***
Бан Кристофер Чан — сын одной из самых древних семей волшебного мира. Жизнь молодого человека распланирована с самого детства: домашнее обучение вплоть до одиннадцати лет, Хогвартс, подготовка к работе в Отделе Тайн Министерства Магии, женитьба на Венди Картер — однокурснице и чистокровной волшебнице, с которой парень обручен столько, сколько себя знает. Родители постарались написать жизнь сына, ни разу так и не спросив, чего хочет Чан. Венди прекрасна. На своей памяти Кристофер не вспомнит, ругался ли он когда-либо с девушкой. Никаких мелких ссор, недомолвок и недопониманий. Абсолютное спокойствие как в общении с ней… так и в самом сердце. К шестнадцати годам Чан понимает, что ничего не чувствует к Картер. Парень начинает пропадать на балах и вечеринках, устроенных родителями и их знакомыми. Наведываться в гости к семье Хан превращается в некую традицию: большинство студентов Хогвартса, от чистокровных до магглорожденных волшебников, съезжаются на организованные встречи. Чан впервые осознает, что за все прожитые годы даже не пытался сблизиться с окружающими. Каждая попытка в общение и дружбу дается тяжело — социальная неловкость дает о себе знать. Знакомство с Минхо и Чанбином окрашивает повседневность Чана в синие оттенки душевного спокойствия. С Ли Кристофер постепенно учится открываться людям, а Чанбин своим примером отношений с гриффиндорцем Ким Сынмином показывает, что же такое искренняя любовь. Разрывающее чувство тоски пронизывает сознание насквозь. Венди просит о перерыве в отношениях, и Чан вовсе не против, отчего сожаление дьявольскими силками сковывает сердце. Чонин появляется, когда пропадают силы двигаться вперед. Планы родителей искаженной гримасой нависают над Кристофером, твердя, что никакой дружбы и любви в помине не существует. Каждое слово родственников отдается эхом. Какая ирония. Если дружбы не существует, то кем же тогда являются Чану Минхо и Чанбин, окружившие мальчика заботой, которую не получается возвращать, даже если сердцем хочется — всё то же незнание социального взаимодействия мешает проявлять чувства в ответ. Если любви не существует, то что же тогда между Сынмином и Чанбином, чьи отношения порой сравнимы… с настоящим домом. Домом, в котором действительно хочется жить. Жить, а не существовать по особому расписанию, созданному родителями. Каждый раз, как Кристофер возвращается в поместье Банов, в тревожной голове возникает мысль: «Я хочу домой. Но почему, если я уже дома, рядом с семьей?» С семьей, которая не считается ни с чем, желая слышать лишь самих себя. На весенней вечеринке в Хогвартсе Чонин находит совершенно разбитого Чана с флягой выпитого огневиски. Венди встречается с незнакомым пуффендуйцем, но единственное, что чувствует Кристофер — страх перед родителями. Что, если они узнают о расставании, и молодых людей заставят вступить в брак, угрожая самым привычным — выгнать из семьи, лишив наследства? «Что, если» навязчивой строкой мчит перед глазами, сбивая с толку. — Ты в порядке? — искренне интересуется Чонин, присаживаясь на корточки рядом с Чаном, — Как ты себя чувствуешь? Существует минута, способная перевернуть все, чем человек когда-либо жил и во что верил. Минута, способная возводить города и покорять скалистые горы. Минута, позволяющая открыть глаза, рассеивая все, что мешало зрению. Кристофер часто пересекается с Чонином в замке, пока студенты Хогвартса не разъезжаются на летние каникулы. Ян оставляет записку со своим адресом, на который совами отправляются неловкие письма. Чан не замечает, как влюбляется в однокурсника, как встречи на летних балах перерастают в личные прогулки по волшебной стороне Лондона. И все втайне от родителей, втайне от всех — Кристоферу страшно. Страшно, что все разрушится, толком не начавшись. Омела расцветает, стоит мальчикам пройти мимо кустарников в Гайд-парке. Чан нервничает, касается теплых ладоней Чонина и смотрит в глаза, полные миллиардов звезд. — Поцелуй меня, — шепчет Ян, переплетая пальцы, — поцелуй меня под омелой. Губы Чонина на вкус, как первая любовь. Стоит их коснуться, как тело пронизывает электричество, энергией скапливаясь в солнечном сплетении. Голова кружится, Чан хватается за плечи Чонина и притягивает мальчика к себе. Раньше поцелуи казались непонятным действием, неприятным, чересчур слюнявым и отталкивающим. Действием, происходящим чисто для галочки с Венди перед родителями. С Чонином же не хочется прекращать целоваться. Возникает желание обнять его настолько сильно, сжать в своих руках, чтобы Ян никогда не исчез. Обнять и никогда не отпускать. Чан и Чонин начинают теряться в собственных переживаниях. И если Кристофер боится родителей, то Ян думает, что отношения походят на игру. Чонин чувствует себя любовником на стороне. Чувствует себя действительно недостойным Чана. Разрушающие размышления изо дня в день посещают бедовые головы. По возвращении в Хогвартс Чан отправляет Чонину письма с предложениями о встречах в Выручай-комнате, в закрытых кабинетах, где уже много лет не ведутся занятия, на берегу у Черного озера, на астрономической башне в полночь, когда небо, полное звезд, раскрывает себя, показывая миру волшебство своего естества. — Чан, — Венди ловит молодого человека в Большом зале, — наши семьи узнали, что мы расстались… Они просят нас явиться через камины в эти выходные. Профессор Макгонаголл дала разрешение на перемещение. Венди так же, как и Кристофер, боится гнева своих родителей и исключения из семьи. Незнание, как можно существовать без них, способно уничтожить все светлое, построенное своими руками. Чан расстается с Чонином, как объясняет, для его же блага. В один момент Ян не выдерживает, напивается на одной из вечеринок и проводит ночь со студенткой Гриффиндора, явившейся на зелено-серебряный факультет по приглашению друзей. — Кристофер на такого, как я, даже не посмотрит, — Чонин искренне верит своим словам. — Чонин собирается подкатить к Крису завтра на вечеринке, — на самом деле желая услышать любимый голос в последний раз. — Мы говорили о квиддиче, ничего важного… — на деле спросили друг друга о состоянии, искренне интересуясь самочувствием. — Черт, совсем забыл, что мне нужно отправить сову семье. Посылка отца по ошибке была доставлена мне, — ложь, сказанная, чтобы избежать встречи с Кристофером, идущим за руку с Венди в Большом зале. Сова утренней почтой приносит письмо за полчаса до начала квиддича. Чонин ловит конверт, пряча под мантию подальше от чужих глаз. «Я очень хочу увидеть тебя». Пять слов, написанных каллиграфическим почерком, выводят из себя, заставляя злиться. Чонин ждет встречи всю игру, самым первым спускаясь с трибун в сторону раздевалок. — Зачем ты это делаешь со мной? — мальчик срывается на крик, едва заметив взмокшего после квиддича Чана, — Ты хочешь разрушить меня полностью? Кристофер замирает, не зная, какие слова подобрать для ответа. Он настолько сильно соскучился по Чонину, по его объятиям, по его домашнему запаху и теплому взгляду, что юноша пошел против всех правил, попросив Яна встретиться вновь. — Не ты один лжешь семье и всем окружающим, — Чонин чувствует, как слезы прожигают слизистую и горячими потоками стекают по щекам, — ты думал о том, что я чувствую? Я обманываю друзей, они совершенно ни о чем не подозревают, пока я тихо разрушаюсь, плача в подушку в общей комнате Когтеврана. Я дарил тебе всю свою силу, отдавал всего себя, почти ничего не получая взамен, и мои ментальные ресурсы истощились, потому что ничем не восполняются. Все, на что я способен сейчас, так это саморазрушаться дальше, добивая себя до конца, а ты берешь и зовешь меня на встречу. Мне не нужны ложные надежды, я не хочу больше страдать. Чан чувствует, как разрушается вместе с человеком, которого любит всем сердцем. — У меня… у меня нет сил. Нет ни единой чертовой возможности собрать себя по частям. Я попрошу тебя лишь об одном: не разговаривай со мной, не отправляй мне писем, не зови в Выручай-комнату. Просто… не трогай меня никогда больше. Чан осознает, что причиняет боль, поэтому единственное, на что он решается: — Если ты действительно этого хочешь. Чонин разочарованно усмехается. Вытирает рукавом мантии слезы и смотрит пронзительно остро. — Я и не надеялся на что-то обратное. Надеюсь, у тебя и Венди все получится. По крайней мере, у меня не тонка кишка, чтобы признать, кого я люблю, а кого нет. Чонин уходит, оставляя за собой шлейф несказанных слов. «Я люблю тебя». «Пожалуйста, скажи хотя бы один раз, что любишь меня в ответ». «Пожалуйста, Чан, я так сильно люблю тебя». «Пожалуйста». Но Чан выполняет просьбу Чонина. Не идет за ним, не кричит вдогонку, только присаживается на холодный пол раздевалки в надежде остудить себя. Страх перед семьей ухудшает все настоящее, разрушая мальчика на части. Но тяжело осознать одну истину: как бы сильно ребенок ни старался угодить родителям, не любящим его на самом деле, жизнь не станет лучше. Чтобы отделиться от такой семьи, полной безразличия, необходима смелость масштабных размеров, к которой еще предстоит со временем прийти.***
Студенты Хогвартса встречают осенний сезон дождей. Хенджин бежит под зачарованным зонтиком следом за Джисоном прямиком до «Трех метел», останавливаясь под широким навесом. — Мне нужно зайти за канцтоварами, — Хван не заходит в бар, стоя в дверях, — вернусь, как только куплю нужные холсты и краски. Хенджин решает вернуться к рисованию. Игра в прятки от самого себя надоедает настолько, что хочется сбросить все созданные годами маски, растоптав их на месте. — Хорошо, дорогой, — Джисон мнется у входа, оглядываясь на Минхо, сидящего за одним из центральных столиков с двумя порциями сливочного пива, — присоединяйся потом к… нам. Хенджин кивает и, как только дверь закрывается за его спиной, прыскает в кулак. «Джисон в своих чувствах к Минхо очарователен. Еще бы они по-человечески поговорили, чтобы расставить все по своим местам… Но я понимаю, насколько тяжело признавать свои эмоции, в особенности проживая в таких семьях, как наши с Джисоном, и не видя перед собой примеров здоровых отношений». Канцелярский магазин полон всевозможных инструментов и красок. Хенджин теряется, выбирая скетчбук и тканевые холсты. Продавец предлагает купить сразу набор тюбиков акрила и кисточек, чтобы скоротать процесс поиска. — Ты рисуешь? Знакомый низкий голос удивляет Хенджина, заставляя от неожиданности дернуться на месте. Хван протягивает галлеоны продавцу и оборачивается к Феликсу, держащему в руках несколько холстов. — Прости, я не хотел испугать тебя, — Ли улыбается и выкладывает на кассу все, что выбрал в магазине. — Я в порядке! — Хенджин чувствует, как все возможные умные мысли испаряются в голове, предоставляя место волнению, — Рисую… точнее, рисовал, но давно забросил и на днях решил вернуться к любимому делу. Феликс кивает, одновременно оплачивая покупку. Мальчик одет в маггловский флисовый свитер, в котором тонет из-за большого размера. «Мило… Почему он такой милый, мое сердце сейчас разорвется». «Спроси его, Хенджин». «Ну же, спроси его!» — Феликс! — Хенджин окликает его уже на улице, под проливным дождем, — Ты… не хочешь… посидеть в «Трех метлах»? Со мной? Со мной и моими друзьями, — поправляет себя в конце, нервно кусая губы. «Я идиот». «Идиот-идиот-идиот». Феликс улыбается, его глаза сияют галактикой Андромеды, и бедное сердце Хенджина замирает, вызывая покалывание в груди. — Avec plaisir, Хенджин, — мальчик поправляет в руках упаковку с холстами и красками и подходит к Хвану ближе. Сердце начинает биться чаще, яремная вена на шее пульсирует мощной скоростью, вызывая головокружение. Хенджину кажется, что он не выдержит и прямо перед входом в «Три метлы» бросит все вещи на мокрую землю и обнимет Феликса, зарываясь носом в мягкий флисовый свитер в районе плеча. «Кажется, не только Джисону предстоит пройти принятие собственных чувств, но еще и мне, яро отрицающему все на свете».