он стал моим наваждением, тенью в каждом моем сновидении, в каждом зеркале отражением, самым тайным моим откровением
♫ Fleur — Неверная жена
Вся округа дышала летом, благоухала медом, полнилась яркостью полевых цветов и ароматом диких трав. Лето еще не наступило, но стояло на самом пороге, и весь мир ненадолго будто замер в ожидании, затих, остановился, набираясь сил перед Белтейном. Лидия ждала Белтейна с замиранием сердца, со сладостным предвкушением и со страхом — ее не покидало ощущение, что в ночь Белтейна случится что-то особенное, что-то, что изменит все, перевернет с ног на голову. Что-то, что укажет ей путь или собьет с пути. Что-то головокружительно прекрасное, невыразимо желанное, и столь же запретное. На самом деле Лидия сама решила, что произойдет, и понимала, насколько это плохо, но передумать не могла. Или не хотела. Говоря себе «я не могу» она понимала, что просто не хочет, и ей было очень стыдно, но заставить себя хотеть другого Лидия вправду не могла. Хуже всего, что Эдгар был с ней нежным, любящим и ласковым, что он нуждался в ней, что он нашел в ней единственный луч света среди тьмы, и он не заслуживал ее холодности, и тем более не заслуживал измены. Хуже всего, что Лидия любила его, правда любила, но Кейна она любила тоже, и его — сильнее. Если бы она убедилась в этом до свадьбы… но что уже поделаешь. Лидия решила, что пойдет против всех правил только один раз. Один-единственный раз, на Белтейн, в ночь Белтейна — можно, ночь Белтейна молча разрешает всем влюбленным сердцам сливаться воедино, вне зависимости от того, кто они. Ничего не имеет значения, кроме взаимного влечения, и любовь это или похоть — тоже неважно. Все рамки тают до рассвета. После дня святого Патрика она несколько раз замечала Кейна — то он появлялся в городе среди прохожих, чтобы сразу исчезнуть, то его тень мелькала в поместье Блунайт. Лидия почти не жила в лондонской квартире, намереваясь переехать на лето за город, и обустраивала замок для комфортной жизни в нем не только в периоды праздников — всю грязную работу вроде мытья полов и окон делали слуги, но Лидия тоже не сидела сложа руки. Ее попытки украшать комнаты цветами вряд ли были полезны, и Лидия жутко смущалась, видя, как люди работают на нее, пока она отдыхает, сначала пыталась им помогать, но Армин ее остановила и объяснила, что главное для этих людей — деньги, которые им платят за работу, а им платят хорошо, и стыдиться Лидии нечего. Графиня из нее никогда не получится.***
Сегодня ночью в окнах старинной башни свет не горел — зато горело множество костров под звездным небом. На улицу вынесли длинные дубовые столы, уставленные разнообразными блюдами, а посреди гордо красовался Майский Куст из ветвей рябины, украшенный лентами и бумажными фигурками. Лидия проверила, хорошо ли держится на двери Майский Сук, и оставила замок последней — все уже были на улице. До нее донесся чей-то веселый смех и звуки музыки. Эдгара Лидия нигде не видела, сколько бы ни оглядывалась. Она не знала, ищет его, желая увидеть, или наоборот — боясь увидеть, учитывая решение Лидии, как она проведет сегодняшнюю ночь, лучше бы ей с Эдгаром не встречаться. — Сожалею, но граф вновь занят, — позади раздался голос Армин. Лидия не вздрогнула от неожиданности — видимо, привыкла. — У него встреча с деловыми партнерами, он попросил принести извинения за него. — Да, все нормально, — рассеянно сказала Лидия, продолжая вглядываться в толпу. Армин почувствовала раздражение — будь она на месте Лидии, не вела бы себя так безразлично, она все бы сделала, чтобы Эдгар был счастлив, думала бы о нем каждую секунду, а он женился не на ней, на девушке, которая даже его не любит. И все мудрые речи Армин про невозможность счастья людей и фейри после брака Поля с банши выглядели просто жалкими. Она выглядела жалкой. Армин исчезла.***
Лидия вместо Эдгара принялась приветствовать гостей — разные вещи быть без него в Лондоне и в замке Блунайт, у праздника всегда есть хозяин. Лидия подавала руки для поцелуя джентльменам и сияюще улыбалась леди, всем говорила комплименты, и чувствовала себя не скованно, а легко — потому что людей среди гостей не было. Белтейн в замке Блунайт они с Эдгаром однажды решили отмечать только для фейри — Белтейн и Самайн, два праздника, когда только фейри посетят их дом. — Вы сегодня просто неотразимы, — говорила Лидия девушкам-мерроу. — О, какое чудесное платье! — восклицала она, здороваясь с дриадами. — Ваш галстук потрясающе стильный, — улыбалась она вервольфам. Благой Двор и Неблагой, сегодня они соединялись, сегодня забывали о разнице между ними, и не вредили людям, как на Самайн — Белтейн прежде всего день любви. Лидия лавировала в толпе, и удивлялась, что ей так свободно. Будь вокруг люди, она бы смущалась и не знала, что сказать, их взгляды липли бы к ее коже и она бы была уверена, что думают они о ней плохо. Ничего подобного не было в обществе фейри — и с ними Лидия чувствовала себя настоящей графиней Блунайт. Чувствовала себя… своей. Девушка обернулась назад — и налетела на Кейна. Он специально появился прямо позади нее. Заиграл Фантастический вальс Поля. Лидия подняла глаза. — Кейн. — Лидия. Он смотрел на нее как-то непонятно — то ли с тоской, то ли с восхищением. — Потанцуй со мной, — сказала Лидия. Кейн приподнял бровь. — Ты снова приглашаешь меня на танец? — Я снова приглашаю тебя на танец, — повторила Лидия таким тоном, будто не приглашала на танец, а вызывала на дуэль. Кейн усмехнулся и поклонился. — Как будет угодно вашей светлости. В этот раз их танец был совсем другим, не как на Имболк — хотя на посторонний взгляд они танцевали так же, Кейн не позволял себе ничего лишнего, не опускал ладонь ниже талии Лидии, не прижимал ее к себе чересчур сильно, и она не жалась к нему вплотную, но между ними вспыхивали незримые молнии, и оба это ощущали. Если в ночь Имболка для них существовали границы, в ночь Белтейна все границы горели на кострах. Лидия как будто тоже горела в танце с Кейном — от жара его тела, жара собственного тела, от жгучего желания, и ведь ей ничего, абсолютно ничего не мешало. Им ничего не мешало. Даже Эдгар. Белтейн словно был только для них. Словно только для них однажды придумали этот праздник. Танцуя, они оказались совсем рядом со входом в замок — и Лидия остановилась. Приподнялась на цыпочки, чтобы шепнуть Кейну на ухо: — Пойдем? Он понял бы ее и без слов.***
В замке царила полнейшая темнота, но благодаря свету множества костров на улице было светлее, чем в обычные ночи. Лидия открыла дверь гостевой спальни, но Кейн положил руку поверх ее ладони и покачал головой. — Ты не спишь здесь. — Нет, но… — замешкалась Лидия. Кейн поднял ее подбородок и посмотрел в глаза. — Лидия, разве мы и так не нарушаем все законы? Я не хочу прятаться, тем более, когда никто не видит. Лидия решила не говорить, что дело в другом и что она не хотела ранить его мужское эго, позволяя любить ее там, где ее любил другой. Видимо, эго Кейна от такой незначительной детали бы не пострадало. Дверь спальни, теперь уже не гостевой, захлопнулась, как ловушка. Лидия думала, что они с Кейном набросятся друг на друга, но они сначала просто стояли, изучая друг друга взглядами. Раздевая взглядами, сказала бы Лидия. Она чувствовала, как мужчина разглядывает ее, и сама смотрела на него так же бесстыдно, изучая, любуясь, представляя себе его сильное мускулистое тело под одеждой. Кейн шагнул к ней первым, и поцелуй его был не обжигающе жадным, а нежным, осторожным, он словно пробовал Лидию на вкус, боясь причинить боль. Она обвила руками его шею, запустила пальцы в черные кудри — жесткие, как Лидия и представляла. Они все еще слышали Фантастический вальс — окна не были преградой музыке. Лидия заранее распорядилась, чтобы вальс звучал до рассвета. Кейн потянулся целовать ее шею, осыпал долгими поцелуями кожу, заставляя девушку вздрагивать. Лидия ждала, что он с порога начнет срывать ее одежду, что их страсть будет дикой и звериной, но… подумать только, Кейн был нежнее Эдгара! Лидии это нравилось — ей бы понравилось все, но то, как вел себя Кейн, было настолько непохоже на ее представления, что Лидия таяла в его руках. Он отступил назад, и Лидия, воспользовавшись случаем, расстегнула платье. Пышный наряд упал к ее ногам, оставляя девушку полностью обнаженной. — Ну вот, — хмыкнул Кейн. — А я думал, что буду тебя раздевать. Долго, медленно, целуя каждый сантиметр твоего обнаженного тела… Его голос, хрипловатый и низкий, звучал невозможно сексуально. Конечно же, он это знал. — Ты можешь целовать мое обнаженное тело и без раздевания, — сказала Лидия, шагая к нему. — Постой смирно. Она расстегнула его рубашку, стянув вниз, и пробежалась кончиками пальцев по торсу. Провела ниже, к животу — возбуждение мужчины уже было заметно. — Лидия, — рыкнул Кейн. — Ты заставишь меня потерять контроль. Но на кровать мужчина опустил ее бережно, и, как и говорил — осыпал поцелуями все ее тело. Лидия стонала, цеплялась ногтями за его плечи, ей хотелось большего, а Кейн будто нарочно тянул. Она чувствовала его тело совсем рядом, так близко… и вальс не замолкал, но и не лез в уши навязчивым рефреном. Вальс был таким же фоном, как свежий вечерний ветерок сквозь открытое окно и блики от костров на стенах. Кейн поцеловал живот Лидии, внутреннюю сторону бедра, спустился ниже… Лидия почувствовала его губы у себя между ног. Эдгар никогда так не делал, она не представляла, что так можно, но это было настолько прекрасно, что Лидия не смогла даже шепнуть «прекрати». Кейн облизнул губы, нависая над девушкой. Такой он Лидию не видел никогда — страстной, открытой, и, главное… она его хотела. Так хотела, что попросила, взглянув прямо в глаза: — Возьми меня. И ночь взорвалась фейерверком. Лидия выкрикивала его имя, Кейн двигался в ней быстро, насколько мог, стараясь все же не причинить боль. Целовал ее волосы, руки, грудь… Она обвила ногами его талию, вцепилась ногтями в спину — почти больно, но так хорошо. Их видел и слышал только Белтейн, и Белтейн благословлял их, на одну ночь позволяя стать супругами, принадлежащими только друг другу и никому больше.***
Лидия проснулась, обнаружив, что ее голова лежит на груди у Кейна. Увидела свое платье на полу, вспомнила прошлую ночь, посмотрела на часы… — Кейн! — Лидия толкнула мужчину в бок. — Можно будить поцелуем… — лениво протянул он, притягивая девушку к себе. — Может, повторим? — Эдгар может скоро вернуться, — виновато сказала Лидия. Она думала, что Кейн отпустит ее, обиженно фыркнет, встанет и начнет одеваться — по крайней мере, так было положено вести себя любовнику при упоминании законного мужа. Но Кейн только фыркнул, не обиженно, а весело. — Ну и что?.. Ладно, ладно, я исчезну, как только он войдет в дом, идет? — И ты не устроишь сцену? — растерялась Лидия. — А надо? — Кейн, похоже, откровенно издевался. — Ну… — Лидия покраснела. Кейн провел ладонью по лицу. — Послушай, Лидия, все немного иначе. То есть, я уверен, если бы ты изменяла мне с Эдгаром и сказала ему то же самое, он бы устроил сцену. Люди обычно всегда так себя ведут. Люди… Действительно. Люди. — Собственно, у фейри все проще, — радостно заключил Кейн. — И ты не ревнуешь? — обиделась Лидия. — О нет, я ревную так, что на клочья бы Эдгара порвал, — серьезно ответил Кейн. — Но он тебе дорог, так что я его не трону. Ну и… сейчас ты со мной, так что я не совсем проиграл. — Я люблю тебя, — простонала Лидия. — И Эдгара люблю. И я не знаю… я уже ничего не знаю. Что правильно, что неправильно… все неправильно. — Мне достаточно, что здесь и сейчас ты со мной, — сказал Кейн, прижимая ее к себе. Но он исчез, как и обещал — в ту же секунду, как Эдгар вошел в замок.