це щось містичне там, між нами, б’ють блискавки та далеко до висновків марю, наче у сні
♫ Казка — М’ята
Первая гроза в этом году случилась рано — на пятнадцатый день марта. Легкая гроза, ласковая; молнии вспыхнули всего пару раз, гром поворчал тихо, дождь шел при солнце, закончился быстро, и на все небо раскинулась семицветная радуга. Лидия знала: на другом конце радуги лепрекон сторожит свой горшочек с золотом, ревностно оберегая от посягательств людей и жестоко наказывая тех, кто рискнул силой или обманом забрать их драгоценность. Март выдался теплее обычного, словно еще на Имболк холода удалось прогнать яркостью огней. Бекке потихоньку покидали и их с Эдгаром лондонский дом, и замок Блунайтов, довольные гостеприимством хозяев, благодарили за предоставленный кров забытыми в укромных местах колосьями, что будут приносить удачу и богатство — Лидия собрала все колосья, которые удалось найти. Вместе с наступлением первого месяца весны и первыми робкими ростками самых храбрых травинок близился новый праздник, праздник зелени, пива и трехлистного клевера — день святого Патрика. Лидии нравился Патрик, и фестивали в его честь тоже нравились; она не любила пиво, но зато любила танцевать и наряжаться в зеленый цвет, а больше всего любила атмосферу веселья, хмельной свободы и ощущение скорого приближения настоящей теплой весны. Они с Эдгаром решили поехать в город — что толку устраивать торжество в поместье, если будет фестиваль? Надевая шляпку с зелеными лентами, в тон платью, тоже зеленому, что к ее рыжим волосам шло куда больше красного, Лидия думала, что впервые поедет в город вместе с Эдгаром — обычно она ездила или одна, или с Нико, иногда с Армин. Но и ездила по делам, а не на прогулку; иногда гуляла, закончив работу, но специально ради отдыха не выбиралась. Будет немного непривычно ходить по улицам Лондона с Эдгаром… хотя он ее муж, нет ничего более нормального, чем гулять с мужем. Неужели они женаты уже… четыре месяца? Лидия до сих пор постоянно повторяла себе, напоминала, что Эдгар ее муж. И так же часто забывала. Любила его, но… все равно любила наполовину, а после Имболка стала сомневаться в своих чувствах еще больше, и не раз ей снились тягучие мучительные сны, где их с Кейном губы сливались в поцелуе, жарком, страстном, со вкусом мяты, невозможно сладком. Лидия убеждала себя, что к кельпи у нее только влечение, страсть, похоть, ни в коем случае не любовь, он не тот, кого любят, любовь — святое чувство, светлое и возвышенное, а Кейн… он хороший, добрый, но он фейри из Неблагого Двора. До знакомства с Лидией (а возможно, и после, и до сих пор) он не гнушался людоедством, что было абсолютно естественно для кельпи, и даже за убийство не считалось, едят же люди кур, например. Но однажды, когда Лидии было грустно, кельпи бережно опустил ей в ладони цыпленка. Он хотел ее развеселить, и тот цыпленок, желтый, как солнышко на детском рисунке, пушистый, теплый, мягкий — не был для Кейна едой. У кельпи оказалось очень доброе сердце, любящее, верное — совсем не похоже на фейри Неблагого Двора. С того Имболка Лидия с Кейном не виделась. Скучала по нему отчаянно, искала взглядом везде, иногда неосознанно — вдруг опять заметил, как мелькнули неподалеку черные волосы… но не находила, и все равно не переставала искать. Он был нужен ей, этот чертов дух, сбивающий ее с пути, искушающий, тянущий во тьму… но как же эта тьма была привлекательна. Эдгар ни разу не вызывал у Лидии таких эмоций — поначалу он тоже провоцировал в ней бурю, она чувствовала к нему то ненависть, то нежность, но в сравнении с Кейном Эдгар был огнем свечи на фоне костра, чье пламя достигает небес. — Вам идет зеленое, ваша светлость. Лидия подпрыгнула на месте и чуть не выругалась, ловя выпадающую из рук пудреницу, в последний момент чудом не разбивая. — Армин, — выдохнула она. Девушка-селки виновато улыбнулась. Она не хотела пугать Лидию, но у нее само собой получалось появляться везде бесшумно и незаметно. — Ты что-то хотела? — спросила Лидия. — Или Эдгар меня зовет? — Эдгар не сможет вас сопровождать, — сказала Армин. — Он просил меня передать. Ему пришла срочная телеграмма, он должен отбыть по делам бизнеса. — О, — растерялась Лидия. У Эдгара был бизнес, и в эти дела она не лезла, потому что ничего не понимала в цифрах, акциях, товароведении и прочем. Главное, что Эдгару до сих пор удавалось вести дела успешно, и благодаря этому у них были деньги, позволяющие содержать дом в Лондоне, замок Блунайтов и слуг, устраивать торжества, покупать нужные Лидии книги и не менее нужные платья. Она понимала важность денег, не требовала внимания к себе в ущерб работе, но испытала укол разочарования… или облегчения. — То есть, я никуда не поеду? — она отложила пудреницу, с сожалением глянув на свое отражение. — Почему нет? — улыбнулась Армин. — Наоборот, Эдгар настаивал, чтобы вы обязательно поехали и повеселились. Не в его сопровождении, так в моем. И Поль собирался встретиться с нами на фестивале. — Поль! — обрадовалась Лидия. — А я не знала. — Это было задумано, как сюрприз, — объяснила Армин. — Но сюрприз уже неактуален, так что… Собирайтесь, ваша светлость, карета будет готова через четверть часа. Помочь вам одеваться? — Нет-нет, я сама, спасибо, — засуетилась Лидия. Армин поклонилась ей и исчезла. Она появилась в кабинете Эдгара, с неудовольствием цокнув языком при виде стопки разбросанных на столе бумаг — аккуратностью граф не отличался. Принялась разбирать документы, просматривая их, перечитывая — ничего особенно интересного, в основном это были счета. Дела у Эдгара вправду шли хорошо, и ему стоило пропустить фестиваль в честь дня святого Патрика, чтобы заключить выгодную сделку, но Армин немного волновало, что Лидия останется без мужа. Она-то проследит за ней, но… на чьей она стороне, селки иногда не понимала. Поддерживая Кейна, она в то же время всячески старалась не допустить его связи с Лидией, любя Эдгара, она в то же время старалась сохранить его брак, и все ради защиты обоих — но ей-то это зачем? Кельпи все удивлялся, а Армин твердила, что это искупление ее вины, но все больше переставала верить, что действительно так думает. Разве она недостаточно искупила вину? Она кровью смыла предательство. Просто Эдгар ее не любит. Раньше — любил, но и то вряд ли по-настоящему: юношеское увлечение, первая влюбленность, не более. Сейчас он точно не полюбит ее, даже если Лидия его бросит — не полюбит. Армин завидовала Кейну — на его чувства отвечали. Она видела, как Лидия смотрела на кельпи в день Имболка, как тянулась к нему, и единственной причиной отказа прозвучало неуверенное «я замужем». У кельпи были шансы, в отличие от Армин. У Армин уже ничего не было.***
Площадь заполнила зелень, куда ни глянь. Лидия поспешила выйти из кареты, и зеленый цвет нахлынул на нее, слился с цветом глаз, влетел в душу радостным всплеском. Утром снова прошел дождь, и воздух пах озоном, а мостовые блестели, чисто умытые, словно специально для праздника. Чуть в голове не закружилось от избытка красок и оттенков; Лидии пришлось взять Армин под руку, но уже спустя минуту она отпустила селки, чтобы бегом устремиться к мужчине, помогающем выйти из кареты светловолосой девушке в изумрудном платье. — Поль! Изабель! Как я рада вас видеть! — Лидия обняла смутившуюся новоявленную миссис Изабель Ферман, как теперь по всем документам звали банши рода Эшенбертов, и пожала руку Полю. Он изменился, от бывшего мальчишки следа не осталось — влюбившись, взяв на себя ответственность за девушку-фейри и женившись на ней, Поль мгновенно повзрослел и это пошло ему на пользу. Банши и вовсе расцвела, смущалась лишь из-за врожденной скромности, но не выглядела больше грустной и не плакала. С Армин Изабель обнялась так же тепло. — Выпьем пива? — предложила Лидия. — Или пойдем погуляем? — Мне нельзя пиво, — миссис Ферман опустила глаза. — Брось, сегодня можно, даже женщинам немного можно… — начала Лидия — и споткнулась на полуслове. Изабель держала руку на животе, а Поль приобнял ее за плечи. У Армин округлились глаза. — Вы… — Я беременна, — сказала Изабель. Армин и Лидия переглянулись, но обе смолчали, будто взглядами договорились не задевать эту тему, чтобы не нервировать беременную. — Давайте тогда просто погуляем, — сказала Лидия.***
— Это невозможно, — шепотом говорила Армин. Они с Лидией шли позади Поля и Изабель, и, пока те были заняты друг другом и игрой уличных музыкантов, могли поговорить, и поговорить было о чем. У фейри и людей могли рождаться общие дети, точно так же однажды миссис Карлтон родила Лидию, и много еще было подобных случаев, но банши — исключение. — Банши не могут дарить жизнь, — продолжала Армин. — Они вестницы смерти. — Значит, Изабель ошибается? — Лидия взглянула на парочку. Поль бережно поддерживал жену под руку, и оба словно светились от счастья — Лидия подумала, что завидует им. Только на миг, потому что им обоим пришлось по-настоящему тяжело, и, возможно, главные беды их ждали впереди. — Нет, фейри не ошибаются в таких вещах, — Армин покачала головой. — Она ощутила зарождение в себе новой жизни в первые секунды… И не думаю, что она не понимает, насколько это необычно. — Для нее есть угроза? — спросила Лидия. Внезапно Армин ответила то, чего графиня Блунайт от нее услышать не ожидала. — Я не знаю. Вы — фейри-доктор, вы должны знать. Лидия похолодела, догадавшись. — Только не говори, что роды… — Какой человеческий врач примет роды у банши? — хмыкнула Армин. — Ни у кого нет квалификации такого рода. — У меня тоже нет, — прошептала Лидия. — У вас есть еще как минимум пять месяцев, — ободрила ее Армин. — Вы научитесь.***
Лидии казалось, что они обошли весь Лондон и попробовали все продающиеся сегодня лакомства и напитки — кроме пива, но ей и не хотелось пива. В обычные дни девушка не любила даже пивной запах, просто в день святого Патрика пиво приобретало особенный вкус, ни с чем не сравнимый, и слегка захмелеть тоже было приятно. Сегодня Лидии хватило известия от Изабель, чтобы без хмеля ощутить себя в нереальности. Она опустилась на свободную скамейку в городском парке. Слева села Армин, справа — чета Ферман, тут же начавшие ворковать о своем. Они весь день не отходили друг от друга, и были вроде бы рядом с Лидией и Армин, а на деле далеко, в собственном мире… и как же Лидии хотелось бы так же гулять с Эдгаром. Она все равно им завидовала, не их судьбе, а их отношениям, их любви, их нежности, и вряд ли бы Поль забывал об Изабель на целую ночь, как Эдгар… а Изабель точно бы не хотела другого мужчину, как Лидия. Интересно, а что, если она забеременеет? Может, тогда у них с Эдгаром все будет так же? Нет, подумала Лидия, так нельзя, не заводят детей, чтобы стать ближе к мужу… то есть, сплошь и рядом заводят, но это неправильно. Да и какая ей беременность, она что, беременная будет роды у банши принимать? Нужно подождать и все взвесить. Среди зеленых сумерек вспыхнули фонари, похожие на бродячие огоньки. Лидии стало одиноко почти так же, как тогда на Йоль — будто она совсем одна посреди пустоты, и то, что рядом сидела Армин, не помогало. — Я пойду… попудрю носик. Поль и Изабель едва заметили, селки кивнула, и Лидия ускользнула от них в ночь. Никакой носик ей пудрить было не нужно, ляпнула, что первое в голову пришло — ей хотелось уйти от влюбленной парочки. Долго ходить тоже не удалось, ноги гудели, так что Лидия устроилась на скамейке на самой дальней аллее парка, где уже не было людей, и это ее полностью устраивало. Одиночество в чьей-то компании ощутимо куда сильнее, подумала Лидия. Особенно в компании тех, кто не одинок. Кто-то присел на скамейку рядом с ней — так близко, что это переходило границы вежливости. Лидия повернулась, чтобы сказать, что не желает нарушения личного пространства, но… Это был Кейн. — А ты что здесь делаешь? — устало спросила Лидия. Она ждала, что кельпи начнет шутить, флиртовать с ней, раздражать, как он обычно делал. Она хотела этого — ей бы стало легче на душе. Но Кейн молчал, и тишина давила Лидии на уши. Какой-то невеселый в этом году день святого Патрика. Кейн обнял Лидию без разрешения — молча притянул ее к себе, прижал ее к груди, погладил по волосам. Лидия не сопротивлялась, наоборот, прильнула к нему, согреваясь его теплом — ночи все еще были по-зимнему холодными. — Давай просто посидим так, — шепнул кельпи. — Я уйду, как только почую приближение Армин. Ничего больше объятий Кейн себе не позволял, только иногда касался губами волос Лидии. Она слушала стук его сердца, как мелодию. А потом он исчез, и буквально сразу же появилась селки, чтобы заявить, что им пора домой. Праздник закончился, а утром приедет Эдгар — и последняя новость радости у Лидии не вызвала никакой.