудные глаза девушки. Столько чертей в них играло, будто её забавляла вся эта ситуация.
— Что ты хочешь узнать? — голос ни разу не дрогнул. Смирнова сверлила, впивалась взглядом, и если бы взглядом можно было убить, то именно взглядом Катерины. Хотя в её случае не только убить, вдобавок ещё и сжечь. Я нахмурился, губы сомкнулись в тонкую полоску. Сделал небольшой шаг в её сторону. Смотрел на неё не мигая. Мы словно играли в гляделки и я никак не мог позволить себе проиграть в этой нелепой игре. И как я позже понял, она тоже.
— Что ты сделал с Ромой? — она резко приблизилась вплотную, ткнув с избыточной силой куда-то мне в грудь пальцем. — это ведь ты вчера шел с ним после уроков! — последовал ещё один тычок, более сильный. Я перехватил её ладонь, все продолжая смотреть в эти глаза, преисполненные презрением.
Поверьте, у нас это взаимно.
Но подождите, ведь я изначально шел с Ромой не один! Катя же на это действо скривила своё кукольное личико, пытаясь вырваться из моей хватки.
— А что я сделал? — голос охрип от образовавшегося в горле кома. Сборище школьников же, столпившихся в коридоре, молча наблюдали за представшим их взору - шоу. Полины в этой толпе не было видно. Возможно, ещё не пришла.
Чей-то громкий свист заставил отпрянуть от Смирновой. Та неловко отшатнулась, но все же устояла на ногах. Толпа встрепенулась, переводя внимание в сторону звука, с ещё большим интересом наблюдая за происходящим затаив дыхание. Виновника громкого свиста было не трудно найти, им оказался Бяша, который буквально развалился на подоконнике, свесив вниз одну ногу. Его вид был скучающий, будто ничего страшного не произошло и не происходит в настоящее время.
— Катька, завали хлеборезку свою, на, — Бурят устало спрыгнул, демонстративно отряхнувшись от пыли, попутно направляясь в нашу сторону легкой походкой. Зевнул, словно происходящее не вызывало у него ни капли интереса. Я бы поверил в его актерское мастерство, если бы он нервно не сдирал со своих губ кожу, до крови. Бурят закинул руку мне на плечо, пододвинув к себе поближе, облизнул кровоточащую ранку и продолжил,
— Кончай придумывать невесть что, чушь несёшь, — процедил он словно не своим голосом. Я удивленно округлил глаза. Даже самоуверенная Смирнова раскрыла рот в недоумении.
— Бяша, ты не за ту команду играешь, он же… — перевела на меня взгляд, тут же недобро сменяясь в лице — он же друга твоего убил! — я невольно вжался в плечи, потупив взгляд в пол. Бурят встал передо мной, таким образом защищая меня от полетевших обвинений.
— Кать, вот скажи мне, насколько ты глупа? — вопрос ввёл в ступор не только Катерину, — Неужели ты всерьёз думаешь, что у нашего Тохи, хватило бы сил завалить Ромку? — Бяша звонко захохотал, то ли от абсурдности всей этой ситуации, то ли была защитная реакция. Он ещё не понял. Не принял. А Катя уставилась на него, как на сумасшедшего, хотя несложно было догадаться, что он только что её здорово перепугал. Покрутила пальцем у виска,
— С-совсем больной? Что смешного?! — девушка демонстративно топнула ногой, дабы снова обратить на себя внимание и у неё это получилось. Бяша стих, вновь приобретая серьезное выражение лица. Он совершенно не был похож на себя. Да и вёл себя слишком расслабленно, даже его любимое «на» в каждом предложении почему-то и вовсе исчезло. Я искоса глянул на него. Почему-то хотелось извиниться перед ним. Сам не знал за что. Странное чувство вины. Скользкое, противное, удушающее.
— Просто прекрати нести околесицу и иди в класс, — Бяша уже было развернулся, чтобы уйти, но последующие слова Кати заставили оцепенеть на месте, — и тебе совсем не больно? — её голос дрожал, — Это же Рома, наш Рома Пятифан! — изумрудные глаза заблестели. Хрупкие плечи вздрагивали. Но Катя все продолжала настойчиво стоять и сверлить спину Бяши. Тот нехотя развернулся к ней. Ответом послужила его горькая улыбка. Девушка поняла все без слов. Она все поняла. Всем было больно.
— Пойдём, Тоха, — шепот Бяши вывел меня из раздумий, силком вытаскивая из кромешной тьмы, в которой я медленно утопал. Его ладонь приземлилась мне на плечо, приятно сжимая. Толпа начала неспешно расходиться, ведь спектакль, наконец, кончился. Жанр «хоррор» , «драма», что там ещё.
— Бяша, я…
— Я знаю, что ты не виноват, Антон, одного взгляда на тебя - достаточно, чтобы это понять, — он улыбнулся. И тут я понял. Осознал. Попытка улыбнуться в ответ оказалась тщетной. Горячая влажная дорожка образовалась на щеке. Капля за каплей, падая на его запястье. — что… — я растерянно смахнул одну, вторую, третью, пока окончательно не сдался и начал громко всхлипывать.
Слёзы лились рекой. Бяша мягко вытер одну рукавом своего тёплого свитера. Я охнул, шмыгнул носом, отводя взгляд. Он неловко отошёл от меня, вглядываясь в мое лицо с искренним беспокойством.
— Спасибо, — дрожащим голосом больше выдавил, чем сказал. Бяша кивнул, улыбаясь уголками губ.
— Все, хватит реветь, пошли в класс уже, на, — его привычная речь вернулась. Мир на секунду словно заиграл новыми красками. Бяша кивнул в сторону двери, — А то Лилия Павловна ебанет по черепной коробке, — я слабо улыбнулся и поплёлся за Бяшей в сторону класса.
***
Уроки закончились. Галдящие ученики более менее стихли. Черно-белая фотография все ещё висела на стене с расписанием, лишний раз напоминая, что все происходящее - суровая реальность. Одноклассники косились с подозрением, даже Лилия Павловна нахмурившись, иногда кидала взгляды в мою сторону. За спиной отчетливо доносились крики школьников, цитирую «убийца», а иногда тихо шептались «он то? Пятифана? Ха!». Бяша осадил каждого. Я был искренне ему благодарен, вряд ли бы я справился со всем один. И ещё я понял, что меня смело можно назвать везунчиком, ведь у меня есть такой прекрасный друг. Пару раз я, конечно, подрывался с места чтобы сбежать из школы, но заставил себя отсидеть уроки до последнего. Не хотел лить масло в огонь, ибо данным действием я лишь усилю подозрения. Подозрения в том, чего я не делал! Бяша хотел проводить меня до дома, так как переживал, ибо выглядел я не иначе, как живой труп, но я вежливо отказался. Он, конечно, ещё пару раз спросил, точно ли я в порядке, на что я сухо отмахнулся а-ля конечно. Конечно же он мне не поверил, недоверчиво покосился на меня и махнул рукой со словами «хрен уж с тобой, только будь осторожнее.» Сейчас я хочу побыть один. Переварить происходящее. Странно, что я реагирую на все относительно спокойно. Но дойдя до леса я понял.
Я просто ещё не принял суровую реальность.
В тот день я потерял бдительность, концентрируясь на своих мыслях о пропавшем друге. Зря. Стоило хотя бы смотреть по сторонам и возможно, удалось бы избежать непредвиденное. Удивительно, насколько разбитым я себя чувствовал. Думал, хреновее тяжелого кулака Ромы быть уже не может. Какое большое заблуждение. Я не заметил как дошёл до моста и не помню, как вообще до него добрался. Я конечно, часто витаю в облаках, но на этот раз я превзошёл самого себя. В бок вонзилось что-то острое. Это происходило невероятно быстро, даже вскрикнуть не успел, ни то, что позвать на помощь. Дальше же все пошло как в замедленной съёмке. Глухое падение. Вся жизнь пролетела перед глазами. Оля, которая терпеливо ждёт меня дома, Бяша, который просил быть осторожнее, мама, которая возможно, не сможет смириться с моей пропажей и Рома, которого я так и не смогу найти. Не успел опомниться, как нанесли ещё несколько ножевых ранений. Я пытался сопротивляться, честно, пытался оттолкнуть, но снова убедился в своей слабости. Ужасно быть слабым.
— Спи крепко, — хриплый голос, будто не человеческий над ухом. Веки медленно смыкались, силы стремительно покидали меня, но увидеть я кое-что все же успел. Медвежья маска из папье-маше. Я просто хочу повернуть время вспять. Я просто хочу вернуться назад и все исправить. Клянусь, я больше никогда не обнажу свои чувства, зарою их глубоко внутри себя, только прошу, если Бог все-таки существует - дай мне шанс отыграться.
***
Будильник громким звоном ударил в ушах.
Распахнул глаза, вскочил как ошпаренный из-под одеяла, спешно хватаясь за горло, судорожно проверяя остальные части тела на наличие ранений. Чисто. Неужели кошмар? Я все ещё чувствовал, как холодное оружие пронзает мое тело, чувствовал, как умирал и никакого света в конце тоннеля к моему удивлению - не предвиделось. Тело пробила дрожь, причём такая, что контролировать и попытаться успокоиться я не смог. Глаза словно по команде устремились на стоящий на столе календарь. Двадцать второе января. Невозможно. День, когда я признался в самом сокровенном. День, когда я примкнул к чужим губам своими. День, когда на меня разочарованно смотрели потемневшие, зелёные глаза.
Бог все-таки дал шанс отыграться.
