Когда растает лед

    Весь вечер и всю ночь я изматывал себя ожиданием. Близость, пусть и эфемерная, свободы, не давала мне покоя. Когда же наступит утро? Словно время затормозило свой бег. Издевательски медленно светлел кусочек неба, видневшийся в просвете над головой. СынРи вернулся после полудня, держа в руках все тот же мешочек. Взяв его в зубы, он залез на облюбованный вчера камень. На его лице читалось плохо скрываемое торжество. - Смотли, что я плинес! - радостно воскликнул СынРи, доставая небольшую стеклянную баночку. - Что это? – недоумевая, спросил я. - Слезинки. - Но банка пуста. – присмотревшись, ответил я.    Мальчик открутил крышку с банки. Смотря на сухое стеклянное дно, он в растерянности открывал и закрывал рот. - Высохли. - упавшим голосом подтвердил я увиденное.    Малыш расстроился. Нахохлившись, он прижал баночку к груди. - Ничего, может… позже получится. – Я пытался упокоить скорее себя, чем его. СынРи застыл, не слушая меня, вдруг он встал на четвереньки и, что есть силы, долбанул головой об камень. - Ты что творишь! - испуганно завопил я.    СынРи некрасиво искривил рот и заревел в голос, прижимая ладошку к набухающей шишке. Слезы упали на лед. Ему же больно! Надо что-то делать. Надо приложить что-то холодное ко лбу. Волосы тихонько погладили плачущего ребенка по спине. Приподняв Сынри, я поднес его к ледяной корке. - Прижмись лбом ко льду. – приказал я, внутренне слегка удивляясь такому своему беспокойству за ребенка. Мальчик послушно прижал ко льду головку. Продержав ребенка в таком положении с минуту, я его поднял и, поднеся всхлипывающее чудо поближе к глазам, осуждающе покачал головой. - Зачем? - Лед не ластаял. - громко всхлипнув, ответил ребенок.    Тут до меня дошла суть происходящего. Внутри что-то оборвалось, а я ведь, хоть и не хотел этого признавать, верил… Правда верил! После того, как последняя надежда рассыпалась в прах, я не знал что делать. Поставив ребенка на землю, я ушел сам в себя. Ребенок стоял внизу и тер глаза. - Длакон! - позвал голосок СынРи снизу.    Я не ответил. СынРи, кажется, заволновался, все пытался поймать мой взгляд. Помявшись на месте, он выбежал прочь из пещеры. Поначалу я даже не обратил на это внимание, пребывая в прострации. Мальчик вскоре вернулся с охапкой сухих веток и вновь убежал прочь. Натаскав, таким образом, приличную кучку, он вытащил из кармана коробок. Столкнувшись с моим отстраненным взглядом, СынРи затараторил: “Я ластаплю лед! Подожди немного, и я ластаплю!”. Открывая коробок, малыш рассыпал половину спичек. Взяв одну из них, он подполз к веткам и стал остервенело чиркать ею, пытаясь разжечь огонь. Ветки все не занимались, но СынРи упорно возился с костром. Сказать ли ему что все бесполезно? Если б лед таял, я давно бы освободился. Противоречивое чувство: с одной стороны я только что узнал, что мне суждено гнить в этой пещере до скончания веков, с другой стороны… А с другой стороны возилось маленькое существо, не жалеющее усилий, чтобы спасти меня. Первых путников, которые забредали в мою тюрьму, я пытался разжалобить, суля несметные богатства за одну несчастную слезинку. Но то ли еще не утратили своей разрушительной силы рассказы о беспощадном красном драконе, то ли мой вид был настолько ужасен, что люди, едва увидев меня, пытались убить… Тем временем у СынРи получилось разжечь огонек, сейчас он старательно его раздувал. Я уже знаю, что его слезы для меня не несут ценности, нужно ли поведать ему, рядом с каким чудовищем он находится? На секунду я представил направленное на меня отвращение в глазах мелкого. Стоит только рассказать хотя бы о части моих злодеяний, и СынРи станет бояться меня. Молча наблюдаю за тем, как мой «спаситель» подкидывает в огонь сухие ветки. Малыш напряженно всматривался в ледяную поверхность, но, несмотря на жар, по ней не пробежало и капли воды. Соберись, будь честным, хотя бы по отношению к себе. Чувствую себя вором, словно эта детская забота предназначена не для меня, а невзначай украдена. - Слушай, тебе не стоит меня освобождать, меня не зря оставили здесь. - Я не был твердо уверен в том, зачем я это делаю, но что-то словно заставляло меня выдавливать из себя слова. - Я убийца. Видишь те кости у подножия? Это человеческие останки. Их убийство… моих рук дело. Они хотели уничтожить меня, тогда я съел их.    Мальчик долго смотрел на огонь. Я уж думал, он не ответит, когда мучительную тишину разрезал звонкий голосок. - Папа называет это самооболоной … самооборрроной. - старательно выговаривая сложную букву, ответил СынРи.    Тихо недоумеваю. Как можно быть таким добрым? Инстинкт самосохранения отсутствует напрочь? Мальчик выписывал тонкой палочкой, видимые только его воображению, значки на холодной поверхности камня. - Я вовсе не хороший, а злой дракон. – осторожно заметил я. - Знаю. - Почему же не уходишь? - Я сплосил у бабушки, почему ты стал злым, она сказала, что не знает. А еще она сказала, что никто плосто так не становится злым. Кто-то обидел тебя, да? - Наши взгляды встретились, и я увидел, как в его карих глазах отблескивает пламя костра.    Забавно, он еще и жалеет меня? Умный малый, догадался. Не дождавшись моего ответа, мальчик продолжил: - Я не буду тебя обижать. Давай длужить?    Дружба с этой мелочью? Как бы это ни было странно, я обрадовался. Тем более, что сообразительный мелкий нравился мне. Не будет меня обижать он! И как малыш это себе представляет? - Хорошо, друзья? - Да! – расплылся в улыбке СынРи.    Я улыбнулся в ответ, пожалуй, первый раз за все время заточения я искренне улыбался. И вскоре вновь остался один. СынРи не может оставаться надолго со мной, его начнут искать. Костер давно затух, а я продолжал вспоминать наш разговор. «Кто-то обидел тебя?»… «кто-то обидел тебя»… Так близко. Но я бы никогда не назвал это просто обидой…   …Нас было двое – я и моя сестра близнец. Джи Ён и Ён Дже. Я всегда чувствовал за нее ответственность, хоть мы и были одного возраста. Считая себя старшим братом, я старался уберечь ее от всех невзгод. Связь между нами была очень крепка. Стоило ей только пораниться, как я сразу же чувствовал её боль. Будучи более выносливым, я всегда залечивал ее раны с помощью собственных сил. Пусть лучше на мне останутся шрамы, чем на ней. Я сильнее, а значит справлюсь. Даже когда повзрослели и покинули родительское гнездо, мы старались держаться друг друга. Место будущего жилища мы выбирали очень щепетильно. Оно должно было быть безопасным и красивым. Наконец мы нашли то, что искали - просторную светлую пещеру высоко в горах. К ней невозможно было подобраться по отвесным скалам, пещера находилась очень высоко над землей. Можно только долететь. С такой высоты открывался великолепный вид. Днем мне нравилось греться на хорошо освещаемой площадке перед входом, а ясной ночью любоваться звездами. Сестра подходила и садилась рядом, без слов наблюдая за их холодным светом. В тот момент совершенно не обязательно было говорить, чтобы понять чувства друг друга. Ее тоже притягивало их загадочное свечение. В детстве я с сестрой, затая дыхание, слушал сказки, в которых великие предки драконов по завершении своего жизненного пути становились звездами. Может из-за этих сказок мы еще детьми полюбили звездное небо, а может от того, что звезды действуют на наше драконье племя, как на волков луна, заставляя наши души метаться в поисках чего-то очень важного, не осознавая причины, а лишь подчиняясь инстинктам. Тело наполняли легкость и сила, крылья помимо воли раскрывались, и я взлетал, отталкиваясь сильными лапами от площадки. Стараясь подняться как можно выше, чтобы оказаться ближе к этим загадочным существам, манящим и прекрасным. Ен Дже всегда подрезала меня, и, насмешливо фыркнув, устремлялась еще выше, а я мчался вслед. Самозабвенно мы неслись наперегонки, пока мышцы не сводило. Тогда мы просто скользили по воздуху, постепенно остывая после гонки и любуясь искрящимся снегом на вершинах гордо возвышающейся горы. Потом, кружась, спускались ниже и не спеша летели в сторону моря. Ей нравилось летать над самой водой, почти задевая водную гладь крылом. Горизонт сливался с краем океана, даруя ощущения бескрайнего простора. Звезды отражались на спокойной водной глади, оттого казалось, что мы находимся вне реальности, в каком-то другом измерении. В мире только для нас двоих. И я бережно охранял наш маленький мирок…

***

   СынРи объявился примерно за два часа до полудня. Благодаря просвету я мог определять время по солнцу. За место синей рубашки на СынРи был одета ярко желтая кофта с нашитыми ромашками, голубенькие штанишки и белые сандалии, в руке небольшая корзинка. Видимо, одежда подобрана заботливыми женскими руками. - Пливет, длакон. – радостно поздоровался мальчик, взбираясь на привычное место. - Привет. – отозвался я, не сводя глаз с корзины, если я не ошибаюсь малыш вновь притащил с собой снеди.    Гость это заметил и хитро прищурился. Сделав серьезное лицо, он картинно сдернул платок с корзины. “Тадам!”- крикнул СынРи, застыв в позе ториадора. Внутри оказалось много всякой всячины. Тут были: куриные ножки, хлеб, яйца, яблоки и молоко в стеклянной бутыли. Что тут говорить, я едва не захлебнулся слюной. Вняв жалостливому стону, СынРи принялся меня потчевать. - Где ты все это раздобыл? – спросил я, на секунду отвлекшись от еды.    Малыш смутился и стал нервно дергать кофточку. - Украл? – предположил я, откусывая очередной кусок от курицы. - Я не волишка! Плосто… - тут он опять замолк, смущенно отводя взгляд. - Что просто? – пробубнил я с набитым ртом. - Плосто сказал, что иду с девочкой на пикник. Вот! – на выдохе протараторил СынРи.    Я подавился и закашлялся. Кто тут девчонка? А не обнаглел ли мелкий?! Я уставился на ребенка так, что несчастный покраснел и испуганно икнул. Тут меня пробило на дикий хохот, смеялся долго, пока не успокоился и смог говорить. - Не рановато ли для свиданий? - Меня поймали с колзиной на выходе. Мне плишлось выклучиваться, вот и сказал пелвое, что в голову плишло. - Кто тебе вообще поверил? - Зля, ох зля, ты не велишь в мои актелские способности. – закатил глаза СынРи, - Я сказал, что уже взлослый, cостоявшийся мужчина и сам могу лазоблаться в своих отношениях, они не тлебуют чьих-либо постолонних вмешательств. - Где ты этого понабрался? – шокировано спросил я. - Так дядя говолит. – испуганно вжал голову в плечи «взрослый состоявшийся мужчина».    Что за люди, выясняют отношения даже при ребенке. Я тяжело вздохнул. Дети в таком возрасте все запоминают. Испортят еще мне ребенка. Видимо приняв осуждение в моих глазах на свой счет, СынРи продолжил. - Цель оплавдывает следства! Так какая лазница?    О как. Я закатил глаза, вздыхая. Это он тоже от дяди слышал? - И вообще мне эту еду еще отлабатывать. Буду помогать бабушке вязать, телпеть этого не могу! – мальчик надулся. - Добытчик ты мой.- хихикая, успокаивал я ребенка. - Вот именно! - Расскажи о своей семье. – я сделал заинтересованное лицо. А что? Мне правда интересно. - Ну… мой отец пледплиниматель. Мама - менеджел. Еще есть дядя, он инженел. Сейчас я живу у бабушки. Она сталая пле сталая, а я ей помогаю по дому. Она любит вязать и много спит. У нее есть лыжая кошка и колова, коза и кулицы.    Я не знал, что такое «пледплиниматель, менеджел и инженел», но, похоже, его отец не бедный человек. - А кем ты хочешь стать? - Я буду как папа. - не раздумывая ответил он. - А в вашем доме есть книги? - Да, я даже плочитать их могу. Я умею читать! Меня мама научила. - А ты можешь принести книги об истории? - Я поищу. – согласился мальчик, протягивая мне яблоко.    Пока я ел, СынРи не довольно осматривал пещеру. После чего сполз с насиженного места и куда-то утопал. Вернувшись с ветками, он смастерил импровизированный веник и повязав на лицо платок, которым до этого накрывал корзину, принялся подметать. - Эй, чем это ты занят? - Мама говолит, что дом это зелкало души человека. А у тебя здесь очень глязно. Но ты не пележивай, я все вычищу. Ааапчи!    Пока мелкий шустрил, поднимая клубы пыли, я не сводил с него взгляд. Как у него это получается? Попадать в точку, даже не понимая до конца смысл сказанного. Вот только, пожалуй, в моей душе гораздо больше всякого сора, чем он может предположить. Оказалось, мне на голову свалился эстет. Он даже крупные гальки сложил в аккуратные пирамидки, я не мешал, хотя и не видел в этом смысла. Стянув повязку с громким “Уфф!”, СынРи, подперев бока, осматривал свою работу. По большому счету после его уборки мало, что изменилось, зато малыш остался доволен. - Молодец! – решил я похвалить его работу.    Тут он перевел взор на меня и прищурился. Мне как-то сразу не понравился этот подозрительный взгляд. - Что опять не так? - Ничего. - решил отмалчиваться СынРи. - Точно? - А плавда что подкловатник существует? - Кто? – переспросил я, ничего не поняв. - Под-кло-ват-ник, подкррроватник. - Чего? - Он под кловатью плячется и ест не спящих детей. - Это тебе бабушка сказала? - Да. – стесняясь сообщил он. - Подкроватников нет, но есть вредный дракон, который не будет с тобой разговаривать, если не будешь ложиться вовремя спать. - Я буду! Буду! – взволновался СынРи.    “Вот и отлично”, - думал я, смотря на подпрыгивающую спину удаляющегося ребенка, размахивающего пустой корзинкой. Правильная мысль, слушайся мальчик старого дядю дракона, он плохого не посоветует, доброму не научит… тьфу! То есть плохому не научит, или научит? Нет, надо подавать только положительный пример. А еще неплохо было бы заняться его произношением, малыш немного непонятно говорит из-за того, что не выговаривает букву Р. Что за «подкловатник» ещё такой?!    Второй раз мальчик объявился вечером того же дня. СынРи тащил с собой книги, пряча их под кофтой. На мой вопрос, зачем он их прятал, птенчик, я стал его так про себя называть из-за цыплячьего цвета кофты, покрутил пальцем у виска и сказал: “ Совсем дулак что ли?” Видя мое недоумение, СынРи протянул книгу обложкой вперед. Похоже, мозги работают медленнее из-за холода. Действительно, что бы он сказал бабушке, если б его поймали? Я тут историю девятнадцатых - двадцатых веков давно не читал. Хочу освежить память? Да бабке с сердцем стало бы плохо. Я думал, что дети его возраста ни черта не понимают, а с ним приятно иметь дело. Я почти сразу углубился в чтение, оставив мальчика на попечение самому себе. СынРи стал возиться внизу. Он нашел большого жука и строил вокруг него лабиринт из булыжников. Тем временем снаружи началась гроза. Раскаты грома сотрясали воздух, разливаясь по небу вспышками молний. Тут я почувствовал, что меня дергают за прядь. Опустив взгляд, увидел до смерти напуганного птенчика. Побледнев, он вздрагивал от каждого удара молнии снаружи. Надо как-то его отвлечь. Пока не закончился дождь, я рассказывал сказки. Правда в них чудовища всегда побеждали храбрых воинов и вообще были выставлены в лучшем свете, но не суть. Главное малыш забыл о грозе и внимал рассказам, развесив уши. Я волновался о том, как он доберется домой в темноте, поэтому, когда он собрался уходить, прибегнул к магии. Дохнув ему в лицо, я дал человеческим глазам способность видеть в ночи, но только на час. Этого времени уж точно хватит, чтобы добраться до дома. Отпустив мальчика, я вновь принялся за книгу. Я не волновался, вместе с дыханием на мальчишке остался еле уловимый и непонятный для человеческого нюха драконий запах, никакое хищное животное, и даже плохой человек, не посмеет и близко к нему подойти.