ЛАЙФ

      Славе было страшно. Она совершила ошибку. Она попалась в капкан. Пути назад нет. Она не сможет просто взять и забыть.       И какой чёрт её дёрнул вызваться намочить тряпку?!       Море крови. Растерзанное тело невинной школьницы, личность которой Жукова уже не смогла опознать. Да и вряд ли она знала эту девочку.       Слава видела лишь то, что от неё осталось, и убийцу. Видела, как тонкая фигура втянула длинные и острые когти внутрь тела, возвращая недавний аккуратный маникюр. Слава видела, как страйв утёрла с лица кровь. Видела, как оказалась замеченной. Её невозможно было не заметить.       Сердце перестало стучать. Кровь отлила от лица. По телу потёк холодный пот. Дышать стало трудно.       Слава беспомощно вжалась в стену и смотрела, как довольная собой убийца подходит к ней почти вплотную.       — Если хочешь остаться в живых, — нежно проговорила страйв, — ты сохранишь мой секрет. И пусть ни одна живая душа в этом мире не узнает, кто я такая. Иначе… умрёт сначала твоя родня, а потом ты. Договорились?       Слава потянулась к пистолету.       — Милая, даже если ты убьёшь меня сейчас, мой инфект позаботится о том, чтобы я ожила вновь. — Она ядовито хихикнула, отчего у Ярославы задрожало всё тело. — А тебя воскресить будет некому. Сходи лучше к Максиму Александровичу, надо убрать остатки моего обеда.       И Слава послушно вылетела из женской уборной.       Теперь она знала самую тяжёлую и опасную тайну. Знала, что среди её одноклассниц скрывается монстр. Самый настоящий жаждущий крови и обожающий терзать людей монстр. И эту тайну она обязана нести на своих плечах одна. На кону жизнь семьи и её собственная.       Максим Александрович сорвался со своего урока туда, где продолжала разрастаться лужа крови. Ярослава не смогла вымолвить ни слова. Только отрицательно помотала головой на вопрос: «Видела, кто это сделал?»       В класс Ярослава вернулась уже в слезах. Оглядела присутствующих, отметив про себя, что даже убийца находится в классе. Слава уверена — это был не страйв одноклассницы, а она сама. Страйв не может быть абсолютной копией инфекта, не может иметь идентичное телосложение, страйв должен быть стройнее. Тем более, эта девчонка вовсе не является заражённой.       Они не обменялись взглядами. Славе было страшно смотреть на её лицо. Тем более, Славу тошнило. И ей хотелось домой.       Все в классе уже давно смотрели на неё, бледную, испуганную, с мокрыми глазами. Ярослава стояла в дверях уже полминуты, молча разглядывая лица одноклассников и думая, для чего же в её классе появилось чудовище. Перед взором то и дело всплывало расчленённое тело в крови. Голова заполнилась туманом. Еле переставляя ноги, девчонка прошла к своему месту, взяла свои вещи и стала скидывать в рюкзак. Учитель молчал, по одному виду прочитав состояние и намерение ученицы.       — Ксюша, проводи её в медпункт, — через некоторое время тихо сказал мужчина, не спуская взгляда с дрожащих рук старосты.       Серебрянская мигом подскочила с места. Ярослава с благодарностью кивнула — на большее она не была способна.       И в тот момент, когда подруги покинули кабинет, Слава осознала, как же теперь изменится вся её жизнь. И эта жизнь завертелась водоворотом, разбилась девятым валом о голову, унесла течением с бешеной скоростью. Первые дни было сложно. Время от времени Слава чувствовала взгляд на спине, подолгу закрывалась в своих мыслях и то и дело роняла в сторону убийцы испуганные беглые взоры. Но затишье наступило быстро и легко: обязанности старосты нагружали мысли, шутки Ильи отвлекали от предчувствия, разговоры с Ксюшей расслабляли и дарили надежду.       Иногда Славе казалось, что столкновение в уборной вообще было сном. В такие моменты она совершенно забывала обо всех тяжких. Но только стоило вдохнуть полной грудью, как взгляд Жуковой сталкивался с чуть ли не дьявольской улыбкой. Снова по коже пробегались мурашки и падало занавесом осознание: «Бури не избежать».       Две недели спустя Ярослава обнимала за плечи поникшую Ксюшу, едва сдерживающую собственные слёзы — тренер по волейболу, у которого занималась Серебрянская, умерла. Едва не успев начаться, внеклассные занятия Ксюши любимым спортом закончились. Идти к другому тренеру блондинка не собиралась, сказав: «Лучше я побольше буду рядом с тобой или Владом».       Ещё пару дней спустя Ярослава снова стала замечать происходящее вокруг. Матвей начал ежедневно ругаться с Ксюшей, каждый раз находя на это новые поводы. Все намерения поладить с грубым одноклассником испарились из головы лучшей подруги старосты, на что Слава стала весело хохотать и искать собственные причины их стычек.       — Ты ему нравишься-я! — смеялась Жукова, толкая Серебрянскую локтем в бок.       — Да если бы я ему нравилась, он вёл бы себя нормально! — злилась Ксюша, угрожающе багровея. — И вообще, не навязывай мне это!       — Ксюш, хочу тебя огорчить, но Слава права! — вмешался Илья, лукаво подмигнув Ярославе. — Матвей постоянно вздыхает по тебе! А дома только и говорит, как сильно ему хочется снять с тебя этот чёртов бронежилет!       — Ты мне брат или кто? — Матвей появился, как всегда, словно из пустоты. Он находился в уже почти привычно хорошем расположении духа, что выдавал его насмешливый тон. — Что за ересь ты несёшь? Не стыдно меня в таком свете выставлять, а?       — Ой, Матвеюшка, привет, родной, — Илья улыбнулся младшему Листопадову.       — Ага, давно не виделись, — кивнул юноша, а затем ещё привычнее для всех повернулся к Ксюше: — Серебрянская, сделай лицо попроще. Твоя кислая мина тошнотворно выглядит.       — Если тебе не нравится моя кислая мина, можешь идти, куда шёл! — гневно ответила девчонка, отвернувшись от Матвея.       — Я вообще-то сюда и шёл, — весело отпарировал юноша.       — Тогда ты был готов стоять со мной рядом! — заявила Ксюша, буквально на миг повернувшись к Листопадову.       — Стоять, а не разговаривать, блондиночка, — довольным тоном подметил инфект.       — А кто тебя за язык тянул ко мне обращаться?       — Да ты себя со стороны вообще видела? — в отличие от Ксюши Матвей явно наслаждался происходящим.       — Мог бы и вежливо промолчать!       — Кто это у нас ещё о вежливости говорит! — веселье юноши сдуло ветром, Матвей нахмурился.       — Знаешь, что, Листопадов? — Ксюша была практически вне себя. — Когда ты молчал, то нравился мне намного больше!       — А я тебя не заставлял играть со мной в одной команде, потом хватать за руки и умолять раскрыться!       — Да иди ты к чёрту! — воскликнула Ксюша.       — Только после тебя! — в тон ей заявил Матвей.       Илья вместе с Ярославой изо всех сил держались за стены, чтобы не свалится на пол от хохота. Ежедневные концерты давали о себе знать: только стоило Матвею с Ксюшей начать препираться, как Жукова со старшим Листопадовым складывались по пополам и хватались за животы.       Через пару дней после этой перепалки Ксюша пришла в школу бледная. Ярослава тоже была не в лучшем расположении духа, и Илья поспешил узнать, что случилось у девчонок.       — В моём дворе, — тихо начала Ксюша, — раньше жила одна семья. Мама, папа, старший сын Макар, и девочка на год младше нас, Даша. Мы дружили с девочкой с детства, на одной площадке играли… А несколько лет назад их семья при ужасных обстоятельствах развалилась, и Макар с Дашей переехали жить к бабушке…       — А вчера вечером мы с Ксюшей заметили листовку на автобусной остановке… — продолжила Ярослава. — Эта девочка, Даша, пропала.       — О-у, — расстроенно протянул Илья. — Надеюсь, что она найдётся…       — Мы тоже, — кивнула Ксюша. — Она такая дружелюбная была, весёлая…       — И мы думаем сходить сегодня проведать её бабушку, — Слава грустно улыбнулась. — Она нас, может быть, и не помнит, уже старенькая. Как бы её сердце вообще выдержало пропажу…       Конечно, Илья не знал, где на самом деле была Даша. Поэтому со всей искренностью, на которую юноша был способен, он посочувствовал девчонкам и постарался поднять им настроение. В этот момент очень удачно вернулся Матвей из столовой и под давлением брата поделился с одноклассницами добычей.       — Вообще-то я этот пирожок с картошкой чуть ли не силой урвал, — сообщил парень, решительно протягивая злосчастный пирожок Жуковой.       — Я куплю тебе новый пирожок с картошкой, — сказал Илья.       — Он был последний, — покачал головой Матвей. Казалось, расстроен он был не сильно.       — Ну и чёрт с ним, — Илья махнул рукой.       К счастью подруг, Вера Сергеевна, бабушка Даши и Макара, пребывала в удивительно спокойном состоянии. С удовольствием приняла девчонок, напоила чаем и поделилась уверенным заявлением:       — Если так случилось, значит, так должно было случиться, дорогие, — говорила старушка, усаживаясь напротив одноклассниц. — Макар зато пить бросил, до сих пор не верится… Почти три недели трезвый.       Ксюша и Слава удивлённо переглянулись и прочитали в глазах друг друга один и тот же вопрос: «Макар пил?!»       Заслушавшись причитаний Веры Сергеевны о том, как плохи были дела у старшего внука раньше, и как юноша стал меняться на глазах, подруги засиделись до наступления темноты. На не успевший сорваться с губ вопрос о том, где же тогда его носит в полдевятого вечера, бабушка Даши тяжело вздохнула: «Он ведь от того и перестал пить, что некогда стало. С утра до ночи её ищет…»       Всё ещё пребывая в странном настроении от спокойствия Веры Сергеевны за внучку и от навалившихся на головы знаний о прошлом Макара Малинова Ярослава и Ксюша разошлись по домам.       Серебрянская, переполненная чувствами, набрала Влада и с ходу сообщила:       — Я устала от переживаний раз в неделю. Это уже почти по расписанию… Как у тебя дела?       Приятный голос засмеялся на том конце связи, заставляя сердце девчонки затрепетать.       — У меня всё как всегда, принцесса, — прозвучал голос юноши. — Думаю о том, как замечателен сегодняшний вечер. То ли чай пойти выпить…       — … то ли повеситься? — закончила за него Ксюша, изогнув бровь. — Влад, твои наклонности меня когда-нибудь…       — Я люблю тебя! — перебил её страйв. — И сестру люблю. И ради вас двоих я готов терпеть даже собственное существование.       — Звучит ужасно…       — Я знаю… — сказал Влад. — Извини. Какие у тебя новости?

***

      Матвей, только избавившийся от ощущения, что с одной из одноклассниц творится неладное, стал подмечать странные взгляды со стороны брата. Илья то и дело задумчиво оглядывал Матвея, а вечерами закрывался с отцом на кухне и что-то, кажется, обсуждал.       Младший Листопадов сначала не придавал последнему особо сильное значение. Илья с папой достаточно часто находились вдвоём на кухне, пока Матвей по той или иной причине сидел допоздна в комнате. Но позже юноша осознал, что теперь всё немного иначе. Будто Илья хотел что-то скрыть от брата, будто…       Матвей так и не решил, что же за «будто» происходило с его старшим братом, потому что в тот самый день, когда Матвей отдал расстроенным девчонкам пирожок, Илья решительно поправил оправу и серьёзно посмотрел на юношу:       — Мы с отцом должны кое-что тебе рассказать, Матвей, — произнёс Илья.       Они только вышли из школы. Едва успели выйти за её территорию, как Матвей услышал подтверждение его догадок.       — «Мы с отцом»? — Матвей впал в ступор, останавливаясь. — Вы что-то от меня скрывали?       «Всё-таки я был прав?» — удивился Матвей. Илья в самом деле на протяжении нескольких недель приглядывался к нему, решаясь открыть какую-то тайну. И отец в самом деле имеет к этому отношение. В сердце закралась обида. «Скрывали от меня», — горький привкус этой мысли заставил Матвея поморщиться. Он отвернулся от брата, пытаясь скрыть усиливающийся ураган неприятных доводов.       Илья молчал, словно ожидая, что Матвей сам ответит на заданный им же вопрос. Но Матвей боролся с собой, укрощая обиду: «Они делали это не просто так. Есть какая-то причина. Тем более, они расскажут мне обо всём совсем скоро. И я пойму их. Всё встанет на свои места. Не злись, Матвей. Семья не будет скрывать что-либо со зла. Вдох-выдох».       Вдох-выдох. Матвей развернулся на пятках прямо к Илье и изогнул бровь, показывая, что хочет услышать ответ.       — Можно сказать и так… — Илья отвёл глаза и неловко занёс ладонь за голову, виновато почесав шею.       — Тогда идём скорее! — вырвалось у Матвея вместе с лёгкой улыбкой. — Мне не терпится узнать!       Да, так будет правильно. Илья никогда не заставлял Матвея в нём сомневаться. Брат знает, что так было нужно. И отец знает. Всё в порядке.       Матвей едва ли не бежал. Илья еле поспевал за юношей, то и дело посмеиваясь. Он не знал и не был готов увидеть и услышать реакцию Матвея на то, что Илья с отцом собирались ему сказать. Илья пытался притормозить Матвея и успокоить разгоревшееся в глазах любопытство, но все попытки оказались тщетными.       Раньше, чем обычно, они наспех открыли дверь и ввалились в квартиру. В тесной тёмной прихожей скинули кроссовки и куртки, побросали рюкзаки и завернули в чуть более просторный коридор. Прямо напротив юношей стояла дверь, ведущая в их общую комнату. Правее — дверь в кухню, куда первым делом и устремился Матвей.       — Привет, пап! — поздоровался младший Листопадов, показываясь в проёме.       На угловом диване в правой части кухни сидел стройный мужчина, погружённый в чтение книги за чашкой чая. Он поднял серые, постоянно блестящие добротой и лукавым весельем глаза на Матвея и изогнул бровь:       — Вы рано, — мужчина улыбнулся.       — Я его сдерживал, как мог, — голова Ильи появилась за плечом брата.       Алексей Борисович хмыкнул, оглядев взъерошенного Матвея, прошедшего к столу, и произнёс прежде, чем юноша схватился за спинку стула:       — Руки, Матвей Батькович! Сначала руки! — на лице родителя заиграла едва ли не ехидная улыбка.       — Но… — решил было возразить Матвей.       — Никаких «но», юноша! — вторая бровь мужчины подлетела вверх.       Илья хохотнул и скрылся в коридоре. Матвей, поражённый, ушёл вслед за ним. Руки мыли тоже в спешке, постоянно пуская друг на друга красноречивые взгляды: Илья — насмешливый и немного нервный, Матвей — пылающий любопытством.       Меньше минуты им потребовалось, чтобы вернуться на кухню. Но и тут отец дал от ворот поворот:       — А переодеваться в домашнее нет необходимости, да?       Матвей чуть ли не взвыл, кидаясь в комнату. Теперь уже Илье пришлось догонять.       — Это моя футболка! — воскликнул Илья по приходу в комнату, наблюдая переодевание Матвея, и подавил смешок, вызванный суматошностью брата.       — Это неважно! — отмахнулся юноша, подлетая к шкафу, стоявшему между двумя односпальными кроватями в левой части комнаты.       Ещё минуту спустя они, наконец, расселись на кухне: Илья рядом с отцом на диване, а Матвей опустился на стул напротив них.       — Вот бы вы каждый день так быстро переодевались, — подметил родитель, откладывая книгу.       Матвей уже почти горел от нетерпения. И весь его вид кричал о том, что ждать больше не может. На вопрос должен был прозвучать ответ. Немедленно!       Мужчина вздохнул, повернув голову на старшего сына. Илья тоже вздохнул. Тянуть было нельзя, они понимали это оба. Ведь ещё немного, и Матвей однозначно взорвётся.       — Матвей, только не кричи, — неуверенно начал Илья, натянув виноватую улыбку.       — Ну кто так вообще начинает? — всполошился отец. — Он же теперь ещё сильнее нервничать будет.       Матвей переводил взгляд с брата на родителя и обратно и молчал. Он боялся даже звуком сбить настрой семьи раскрыть неизвестную тайну. Пальцы подрагивали. Что же такого должны сообщить Илья с папой, что он может закричать? В чём дело? Что произошло?       — Сынок, ты когда-нибудь задумывался, почему у вас с Ильёй настолько мало различается внешность? — спросил мужчина, тоже проникшись волнением Матвея.       — Ну кто так вообще начинает? — передразнил Илья, однако удивился как-то даже слишком правдоподобно. Он не знал, что отец зайдёт с подобной стороны.       — Так ты же нам объяснял, — сбиваясь, тем временем ответил Матвей. Он нахмурился и снова перевёл глаза с одного на другого. — Наши матери были очень похожи между собой. Тем более, что мы больше в тебя…       — То есть даже на миг ты не мог предположить другую причину вашего сходства? — продолжил отец.       Илья открыл было рот, но произнести ничего не смог.       — К чему ты клонишь? — не понял Матвей, не спуская взгляда с родителя и не обращая внимание на шокированный вид брата.       Мужчина не ответил. В квартире воцарилась тишина. Матвей снова начал бегать глазами по лицам, начиная теряться в нити разговора. «Другая причина схожести меня и Ильи? Другая причина схожести… Схожести. Сильной. Какая причина?».       И вдруг Илья, не отдавая себе отчёта в собственных словах, пробормотал:       — Я не всегда был человеком.       И надо же было это ляпнуть так быстро?       Он вжал голову в плечи, пытаясь визуально стать меньше, будто это могло спасти его от взгляда Матвея. Казалось, Илья побледнел так, что скоро был готов слиться цветом со стенами. Но Матвей словно не расслышал. Только вопросительно уставился на Илью и попросил повторить.       — Я. Не всегда. Был. Человеком, — выдавил Илья, заставив себя посмотреть прямо в глаза Матвея.       Юноша непонимающе похлопал глазами, не сводя глаз с Ильи.       — Чего? — выдавил он, тоже бледнея.       — Илья говорит, что раньше он был не человеком, — повторил отец слова сына, отводя от Матвея взгляд.       Матвея поразило громом. Отец отвёл взгляд?! Что это всё значит? Илья был «не человеком»? А кем же тогда? И когда успел? Голова пошла кругом, начиная смешивать мысли в неразборчивую кашу. Кухня снова начала погружаться в тяжёлое молчание, которое необходимо было немедленно нарушить.       — Это шутка какая-то? — нашёлся Матвей, и опять впился глазами в Илью.       — Н-нет, Матвей, — старший брат стал ещё белее. Отец повернулся в сторону Ильи, и теперь вся семья смотрела на то, как юноша отчаянно собирался с духом. Сердце Матвея отчего-то бешено забилось, не предвещая ничего хорошего и начиная догадываться о том, что прозвучит. Но Матвей не хотел этого слышать. Наконец Илья сказал: — Я — твой страйв.       Сердце ухнуло куда-то вниз и забыло о том, что должно биться. Дыхание нарушилось. Земля будто ушла из-под ног, и Матвей вместе со стулом полетел в пропасть.       — Этого не может быть, — голос неожиданно пропал. Матвей осип и только через несколько долгих мгновений смог сказать: — Это… это бред.       Родитель тяжело вздохнул и шумно выдохнул, собираясь с мыслями. Очень редко Матвей видел отца таким серьёзным. В подобном случае, он бы посмеялся над Матвеем и его реакцией, но сейчас Алексею Борисовичу было совсем не до шуток. И сыновей это пугало. Обоих.       — Да нет, он говорит правду, — сказал мужчина, выдавив из себя кривое подобие улыбки.       — Н-но… Н-но… — забормотал Матвей, не собираясь так легко принимать услышанное. Всё неожиданно закрутилось и завертелось, стало неясным и нечётким. — Мои воспоминания. Я же помню Илью с самого рождения… — проговаривал он, не смотря ни на кого и проецируя в голове картины из прошлого.       Как они с братом совсем ещё карапузами разворошили коробку с мишурой и елочным игрушками, заставив отца около получаса носиться за неугомонными детьми, затем, как они впервые стояли на линейке первого сентября, и Матвей расстраивался, что будет учиться с братом в разных классах, потом увидел, как Илья отлупасил хулигана прямо на переменке за то, что тот сильно обидел Матвея, и вспомнил, как с первых классов помогал Илье делать английский. Илья однозначно и совершенно точно не мог быть страйвом. Ведь тогда этого всего бы не было!       — И… И у нас куча совместных детских фоток! — воскликнул Матвей, словно очнувшись, в опровержение слов отца и брата. — Вы хотите сказать, что этого всего не было?       — Это немного сложно объяснить сходу, сынок, — улыбка родителя стала намного легче. Он был рад вырулить тему в новое русло. — Это и было, и не было одновременно. Илья стал человеком не так, как это делают обычные страйвы. Илье очень, очень повезло.       — И, если бы не ты, Матвей… — вновь подал голос Илья. Он тоже стал немного больше походить на живого человека. — Меня никогда бы не было…       — Но я не могу даже на миг представить, что тебя не было! — возразил Матвей, всполошившись. — Это безумие! Это невозможно!       Матвей выпрямил спину и теперь взбудоражено разглядывал семью.       — Это возможно, — Илья слабо улыбнулся.       — Я не верю! — стал отрицать юноша, нахмурившись.       — Попробуй, — попросил Илья. — Попробуй нам поверить. Просто представь, что это правда.       — Допустим! — неожиданно и громко отозвался Матвей, нервно всплеснув руками, и повернулся на отца: — А ты помнишь, что он был страйвом?       — Я — помню.       — А кто ещё помнит? — юноша начал наступление.       — Страйвы, — хором отозвались отец и старший сын.       — Влад, — понял Матвей, откидываясь на спинку стула, сложив руки на груди и стремительно мрачнея. — И Феликс. — Пазл начал складываться.       Ну конечно. Не мог Влад просто так хорошо относиться к Илье. Не мог Феликс просто так позвать Илью в Красный Треугольник три года назад, да и вообще не мог просто взять и подружиться с человеком. Конечно. Илья не просто так дёргается от каждого убийства вонта или страйва. Илья не просто так считает каждого монстра достойным сочувствия.       Илья был страйвом.       Но этого не может быть! Илья всю его жизнь был рядом! Как Илья мог быть страйвом, если Матвей помнит его в детстве? А почему тогда отец помнит его страйвом?       Поток вопросов сорвался с губ.       — Сейчас будет достаточно сложно тебе это объяснить, не шокировав, — произнёс отец. — Думаю, сначала тебе нужно принять то, что ты услышал сейчас.       — То есть это правда? — спросил Матвей, снова потеряв голос.       Родственники синхронно кивнули.       — Вы ведь не просто так мне это рассказали, да? — неожиданно догадался юноша. — Это… не главное?       — Верно. Это не всё и не главное. — Родитель улыбнулся шире и поднялся из-за стола. Илья не шевелился. — Но сейчас я предлагаю пообедать. А когда ты свыкнешься с мыслью о том, что Илья стал человеком, но нетрадиционным способом, я расскажу чуть больше.       Принять подобное, казалось, было не так просто. Матвей, замерев, разглядывал отвернувшееся немного вбок лицо брата. Никогда раньше он взаправду не задумывался, почему же они настолько друг на друга похожи. Илья был практически полной копией Матвея, не считая чуть более широких плеч, цвета глаз и отсутствия родинки на левой щеке. И сейчас, такой обеспокоенный и виноватый, Илья заставил Матвея понять одну очень важную вещь.       «Получается, если Илья — мой страйв, тогда он появился из-за моего неосознанного желания. Тогда он и есть — моё желание. Илья — моё самое дорогое и важное в жизни желание, раз даже сущность страйва не отвернула меня от него тогда, когда он только осознал себя». Матвей улыбнулся, не отрываясь от лица брата. И теперь ему стало в разы понятнее, почему Матвей всегда так сильно нуждался в Илье. Пазл в самом деле складывался.       — Илёк, — позвал его Матвей голосом, необычайно сильно переполненным нежностью, — ты всегда был, есть и будешь для меня самым важным человеком на свете. И с тех самых пор, как ты появился, пусть я даже и не помню ничего, но знаю: всегда любил тебя таким, какой ты есть.       Матвей запомнил номер главы, на которой остановился, и закрыл книгу. Бросил взгляд на настольные электронные часы, а затем повернул голову вправо. Там, на одноместной кровати, укутавшись в одеяло чуть ли не с головой, бесшумно лежал Илья. У противоположной стены стояла заправленная кровать Матвея. Спинки обоих спальных мест упирались в белый стеллаж-шкаф, занимающий всю стену. Тёплый свет от настенной лампы над столом тускло рассеивался по комнате, создавая уютную предсонную атмосферу. Матвей поднялся с кресла и сделал пару шагов, оказываясь у кровати брата.       — Ты ведь ещё не спишь, верно? — полушёпотом спросил Матвей, не глядя Илье в лицо, но рассматривая тёмно-русые волосы, спадающие на подушку.       — Нет, ещё не сплю, — тут же отозвался Листопадов, открывая глаза, и, сильно щурясь, посмотрел на Матвея.       — Можно? — Матвей кивнул на кровать и поймал плохо видящий взгляд брата.       Илья тут же приподнялся, принимая сидячее положение. Одобряюще улыбнулся Матвею, разрешая брату присесть на край кровати. Затем полуобернулся назад, к полкам стеллажа, и достал чёрный жёсткий футляр, раскрыл его и аккуратно вынул оттуда большие круглые очки в тонкой оправе. Затем плавно отогнул дужки и надел прибор. Матвей, осознав, что в миллионный залюбовался этим ежедневным и простым действием, усмехнулся.       — Ты боялся, что я начну тебя сторониться, узнав, что ты был страйвом? — тихо спросил Матвей.       — И не только я, — Илья кивнул. — Отец тоже волновался.       Матвей опустил голову и перевёл взгляд на собственные колени, хмыкнул, а затем снова посмотрел на брата.       — Хочешь, я расскажу тебе о том, как на самом деле увидел тебя в первый раз? — вдруг предложил Илья с неловкой улыбкой на губах.       Матвей сразу оживился:       — Хочу, — кивнул для уверенности.       — Тогда устраивайся поудобнее, эта история может тебя насмешить.       Сначала Матвей просто придвинулся к стене, облокотившись на неё спиной и слушая рассказ Ильи. Но под конец местами забавной и очень странной истории плечо Ильи превратилось в удобную подушку головы для Матвея. А сам Матвей, переполненный словно давно забытым чувством, нахлынувшим вновь, крепко обнял брата за торс и разнеженно потёрся щекой о плечо.       Будучи ещё совсем маленькими и в частности пугливыми, они забирались на одну из кроватей друг друга ещё на старой квартире и часами полулежали так в обнимку во время грозы. Конечно, это всё только их воспоминания. Однако, как сказал отец, всё их прошлое до той ночи, когда Илья стал человеком, «и было, и не было». И, как считал Матвей, если они помнили это оба, значит — было.       И теперь, вспоминая события давно минувших дней, Матвей окончательно забылся, убедив Илью всего лишь на одну ночь вернуться в детство — они уснули на одной постели.       И на следующее утро, когда отец зашёл в их комнату с чашкой кофе и намерением разбудить сыновей, чуть этим кофе и не подавился. Узкая кровать дала о себе знать, и если Илья в результате ночи оказался головой на подушке, то Матвей — на груди у брата. Ноги и руки обоих находились в совершенно неясном состоянии, поэтому разобрать, где что и чьё было достаточно сложно, долго и ни к чему.       Алексей Листопадов поставил чашку с кофе на стол и склонился над спящими юношами. Сначала потряс за плечо Матвея, потом Илью. И, убедившись, что сыновья начали разлеплять глаза, достаточно громко произнёс:       — Ну и что за гей-парад вы мне устроили с утра пораньше? Как мне вообще это понимать, молодые люди?       — Пап, у тебя с головой всё нормально? — Матвей оторвал щёку от Ильи и начал медленно подниматься. — Он — мой брат.       — Ну, инцест — дело семейное, — родитель пожал плечами и лихо подмигнул садящемуся Илье, — а в наше время и не такое бывает.       Слишком стремительно для только проснувшегося Ильи подушка из-за его спины улетела в мужчину.       — Папа, это не смешно! — сказал он, усаживаясь поудобнее.       — Зато смотрите, как быстро вы проснулись! — широко улыбнулся отец, отправляя пойманную подушку обратно на кровать. — Бутерброды будете?       Быстрое пробуждение к всеобщей радости на настроение братьев не повлияло. Поэтому в школу они пришли необычно улыбающиеся всем вокруг. Они остановились на третьем этаже, посмотрели друг на друга с глупыми улыбками, а затем Илья стал подниматься выше:       — Обними за меня Ксюшу, — ухмыльнулся юноша.       — Ага, размечтался, — отпарировал Матвей.       — А я тогда за сегодня ни одной шипперской шутки не выкину, — ухмылка Ильи стала ехидной, и он заигрывающе подвигал бровями.       — И Жукову будешь затыкать весь день? — Матвей изогнул бровь и сложил руки на груди, наблюдая, как брат поднимается по лестнице.       — Только если мне кто-нибудь подтвердит, что вы обнимались, — хохотнул Илья.       — Ловлю тебя на слове! — и Матвей неожиданно шустро скрылся в коридоре.       Ещё не дойдя до класса, он заметил перед собой спину не торопящейся Ярославы и положил ей ладонь на плечо.       — С добрым утром, — произнёс Матвей, притормозив себя и девчонку.       — У тебя всё в порядке? — удивилась Слава, разглядывая довольное лицо Листопадова.       — Слушай, мне твоя помощь нужна, — без обиняков начал юноша. — Я кое-что сделаю сейчас, а ты на следующей перемене подтвердишь это, ладно?       — А что мне за это будет? — заинтересованно похлопала глазами девчонка.       — Шоу с первого ряда, — хмыкнул Матвей.       — По рукам, — Ярослава кивнула, довольно улыбнувшись.       Листопадов оглядел коридор, выискивая взглядом Ксюшу. К его счастью (или несчастью?), Серебрянская нашлась очень быстро. Она облокачивалась спиной о стену и о чём-то болтала с Толкачёвым.       — Эй, блондиночка! — Матвей сложил ладони у рта, чтобы его голос через гомон школьников долетел до адресата. Ксюша обернулась на Матвея, а потом повертела головой, не веря, что обратились именно к ней. — Ты, ты, Серебрянская, кто же ещё? Подойди сюда на минутку. — Ксюша саркастически изогнула бровь и сложила руки на груди, очевидно не собираясь идти ни к какому Матвею. — Ой, ладно тебе, я не кусаюсь! Ну иди сюда, Ксюш.       Ксюша отвернулась. Ярослава выжидающе и заинтригованно не отрывала взгляда от одноклассника. Матвей вздохнул и снова громко обратился к блондинке:       — Ксюш, ну подойти, ё-п-р-с-т.       Слава не помогала, отчего Матвей стал раздражаться и усерднее призывать одноклассницу. После ещё трёх «Ксюша, иди сюда» и даже одного практически агрессивного «пожалуйста», Матвей плюнул на это благое дело и направился к Серебрянской сам.       — С добрым утром, блондиночка, — негромко сказал Матвей, останавливаясь напротив Серебрянской. Толкачёв поспешил удалиться.       — Надо же, сам пришёл, — недовольно проворчала Ксюша, настроенная на очередную перепалку.       Матвей повернулся в сторону Ярославы, которая подошла поближе, но всё равно стояла на достаточном от них расстоянии, чтобы убедиться в том, что она всё увидит. После чего снова посмотрел на Ксюшу, решительно положил ладони на хрупкие плечи и оторвал её от стены.       Они встретились взглядами. На лице Матвея не дрогнул ни один мускул, однако сердце пропустило несколько ударов. Не позволяя себе и на секунду дольше рассматривать нежно-голубые глаза, так сильно манящие в свои сети, Матвей медленно опустил ладони ей на локти, а затем, выждав какое-то короткое приятное мгновение, заключил её в объятия. И замер, несильно прижавшись щекой к голове девчонки на уровне середины её лба.       Ошеломлённая и крепко сжатая Ксюша вырываться не стала. Манёвр Матвея уткнул её носом в плечо, и девчонка неосознанно вдохнула запах одноклассника. А потом сделала это снова, но уже осознанно: приятный одеколон Матвея вызвал в голове странную ассоциацию. Ксюша никогда бы и не подумала, что чей-то аромат можно сравнить с ветром и кружащимися в воздухе листьями. А потом она уловила лёгкие нотки капучино, и шокировано словила себя на мысли, что запах Матвея вызвал в ней желание обнять его в ответ. Матвей, конечно, не заметил короткого действия Серебрянской, потому что сам сделал ровно то же, и теперь сердце его взволнованно сжималось, сравнивая Ксюшин шампунь со спокойным морем и душистыми хризантемами. А, может, запах моря не был шампунем для волос? И вообще, может ли человек словно изнутри пахнуть морем?       Матвей нехотя разжал объятия, проводя ладонями по джинсовой ткани чёрного комбинезона и нежной коже локтей одноклассницы. Также нехотя оторвал руки от Ксюши, опуская взгляд на плечи Серебрянской.       Никто из них не заметил, как Ярослава подошла впритык.       — Листопадов, это ты вообще? — поразилась Жукова, вглядываясь в ставшее отчего-то спокойным лицо Матвея.       — И тебя с добрым утром… — вдруг пробормотала Ксюша, не ясно понимая, к кому именно она обратилась.       Весь школьный день Матвей наслаждался драгоценной тишиной. Ксюша же корила себя за странную реакцию, снова вспоминая о том-самом взгляде в начале сентября, и не сразу заметила изменения в поведении Ильи и Славы. А догадавшись, в чём дело, Ксюша почти под конец дня произнесла:       — Слушай, Матвей, а, может, нам с тобой каждое утро при встрече обниматься?       — Тебе понравилось со мной обниматься? — явно довольный вопросом Серебрянской Матвей лукаво улыбнулся.       — Мне понравилось, что они молчат, — сказала Ксюша, быстро опустив юношу на землю.       — Нет, ну если вы каждый день будете обниматься при встрече и на прощание у меня на глазах, — начал Илья, расплываясь в ехидной улыбке, — тогда я буду не против сократить количество шуток до трёх в день.       — А я готова молчать при условии, если в «Орехово» поедете на одной скамейке в электричке.       — Куда поедете? — Листопадовы синхронно уставились на Ярославу.       — Сегодня на классном часу расскажут, — и Слава весело подмигнула Матвею.