под дождем и пеплом танцевали с ветром, венчались…
♫ Имболк — Танцевали с ветром
Йольское наваждение исчезло, утихло, растаяло в сонной дремоте и объятиях Эдгара. Проснувшись чуть позже, Лидия подумала, что, возможно, все вчерашнее было сном, и тролли, и страшный кот, и кельпи, и звезда. Она решила считать это сном, тем более, что Эдгар вел себя с ней некоторое время особенно внимательно, так, что иногда надоедал Лидии и она сама просила мужа заняться чем-то, а не таращиться на нее, благо, дел у графа Блунайт хватало. У Лидии тоже находились свои занятия — она не оставила профессию фейри-доктора, только уже не ездила везде, ограничившись Лондоном, где они теперь жили. В Лондоне и его окрестностях работа для нее тоже имелась; Лидия лечила брауни и пикси, слушала жалобы дантеров, расчесывала груагахов и прогоняла от людей алп-луахр. Кейн больше не появлялся — она не знала, не был ли он ранен в ту ночь, но чувствовала, что он в порядке. И хотела его встретить, и не хотела, а с Эдгаром вела себя намного нежнее… но очень часто вместо него видела Кейна.***
Спустя два месяца в старинной башне замка Блунайт снова горел свет, и горел ярче прежнего, ибо приближался Имболк, праздник огней, день богини войны, поэзии, ремесел и врачевания Бригиты, и день святой Бригитты Ирландской. День, когда зима еще не закончилась, но потому и нужно зажигать огни, напоминая морозам, что они не вечны, прогоняя злых духов и привечая добрых — у них поселилось множество бекке, чему Лидия радовалась, но молча, не говоря о них даже Эдгару, чтобы не спугнуть случайно стеснительных духов хлебных колосьев. На этот раз графиня Блунайт намеревалась оставаться с супругом на протяжении всего праздника, как и подобает хозяйке дома. Да и тогда — если бы она заговорила с Эдгаром, что бы случилось? Она его законная жена, а не одна из гостей. Дурацкая ревность… и все же Лидия не жалела, тот Йоль ей запомнится на всю жизнь, тот Йоль был самым прекрасным в ее пока недолгой жизни, несмотря на жуткого кота и тоску. Но Имболк пройдет иначе — Лидия пообещала Эдгару, что не пойдет к троллям, снисходительно улыбаясь: как будто тролли отмечают Имболк… Эдгар очень мало знал о мире фейри.***
Среди толпы Лидия увидела лицо Кейна — замерла, ища его взглядом. Эдгар увлеченно болтал с пожилым дядюшкой, каким-то старым другом чьего-то старого друга (в хитросплетении взаимосвязей Лидия потерялась сразу после «Я знал доброго товарища вашего батюшки, а он в свою очередь знал кузена мужа моей троюродной сестры»), и эта беседа приносила графу не меньше удовольствия, чем болтовня с барышнями. С девушками Лидия, может, мужа бы и не оставила, но в компании дяденьки Эдгара можно было покинуть с легким сердцем. Снег не шел, но и не таял, лежал на земле, из белого пушистого покрова обратившись в твердый, скользкий и смешанный с грязью наст. Голые ветви деревьев, покрытые не снежными хлопьями, а обледеневшим инеем, смотрелись тоскливо и в сгущающихся сумерках немного жутко. Если на Йоль в воздухе разливалась эссенция волшебства доброго, сказочного и лишь немного жуткого, то Имболк нес с собой гораздо больше жути, несмотря на предвестие весны — до весны еще целый февраль с лютыми морозами. Но позади Лидии в старинной башне горел свет, так много света, что никакие сумерки и никакая ночная тьма его бы не потушили — она распорядилась поставить свечи в каждой комнате, даже в тех, где не было окон. В каждой каморке. Пожара графиня не боялась; за этим следили бекке, а бекке, хоть и могли навредить хозяевам, и даже сжечь их дом, но только если хозяева не кормили их, а Лидия еду для бекке оставляла регулярно. — Кельпи, — позвала Лидия шепотом. — Кейн! — Да? — он появился сзади, так, что она вздрогнула и резко развернулась. Кейн абсолютно не изменился. Те же небрежно взлохмаченные волосы цвета воронова крыла, та же расстегнутая на груди рубашка, те же пронзительно-темные глаза. Лидия подумала, что он невозможно сексуален, и ей тут же стало стыдно — она всегда отчитывала кельпи за неприличные намеки, и сама вдруг думает о нем, как о… мужчине. Но он и есть мужчина, просто раньше она не знала, как это — делить с кем-то постель. Теперь Лидия знала. — Я хотела… — графиня закусила губу. Ах да, точно. — Я хотела поблагодарить. Ты спас мне жизнь. — Не в первый раз, — усмехнулся Кейн. — Мне понравилось спасать вас, ваша светлость, — он шутливо поклонился, и Лидия залилась румянцем. Она все еще не считала себя хоть немного походящей на «светлость». Эдгару быть графом удавалось легко, а Лидия не умела так. — Надеюсь, ты тогда не пострадал? — спросила она. — О, я месяц умирал от ран, истерзанный когтями, и думал, что мне пришел конец… Лидия испуганно охнула, но глаза кельпи смеялись. — Врешь, — буркнула девушка. — Вру, — согласился Кейн. — Ни царапины. Кот развернулся и ушел. Но ты ведь за меня испугалась? Йольский Кот не причинил ему вреда, как ни странно. Фыркнул в лицо, выражая неодобрение, и ушел, гордо подняв хвост. Кейн был почти разочарован, он рассчитывал на сражение, а если бы его ранили — непременно бы попросил у Армин привести к его постели Лидию… но ранен он не был. А она все равно испугалась. — Конечно, — Лидия опустила глаза. — Ты же мой друг. — Друг? — Кейн наклонился к ней так, что их лица оказались чересчур близко. — Ты ранишь меня хуже железных когтей. Что, если я попрошу у тебя награду взамен за спасение? — Проси, — сказала Лидия, не отстранившись и сама удивившись своему поведению. — Поцелуй меня, — попросил Кейн. Их губы медленно-медленно сближались, дыхание мужчины пахло мятой, Лидия слышала стук сердца (свой? его?) в ушах, и как же ей хотелось податься вперед, обхватить его за шею, поцеловать в губы с настоящей жаркой страстью, как же ей хотелось, как же хотелось… Лидия отступила назад. — Я замужем, — сказала она. — Этого не проси. В глазах Кейна плясали веселые чертенята. Лидия поняла, что он тоже ощутил ее влечение, и чуть не закрыла лицо руками. Проклятый кельпи, почему он так на нее действует? И он, и Имболк, когда миры людей и духов вновь смешиваются, когда грань между ними зыбкая и призрачная, невесомая, как туманная дымка. — Поцелуи могут быть и не в губы, — ответил кельпи. — Ну же, Лидия, неужели я не заслужил? Девушка осмотрелась, машинально и быстро, так, что с губ Кейна сорвался смешок. — Боишься, что застукают? В прошлый раз твой граф пришел не совсем вовремя. — Перестань, — укоризненно сказала Лидия. — Эдгар не виноват. — Ага-ага, ты просто решила провести праздник в компании троллей, а не горячо любимого мужа. — оскалился кельпи. Лидия разозлилась — на себя, на него, на Эдгара, на собственные метания. Протянула руку, грациозно, как если бы ее приглашали на танец. Кейн так же грациозно взял ее ладонь и прижал к губам — не тыльную сторону, а внутреннюю, отчего у Лидии по всему телу пробежали мурашки. Она была готова поклясться, что мужчина и это почувствовал. Из замка донеслась музыка вальса. Кейн не отпускал руку Лидии, а она не спешила ее отнимать. И правда, что такого особенного они делают? Они друзья. Будь на ее месте Эдгар, а на месте Кейна — симпатичная женщина, разве Эдгар бы колебался? — Давай потанцуем, — предложила Лидия. Кельпи приподнял бровь. — Ты приглашаешь меня на танец? Лидия кивнула. — Я приглашаю тебя на танец. Его ладонь легла ей на талию. Она устроила руку у него на плече. Кейн вальсировал так легко, словно всю жизнь этим занимался, и от близости его тела у Лидии что-то сжималось внутри, поэтому она старалась думать о музыке, узнавая среди мелодии виолончели, саксофоны и флейты, слушая ритм, каждой клеточкой тела чувствуя такт. Не замечая, что Кейн словно невзначай старается коснуться носом ее волос — потому что не хотела замечать. Они танцевали, всецело погрузившись в танец, сами превратившись в музыку. Кейн первым остановился. Лидия отстранилась от него почти нехотя. — Фантастический вальс, — сказала она. — Тебе так понравилось? — кельпи улыбнулся, как кот, объевшийся сметаны. Лидия усмехнулась в кулачок. — Нет, так называется мелодия. «Фантастический вальс». Ее Поль сочинил. — А-а, — разочарованно протянул Кейн. — Но мне понравилось, — сказала Лидия. — А теперь мне пора. Она развернулась и побежала к замку, в свет, который среди окончательно сгустившейся ночной темноты сиял ярким маяком. Кейн остался в темноте, провожая взглядом фигурку девушки, отдаляющейся и растворяющейся в сиянии огней. — И так будет всегда, — сказала Армин. — А-а! — вздрогнул от неожиданности кельпи, отшатнувшись от нее. — Армин! Прекрати так делать! Ты что, тут все время была? Селки загадочно промолчала — вопрос был риторическим, конечно же, она была здесь и все видела. И не считала правильным ни поцелуй руки, ни танец, ни вообще попытки Кейна сближаться с Лидией. — Так будет всегда, — повторила Армин. — Она убежит в свет, а ты останешься во тьме. Мы останемся во тьме. А они, — селки кивнула на окно, где виднелись силуэты танцующих Эдгара и Лидии, — будут там. — И тебе не обидно? — возмутился Кейн. — Что с тобой не так? — Нет, мне обидно, — усмехнулась Армин. — Мне было очень обидно. Но я сама виновата, что потеряла Эдгара, и это мое искупление, так что… Она смотрела на светящиеся окна и фигуру графа Блунайт с непонятной кельпи нежностью — как старшая сестра на брата, а не девушка на любимого мужчину. — А я тогда в чем виноват? — рассердился Кейн. Он любил Армин и ценил ее помощь, но иногда селки злила его своими нравоучениями и желанием везде совать нос. — Я никого не предавал! Мне нечего искупать! Нет у меня вины! — Тебе легче, — согласилась Армин. — Ничерта мне не легче, — огрызнулся кельпи.***
— Где ты была? — взволнованно спросил Эдгар, когда Лидия подошла к нему. — Я думал тебя искать, а Рейвен сказал, что не надо. Рейвен… Конечно, Рейвен знал, где и с кем была графиня Блунайт, и, раз он не то что не выдал ее, а наоборот, прикрыл — значило ли это, что Рейвен на ее стороне? Нет, конечно. Скорее всего, его попросила Армин. Странно; еще три месяца назад Лидия ревновала к девушке-селки, а сейчас ни капли ревности не осталось, зато пришла теплая благодарность. — Срочно понадобился фейри-доктор, — соврала Лидия, не вдаваясь в подробности, и Эдгар лишь кивнул, поверив на слово — в дела фейри-доктора он не пытался вникать. Лидия вновь испытала стыд за ложь, но… да что такого она сделала, за что должна стыдиться? Ничего особенного. А что она думала и чего хотела, касается только ее, это ее личное дело. Хорошо, что никто из ее знакомых не читает мысли. — Потанцуем? — спросил Эдгар. Лидия подала ему руку без особого энтузиазма, но отказаться тоже не могла — не отвергать же собственного мужа. И дело, конечно, не в Кейне, просто она устала после танца с ним, и все. С Эдгаром танцевать тоже приятно… «тоже». Разве думают так про любимого человека? Музыка звучала иначе. Когда Поль сочинил «Фантастический вальс», он говорил, что в нем не музыка, а кровотеченье, что мелодия кажется веселой, а если прислушаться, вдуматься — то понимаешь, что на самом деле виолончели, скрипки и флейты истекают кровью и рыдают в отчаянии. Как банши, оплакивают, и в том главная его задумка, в том главная суть композиции. Раньше Лидия слышала только веселую нежную мелодию, но сегодня ей наконец удалось угадать то самое кровотеченье — в объятиях Эдгара и с мыслями о Кейне, озаренной светом Имболка. Имболка, пробуждающего ее часть фейри.